The semantic features and functional load in the novel by A.M. Doronin “The Shadow of the bells”

Vodyasova Liubov Petrovna Doctor of Philology professor of the Department of Native Language and Literature at Mordivian State Pedagogical Institute named after Makar Evseviev 430033, Russia, respublika Mordoviya, g. Saransk, ul. Volgogradskaya, 106 /1, kv. 29 LVodjasova@yandex.ru Other publications by this author

Вопрос об изобразительных средствах художественного произведения, среди которых важнейшее место занимают сравнения, относится к числу одной из проблем, разрабатываемых на стыке литературоведения и лингвистики.

Как известно, сравнением называется образное словесное выражение, в котором изображаемое явление уподобляется другому по какому-либо общему для них признаку, при этом в объекте сравнения выявляются новые, неординарные свойства ^{[14, с. 415]}. В «Словаре лингвистических терминов» О. С. Ахмановой сравнение квалифицируется как «фигура речи, состоящая в уподоблении одного предмета другому, у которого предполагается наличие признака, общего с первым» ^{[1, с. 450]}. Это один из типов семантических преобразований, в основе которых лежат аналогия и уподобление.

К изучению сравнений многие исследователи подходят по-разному и рассматривают их с различных сторон ^{[2; 8; 9; 12; 15; 16 и др.]}, однако практически все они подчеркивают, что одним из важнейших признаков удачного сравнения является элемент неожиданности, новизны и оригинальности. По мнению В. В. Виноградова, сравнение «оперирует далекими предметами, намеренно берет их из самых разных областей. Его значение всплывает не прямо через слово, хотя и посредством слова, но из отражения одного предмета в другом» ^{[4, с. 104]}. Мы считаем совершенно справедливым мнение о том, что это художественно-изобразительное средство придает произведению стилистическое разнообразие, в образной форме выражает сущность предмета, привносит в повествование эмоциональность, экспрессивность и выразительность [более подробно см. об этом в наших работах: 5; 6; 7; 17 и др.].

В основе сравнения лежит субъективная оценка, которая в языке художественного произведения писателя может быть организована различными способами. Активность использования тех или иных сравнительных конструкций обусловливается, по всей видимости, не только творческой манерой, но и с картиной мира конкретного художника слова.

В мордовской литературе особый интерес к сравнению как изобразительно-выразительному средству языка проявляет Народный писатель Мордовии Александр Макарович Доронин. Проанализируем семантические особенности и функциональную нагрузку сравнений на материале его романа «Баягань сулейть» («Тени колоколов») ^[10].

В целом, это произведение относится к жанру исторической прозы. Это своего рода панорамное полотно о жизни Никона, патриарха всея Руси, чьи деяния всколыхнули весь мир в XYII в. В романе повествуется о принадлежности героя к своему мордовскому народу, о его непреходящей тоске по родным местам и сложных жизненных перипетиях.

Раскрыть глубинный образ героя, рассказать о его взаимоотношениях с представителями различных слоев общества, нарисовать прекрасные картины природы автору помогают используемые им образные средства языка, прежде всего сравнения. К. А. Долинин совершенно справедливо указывает, что «проблематика … содержания речи оказывается связанной с традиционной проблематикой тропов и фигур» ^{[9, с. 43]}. На это обращает внимание и И. В. Арнольд. Она отмечает, что анализ образных средств языка позволяет показать, как образ «выступает в качестве фактора интенсификации сотворчества читателя и средства компрессии информации» ^{[2, с. 89]}. Роль сравнений заключается в том, чтобы «передать внешнее сходство сравниваемых объектов, сделать объект наглядным, легко представимым» ^{[11, с. 176]}. В рассматриваемом нами произведении система сравнений и своеобразные способы их применения отражают мировосприятие автора, позволяют охарактеризовать его идиостиль, эстетические принципы и нравственно-философские убеждения.

В тексте романа мы выделили две группы сравнений:

1. Сравнения с эксплицитным основанием. Сравнения этого типа содержат прямое наименование признака, являющегося общим для сопоставляемых явлений. Их главной задачей становится не характеристика предмета по тому или иному признаку, а выражение состояния сравнивающего субъекта, его эмоции: Пильгензэ [бояронть] кичкереть, теке овтонь ^{[10, с. 32]} «Ноги у него [боярина] кривые, словно у медведя»; Кирьгастонзо [алашанть], теке лисьмапрясто, утвсо чудесь верь ^{[10, с. 36]} «Из шеи [лошади], словно из колодца, с напором текла кровь»; … мазый баягась, теке чурька лукшсо артозь покш ал! ^{[10, с. 39]} «… красив колокол, словно окрашенное шелухой лука большое яйцо»;

2. Сравнения с имплицитным основанием. Сравнений этого типа в романе большинство. Они подразделяются на две подгруппы, первую из них образуют сравнения с частичной имплицитностью основания, вторую – с полной имплицитностью основания.

Сравнения с частичной имплицитностью основания содержат наименования тех аспектов предмета, которые имеют общие признаки с соответствующими аспектами эталона, сами же общие признаки не называются. Опущенный компонент достаточно легко восстанавливается на базе предмета сравнения и эксплицитно выраженной части основания. Рассмотрим фрагмент текста: Инязорось, куш лемдизь сонзэ «сэтьмекс», свал инязор. Прявт ветиця, мода лангонь Паз. Ансяк селмонзо арасть. Христос ладсо менельс а кузеви» ^{[10, с. 7]} «Царь, хоть и прозвали его «тихим», всегда царь. Предводитель, земной Бог. Только крыльев [у него] нет. Словно Христос, на небо не вознесется». В сравнении Христос ладсо «Словно Христос» названлишьаспект, по которому ведется сопоставление, а на наличие общего признака (владение крыльями, с помощью которых можно летать) было указано в предыдущем компоненте текста, за пределами сравнения. Иными словами, основание сравнения вербализовано частично.

Частичной имплицитностью характеризуются, прежде всего, сравнения с глагольным основанием, если признак, выраженный этой частью речи, сам по себе не достаточен для мотивировки, а необходимый конкретизирующий компонент не представлен: А уш нармушкатне, нармушкатне чинь-чоп морыть-чоледить, прок нерезэст нудейть понгавтсть! ^{[10, с. 38]} «А уж птички, птички целыми днями поют-чирикают, словно на [их] клювы свирели повесили!» Если бы наличествовал конкретизирующий компонент (например, апак лотксе «не останавливаясь», «неутомимо»), сравнение выступало бы в эксплицитной форме.

В состав сравнений с полной имплицитностью основания не входят ни наименования аспекта, в котором ведется сопоставление, ни наименование общего для предмета и эталона признака: … карадо-каршо аштесть кавто владыкат. Вейкесь, сэреесь, – виев коренсо модас пезназь кеме тумокс, Московсто сазесь, конань кедьсэ ульнесть Россиянь весе монастыртне ды церьковатне, – кандыловсо мендявозь нартемксэкс ^{[10, с. 13]} «… друг против друга стояли два владыки. Один, высокий, – вросшим в землю сильным корнями дубом, из Москвы приехавший, в руках которого были все монастыри и церкви России, – метельюсогнутой полынью»; … чамаванзо пуштазь кснавокс тусть кирнявтнеме сельведь байгеть ^{[10, с.19]} «<…> по лицу [его] каленым горохом стали прыгать капли слез».

Выделенные нами в тексте романа сравнения с имплицитностью основания (частичной или полной) в зависимости от того, какие элементы текста предоставляют возможность реконструкции опущенного основания, подразделяются на несколько подгрупп, первую из которых составляют те, основание которых восстанавливается путем внутренней реконструкции. Она возможна на базе эксплицитно выраженных компонентов сравнения: знания о свойствах составляемых объектов позволяют читателю понять, какие общие признаки характерны для предмета и эталона сравнения. В большинстве случаев таковыми являются конкретные признаки, воспринимаемые органами чувств. Сравнения этой группы автор часто сопровождает указаниями на условия, которые дают возможность читателю наглядно представить изображаемое: Сон [Валдаесь], куш ошокс лемдязель, ялатеке мольсь покш веле енов. Кудотне чувтонь, вельтязь олгосо ^{[10, с. 36]} Он [Валдай], хоть назван был городом, все равно был похож на большое село. Дома деревянные, покрыты соломой». Ко второй группе относятся сравнения, основание которых восстанавливается путем внешней реконструкции, производимой на основе элементов текста, находящихся за пределами сравнения: Иосиф … снартсь прянзо идеме: – Мон, митрополит, истямо жо стадань ваныця, кодамат тонгак … ^{[10, с. 18]} «Иосиф пытался оправдаться (букв.: голову спасти): – Я, митрополит, такой же пастух, какой и ты …». Для того чтобы понять смысл этого сравнения, необходимо знание содержания текста (Иосиф и Никон – оба священнослужители). К третьей группе относятся сравнения, для восстановления которых используется как внешняя, так и внутренняя реконструкция: Те эрямо таркась мольсь покш нупаль енов: керш стенасонть – Византиясто рамазь валдо сляника марто сэрей вальмат, витьсэнть – эрьва кодамо пежетте идиця кресттнэ ^{[10, с. 7]} «Это жилище было похоже на большой терем: на левой стене – из Византии купленные со стеклами высокие окна, на правой – от разных грехов спасающие кресты». Здесь, с одной стороны, есть указание автора, почему комната похожа на большой терем, с другой, – читателю необходимы сведения о жизни и быте людей той исторической эпохи (наличие окон со стеклами, которые производились в Византии, могли позволить себе только высокопоставленные и очень состоятельные люди). А. А. Беляцкая совершенно права, когда указывает, что «современное текстовое пространство генерирует мощные потоки культурозначимой информации. Текст, отражая и фиксируя традиции, культурные нормы, образ жизни того или иного народа, представляет собой ценностно-смысловую матрицу, содержащую различные культурные коды» ^{[3, с. 56]}. Об этом в своем исследовании говорит и М. В. Смирнова-Сеславинская ^[13].

Сравнительные конструкции второй и третьей групп в романе единичны. Особо выделяются сравнения, используемые не для характеристики предмета, явления по какому-либо признаку, а для сообщения о самом существовании сходства: Церкаентень ульнесь кеменьшка ие. Матвей Ивановичень енов мольсь ^{[10, с. 110]} «Мальчику было лет десять. На Матвея Ивановича был похож»; Церкаентень мольсь кавксоце ие, чачос тусь тетякс … ^{[10, с. 77]} «Мальчику шел восьмой год, обликом пошел в отца …». Р. М. Фрумкина подчеркивает, что для понимания сравнений этого типа реконструкция основания не является необходимой, так как они основаны на «похожести», когда предмет и эталон «сравниваются и отождествляются не путем анализа (выделения признаков и разложение на элементы), а напротив, именно как неразложимые целостности» ^{[16, с. 25]}.

В художественном произведении сравнения несут различную функциональную нагрузку. Так, в тексте анализируемого нами романа они выполняют следующие функции: 1) компрессивную. Использование сравнений способствует экономии языковых средств. Автор вводит их в содержание для того, чтобы образно, выразительно и в то же время кратко передать различные свойства, качества предмета, например: а) форму (основой для образования сравнений этого вида, чаще всего, выступает форма транслатива, образованного с помощью суффикса -кс): … езнэкс менчевсть чудикерькскеть … ^{[10, с. 13]} «… змейкой извивались ручейки …»; Чертне … кутьмерьганзо нолдазельть раужо пацякс ^{[10, с. 22]} «Волосы … по спине были спущены черным платком»; Сакалонзо [атянть] … лыйнесть почаксазь левштапокс ^{[10, с. 12]} «Борода [у старика]развевалась разворошенной тряпкой»; б) размер (основой для образования сравнений этого вида, чаще всего, выступает форма компаратива, образованного с помощью суффикса -шка): … аштесть кавто идем тувот. Пель вазошкат ^{[10, с. 34]} «… стояли две дикие свиньи. С полтеленка»; … веть апак учо тусь галань пряшка лов ^{[10, с. 37]} «… ночью неожиданно пошел величиной с голову гуся снег»; Чова чачосонзо [атянть] … киштсь салдырьксэшка судо ^{[10, с. 12]} «На худом лице [старика] … плясал величиной с солонку нос»; в) физические и духовные качества людей (основой для образования сравнений могут выступать и формы транслатива, и формы компаратива): … калонь кундсицятне аштесть кукорьгадозь саразокс ^{[10, с. 6]} «… рыбаки (букв.: рыбу ловящие) сидели съежившимися курицами»; Чинь-чоп уро штерекс чарак-веляк – [тевтне] а топавтовить ^{[10, с. 22]} «Целый день веретеном крутись-вертись – [дела] не закончатся»; Сеть [ластетне] нармушкадояк бойкальть … ^{[10, с. 19]} «Те [всадники] быстрее птичек были …»; Никон чекась-покась поровт песэ ды эчке баягакс горнезевсь … ^{[10, с. 17]} «Никон перекрестился-поклонился у порога и толстым колоколом загудел …»; г) состояние природы: … чись потяка эйкакшокс мизолдсь ^{[10, с. 13]} «… солнце младенцем-сосунком улыбалось»; … ушось товзюросо андозь атякшокс моразевкшни … ^{[10, с. 19]} «… природа пшеницей накормленным петухом распевает …»; д) протяженность, положение в пространстве: Вирьганть кись таргавсь тейтерень эчке пулокс ^{[10, с. 33]} «По лесу дорога тянулась толстой девичьей косой»; е) временную протяженность, протекание во времени: … сыресь кончтась одонтень ды васолдо, прок иневедь ютксо идемань усия вешнесь, ушодсь … ^{[10, с. 17]} «… старый подмигнул молодому и издалека, словно в океане спасительный остров искал, начал …»; 2) ассоциативную. Главная задача сравнений, выполняющих ассоциативную функцию, – передать эмоциональное состояние персонажа: Лиясто баягань сулейтне эчке пеке тандавксокс тензэ [Никоннэнь] цюдавкшныть ^{[10, с. 19]} «Иногда тени колоколов толстопузыми привидениями ему [Никону]кажутся» (для читателя более важным, значимым становится не характеристика предмета (тени колоколов похожи на привидения), а эмоциональное состояние героя (страх, неуверенность), выразившееся в этой ассоциации). Автором они используются и для того, чтобы подчеркнуть неясность, необъяснимость мотивов сопоставления. Основой для образования сравнения, чаще всего, выступает лексема кондямо в значении «что-то (нечто) похожее: … косто-бути инженть икелев кеверезь кеверсь тандавксонь кондямо ^{[10, с. 13]} «<…> откуда-то к гостю прикатило [нечто] похожее на привидение» и т. д.

В заключение следует отметить, что сравнения как один из типов семантического преобразования языковых единиц делают произведение более ярким, выразительным, эмоционально насыщенным. Они выступают в качестве средства реализации лингвистической активности писателя, стремившегося в своей речи к особому, образному, представлению людей – персонажей романа, окружающей их природы, явлений жизни и т. д.