Influence of the revolutionary terrorism of the late XIX century upon the transformation of the judiciary of the Russian Empire

Odegov Aleksandr Evgen'evich Post-graduate student, the department of Theory and History of State and Law, North (Arctic) Federal University named after M. V. Lomonosov 163002, Russia, Arkhangelsk, Naberezhnaya Severnoi Dviny 17 azaghtoghth@ya.ru

Уже вскоре после начала реализации судебной реформы 1864 года в Российской Империи развернулся небывалый по своим масштабам революционный террор, направленный против государственных служащих и самого императора. Каждый террористический акт революционеров сопровождался теми или иными реакционными действиями со стороны действующей власти императорского правительства. Степень, которую носили эти реакционные меры, варьировалась от незначительных правоприменительных актов, носящих индивидуальный характер, до кардинальных изменений в действующем законодательстве и организации государственной власти. Тем не менее, в действиях правительства неуклонно реализовывался принцип законности, формально закрепленный еще Основными государственными законами Российской империи 1832-1892 гг. изд., статья 47 которых провозглашала, что «империя российская управляется на твердых основаниях положительных законов, уставов и учреждений, от самодержавной власти исходящих» ^[1]. Таким образом, последствием покушения Д.В. Каракозова на императора Александра II у ворот Летнего сада в Санкт-Петербурге 4 апреля 1866 года, в рассматриваемой сфере трансформации судебной системы, стал индивидуальный правоприменительный акт, а именно решение суда казнить Каракозова путём повешения. Сам факт смертного приговора не является сигналом, отмечающим путь изменений в вышеназванном институте, однако следует обратить особое внимание на общеизвестные детали судебного процесса, которые станут типичными для последующих преступлений, имеющих яркий окрас революционного терроризма.

Каракозов был предан Верховному уголовному суду, заседания которого происходили в Петропавловской крепости, где в своё время судили петрашевцев и декабристов. В состав суда были введены граф В.Н. Панин и М.М. Карниолин-Пинский, жестокость и беспощадность которых была широко известна. Таким образом, у Каракозова практически не было шансов не только на снисхождение, но и на какой-либо иной приговор, кроме того, что ему был вынесен. Следовательно, мы имеем два вероятных вектора развития судебной системы Российской Империи во второй половине XIX века. Первый и позитивный — это демократизация и гуманизация судебного процесса, отмена сословных судов, ввод института присяжных заседателей, обязательное присутствие обвиняемого на суде, право на адвоката, гласность и открытость судебного следствия, отмена телесных наказаний, а так же отделение суда от исполнительной власти. Правовое начало этому вектору было положено 20 ноября 1864 года, когда Александр II утвердил Судебные уставы, состоявшие из четырех основных законов: Устава гражданского судопроизводства, Учреждения судебных установлений, Устава уголовного судопроизводства, Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, а так же ряда технических норм, определяющих штаты судебных учреждений и переходные положения в процессе их введения. Второй вектор вероятного развития судебной системы носит негативный и стагнационный характер, в основе которого лежит неприятие большей части положений, утвержденных в 1864 году, и укрепление судебной системы как лишь одного из механизмов управления императорской власти. Разумеется, тезис о судебной системе как части исполнительной власти лежит в основе классических представлений об абсолютной монархии, но во второй половине XIX века государственность Российской Империи переживала тяжелый кризис, и реформирование многих общественных институтов, включая институты судебной власти, были не только возможны, но и необходимы.

Итак, каким же образом повлиял революционный терроризм на трансформацию судебной системы Российской Империи? Вновь обратимся к процессу над Д.В. Каракозовым как отправной точке развития негативного сценария. Стоит отметить, что кроме Каракозова Верховный уголовный суд судил по его же делу еще 35 других обвиняемых, однако мы не будем сосредотачивать на них пристального внимания, поскольку в рамках установленной темы нас интересует лишь преступление Каракозова как непосредственный акт революционного терроризма. Согласно воспоминаниям секретаря судебного заседания Я.Е. Есиповича, несмотря на то, что процесс уже и велся по новым судебным уставам, но, фактически, проходил он во многих вещах «по-старому». Во-первых, известно, что члены суда ещё задолго до приговора искали статьи закона с наиболее суровыми наказаниями. Во-вторых, сам император Александр II желал ускорения судебного процесса и непременно смертного приговора: «Если казнь Каракозова не будет совершена до 26 августа, то государю императору неугодно, чтобы она произошла между 26 (днем коронации) и 30 августа (днем его тезоименитства)»^[2]. Из вышеизложенного можно сделать вывод о том, что в 1866-ом году, спустя два года после утверждения программы реформирования судебной системы Российской Империи, государственная власть была не готова предоставить право на суд по новым стандартам Каракозову, совершившему столь тяжкое преступление — покушение на государя императора.

Волна революционного террора, которая захлестнула нашу страну в последующие полвека, еще только набирала силу, однако признаком трансформации судебной системы под влиянием революционного движения в целом и революционного терроризма в частности можно считать статью 29 закона от 19 мая 1871 года, которая, по мнению С.М. Казанцева, дала исполнительной власти возможность, минуя при этом судебный порядок, отправлять в ссылку участников революционного движения^[3]. Через 12 лет после покушения Каракозова, В.И. Засулич 5 февраля 1878 года попыталась убить градоначальника Санкт-Петербурга Ф. Ф. Трепова. Суд присяжных 12 апреля 1878 года оправдал Веру Засулич полностью. Как считают ряд исследователей революционного терроризма в Российской Империи, императорское правительство не было готово к оправдательному приговору, так по мнению О.В. Будницкого, С.А. Ланцова, а так же иных исследователей, после такого казуса дела о совершении государственных преступлений передавались на рассмотрение уже не судам присяжных, а военным судам^[4]. Более того, такая практика нашла своё закрепление в законодательстве Именным Высочайшим указом от 9 августа 1878 года. Можно сделать вывод о том, что вышеприведенный указ — очередная стадия трансформации судебной системы Российской Империи, которая прошла по причине и под непосредственным давлением актов революционного терроризма, совершенных в период февраль — август 1878 года. Речь не только о покушении В.И. Засулич на Ф.Ф. Трепова, но и о неудачном покушении В.А. Осинского, И.Н. Ивичевича и А.Ф. Медведева на прокурора города Киева М.М. Котлярского 23 февраля 1878 года, убийстве Григорием Попко главы одесской жандармерии барона Г.Э. Гейкинга 25 мая того же года, убийстве террористами в городе Ростове-на-Дону агента сыскной полиции А.Г. Никонова, а так же об убийстве С.М. Кравчинским Начальника Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии Н.В. Мезенцова, которое было совершено 4 августа 1878 года.

Следующим этапом трансформации судебной системы Российской Империи можно считать Высочайший указ от 5 апреля 1879 года, который, среди прочего, децентрализовал порядок разбирательства судебных дел, предоставив это право, вместе с иными чрезвычайными полномочиями, генерал-губернаторам, а также закреплял на законодательном уровне административную высылку как вид наказания по делам политического характера. Если рассматривать эти очередные изменения в сфере судебной системы как реакционные меры на террористические акты революционного характера, то мы находим этому прямое подтверждение. Период зима-весна 1879 года был периодом новой волны покушений и убийств государственных людей. Самые громкие из них — это убийство 21 февраля губернатора Харьковской губернии князя Д.Н. Кропоткина террористом-народовольцем Гольденбергом, мартовское убийство тайного агента Третьего Отделения C.E.И.В. Канцелярии Н.В. Рейнштейна неизвестными социалистами-революционерами, а так же дерзкое покушение на шефа жандармов генерал-адъютанта Дрентельна А.Р., совершенное 13 марта террористом Л.Ф. Мирским. Более того, 2 апреля того же года очередное неудачное покушение на императора Александра II было совершено членом общества «Земля и Воля» А.К. Соловьевым. Итак, через три дня после очередного покушения на свою жизнь император подписывает вышеназванный указ от 5 апреля. Таким образом, хронологически все перечисленные выше события 1879 года располагаются настолько близко друг к другу, что непосредственную связь между ними игнорировать, или считать совпадением не представляется возможным. Кроме того, в 1879 году был опубликован ряд указов, направленных на улучшение эффективности порядка судопроизводства по политическим делам в военных судах на местностях, которые подведомственны генерал-губернаторам. Например, указ от 8 апреля 1879 года ускорял процесс судопроизводства таким образом, что начиная с момента возбуждения дела и до момента вынесения приговора, весь процесс судопроизводства мог занимать (естественно, не учитывая время, необходимое на кассацию, а так же итоговую конфирмацию приговора) только 72 часа. Так же стоит отметить, что после доклада министра юстиции, действительного тайного советника, члена Государственного Совета и сенатора Д.Н. Набокова 11 апреля 1879 г. император Александр II указал, что де-факто уже на стадии проведения дознания, или предварительного следствия мнение генерал-губернатора о подсудности рассматриваемого дела именно военному суду становилось определяющим: «…дознания по всем делам о государственных преступлениях и противозаконных сообществах, по окончании их, поступали от прокуроров судебных палат или губернских прокуроров, вместе с составленными ими о направлении этих дел заключениями, прямо к местным генерал-губернаторам, от усмотрения которых должно будет зависеть применение к таковым делам действия указа 5 апреля 1879 года, или возвращение их к подлежащему прокурору для дальнейшего направления в порядке, установленном законом 19 мая 1871 года»^[5].

Группой народовольцев 1 марта 1881 года было совершено очередное покушение на Александра II. Император скончался вследствие смертельного ранения от взрыва бомбы (второй в ходе покушения), брошенной перед ним народовольцем И.И. Гриневицким. После убийства Александра II Исполнительный комитет революционно-террористической организации «Народная воля» 10 марта предъявил новому императору Александру III так называемое письмо-ультиматум, в котором объявлялась готовность прекратить вооружённую борьбу: «Или революция, совершенно неизбежная, которую нельзя предотвратить никакими казнями, или добровольное обращение верховной власти к народу. В интересах родной страны, “…” во избежание тех страшных бедствий, которые всегда сопровождают революцию, Исполнительный комитет обращается к вашему величеству с советом избрать второй путь»^[6]. Уже к 17 марта все участники покушения на Александра II были арестованы, а впоследствии преданы суду. 3 апреля 1881 года пятеро первомартовцев: А. И. Желябов, С. Л. Перовская, Н. И. Кибальчич, Т. М. Михайлов и Н. И. Рысаков были повешены. Более того, 14 августа 1881 года были введены меры по чрезвычайной охране, которые существенно ограничивали гласность в судопроизводстве по политическим делам. Так же прекратилась всякая публикация отчетов о политических процессах. Всего в период 1879–1883 год прошло более 70 политических процессов, по которым к судебным делам привлекалось около 2 тысяч человек. Сама же террористическая организация «Народная воля» в период 1881–1883 год была фактически ликвидирована. Стоит отметить, что в период с 1881–1887 год серьезным актом революционного терроризма можно считать лишь неудачное покушение на Александра III, совершенное 1 марта 1887 года группой П.Я. Шевырева — А.И. Ульянова.

Следует вновь обратить внимание на правовые последствия, касающиеся изменения судебной системы, которые, безусловно, явились непосредственным следствием бурной террористической активности революционеров в целом и организации «Народная воля» в частности. Прежде всего, нарушение принципа несменяемости судей приобрело системный характер ввиду указа от 20 мая 1885 года, которым учреждалось Высшее дисциплинарное присутствие Сената, правомочное перемещать и даже смещать судей с занимаемых должностей по представлению министра юстиции. Кроме того, вызывает интерес указ от 12 февраля 1887 года, которым предоставлялось право опять же министру юстиции запрещать, если он сочтет нужным «в видах ограждения достоинства государственной власти», публичное рассмотрение любого судебного дела. Таким образом, можно сделать вывод о том, что следующий этап трансформации судебной системы Российской Империи заключался в укреплении доминантной позиции исполнительной власти по отношению к власти судебной. Логическим продолжением этого процесса можно считать и закон от 12 июля 1889 года, который, по мнению А.А. Корнилова, серьезно нарушал один из базовых принципов судебных уставов, а именно принцип разделения судебной и административной властей, что выразилось в форме уничтожения мировой юстиции^[7]. Согласно вышеназванному закону судебная власть, которая была вверена мировым судам, должна быть разделена между окружными судами и земскими начальниками в сельских местностях. Для городов же должны быть учреждены особые городские суды с более упрощенными формами судоговорения, при этом второй инстанцией и по отношению к ним так же должен быть съезд земских начальников. Продолжая прослеживать линию изменений в судебной системе под воздействием революционного терроризма, стоит так же упомянуть об Указе от 7 июля 1889 года, согласно которому роль присяжных заседателей в судопроизводстве ограничивалась путём изъятия из их юрисдикции ряда дел. Вероятнее всего, коренная причина издания этого указа лежит еще в нашумевшем деле о покушении В.И. Засулич на петербургского градоначальника Ф.Ф. Трепова, когда террористка при очевидной уголовной квалификации её действий была оправдана судом присяжных. Кроме вышеизложенного стоит отметить, что в 1894 году новым министром юстиции Муравьевым Н.В. по согласованию с императором была предпринята попытка коренного пересмотра самих судебных уставов 1864 года, однако подобные действия были встречены серьезным недовольством и сопротивлением в различных общественных кругах, что послужило мощным сдерживающим фактором проведения коренной судебной контрреформы.

Подводя итоги исследования трансформации судебной системы Российской империи во второй половине XIX века можно с уверенностью сделать вывод о том, что данный процесс не только проходил под непосредственным воздействием революционного терроризма, но и, во многом, был обусловлен последним. Реакционные меры императорского правительства в сфере судебной системы, фактически, свели на нет положения уставов 1864 года. Когда же императором стал Александр III, судебная власть вновь стала надежной опорой самодержавного режима и эффективным инструментом в борьбе против государственных преступников. Вышеназванный процесс происходил поэтапно, и каждый новый его этап носил характер ответной меры на совершаемые революционерами террористические акты, что подтверждает как хронологический, так и фактологический анализ его феноменизаций.