Peninsula conflicts: the Balkans in the early twentieth century

Boltaevskii Andrei Andreevich PhD in History associate professor of the Department of Philosophical and Socio-Humanitarian Disciplines at Moscow State University of Food Production 129085, Russia, g. Moscow, ul. Godovikova, 9, stroenie 25 boltaev83@mail.ru Other publications by this author

Pryadko Igor' Petrovich PhD in Cultural Studies Docent, political and social sciences department, Moscow State University of Civil Engineering 129337, Russia, Moscow, Yaroslavskoe Shosse st., 26 priadcko.igor2011@yandex.ru Other publications by this author

Балканский регион за последние полтора века справедливо обрел репутацию «порохового погреба Европы», в чем немалую роль сыграло его географическое положение. Правда, оно не было уникальным. Оправданным здесь будет сравнить Балканский полуостров с Индокитаем. Оба указанных объекта широки на севере и резко сужаются к югу, а это значит, что на тот и другой полуостров широким потоком с глубокой древности двигались народы и племена, которые то враждовали, то объединялись, то вновь находили почву для конфликта или вступить в сиюминутный союз. Так создавался сложный этнографический back ground будущих событий политической истории. Балканские владения Римской империи обрамлял лимес – система застав и крепостей, преграждавших разноплеменным завоевателям путь на юг, во внутренние провинции обширного государства. Естественной границей служил Дунай. Но ни лимес, ни Дунай не предотвратили вторжения готов, славян, аваров, протоболгар и других варваров. Уже сказанное нами позволяет сделать вывод, что Балканский регион издавна служил ареной острейшей этнической, конфессиональной, в конечном итоге цивилизационной борьбы.

Именно на юго-востоке Европы начались события, ставшие началом смены глубинных основ не только европейской, но и мировой цивилизации.Неслучайно, что вскоре после начала Первой мировой Д. Ллойд-Джордж констатировал: «Эта война – величайшая из войн, когда-либо бывших, судьба будущего рода человеческого на целые поколения зависит от исхода настоящей войны».

Как известно, мир в конце XIX – начале XX вв. вступил в стадию империализма, прямым следствием чего стало создание военно-политических блоков. Целью заключения военных пактов была борьба за передел мира. Геополитические настроения эпохи нашли отражение на страницах получившей широкую известность книги Ф. Науманна «Срединная Европа». В ней автор провел ранжирование государств и противопоставил мелкие и средние государства державам, изменяющим судьбы континентов. Немецкий автор доказывал, что «в настоящем и будущем времени мелкие и средние государства не могут являться вершителями мировой политики…» А из этого делался вывод: «Кто желает оставаться малым и одиноким, тот тем не менее становится в зависимость от положения великих держав. Это является естественным последствием условий современного общения и военной техники...». Данная мысль получила развитие в книге «Самая большая Германия и центральная Европа в 1950 г.». В ней средним и малым государствам Европы предлагался единственный сценарий их будущего – вхождение в состав геополитического тяжеловеса Германской конфедерации. В нее помимо самой Германии войдут Люксембург, Бельгия, Нидерланды, Австро-Венгрия и немецкая Швейцария.

Разумеется, в 1950 г. план этот был далек от реализации: страна оказалась разгромлена, разделена на Западную и Восточную зоны, но в XXI в. после создания евро, единого экономического пространства, распространения реваншистских идей в самой Германии и ее бывших сателлитах (киевский майдан тому подтверждение), геополитическую зарисовку начала прошлого столетия уже начинаешь воспринимать всерьез. Да и коллективное сознание немцев сохранило имперскую мечту в неприкосновенности, о чем говорят строки гимна ФРГ «Deutschlandueberalles» (они публично не исполняются, но это никого не должно вводить в заблуждение).

Как и начало нынешнего столетия, первые годы XX в. были ознаменованы чередой локальных войн. Эта цепь войн не могла не вызвать напряженность на юго-востоке Европы. Уже накануне Первой мировой намечалась позиция участников, определялась мотивация их дальнейших действий. Для Балкан прологом к великой войне стали две Балканских войны. Они привели к возвышению, а затем унижению Болгарии, оказавшейся у разбитого корыта. Македонский вопрос навечно поссорил сербов, болгар, греков. Еще в 1913 г. греческое население Салоник опасалось болгар. Один из русских путешественников вспоминал:

« – А много ли теперь болгар в Салониках осталось? – спросил я своего гида, местного грека.

– Да совсем почти нет…Кое-кто погиб, другие были арестованы, третьи бежали» ^{[5, с. 185]}.

Отметим, что в мае 1916 г. сербы открыто высказывали недовольство к грекам и называли Салоники будущей столицей Сербии ^[6].

Между прочим, еще в 1895 г. австро-венгерский военный меморандум указывал, что ключ к Балканам скорее находится в Македонии и Косово, чем в Константинополе ^[8].

Границы, проведенные между государствами, стали результатом компромисса, а потому никого не устраивали и провоцировали постоянные военные и дипломатические конфликты... Этническая разобщенность по итогам Бухарестского мира так же усилилась: например, в Новой Греции, присоединенной к старой в 1913 г., греков было меньше половины. Именно Балканский регион стал важным центром борьбы германского блока с русским влиянием, тем более что контроль над ним обеспечивал путь к Ближнему Востоку, а в дальнейшем и к «жемчужине британской короны» Индии.

Мы уже говорили об имперских планах Германии, о великогерманском проекте, родившемся в недрах германской милитаристской машины. В 1882 г. один из немецких политических стратегов в данной связи указывал: тот факт, «Выселение в Америку и другие страны – это разбрасывание нашего элемента, а непрерывное распространение Германии на юг и на Восток – это естественный рост нашего народного тыла». Между прочим, русский публицист М.О. Меньшиков рассматривал тевтонские планы покорения Европы как самую главную ошибку: «если бы…немцы последовали умному примеру англичан и забирали бы себе пустые земли на земном шаре, и если бы они в этот план вложили все те чудовищные миллиарды, что потрачены ими на милитаризм, то, подобно Англии, Германия уже была бы колониальной империей во всех пяти частях света и ее положение было бы прочнее, чем теперь». Конечно, Меньшиков забывает, что Германия в конце позапрошлого века предпринимала именно такие попытки – Юго-Западная Африка, Камерун и т.д., – но проблема была в том, что лучшие пустые земли были уже заняты, в первую очередь, как раз Великобританией. Германия опоздала: колониальный передел мира был уже завершен.

«Второй рейх» был заинтересован в обострении австро-сербского конфликта. Белград становился растущим центром притяжения югославянских народов, вызывая недовольство Дунайской монархии. В 1913 г. один из венских журналов опубликовал любопытное пророчество: «18 июня начинается война между балканскими союзниками. Июля 9 будет объявлена война России. 11 июля император Франц-Иосиф II передаст престол наследнику Францу II (Фердинанду) и провозглашает соединение Хорватии, Боснии и Герцеговины в одно целое, дает общее право голосования и призывает к войне поляков и малороссов, обещал им автономии, если они окажут помощь России. Затем Австрия входит в соглашение с Китаем и разбивает Россию вдребезги. Осенью 1913 г. Франц II будет в Киеве коронован царем Великой Австрии, в которую войдет русская Польша и Украина. Сербия будет разделена между Германией, Румынией и Албанией».

Начавшееся австро-сербское военное противостояние явилось преддверием общеевропейской войны. Сербия могла вести только оборонительные бои в расчете на скорую помощь союзников. Но вот с этим-то как раз и не заладилось: Англия, Франция, примкнувшая к ним позднее Италия решала свои собственные корыстные интересы. Соседняя Болгария, питавшаяся реваншистскими идеями, могла в любой момент нанести удар в спину. У. Черчилль указывал: «Воинственная и могущественная Болгария, ее король махинатор и верные ему крестьянские армии, думы болгар о постигшей их страшной несправедливости – таков был доминирующий фактор балканской политики в 1914 – 1915 годах».

Греция так же занимала выжидательную позицию, однако ее политическая элита была разделена на две группировки: венезилистов, сторонников союза с Антантой, и германофилов, к которым склонялся король Константин. Характеризуя настроения в германской ставке, адмирал А. Тирпиц отмечал, что все «были поражены смелостью короля Константина, вступившего в борьбу с Венизелосом».

Вследствие политики нейтралитета, страна эллинов оказалась в исключительно выгодных условиях: греческие суда фактически монополизировали торговлю в восточном Средиземноморье, оказывая все большую конкуренцию итальянским перевозчикам. В августе 1914 г. премьер-министр Э. Венизелос с согласия короля представил в распоряжение Антанты все военные и морские силы страны, численностью до 250 тыс. человек. Взаимодействуя совместно с британским флотом, эта группировка могла стать ключевым фактором в решении Дарданелльского вопроса. Отказ главы британского министерства иностранных дел Э. Грея в тот момент был вызван двумя основными причинами: боязнью разрыва с Турцией и Болгарией, а также нежеланием поощрять греков к занятию Константинополя.

Новый план помощи Сербии в виде открытия нового фронта в Европе родился у Антанты весной 1915 г. По договоренности с Венизелосом союзным войскам, высадившимся в Салониках, должен был быть обеспечен дружественный прием, несмотря на формальное объявление протеста греческого правительства вследствие нарушения нейтралитета. Однако открытие Салоникского фронта резко изменило ситуацию: по сути, против собственной воли Греция оказалась втянута в мировой конфликт, а на ее территории расположились силы Антанты, фактически свергнувшие летом 1916 г. с престола Константина ^[1]. Сама же англо-французская группировка, расположившаяся в Македонии, «была обречена на бессилие и топталась на месте, так как ее снаряжение было настолько недостаточным, что лишало эту разноплеменную армию возможности предпринять какую-либо атаку неприятеля».

Немногим ранее, 6 сентября 1915 г. был подписан союзный договор между Болгарией и центральными державами. Тайная военная конвенция включала в себя, помимо получения займа в 200 млн. марок, территориальные приобретения: в Македонии – так называемые «спорные» и «бесспорные» зоны; собственно сербские земли восточнее реки Моравы; а также, при условии вступления в войну на стороне Антанты Румынии или Греции, возвращение захваченных ими по Бухарестскому договору районов.

Таким образом, запоздавшая помощь Антанты не смогла спасти Сербию от Голгофы, но привела к открытию третьего фронта в Европе. Вместе с тем, напряжение боев на Балканах не достигло накала сражений, происходивших на главных фронтах Великой войны. В 1916 г. немецкий генерал Э. Фалькенгайн отказался от решительного наступления в Македонии, мотивировав это ожесточенными боями под Верденом. Болгарский исследователь В.Александров указывает, что это решение, способствовавшее началу позиционной войны, привело к гибели Болгарии в 1918 г. Сербия же формально победила, но вынуждена была пожертвовать своим суверенитетом во имя создания югославянского композиционного королевства.

Мы уже не говорим о России, где сейсмические волны сараевского геополитического землетрясения привели к революции и гражданской войне, в которой активное участие принимали не только «голубые чехи», но и представители югославянских народов стран-участниц Первой мировой войны. Хорватские отряды А.В. Колчак использовал в районе Тайшета, а при штурме Казани сербы «отличились» тем, что прямо во время боя повернули свои винтовки и штыки против красных.

Подводя итог, отметим, что события на Балканах, завязав узел европейских проблем, перенесли центр военных действий западнее – во Франции – и восточнее – в Россию. Револьверный выстрел Гаврило Принципа отозвался взрывами артиллерийских снарядов под Верденом и Барановичами, торпедными атаками Гельголандского и Ютландского сражений, газовыми атаками на Ипре. По словам А.А. Ахматовой, начинался «…некалендарный, настоящий двадцатый век…». Однако настоящей Голгофой стали военные годы не только для Сербии, героически оборонявшей остров Корфу, но и для Болгарии – проигравшей второй раз подряд и еще более территориально съежившейся.

События Первой мировой говорят о том, насколько губительны по своим последствиям вооруженные конфликты между славянскими государствами, зачастую подстрекаемые извне.