Urban routine during revolutionary change: children's games

Slezin Anatoly Anatol'evich Doctor of History Professor, the department of History and Philosophy, Tambov State Technical University   392032, Russia, Tambovskaya oblast', g. Tambov, ul. Michurinskaya, 112, kab. 313 anatoly.slezin@yandex.ru Other publications by this author

Роль детских игр в социализации личности многократно интересовала отечественных и зарубежных исследователей ^{[1, 3, 5-7, 9-12]}. По отношению к играм революционной эпохи, с нашей точки зрения, наиболее глубокое постижение проблемы продемонстрировали М. В. Гаврилова ^[1] и Ю. Г. Салова ^{[6, 7]}. В данной статье мы ставим задачу охарактеризовать содержание «революционных» игр первых лет советской власти на материалах городов Центральной России, выявить их влияние на детей.

Как известно, в революционной культуре взросление понималось как возможность стать «новым человеком», получить возможность вместе с взрослыми строить новое общество. В.В. Маяковский неслучайно провозглашал: «Мы сомкнутым строем / в коммуну идем — / И старые, / и взрослые, / и дети. / Товарищ подросток, / не будь дитем, / А будь — / борец и деятель»^[4]. Стоит согласиться с современной исследовательницей Д. Димке: особое место детей в революционной культуре было связано с тем, что дети в отличие от взрослых не были «испорчены» социализацией в старом мире. Ребенок был ценен как наиболее подходящий материал для создания нового человека. Переделка уже имеющегося материала (взрослых) казалась более трудоемким процессом, чем изготовление нового изделия, и в этом качестве статус ребенка в новом обществе был выше статуса взрослого ^[3]. В этой связи неслучайным видится резкое усиление внимания большевистских идеологов к практике детского воспитания после революции.

Как показывает изучение фондов губернского, городских и уездных комитетов РКСМ - ВЛКСМ, хранящихся в Государственном архиве социально-политической истории Тамбовской области, комитеты комсомола и губернское бюро юных пионеров громадное внимание уделяли популяризации новых («революционных») игр. В подчиненные им комсомольские и пионерские структуры регулярно направлялись методические рекомендациио проведении игр в отрядах юных пионеров, детских домах, школах и на детских площадках.

Большое распространение, в частности, имели игры – противостояния команд. В частности, сценарий игры «Фабриканты и рабочие» предполагал, что играющие делятся на две партии, независимо от числа игроков, – на фабрикантов и рабочих. Каждая партия выстраивалась в одну шеренгу одна против другой. В середине между ними клали какой-либо предмет, изображающий фабрику (по задумке игры вначале принадлежащую рабочим). Один из рабочих охранял ее. Играющие фабрикантов старались забрать фабрику себе, причем, рабочий, охраняющий фабрику, был обязан повторять все за фабрикантом. Если фабрикантам удавалось захватить фабрику, они выставляли своего часового, а рабочие старались отбить фабрику.

Из того же ряда игра «Крепость». На открытой поляне пионеры строили из снега крепость. Причем крепость устраивалась так, чтобы ее было удобно защищать от неприятеля. На другой день играющие пионеры делились на две неравные партии – Красную Армию и белогвардейцев. Сначала крепость находилась в руках Красной Армии. Осажденных было в два раза меньше, чем нападающих. На крепости устанавливался красный флаг, а позади нападающих «белогвардейцев» – белый флаг. Война велась снежками. Игрок, в которого попали снежком, считался убитым.

Игра под названием «Преследование» предполагала, что два беглеца-революционера отправляются по определенной дороге к заранее намеченному пункту. Зная, что на определенном участке дороги их стережет «звено жандармов», они имели право сойти с этой дороги только в случае, если жандармы их обнаружат и за ними погонятся. Втайне от «жандармов» звено революционеров-рабочих отправлялось в обход к указанному участку дороги, стараясь напасть на «жандармов» врасплох. Каждый был вооружен сосновой шишкой или снежком (в игре - это гранаты). При попадании играющие считались убитыми.

«Битва за Красное знамя» предполагала участие двух звеньев, из которых одно звено защищало знамя, водруженное на небольшом холме, а другое звено, изображая неприятеля (белых), атаковало позицию, желая овладеть знаменем. Бороться и толкаться разрешалось и той, и другой стороне при условии: каждый пионер, поваленный на землю, считался убитым.

Не менее показательна игра «Побег из сибирской тюрьмы». Несколько звеньев пионеров объявляли себя революционерами, убежавшими из тюрьмы в Сибири, и направлялись «из разных мест в Европейскую Россию или за границу» (к заранее установленному пункту), ведя за собой сани с походным снаряжением. На особом условленном месте пионеры искали записку, в которой обозначался путь к конечной цели. Выступившие в дорогу, они встречали препятствие в виде «жандармов» (заранее посланных пионеров), которых должны были объехать на расстоянии броска снега от «жандармов». Звенья, прибывшие первыми к конечной цели, считались выигравшими.

Одной из самых «городских» выглядит игра «МОПР» (эта забытая аббревиатура обозначала знаменитую в 1920-1930-е годы Международную организацию помощи борцам революции). На двух сторонах помещения для игры отделялись чертами места для двух городов; пространство между городами называли полем, посреди которого отводили место под тюрьму. Одного из играющих избирали вожаком, двух других — сторожами. Игроки становились в одном из городов, а сторожа и вожак — в тюрьме. Игроки старались пробраться из того города, в котором они стоят, в противоположный. В это время вожак «выходил из тюрьмы». Всякий, запятнанный им, делался пленным, становясь на линию тюрьмы. Когда игроки, побывав во втором городе, начинали перебегать в первый, вожак и сторожа наблюдали за тем, чтобы возвращающиеся не освободили пленных. Между тем, на обратном пути одна часть игроков отвлекала внимание вожака, другая часть поддразнивала сторожа; остальные игроки подбегали к пленным и ударами рук «освобождали их из тюрьмы». Таким образом, игроки перебегали из одного города в другой, и игра продолжалась до тех пор, пока в плену не оказывались все игроки ^{[14, с. 36]}.

Многие игры начинались, вполне напоминая традиционные детские состязания. Однако, как правило, и здесь не обходилось без идеологизации.

Яркий пример – игра «Лягушки». В сценарии указывалось «Игра на развитие мускульной системы (на состязание звеньев)». Основное содержание заключалось в том, что звенья расстанавливались на одной линии, на одинаковом расстоянии одно от другого. По команде все опускались и делали приседания, размещали руки на бедрах, начинали квакать, прыгая к намеченной цели. Звено, пришедшее первым, выигрывало. Уставшие по дороге считались умершими. Провозглашалось, что игру эту можно провести и ко дню годовщины Красной Армии: «Каждое звено превращается в армию белогвардейских генералов (Колчака, Деникина и др.). Отдаленная цель представляет Советскую Россию» ^{[13, д. 539, л. 3-6]}.

Наверное, с позиций сегодняшнего дня покажется парадоксальной излишняя драматизация данных игр. Тем не менее, в 1927 г. авторы сборника «От игры к жизни. Подвижные игры для школ первой ступени» уверенно делали вывод: «…Играя — драматизируя, например, “Свержение самодержавия”, дошколята или умственно-отсталые школьники, не могущие еще разбираться в социально-экономических предпосылках его, на основе эмоций, переживаемых ими в игре, приобретают ряд целесообразных установок, каковые с течением последующего роста и развития детей находят для себя интеллектуальное обоснование» ^{[5, с. 3]}.

Между тем, с нашей точки зрения, права М. Гаврилова, замечая, что игры этого типа — командные, чтобы не потерять интерес, шансы на победу у обеих команд должны быть равны. Следовательно, если одну команду назначить «своими», а другую «чужими», не исключен вариант развития событий, при котором победит команда «чужих», а это для классового воспитания было совершенно неприемлемо ^{[1, с.157]}.

Одним из ярких примет времени в 1920-е годы стали агитационные суды ^{[2, 8]}. Детям также предлагалось поиграть в суды. Например, в «Суд над революционером». В сценарии указывалось «Игра зимняя для развития внимания. В клубе собираются пионеры. Вожатый отряда дает сюжет обвинения какого-либо пионера. Начинается суд, в котором активное участие принимают сами пионеры всего отряда, причем в этой игре можно отметить классовую борьбу, играя в буржуазный суд» ^{[13, д. 539, л. 3]}.

Впрочем, не надо представлять игровую советскую практику первого послереволюционного десятилетия сплошь идеологизированной.

Дети по-прежнему в основном играли в традиционные русские игры. Да и пропагандируемые комсомолом игры подчас были лишь модифицированными аналогами традиционных.

Игра «Статуи» – игра на развитие ловкости. Играющие в нее становятся в круг и по команде начинают перебрасывать друг другу мяч с таким расчетом, чтобы ожидающий мяч его поймал. Сделавший при ловле мяча какое-нибудь движение и не поймавший его остается в той же позе. Товарищи, желающие спасти положение «статуи», снова бросают ей мяч. Если мяч пойман, «статуя» оживает.

В игре «Канат» играющие образуют две шеренги. По сигналу обе шеренги начинают тянуть канат, каждая в свою сторону. В промежутке между двумя шеренгами проводится линия. Шеренга, перешедшая линию, считается проигравшей.

Игра «Выбитый». Несколько маленьких мишеней ставится в двух противоположных концах площадки на расстоянии 25-50 шагов. Две равные партии распределяются в двух концах площадки. Число мишеней зависит от числа игроков. Каждая мишень соответствует определенному игроку, затем по очереди каждая из партий обстреливает мячами, камнями, стрелами, копьями и т.п., пулями в мишени противника. Если какая-либо из мишеней сбита, то владелец этой мишени считается убитым. Игра велась до определенного количества бросков.

Игра «Слепая корова». Все игроки становятся в большой круг, держась за руки. В середину круга вводится несколько пионеров с завязанными глазами. Их несколько раз перекручивают и затем предлагают искать на полу свои вещи. В середине круга руководитель раскладывает пояса и свистки с таким расчетом, чтобы половине игроков достались свистки, а остальным – пояса. После того, когда игроки с завязанными глазами взяли что-либо из вещей, начиналась игра. Те, кто получили свистки, должны через несколько шагов свистнуть, а игроки с поясами старались их догнать и ударить поясом. Через некоторое время игрокам развязывали глаза и заменяли другими. Считалось, что хорошо проводить игру на первом сборе отряда, т.к. она вызывает много смеха.

Большое значение в пионерской практике придавалось «коллективным крикам». Они употреблялись, когда нужно поднять настроение ребят, сблизить их, объединить.

Широко использовались шарады. Например, часть пионеров представляла в пантомиме библиотеку. Остальные должны были по действиям определить, что было задумано. Или одна группа ребят жестами изображала задуманное слово, например, «Ком-Сом-О-Л», показывая соответственно содержанию каждого слога картину, другая его отгадывала.

Интересными и сегодня представляются игры, укрепляющие коллективизм. Например, игра «Числа». Руководитель на полулистах бумаги писал большими цифрами разные числа от единиц до тридцати. Каждый пионер прикалывал себе на грудь какое-нибудь из чисел. Выстраивался отряд. Руководитель громко диктовал какое-нибудь число, и отряд по сигналу разбегался по клубу, стараясь составить то число, которое продиктовал руководитель. Числа составлялись из суммы чисел, написанных на груди у каждого пионера. Группа, которая раньше всех составила число, считалась выигравшей. Руководитель в каждой такой группе выдавал квитанцию каждому члену и знак выигрыша.

Группа игр была нацелена на развитие у играющих лидерских качеств.

Согласно сценарию игры «Комендант» пионеры становились в круг на расстоянии вытянутых рук друг от друга. Играющих 15-30 человек. Посредине ставился треножник из трех связанных палок. Возле треножника становился комендант, который отбивал руками и ногами футбольный мяч, которым старались сбить треножник. Мяч бросался руками. Чрезвычайно ценилась сноровка: сбивший треножник становится комендантом.

В игре «За вожатым» вожатый отряда выстраивал в ряд своих пионеров и рассказывал им, что сейчас отряд отправляется в дорогу, и во время пути он, вожатый, будет делать какое-либо движение, в котором пионеры должны ему подражать. После свистка вожатый начинал двигаться, делая по дороге самые разные движения: прыгал, ложился на землю и т.д. ^{[13, д. 539, л. 3-6]}.

Внешне безобидной с первого взгляда выглядит и игра под названием «Ленин». Все играющие дети становились в круг, беря друг друга за руки. Один из них ходил по кругу. Все вместе пели: «Ходит он, наш Ильич дорогой, / Ходит он по советской стране, / По советской стране, / По стране трудовой». Но уже в определении цели поисков вождя видна истинная цель… даже НЕ ИГРЫ, а самого реального политического действия: «Ищет по стране, по родной / Врагов власти трудовой».

Затем исполнялись обидные для героев куплеты про «толстого буржуя – туполобого оболдуя», «длинногривого попа – кровососного клопа», «деревенского кулака – мирового паука». Спев «обижалку» про каждого, участники хоровода должны были изгнать из него изображающего очередного «врага власти трудовой». После того, как из круга были изгнаны все «враги», согласно сценарию «Ленин» ходил по кругу один, напевая: «Комсомолец ты –/ В помощь мне иди. / Трудовую Русь, / Как свой глаз, блюди. / Трудовую Русь, / Как свой глаз, блюди». После данных слов ведущий указывал на одного из играющих, и тот, выходя в круг, занимал его место. Игра начиналась снова ^{[13, д. 262, л. 78-79]}.

Фактически сценарий данной игры предрекал суть последовавшей реальной трагедии отечественной истории XX века: на волнах кампаний по борьбе с очередными «врагами народа» мы обретали новых вождей, а затем … «игра» начиналась сначала.

Но сейчас вспомним о предмете данного исследования и отметим, что подобные игры воспитывали в детях не абстрактную «классовую ненависть», а пренебрежение к человеческой жизни ради политических целей, внедряли в детское сознание культовую психологию, с помощью которой наша Родина прошла не один кровавый круг борьбы. И проигравшие в этой «игре» изгонялись не их хоровода. Из жизни…

При этом мы отнюдь не стремимся демонизировать комсомол, активно внедрявший в практику советского воспитания «революционные» игры. Как было продемонстрировано в данной статье, во многом комсомол сохранял преемственность с игровой практикой начала XX века. Более того, зачастую комсомольские организаторы детской воспитательной работы, модифицируя игры, стремились внести в них логику, сделать игры увлекательнее, актуальнее.

Даже стремление к выработке нужных условных рефлексов путем целенаправленного воздействия на ребенка нельзя оценивать однозначно. Ведь игра понималась и как средство совершенствования условных рефлексов, необходимых для труда и обороны. Даже формирование рефлексов в области реакции на политические события может использоваться на общее благо. Важно только, чтобы наряду с рефлексами формировались и политические знания, чтобы игра не романтизировала насилие, ненависть, не упрощала мировосприятие до понимания всего общества как противостояния наших – ненаших.