The general and the particular of the region’s social stability (Vologda oblast case-study)

Shabunova Aleksandra Anatol'evna Doctor of Economics Head of the Department at the Institute of Socio-Economic Development of Territories of Russian Academy of Sciences 160014, Russia, Vologda, ul. Gor'kogo, 56, of. a aas@vscc.ac.ru Dement'eva Irina Nikolaevna Junior Researcher at the Institute of Socio-Economic Development of Territories of Russian Academy of Sciences 160014, Russia, Vologda, ul. Gor'kogo, 56, of. a irinika_74@mail.ru

Egorov Valerii Kuz'mich PhD in History Academic Secretary at the Research Center for Security Problems of Russian Academy of Sciences 117335, Russia, Moscow, ul. Garibal'di, 21, of. b 4571240@mail.ru

Основной задачей любого государства, а в особенности того, которое подобно России переживает период глубокой социально-политической, экономической и культурной трансформации, является задача обеспечения социальной стабильности. Из множества определений этого понятия имеет смысл привести (в свободном изложении) следующее: это устойчивость социальных структур, процессов и отношений, которая при всех их изменениях сохраняет их качественную определенность и целостность как таковых. Она складывается из трех уровней: внутренней стабильности социальных систем (институтов, организаций, сообществ и т. д.); стабильности их взаимосвязей и их взаимодействий между собой; стабильности всего общества.

Государство как политическая система, располагающая значительными ресурсами (экономическими, административными, правовыми и т.д.) для решения задачи обеспечения стабильности, неспособно, тем не менее, сделать это без опоры на большую часть своих граждан. Задача становится двуединой: решая её, государство должно приложить все усилия для получения массовой гражданской поддержки. Естественно, что при этом цели государства и ожидания гражданского сообщества по основным параметрам должны совпадать. Это условие в силу исторических особенностей развития, отсутствия необходимых предпосылок, несогласованности усилий государственных структур, существенных различий в коренных интересах социальных слоёв бывает трудновыполнимым.

Идеальной представляется ситуация, при которой социально - политические изменения в стране, а тем более реформы осуществляются последовательно, в рамках адекватного законодательства с учётом предыдущих этапов развития, традиционных ценностей и особенностей национальной психологии и, самое главное – в условиях широкого национального согласия относительно целей и этапов развития общества и государства. Обеспечение подобного состояния вряд ли возможно, отчего в современной реформируемой России социально-политическую и экономическую ситуацию с оговорками можно назвать лишь относительно стабильной.

Помимо уже отмеченных выше последовательных мер, общественная стабильность может быть достигнута за счёт предупреждения и устранения потенциальных для неё опасностей и угроз. В современной литературе, посвящённой проблематике социальной безопасности, в качестве одной из её возможных угроз рассматривается социальная напряжённость, которая считается формой скрытого, социального конфликта ^[9].

В наше время не требуется особых подтверждений важности и актуальности исследований проблемы социальной напряжённости в обществе, факторов её возникновения и тенденций роста. Различная по своему уровню от региона к региону, социальная напряжённость, включая её активную протестную фазу, тем не менее, возникает в силу схожих причин и, изменяясь согласно общим закономерностям, представляет собой не только региональную, но и общегосударственную проблему. С этой точки зрения представляется возможным результаты исследований, проведенных в ИСЭРТ РАН, с соответствующими поправками экстраполировать на другие российские регионы.

Актуализация региональных исследований при таком подходе представляется полезной, особенно при использовании полученных общих выводов и рекомендаций c учётом региональной специфики для профилактики и своевременного предотвращения конфликтов, социально - политических «взрывов», т.е. резкого перехода социальной напряжённости в открытые протестные действия.

В обыденном сознании сохраняются устойчивые психологические и поведенческие стереотипы населения различных регионов России. Например, спокойные уравновешенные северяне, темпераментные жители юга и т.д. Конечно же, глобальные процессы, активные перемещения людей, современные массовые коммуникации (ТВ, Интернет и т.п.) постепенно изменяют эти представления, но как показывают результаты объективных исследований, в основном, они сохраняются. И что особенно важно для настоящей работы, устойчивость названных стереотипов распространяется не только на бытовые межличностные отношения, но и на сферу общественных и общественно-политических взаимодействий.

Изложенное выше в полной мере относится к предсеверной Вологодской области, которая обоснованно считается одним из наиболее социально стабильных регионов России, для которого характерно слабое выражение социального недовольства на поведенческом уровне и отсутствие массовых стихийных и организованных акций протеста, способных серьёзно угрожать социальной и политической стабильности регионального сообщества.

Однако определённые опасения вызывает формирование скрытой социальной напряжённости, протестных настроений, латентной формы социального протеста. Протестный потенциал населения, под которым понимают намерение (склонность) граждан участвовать в протестных акциях при определенных условиях, способен создать серьёзную проблему для поддержания социальной стабильности территории в случае его реализации в форме активных протестных выступлений.

Начиная с 1995 года, в рамках регулярного мониторинга общественного мнения Институт социально-экономического развития территорий РАН отслеживает основные тенденции динамики протестных настроений жителей региона. Протестный контингент составляют респонденты, отвечающие на вопрос: «Что Вы готовы предпринять в защиту своих интересов?» – следующим образом: «выйду на митинг, демонстрацию»; «буду участвовать в забастовках, акциях протеста»; «если надо, возьму оружие, выйду на баррикады».

Подобная постановка вопросов рассчитана на то, что респондент завершает процесс формирования внутреннего психологического настроя, перехода от недовольства, т.е. отсутствия удовлетворённости в отношении предмета исследований к протестному настроению и, как следствие, к принятию решения об активных действиях по принуждению к изменению в проблемной ситуации.

Таким образом «протестную группу» составляют жители области, отличающиеся не только соответствующим эмоциональным настроем, не обязательно тождественным активному социальному поведению, но и осознанной мотивацией к личному физическому участию в протестных акциях.

В настоящей статье представлен анализ основных тенденций, а также социально-экономических и общественно-политических аспектов формирования протестного потенциала в Вологодской области, который основан на обработке данных уже упомянутого выше регулярного мониторинга, осуществляемого Институтом социально-экономического развития территорий РАН в регионе. В частности, анализ полученных данных показал, что за период с 2000 по 2010 год протестный потенциал в Вологодской области заметно снижался, в целом, на 6 п.п., однако в последние годы (2010-2014 гг.) показатель стабилизировался и существенных позитивных изменений не происходит: доля жителей, проявляющих протестные настроения, сохраняется на уровне 17-20% (табл. 1).

Следует особо отметить, что в «протестной группе» преобладает доля приверженцев «мирных» протестных акций («выйду на митинг, демонстрацию» – 11%), по сравнению с теми, кто высказывает готовность к радикальным действиям в защиту своих интересов («если надо, возьму оружие, выйду на баррикады» – 4%). Причём доля последних за период с 2000 по 2014 гг. сократилась почти в 2 раза.

Таблица 1

Динамика потенциала протеста в Вологодской области

(в % от числа опрошенных)

Для сравнения, по данным Левада-Центра, за период с 2012 по 2014 гг. протестные настроения россиян имели нисходящую динамику. В 2014 г. каждый пятый житель России указывал на вероятность протестных выступлений, а 13% – декларировали готовность принять личное участие в массовых протестных акциях.

Анализ данных мониторинга позволяет выделить категории лиц, которые отличаются определенным социально-психологическим и эмоциональнымнастроем и имеют предрасположенность к активным действиям в случае возникновения социального конфликта. При этом за всё время исследований отмечалась относительная устойчивость количественных показателей и качественных характеристик протестного контингента. В частности:

- В гендерном разрезе намерение участвовать в акциях протеста значительно сильнее выражено у представителей мужского пола (в среднем за 2014 г. – 22%) по сравнению с женским (16%), т. е. мужчины более склонны к проявлению протестных настроений, чем женщины (табл. 2).

- Склонность к участию в протестных акциях в большей степени свойственна представителям возрастной категории от 30 до 55 лет (19%), а также лицам, имеющим неполное среднее и среднее образование (22%). В зависимости от уровня доходов наиболее высокий показатель социального недовольства отмечается в 20%-й группе наименее обеспеченных (22%) и в 60%-й категории людей со средним достатком (19%); в разрезе территорий области – в Череповце (22%). По сравнению с 2013 г. доля «протестующих» в данных категориях несколько возросла.

Таблица 2

Динамика потенциала протеста в различных

социально-демографических группах населения(в %)

Анализ позволил также установить социально-экономические и общественно-политические детерминанты потенциальной протестной активности в регионе. В результате были выделены 3 группы факторов:

1. Негативные общественно-политические настроения, связанные с неодобрением деятельности властей.

2. Неудовлетворенность населения собственным материальным положением и общей экономической ситуацией в стране и области.

3. Низкий уровень запаса социального терпения и негативное эмоционально-психологическое состояние населения.

Как показывают данные социологических измерений, главным фактором накопления протестного потенциала является критическое, на грани негативного, отношение населения к деятельности различных структур и институтов власти.

Сравнительный анализ данных мониторинга показал, что жители области, характеризующие политическую обстановку в России как «напряжённую, критическую, взрывоопасную», более склонны к протестным проявлениям, чем те, кто считает ее «благополучной, спокойной» (в среднем за 2014 г. – 27% против 11%; табл. 3).

Не исключает возможности своего участия в протестных акциях в среднем в 2014 г. 45% жителей области, отрицательно оценивающих деятельность Президента РФ, и только 10% населения, «полностью и в основном одобряющего» политику главы государства. При этом у тех, кто отрицательно относится к деятельности главы государства, протестные настроения по сравнению с 2013 г. усилились.

В среднем в 2014 г. 40% населения Вологодской области, отрицательно относящегося к деятельности Правительства РФ, допускают возможность своего участия в массовых выступлениях протеста. Причем показатель протестного потенциала в данной категории имеет тенденцию к росту. В то время, как численность жителей области, придерживающихся противоположного мнения, почти в 6 раза меньше (7%).

Наиболее высокий уровень протестных настроений в оценках деятельности региональных и местных органов власти отмечается среди жителей, неодобрительно отзывающихся о деятельности губернатора и глав местных администраций. Доля «протестующих» в соответствующих категориях составляет в среднем 34%. Среди жителей региона, «полностью и в основном одобряющих работу главы области и глав местных администраций, протестный потенциал составляет 7 и 8% соответственно.

Таким образом, неодобрение деятельности властных структур, в основном, федерального уровня, является наиболее показательным для характеристики социальной напряжённости в регионе.

Таблица 3

Потенциал протеста в группах населения в зависимости

от оценок политической ситуации и деятельности властей(в %)

Следующую группу факторов, определяющих характер протестного поведения, составляют положение в экономике страны и региона, а также материальное положение населения.

Как показали результаты опросов, наиболее высоким уровнем протестных настроений отличаются жители области, негативно оценивающие экономическое положение России (в среднем в 2014 г. – 34%) и области (30%; табл. 4). Доля тех, кто считает экономическую ситуацию в стране и регионе «очень хорошей и хорошей», составляет только 5 и 4% соответственно.

Протестные настроения присущи прежде всего жителям области из семей с низкими доходами (в среднем в 2014 г. – 36%). В группе населения, считающего собственное материальное благосостояние «очень хорошим и хорошим», протестный потенциал находится на более низких отметках (6%). Причем, если в 2005-2006 гг. разрыв между этими категориями по уровню потенциала протеста был несущественным, то в 2010 г. он составил уже 2,2 раза, в 2013 г. – 4,7 раза, в 2014 г. – 6,4 раза.

Потенциал протеста наиболее высок среди населения, относящего себя к категориям «бедных» и «нищих» (в среднем в 2014 г. – 29%). В группе «богатых» и «среднеобеспеченных» только 9% жителей области допускает возможность своего участия в протестных выступлениях. На протяжении всего периода измерений потенциал протеста среди «бедных и нищих» превышал соответствующий показатель среди «богатых и среднеобеспеченных» в 1,2-1,5 раза. В 2010 г. этот разрыв составил 2,5 раза, в 2013 г. – 2,7 раза, в 2014 г. – 3,1 раза. Это произошло благодаря увеличению доли «протестующих» среди лиц с низким экономическим статусом.

Наибольшая склонность к протестным проявлениям отмечается среди жителей региона, отличающихся низким уровнем покупательной способности («денег хватает в лучшем случае на еду» – 33%). Причём в 2014 г. протестные настроения в данной категории усиливаются.

В целом, негативные оценки социально-экономической ситуации и материального положения населения является значимым фактором формирования протестных настроений жителей региона. В значительной степени это соотносится с выводами других исследовательских центров о преобладающем росте протестов из-за экономических проблем с вытекающим из них недовольством миграционной политикой и произволом чиновников.

Таблица 4

Потенциал протеста в группах населения в зависимости от оценок социально-экономической ситуации, материального положения (в %)

*Вопрос задаётся с 2003 г.

**Вопрос задаётся с 2005 г.

Третья группа факторов, влияющих на уровень потенциала протеста, определяется социальным самочувствием жителей области.

Наибольшую потенциальную склонность к участию в массовых выступлениях по критерию «социального самочувствия» проявляет население, испытывающее отрицательные эмоции («напряжение, раздражение, страх, тоску» – в среднем в 2014 г. – 38%). При этом доля «протестующих» в данной категории по сравнению с 2013 г. заметно выросла. Удельный вес «протестующих» в категории людей, находящихся в «прекрасном настроении, нормальном, ровном состоянии», составляет в среднем по области 12% и имеет явную тенденцию к снижению (табл. 5).

Потенциальной протестной активностью отличается и довольно значительная часть населения области с низким уровнем социального терпения («терпеть наше бедственное положение уже невозможно» – в среднем 40%). Причем по сравнению с 2013 г. протестные настроения в данной категории усилились. Протестный потенциал той части населения, которая высказывает позитивные суждения («все не так плохо и можно жить; жить трудно, но можно и терпеть»), более чем в 2 раза ниже (15%).

Таблица 5

Потенциал протеста в группах населения в зависимости от оценок

социального самочувствия(в %)

Обобщённый анализ всех групп факторов, определяющих формирование и развитие социальной напряжённости в обществе показывает наличие реальных предпосылок для ослабления стабильности в регионе и стране в целом. Хотя есть основания полагать, что масштабные проявления деструктивных форм социальных взаимодействий, конфликтов, социально-политических «взрывов», т.е. резкого перехода скрытых протестных настроений в открытые не являются ближайшей перспективой внутриполитической обстановки в стране, наличие отмеченных предпосылок остаётся предметом дальнейших исследований.

В результате социологических измерений было выявлено, что в среднем в 2014 г. протестный потенциал жителей Вологодской области составляет 19%. Группами риска являются жители области в возрасте от 30 до 55 лет и старше, представители 20%-й категории наименее обеспеченных, жители Череповца. В данных категориях протестный потенциал превышает среднеобластной показатель. Более того, протестные настроения усиливаются среди жителей области, негативно характеризующих социально-экономическую и политическую ситуацию в стране и регионе, собственное материальное положение; не одобряющих деятельность властных структур; испытывающих отрицательные эмоции.

В целом, сохраняющийся, хотя и невысокий, уровень протестного потенциала в регионе создаёт определенный резерв «горючего» материала, который по мере накопления при определенных условиях может быть использован для дестабилизации обстановки. Пока же одной из основных форм проявления вовнепротестного потенциала является апатия, безразличие и скепсис населения, как в отношении государственных дел, так и к собственной жизни, усугубляемые отсутствием доступа к высоко ценимым в обществе целям (образование, материальный достаток и т.д.) ^[4].

В качестве примера можно привести отказ части населения от участия в голосовании на выборах разного уровня. В Вологодской области отмечается наиболее низкий результат явки избирателей на выборы (30%; табл. 6). В среднем по 30 субъектам РФ, в которых проходило голосование, явка избирателей составила 46%. Для сравнения, в Липецкой и Челябинской областях, которые сопоставимы с Вологодской областью по высокой доле чёрной металлургии в их промышленном производстве, явка избирателей на выборы главы региона составила 48 и 43% (результат выбранных губернаторов О. Королёва и Б. Дубровского – соответственно 81 и 86%).

Таблица 6

Результаты выборов в регионах РФ, где избирались губернаторы

14 сентября 2014 г. (по данным ВЦИК)

Изложенное выше позволяет сделать вывод, что основным условием снижения уровня социальной напряжённости в обществе, исключения возможности перерастания латентного недовольства в волнения и беспорядки, и, тем самым, обеспечения социальной стабильности, является оптимизация государственных органов управления на всех уровнях (федеральном, региональном, муниципальном), повышение их эффективности в решении социально-экономических проблем и в контроле за соблюдением принципа равенства всех перед законом.

Как важный резерв в повышении эффективности управления и его модернизации, преодоления социальной апатии следует рассматривать реальное, а не декларируемое привлечение населения через систему самоуправления в решении широкого круга общественно-бытовых, хозяйственных, культурных и т.д. вопросов.

Одним из главных ресурсов для успешного решения изложенных задач является активное взаимодействие общества и государства, в котором роль посредника могут и должны выполнять общественные науки: экономика, политология, социальная психология, история и, конечно же, социология ^[5]. Социологические исследования при наличии государственного заказа способны обеспечить все ветви государственной власти достоверной, своевременной и достаточной информацией о процессах, происходящих в различных сферах жизнедеятельности общества. Прогнозы и планы дальнейшего развития общества и государства, составленные на основе результатов регулярных научных исследований вне сомнения будут адекватны требованиям времени и ожиданиям граждан нашей страны.

Эмпирические социологические исследования являются одним из наиболее эффективных средств обнаружения и измерения социальной напряжённости. Изучение общественного мнения населения региона позволяет установить общие и локальные факторы и причины социальной напряжённости, выявить силы различных социальных субъектов, указать на действия и события, способствующие эскалации социальной напряжённости, с тем, чтобы найти возможные пути и механизмы её регулирования и управления.