Russia in BRICS: the Concept of Sustainable Development

Конференция ООН по окружающей среде и развитию – ЮНСЕД (июнь 1992 г., Рио-де-Жанейро) приняла историческое решение об изменении курса развития всего мирового сообщества. Такое беспрецедентное решение ЮНСЕД, о смене курса было принято в связи со стремительно ухудшающейся глобальной экологической ситуацией и следующим из анализа ее динамики прогнозом о возможной глобальной катастрофе уже в XXI веке, которая может привести к гибели всего живого на планете.

Стало очевидным, что для того, чтобы человечество смогло выжить, необходимо коренным образом трансформировать процесс социально-экономического развития, изменив многие общечеловеческие ценности, стереотипы, цели и ориентиры, сформировавшиеся в современной модели неустойчивого развития – НУР (так на Конференции ООН по окружающей среде и раз­витию в 1992 г. – ЮНСЕД в Рио-де-Жанейро была названа та форма развития, по которой продолжает по инерции развиваться наша цивилизация). На ЮНСЕД было принято беспрецедентное решение изменить модель, или форму мирового развития, превратив неустойчивое развитие цивилизации, чреватое умножением опасностей и угроз, в том числе и глобальных, в устойчивое развитие (УР). До сих пор реальной альтернативы концепции и стратегии устойчивого развития цивилизации не предложено.

Всемирный саммит по устойчивому развитию (ВСУР) в Йоханнесбурге в 2002 г. и последующий за ним саммит Рио+20 в 2012 г. подтвердили приверженность мирового сообщества на продолжения курса на переход к УР. В тоже время выяснилось, что этот переход оказался беспрецедентно сложным и трудным процессом. Ведь по значимости для истории человечества такой переход сравним, пожалуй, лишь с неолитической революцией – переходом от присваивающего к производящему хозяйству. Переход к УР – это не просто социальная революция в отдельно взятой стране или их группе – это всемирное движение за выживание человеческого рода, неизбежная реакция на объективный вызов времени, и здесь промедление с «ответом» чревато дальнейшим ускоряющимся сползанием к антропоэкологической катастрофе. Поэтому, несмотря на временные отступления и неудачи в процессе перехода к устойчивому будущему этот путь остается пока единственной альтернативой трагическому финалу для человечества и биосферы.

Характерно, что все три мировых форума по УР состоялись в странах БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай, Южная Африка), что свидетельствует о лидерстве этих стран в осознании перехода к новой стратегии цивилизационного развития. От БРИКС как объединения нового поколения государств, которое, по мнению В.А. Садовничего, закладывает основы интегральной, гуманистически-ноосферной цивилизации ^{[1, 2]}, в значительной мере будет зависеть мировое развитие в перспективе XXI века, в том числе и глобальный переход к УР. В настоящее время на долю входящих в БРИКС стран приходится 43% населения планеты (около 3 млрд человек), 26% территории Земли, и более 18% мирового ВВП.

И именно эту группу из пяти наиболее быстро развивающихся крупных стран в значительной степени связывает стратегия устойчивого развития, о чём также говорят принятые по итогам шести встреч саммитов стран БРИКС официальные документы, в частности, это подчеркивает и Форталезская декларация БРИКС ^[3]. Роль БРИКС в переходе мирового сообщества к устойчивому развитию возрастает, но этот ракурс сотрудничества упомянутых стран почти не отражен в литературе. Статья призвана в какой-то степени восполнить этот пробел, хотя и акцентирует внимание в основном на проблемах перехода РФ к новой цивилизационной парадигме.

Идея перехода к УР появилась именно в результате осмысления глобально-экологических проблем, или более точно и вместе с тем широко – проблем окружающей человечество среды, когда стало понятным, что эти проблемы тесно связаны с социально-экономическим развитием. И хотя до осознания этой связи было выявлено немало противоречий в развитии человечества, тем не менее, именно во взаимодействии общества и природы проявилось то противоречие, которое считается основным противоречием взаимодействия современной цивилизации с природой. Это социоприродное противоречие между растущими потребностями мирового сообщества и невозможностью биосферы обеспечить эти потребности. На это социоприродное противоречие обратил в свое время Т. Мальтус, но только современная экологическая ситуация завершила спор о том, прав ли был этот ученый и высветила его глобальный и угрожающий существованию человечества характер. Причем это противоречие имеет не только ресурсно-экологическое измерение, а распространяется на все формы и виды человеческой деятельности.

Если мировое сообщество не примет необходимых мер, то вполне реальна уже в этом веке социально-экологическая катастрофа глобального масштаба, либо иная, связанная с обострением других глобальных проблем и угроз. Ведь если разразится глобально-экологическая либо иная общепланетарная катастрофа, то устранять ее последствия будет просто некому. Чем масштабнее катастрофа, тем труднее борьба с ее отрицательным воздействием на человечество и поэтому средства выхода из глобальных кризисов и катастроф, решения глобальных проблем в принципе должны носить опережающий характер, а не «отстающий» – как ныне практикуемое устранение последствий локальных чрезвычайных ситуаций и катастроф.

Формирование новой стратегии социоприродного развития означает постепенное соединение в единую самоорганизующую систему экономической, экологической и социальной областей деятельности. В этом смысле устойчивое развитие должно характеризоваться (как минимум) экономической эффективностью, социальной справедливостью и биосферосовместимостью при общем снижении антропогенного пресса на биосферу. Но оказалось, что этого недостаточно и устойчивой глобальной перспективы можно и не достигнуть, если не учитывать краткосрочные вызовы и угрозы УР со стороны современной рыночной экономики. И не только экономики, экологии и социальной сферы, но и политики, да и ряда других существенных сторон реальной жизнедеятельности человечества. В этом сказалось заложенное с самого начала противоречие между провозглашенной новой моделью устойчивого развития цивилизации и нынешней формой неустойчивого развития. Модель УР цивилизации оказалась более перспективной, во всяком случае, в экологическом ракурсе, поскольку представляется, что благодаря этому цивилизация сможет выжить.

Однако сейчас, когда уже позади три конференции ООН по проблемам УР, стало понятным, что новая стратегия цивилизационного развития выходит за пределы, условно говоря, чисто экологического видения и толкования. Осознание исторического значения перехода к УР после принятия мировым сообществом этой стратегии показывает, что возможно спасение человечества не только от экологических, но и от многих других возможных катастроф и угроз. Начав свое становление с осознания связи проблем окружающей среды с социально-экономическим развитием, концепция УР уже начинает захватывать всё больше сфер и направлений человеческой деятельности, что внушает надежду на выживание человечества и его дальнейшее поступательное развитие на неопределённо долгие времена в будущем.

В России принята «Концепция перехода Российской Федерации к устойчивому развитию». Представленная Правительством РФ, эта концепция была утверждена Указом Президента РФ от 1 апреля 1996 г № 440. В Концепции (так кратко она далее будет именоваться) сказано, что «следуя рекомендациям и принципам, изложенным в документах Конференции ООН по окружающей среде и развитию (Рио-де-Жанейро, 1992 г.), руководствуясь ими, представляется необходимым и возможным осуществить в Российской Федерации последовательный переход к устойчивому развитию, обеспечивающий сбалансированное решение социально-экономических задач и проблем сохранения благоприятной окружающей среды и природно-ресурсного потенциала в целях удовлетворения потребностей нынешнего и будущих поколений людей» ^[4].

Концепция была разработана по рекомендации Конференции ООН по окружающей среде и развитию (ЮНСЕД), в документах которой предлагалось правительству каждой страны утвердить свою национальную стратегию устойчивого развития. Концепция стала важным шагом на этом пути. Упомянутым Указом Президента РФ в адрес Правительства РФ были сформулированы два важных поручения: 1) при разработке прогнозов и программ социально-экономического развития, подготовке нормативных правовых актов, принятия хозяйственных и иных решений учитывать положения Концепции перехода Российской Федерации к устойчивому развитию; 2) разработать и внести в 1996 г. на рассмотрение Президента Российской Федерации проект государственной стратегии устойчивого развития Российской Федерации.

Работа над проектом государственной стратегии устойчивого развития России начата летом 1996 г. Первый вариант этого документа был представлен Правительству РФ в конце 1996 г. Однако до сих пор она не принята, хотя уже имеется ее солидное научное обоснование ^{[5, 6]}. Можно сказать, тем не менее, что в России начала осознаваться важность обсуждаемых здесь проблем, о чем свидетельствует значительная теоретико-концептуальная работа, проделанная в целях осуществления перехода Российской Федерации к устойчивому развитию, особенно перед Рио+10 и Рио+20. На практике же говорить о конкретных шагах в этом направлении пока не приходится, что свидетельствует о явной «стратегической близорукости» государственного управленческого аппарата, которому был поручен контроль за разработкой государственной стратегии устойчивого развития России. До сих пор эта задача не реализована, хотя и предпринимались определенные попытки ее разработки и обсуждения ^{[5, с. 3-10]}.

Задача создания такой стратегии не снята с повестки дня, но стала еще более актуальной в связи с кризисными явлениями в экономике и ростом техногенных катастроф. Кроме того, необходимость дальнейшей работы над стратегией связана с тем, что за эти годы существенно изменилось официальная трактовка устойчивого развития в России. В упомянутой «Концепции перехода РФ к устойчивому развитию» был сделан вполне объяснимый в то время экологический акцент. Обращалось внимание, прежде всего, на обострение противоречий между растущими потребностями мирового сообщества и невозможностью биосферы обеспечить эти потребности. Было установлено, что рост экономики и улучшение качества жизни должно обеспечиваться в пределах хозяйственной или несущей емкости экосистем биосферы. По сути дела, шла речь об обеспечении экологической безопасности, т.е. безопасности людей и окружающей их природной среды.

Экологические и природоресурсные приоритеты в первоначальном понимании устойчивого развития стали, если не сменяться, то существенно дополняться приоритетами, связанными с другими видами безопасности и безопасностью в самом широком смысле слова. В итоге было сформулировано важное положение о взаимосвязи безопасности и развития. Как отмечается в утвержденной 12 мая 2009 г. Указом Президента РФ «Стратегии национальной безопасности РФ до 2020 года»: «Концептуальные положения в области обеспечения национальной безопасности базируются на фундаментальной взаимосвязи и взаимозависимости Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года и Концепции долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации на период до 2020 года» ^[7].

Особенность упомянутой выше Стратегии (далее – Стратегия-2020) заключается в ее социальной и социально-политической направленности. Стратегия-2020 исходит из того, что «национальная безопасность обеспечивается, исходя из принципа «безопасность – через приоритеты устойчивого развития», то есть через стратегические национальные приоритеты. В числе этих приоритетов – национальная безопасность, государственная и общественная безопасность, а также приоритеты устойчивого социально-экономического развития государства – повышение качества жизни российских граждан, экономический рост, наука, технологии, образование здравоохранение и культура, экология и рациональное природопользование» ^[7].

В Стратегии-2020 не определяется понятие устойчивого развития, которое широко используется в этом нормативном правовом акте. Однако на заседании Совета Безопасности РФ 24 марта 2009 г., отмечалось, что Совет исходит из того, что за последнее десятилетие органами государственной власти решены масштабные задачи в области устойчивого развития России и обеспечения национальной безопасности (это было отмечено, в частности, Н.П. Патрушевым). Это очень важное заявление Секретаря Совета Безопасности РФ. Это означает, что, принятая в 1996 г. «Концепция перехода Российской Федерации к устойчивому развитию», уже реализуется в той или иной степени нашей страной. Но трактовка этого типа развития сейчас уже явно отличается от его «экологического» видения в упомянутой Концепции.

Она оказывается более широкой и более системной. Нужно иметь в виду, что понятие устойчивого развития имеет системно-комплексный характер и незначительные результаты в экологической области в некоторый период времени могут компенсироваться и дополняться другими возможными и приоритетными позитивными результатами на пути к «устойчивости». В Стратегии-2020 вводится новое и важное понятие приоритетов устойчивого развития, выражающих те основные характеристики, на которых на период до 2020 г. необходимо сосредоточить усилия и ресурсы и которые способствуют достижению необходимого состояния национальной безопасности (статья 24 Стратегии-2020).

Объединение в единую систему безопасности и развития превращает развитие в безопасное развитие, а безопасность обеспечивается через устойчивое развитие. Одним из главных принципов обеспечения безопасности и устойчивого развития выступает принцип справедливости в широком смысле слова. Справедливость до недавнего времени мыслилась как соответствие между действиями людей и их общественным признанием. Однако императивы устойчивого развития требуют реализации равных возможностей в удовлетворении своих жизненно важных потребностей (в том числе в экологических условиях, природных и других ресурсах) для нынешних и будущих поколений.

А это означает, что принцип равенства возможностей развития нынешних и будущих поколений, на котором основано наиболее распространенное определение понятия устойчивого развития, предполагает расширение идеи справедливости и на пока еще несуществующие поколения. Но и это темпорально-социальное расширение принципа справедливости требует дальнейшего уже социоприродного понимания. А именно – некоторые черты справедливости должны быть перенесены на многие, если даже не на все живые существа, которые человек не может и не должен безнаказанно использовать в своих целях и даже уничтожать.

Устойчивое развитие представляет собой более целостную эволюционную систему, чем инновационное социально ориентированное развитие. Это последнее весьма важная, но лишь определенная составляющая будущей «устойчивой эволюции» человечества, которая представляется приоритетной в нынешних российских условиях. Однако в современной России даже в условиях санкций и экономического кризиса выход из него в долгосрочной перспективе видится именно через переход к устойчивому будущему, но при условии реализации Стратегии-2020. Устойчивое развитие представляется после переходного периода от плановой к рыночной экономике той самой инновационно-стратегической целью очередного этапа развития не только России, но и всего мирового сообщества. Этот тип развития ориентирует на наше общее долгосрочное будущее, бескризисное и сбалансировано-безопасное развитие общества и государства.

Из экономики известно, что переход к инновационному развитию чреват возникновением неустойчивостей и неизбежной угрозой наступления кризисов. Чтобы смягчить или даже избежать этого ожидаемого неблагоприятного сценария, необходимо «уравновесить» инновационный переход новыми мерами в области обеспечения многих видов безопасности. Именно этим в некоторой степени можно объяснить, что в Стратегии-2020 обеспечение национальной безопасности в перспективе будет реализовываться через приоритеты устойчивого развития. Ведь появление кризисной фазы инновационного развития, на которое ориентирует Концепция-2020, в этом случае можно будет предотвратить в стратегической, но уже в «устойчивой» перспективе.

Но, поскольку стратегия инновационного развития зарождается в старой модели (неустойчивого) развития, она выступает как завершение предыдущего цикла социально-экономического развития. Не исключено, что с переходом к устойчивому развитию в будущем циклы и кризисы развития вообще могут исчезнуть из социального и социоприродного развития, ведь в этом, если можно так выразиться, один из лейтмотивов «устойчивого» перехода к новой цивилизационной модели.

Уместно обратить внимание и на то, что при переходе к устойчивому развитию безопасность перестает быть одним из условий развития и становится его необходимой составной частью. Впрочем, и наоборот: развитие, в данном случае нерегрессивное, оказывается неотъемлемым компонентом обеспечения безопасности, что и получает свое выражение в форме словосочетания «безопасность через устойчивое развитие» ^{[8, 9]}, выступающего в качестве основной концептуальной идеи национальной безопасности страны, причем не только до 2020 года, но и на всю обозримую перспективу, и не только нашего государства, сделавшего важный шаг на пути в безопасно-устойчивое будущее.

В настоящее время также нужно иметь в виду, что в целях актуализации концептуальных основ обеспечения национальной безопасности России по решению Совета безопасности РФ развернута работа по корректировке основных документов стратегического планирования – Стратегии национальной безопасности РФ до 2020 года и Доктрины информационной безопасности РФ. Это связано с возникновением новых военных опасностей и угроз после событий «арабской весны», в Сирии и Ираке, в ситуации на Украине и вокруг нее. При этом наметилась тенденция смещения военных опасностей и угроз в информационное пространство. Однако эти проблемы только начали обсуждаться и находятся в стадии разработки, ещё нет доработанных, утверждённых и тем более опубликованных официальных документов.

Однако, несмотря на это, рассматриваемая Стратегия, без сомнения, окажет весьма позитивное влияние не только на формирование других национальных стратегий безопасности, но и в значительной степени определит более безопасную траекторию движения всей цивилизации по пути «устойчивости». Стратегия-2020 – это хороший пример для подражания других государств, озабоченных как обеспечением национальных интересов и безопасности, так и эффективным переходом к устойчивому развитию. Такими странами являются страны БРИКС, подчеркивающие приверженность устойчивому и мирному урегулированию споров в соответствии с принципами и целями Устава ООН, придающие исключительно большое значение неделимости безопасности, обращающие внимание на то, что ни одно государство не должно укреплять свою безопасность за счет безопасности других. Обеспечение безопасности через УР знаменует начало появления принципиально новых подходов государств к своему безопасному будущему, которое становится неотделимым от будущего всего человечества.

Упомянутые выше концептуальные инновации в понимании устойчивого развития позволяют по новому подойти к формированию государственной стратегии устойчивого развития России. В основу этой стратегии должна быть положена идея взаимосвязи безопасности развития, а точнее – взаимосвязи национальной безопасности и социально-экономического развития на стратегическую перспективу. В этом будет отличие нового этапа разработки Государственной стратегии устойчивого развития РФ от тех разработок, которые ранее уже проводились.

Только в таком официальном документе как Государственная стратегия устойчивого развития РФ можно будет в полной мере на единой системной основе объединить в одно целое обеспечение безопасности через устойчивое развитие и это развитие – в социально-экономическом ракурсе. В будущую стратегию войдут и экологические проблемы, которые уже нашли свое отражение как в «Концепции перехода РФ к устойчивому развитию», Стратегии-2020, так и других официальных документов. Государственная стратегия устойчивого развития РФ окажется наиболее целостным документом, которому необходимо будет придать соответствующий нормативно-правовой статус Указом Президента РФ. Причём одновременно с разработкой проекта Государственной стратегии устойчивого развития РФ целесообразно начать работу над законом или даже кодексом устойчивого развития РФ.

Разработка стратегии УР России и достижение более высокого уровня цивилизационного развития предполагает не только модернизацию экономики (на что сейчас обращается основное внимание), обеспечение социальной защиты и справедливости, усиление роли государства в реализации его внутренних и внешних функций, но и выполнение экологических требований и формирование новой гуманитарной культуры населения. Включение этих аспектов в стратегические ориентации России важно еще и потому, что необходимо согласовать их с будущей Государственной стратегией УР РФ, которая окажется логическим продолжением и завершением стратегических разработок, выходящих за пределы ближайшего двадцатилетнего периода развития страны. Без учета ориентации на переход к УР во всех блоках долгосрочной стратегии любые реформы окажутся в рамках модели НУР, чреватого кризисами и катастрофами, дальнейшим снижением безопасности во всех отношениях. Ориентация России на цели УР позволит осуществить инновационный прорыв и в значительной степени направить реформы по опережающей, стратегически эффективной траектории, поможет не только удержаться в группе стран с высоким ВВП и поднять уровень жизни населения, но и оказаться в числе лидеров перехода к новой безопасной цивилизационной парадигме развития XXI века.

Особенностью Концепции является использование двух теорий – теории биологической стабилизации и регуляции окружающей среды и теории становления ноосферы. Первая теория создает научные основы естественной экологической безопасности и сохранения биосферы, которая мыслится в качестве природной базы устойчивого развития цивилизации ^{[10, с. 83-85]}. Вторая теория, основы которой в России заложил В.И. Вернадский, является научной базой социально-гуманитарных трансформаций на пути к новой цивилизационной парадигме. В этом важное отличие российской Концепции от постиндустриального видения грядущего общества во многих зарубежных концепциях, в том числе и в рамках сценариев и уже принятых программ устойчивого развития тех или стран.

На наш взгляд, термин «переход к устойчивому развитию» определяет начальный этап трансформаций, направленных на становление ноосферы Ноосфера выступает той целевой ориентацией, по пути к которой и пойдет переходный процесс устойчивого развития.

Все варианты правительственного проекта Концепции перехода РФ к устойчивому развитию также исходили из того, что «конечной целью» движения по этому пути станет формирование ноосферы или чего-то подобного ей в планетарном масштабе. Опасения же некоторых авторов, что если Россия пожелает в процессе такого перехода созидать ноосферу, а другие страны пойдут по иному пути, не оправданы, по меньшей мере, по нескольким причинам.

Во-первых, если мировое сообщество станет активно переходить на путь устойчивого развития, то оно должно будет построить и принять общую модель своего желаемого будущего, прототип которого описан в документах ЮНСЕД и ВСУР. И эту «конечную модель», по-видимому, можно назвать ноосферой, хотя дело не в названии, а в наборе признанных мировым сообществом принципов, критериев и индикаторов развития, которые в основном носят ноосферный характер.

Во-вторых, если уже разработанный концептуальный потенциал по проблемам ноосферы связать с идеей устойчивого развития, то это только приумножит общие идеи, даст более богатую методологию поиска в одном и том же направлении, способствуя выживанию человечества, и задействовав для этой цели рациональные механизмы её достижения.

В-третьих, акцентирование внимание на ноосферной ориентации устойчивого развития подчеркивает приоритет разума, в особенности научного и нравственно ориентированного интеллекта, как в создании стратегии «устойчивой цивилизации», так и в использовании всех рационально-духовных механизмов перехода к ней.

В-четвертых, связь перехода к устойчивому развитию и становления ноосферы позволяет более определенно сказать о том, что должна представлять собой ноосфера как сфера разума. До сих пор существуют две основных точки зрения на феномен ноосферы. Одна из них говорит о том, что ноосфера появляется тогда, когда возникает человек разумный – homo sapiens. Однако нельзя назвать разумной деятельность человека, стремительно приближающую глобальную катастрофу. Поэтому остается надеяться на то, что разумность, распространенная не только на отдельного человека, но и на все человечество появится лишь в будущем. Именно коллективный нравственный и справедливый разум может стать главным средством как выживания человеческого рода, так и сохранения биосферы. Этот коллективный разум можно будет именовать ноосферным интеллектом цивилизации, и он появится в результате интеграции интеллектуальных потенциалов отдельных индивидов с помощью новых информационных технологий и глобальных телекоммуникационных сетей.

В-пятых, формируется новый тип управления переходом к устойчивому развитию, которое также уместно назвать ноосферным управлением. Оно характеризуется становлением опережающего и глобального уровня управления, предварительным созданием модели «идеального будущего», использованием естественных механизмов (процессов) устойчивости и безопасности (типа биотической стабилизации окружающей среды) и упреждающего социального контроля противодействию негативным тенденциям, препятствующим становлению сферы разума.

Коэволюция человека и биосферы на основе законов последней обеспечивается формированием сферы разума, в недрах которой будет развита способность предвидеть (прогнозировать) человеческую деятельность и естественно протекающие процессы и надлежащим образом управлять преодолением кризисных явлений. Соединение в одно концептуальное целое идей устойчивого развития и становления сферы разума позволяет использовать ряд ноосферных идей, высказанных российскими учеными для изучения и прогнозирования процессов перехода к «устойчивому обществу».

В России без восстановления ее духовного потенциала невозможно реализовать ноосферный вариант обсуждаемой стратегии УР. Вот почему необходимо концепцию устойчивого развития связать с теми духовными ценностями россиян, которые сформировались в гуще народа и отражают его понимание мира. Для реализации идей устойчивого развития необходимо изменение мировоззрения от простого осознания национальной самобытности до глобального и даже «вселенского» понимания идеи ноосферогенеза не как западной, а подлинно российской, и вместе с тем, общечеловеческой идеи, как составной части российского менталитета.

Неизбежность перехода любой страны на планете к устойчивому развитию вытекает из необходимости решения общих для мирового сообщества глобальных проблем, а не только экологических. В этом смысле переход к устойчивому развитию – это реальный путь решения любых глобальных проблем, каждая из которых чревата реальной опасностью планетарной антропоэкологической или иной глобальной катастрофы.

Новая цивилизационная модель возникла как попытка найти общую концептуальную платформу совместного выживания народонаселения планеты, выхода из глобального (и особенно экологического) кризисного состояния, недопущения мировой катастрофы – омницида (гибели всего живого). Устранение какой-либо страны из «процесса Рио» (как еще иногда называют переход к устойчивому развитию) или недостаточно активное ее участие в этом процессе объективно отодвинет ее еще дальше на периферию мирового сообщества, преходящего к своему «устойчивому состоянию», превратит страну в резервацию архаичной модели неустойчивого развития, сырьевой или иной «придаток золотого миллиарда».

Вот почему нельзя согласиться с мнением, что, например, Россия не может полагаться на концепцию устойчивого развития ^{[11, c. 14; 12]}. Вот почему оправдано формирование как основных направлений, так и целостных концепций и государственной стратегии перехода России к устойчивому развитию. Ответ на вопрос – должна ли Россия двигаться в том же «устойчивом» направлении, что и мировое сообщество, же очевиден и об этом российские делегации заявиляли как на Всемирном саммите по устойчивому развитию в Йоханнесбурге (Рио+10) в 2002 г., так и на Саммите Рио+20 в Бразилии в 2012 г.

Согласно официальным документам, в целях последовательного перехода к устойчивому развитию, Россия должна участвовать по мере своих возможностей и международных обязательств в решении глобальных проблем, связанных с взаимодействием общества и природы, способствуя защите и восстановлению экосистемы Земли. Ведь биосфера как регулятор окружающей среды представляет собой единую систему и переход к устойчивому развитию может быть достигнут только усилиями всего человечества.

Речь прежде всего идет о сохранении биосферы планеты, ее биоразнообразия и устойчивости, предотвращения антропогенного изменения климата, защите озонового слоя от истощения, охране лесов и их восстановлении, борьбе с опустыниванием, обеспечении безопасного уничтожения ядерного, химического и биологического оружия, решении проблем Мирового океана и межгосударственных региональных экологических проблем, развитии и совершенствовании системы особо охраняемых природных территорий и существенном расширении их пространства в Российской Федерации и т.д. ^{[13, с. 23-26]}.

Это наиболее важные шаги и направления на пути перехода к устойчивому развитию, как нашей страны, так и мирового сообщества. Ведь Россия играет и в будущем будет играть определяющую роль в поддержании глобального экологического равновесия. Ведь в РФ находится четверть мировых лесных ресурсов, не тронутых хозяйственным освоением, что в значительной степени обеспечивает глобальную стабилизацию биосферы (наряду с тропическими лесами). Нужно также иметь в виду, что выбросы парниковых газов за десятилетие уменьшены в нашей страны более чем на треть (это примерно 60% общего мирового сокращения). Россия уже подписала и ратифицировала Киотский протокол.

Пока еще рано говорить о теории устойчивого развития, но научные концепции уже существуют и излагаются уже во множестве публикаций. Состояние научных разработок, несмотря на их многочисленность, в области УР ещё не стало научной теорией в строгом смысле этого слова по ряду обстоятельств. Во-первых, теоретическая часть обсуждаемого направления научного поиска ещё слабо разработана и пока вряд ли можно вести речь о достаточно совершенной и системно-целостной теории УР как формы организации научного знания. Во-вторых, и это – главное, пока нельзя говорить о достоверности и подтверждении практикой уже имеющихся теоретических построений, об их научной обоснованности.

У нас ещё нет фактов и практических доказательств существования УР на нашей планете, но не в отдельном – локально экосистемном, а именно о необходимом для реализации – глобальном масштабе. Именно реализация УР в общепланетарном масштабе УР и даст основание признать появление и существование этого нового социоприродного процесса и тем самым подтвердит в будущем истинность теории УР. Причем констатация глобального характера (а в дальнейшем и параллельно – космического продолжения) УР будет свидетельствовать не просто о возможности, а о реальности УР как желаемого процесса, обеспечивающего выживание цивилизации и сохранение биосферы.

Вот почему теоретические знания об УР не являются пока ни описательно-эмпирической, ни тем более строгой – математизированной теорией, хотя отдельные попытки их построения имеют место. Это пока лишь концепция, причем концепция – гипотеза, нуждающаяся в последующей практической проверке, подтверждающей гипотезу о возможности реализации такой модели социоприродной эволюции как УР. Вместе с тем – это концепция-прогноз, причем уже не столько исследовательский, сколько нормативный прогноз, который ставит цели будущего развития человечества, требует выявления путей, способов и других характеристик и параметров, которые должны использоваться для принятия решений с целью дальнейшего безопасного существования и поступательно-эволюционного движения цивилизации.

На суд мировой общественности пока вынесена упрощенная концепция УР, которая не является достаточно полной и адекватной, поскольку выделяет в основном экологический аспект и его связь с экономикой и социальной сферой (триада: экономика+экология+социальная сфера). Безусловно, это делать было необходимо, но этого уже недостаточно, важно расширить предметное поле исследования проблемы глобальной устойчивости, сделать концепцию УР более целостной и тем самым более адекватной. А это также означает, что итоги Рио+20, наверное, будут основанием для модификации взглядов и более целостного представления этой проблемы в контексте совокупности (уже принятых) решений.

В настоящее время весьма актуальным является разработка целей УР. Страны БРИКС сотрудничают друг с другом в целях выработки консенсусного и далеко идущего предложения по формированию Целей устойчивого развития (ЦУР). Эти цели разрабатываются в соответствии с итоговым документом Конференции Рио + 20, в котором подтверждены принципы устойчивого развития в качестве базы для выработки подходов к новым и появляющимся вызовам. Особенностью российского подхода к этой проблеме является видение в качестве стратегической цели перехода к УР формирование сферы разума. Это последнее понятие вошло в официальный государственный документ – «Концепцию перехода Российской Федерации к устойчивому развитию». В заключительной части этого документа сказано, что движение человечества к устойчивому развитию, в конечном счете, приведет к формированию предсказанной В.И. Вернадским сферы разума (ноосферы), когда мерилом национального и индивидуального богатства станут ценности и знания Человека, живущего в гармонии с окружающей средой ^[14].

В соответсвии с этой целью особенностью концепции, излагаемой в этой работе, является ее ноосферная направленность. В концепции устойчивого развития междисциплинарность переходит в «системно-глобальную проблемность», которую можно решить лишь на пути выбора и реализации новой методологии, устремленной в будущее, которой является системно-ноосферная методология как методология выживания цивилизации и сохранения природной среды.

Национальная идея, способная выразить наиболее фундаментальные интересы и потребности российского государства и общества XXI века, может заполнить «идеологический вакуум» и концептуальные поиски в области мировоззренческих ориентиров будущего развития России в составе мирового сообщества. Национальная идея как междисциплинарно-концептуальный феномен призвана выразить главные стратегические ориентиры России в наступившем столетии. Это своего рода цивилизационная парадигма, которая способствует объединению российского общества ^[15]. В национальную идею в обобщенно-трансформированном виде могут войти основные целевые ориентации начала третьего тысячелетия, характерные как для российского общества, так и для российского государства.

Учитывая изменившуюся роль государства в жизни общества в последнее время в России, не идёт речи о возрождении новой официальной идеологии. Однако новые идейные ориентации нужны как некоторый «духовный аттрактор», «центр притяжения» системно-концептуальных исканий, отражающих интересы и жизненно важные потребности, интересы и взгляды на будущее страны в составе мирового сообщества и даже в окружающей природной среде. Отсутствие пусть даже не общепризнанной национальной идеи означает, что «духовное пространство» будет заполняться иными, зачастую устаревшими либо патологическими мировоззренческими стереотипами, что у нас и произошло после краха раннее господствовавших официальных идеологических установок.

Однако перед тем как изложить содержательную часть предлагаемой версии национальной идеи, важно уяснить, что же собой может представлять эта идея в условиях глобализации в XXI веке? В отличие от предыдущего тысячелетия сейчас в мире все больше набирают силу глобальные процессы, влияющие на смысл национальной идеи, и прежде всего это процессы глобализации и обострение глобальных проблем.

Стихийно развертывающийся процесс глобализации, устанавливает и усиливает взаимосвязи между компонентами и структурами мирового сообщества, между государствами и т.п. При этом речь идет об определенной универсализации и транснационализации ряда фрагментов и направлений человеческой жизнедеятельности, экономики и социокультурной сферы. С этой точки зрения, происходящие в России реформы, движение к рыночным отношениям, демократии, информатизации и т.п. представляют собой конкретные формы и проявления процесса глобализации по западному образцу. Однако вряд ли имеет смысл видеть в процессе глобализации исключительно «евроатлантический» акцент, это всемирный процесс и если он будет идти только в русле вестернизации, то это может привести к столкновению западной и восточной типов цивилизации, чего, естественно, допустить нельзя.

Развертываясь в модели неустойчивого развития, глобализация оказалась сопряженной как с позитивными, так и с негативными процессам. Вот почему Всемирный саммит по устойчивому развитию в Йоханнесбурге в 2002 г. поставил задачу переориентировать процессы глобализации на цели устойчивого развития, т.е. на сохранение цивилизации и биосферы и эта цель в какой-то мере начала реализовываться уже с декады 2005-2014 годов.

В ходе дальнейшего развертывания глобализации и решения глобальных проблем необходимо усилить позитивные и одновременно снизить ее негативные последствия. Среди негативных последствий речь идет прежде всего об угрозе международного терроризма, который в ходе глобализации приобрел транснациональный характер и является примером наиболее негативных последствий интегративных процессов в международном сообществе. Среди этих качественно новых угроз глобального характера, кроме терроризма, коррупция, отмывание "грязных" денег, наркомания, незаконная миграция и другие, деструктивные для человека и общества явления ^[16]. К сожалению, глобализация преступности, терроризма и других негативных феноменов зачастую носит опережающий и массовый характер, оттеняя на второе место позитивные эффекты стремления человечества к своей планетарной целостности. Противоборство с этими негативными явлениями является одним из главных направлений деятельности стран БРИКС.

Борьба с международным терроризмом и обеспечение безопасности в плане противодействия другим негативным явлениям глобализации не может быть решена в рамках отдельного государства. В этом видится определенная аналогия этих процессов с обеспечением экологической безопасности, которая также может быть обеспечена только в глобально-международном масштабе в силу целостности биосферы планеты. Именно поэтому для обеспечения экологической безопасности и противодействия глобальному терроризму и другим аналогичным новым угрозам планетарного характера необходим перевод глобальных процессов на магистраль УР. В силу системного характера перехода к этому безопасному типу развития в «устойчивую» стратегию перехода "вписываются" все возможные направления и области деятельности, появление новых опасностей и угроз, деструктивных тенденций и негативных последствий.

Переход к УР, который носит глобальный характер, отвечает в долговременной перспективе государственным и шире – национальным интересам любой страны и Россия в этом не является исключением. Разумеется, переход к УР – это процесс, который еще должен развернуться в полной мере в наступившем веке, но, скорее всего, не завершится. Именно от начала движения к устойчивому будущему зависит, станет ли XXI столетие (а в перспективе и третье тысячелетие) веком УР, или человечество и далее, как это происходило в ХХ веке, будет стремиться к глобальной антропоэкокатастрофе. Каждая страна, а особенно страны БРИКС, должны активно участвовать в переходе к УР, внося свою лепту в этот глобальный процесс, разрешая противоречие между моделью неустойчивого развития (в которой все мы существуем) и будущей глобальной моделью сбалансированного и безопасного развития.

В модели неустойчивого развития национальные интересы каждой страны определяются несколько по иному, чем в модели устойчивого развития, где просматривается превалирование глобальных и общечеловеческих ценностей и целей ноосферной ориентации. Важно определить национальные интересы государства с учетом вопросов обеспечения безопасности как в современной модели социально-экономического развития, так и в связи с перспективами перехода мирового сообщества к УР, все более делая акцент на это последнее.

Каждое суверенное государство, в том числе и Россия, защищает и будет обеспечивать свои национальные интересы, в том числе и в процессе перехода к устойчивому развитию. Согласно принятой в мае 2009 г. «Стратегии национальной безопасности до 2020 года», национальные интересы Российской Федерации представляют собой совокупность внутренних и внешних потребностей государства в обеспечении защищенности и устойчивого развития личности, общества и государства.

В Стратегии отмечается, что в условиях глобализации процессов мирового развития, международных политических и экономических отношений, формирующих новые угрозы и риски для развития личности, общества и государства, Россия в качестве гаранта благополучного национального развития переходит к новой государственной политике в области национальной безопасности, которая содержится в упомянутой Стратегии. В стране в настоящее время реализуется государственная политика в области национальной обороны, государственной и общественной безопасности, устойчивого развития России, адекватная внутренним и внешним условиям. В сфере международной безопасности Россия, как сказано в Стратегии, сохранит приверженность использованию политических, правовых, внешнеэкономических, военных и иных инструментов защиты государственного суверенитета и национальных интересов. Проведение предсказуемой и открытой внешней политики неразрывно связано с реализацией задач устойчивого развития России. Успешную интеграцию России в глобальное экономическое пространство и международную систему разделения труда затрудняют низкие темпы перевода национальной экономики на инновационный путь развития.

Поэтому инновационный прорыв экономики России вместе с тем означает национальное ускорение движения к УР, вписывание в мировой процесс движения к «глобальной устойчивости». Как только на уровне международных отношений, а также государств планеты начнут приниматься решения по обеспечению безопасности одновременно с решениями по основным видам деятельности (развития), тогда и начнется реальный переход к УР. Устойчивое развитие – это не только системное единство экономических, социальных и экологических видов и аспектов деятельности, но и имманентная взаимосвязь развития и безопасности, это обеспечение безопасности через УР и развития через обеспечение безопасности.

Эта мировоззренческая и вместе с тем политическая идея объективно необходимо приходит на смену ставшей уже традиционной связи развития и окружающей среды (экологической безопасности), на что было обращено основное внимание на ЮНСЕД. Столь кардинальное изменение акцентов в осознании проблемы устойчивого развития (от экологии к широкому пониманию безопасности) является также реакцией на кризисные явления в финансово-экономической сфере, продовольственном обеспечении, действия международного терроризма и экстремизма, а также другие глобальные опасности и угрозы, которые пока только умножаются в модели неустойчивого развития.

Учитывая, что глобализация (и начинающийся глобальный процесс УР) превратилась в ведущую устойчивую тенденцию цивилизационного развития, а ее основными агентами выступают не столько государства, сколько наднациональные акторы – транснациональные корпорации, банки, другие всемирные и международные организации, то это существенно влияет на формирование того духовно-концептуального феномена, который может именоваться национальной идеей. Пожалуй, есть лишь одно государство – США, которое распространяет свои национальные интересы на всю планету (и даже на космос) и здесь глобализация выступает в качестве утверждения интересов (прежде всего потребностей в ресурсах и рынках) этой и фактически других стран «золотого миллиарда».

При формировании национальной идеи российского общества (и тем самым в какой-то степени и российского государства) важно определить заранее, как соединить в ней содержание (идеи, ценности, интересы, потребности, надежды и т.п.), которое выражало бы лишь специфику российской духовности и менталитета, евразийские и иные особенности движения нашей страны в будущее, и было бы связано с включением России в мировое сообщество, с развертыванием глобальных процессов.

Подобная постановка проблемы схематизирует и провоцирует на упрощенный взгляд на проблему формирования национальной идеи. Ведь, если мы акцентируем внимание на глобализации и других глобальных процессах, то вряд ли тогда можно назвать искомый концептуальный продукт национальной идеей. Но, если мы сосредоточим внимание на своеобразии России и ее автономном развитии в XXI веке, то в этом случае, если не реально (это уже не удастся), а теоретически зафиксируем «отделение» страны от мирового сообщества, от процессов глобализации и перехода к устойчивому развитию (который также имеет принципиально планетарный характер и масштаб) как одного из наиболее фундаментальных глобальных процессов, обеспечивающих человечеству безопасное будущее.

Остается признать, что наиболее адекватным должно быть компромиссное решение: национальная идея должна содержать в себе не только специфику российского пути в третье тысячелетие, но и отражать тенденции развертывания грядущего глобального цивилизационного процесса в безопасном и желаемом направлении, на что нацелены, в частности, страны БРИКС. Ведь как подчёркивается в официальных документах уже прошедших саммитов, с момента своего создания БРИКС руководствуется общими целями обеспечения мира, безопасности, устойчивого развития и международного сотрудничества.

Предлагаемый вариант национальной идеи имеет существенное отличие от разного рода «национальных идей» прошлого, скажем, «триединства» периода самодержавия либо иных предлагаемых сейчас теоретических вариантов национальной идеи (которые здесь не будем обсуждать). Особо стоит обратить внимание на то, что предлагаемый вариант национальной идеи (пусть лишь в фрагментарном виде) ориентирован на будущее, а не просто отображает какие-то черты современного состояния российского государства и общества в субьективно-ценностном восприятии автора. Национальная идея должна объединять российское общество с российским же государством на реализацию фундаментальных стратегических целей выживания и дальнейшего развития как нашей страны, так и всего мирового сообщества.

Но также важно, чтобы национальная идея не изолировала нашу страну от ряда других стран, особенно с теми с кем Россия стремится в том или ином смысле объединиться. Если мы сконцентрируем внимание на двух стержневых концепциях, стратегически ориентированных на наше общее будущее, которые по идейной направленности могут войти в искомую национальную идею, то эта последняя окажется более широкой и приемлемой для выражения целей развития более широкой группой стран и прежде всего странами БРИКС. Поэтому не случайно в Форталезской декларации, принятой по итогам шестого саммита отмечается, что Повестка дня в области развития на период после 2015 года должна также основываться на всех провозглашенных в Рио-де-Жанейро принципах устойчивого развития.

Причем идея включения принципов и целей УР в национальную идею, конечно же, должна оказаться системно-целостной концепцией. Одна из ее составляющих может быть связана с проблемой безопасности и, прежде всего, – национальной (и в какой-то мере даже глобальной) безопасности, что больше отражает целостность и специфику российского общества и государства. Вторая составляющая в значительно большей степени отражает общемировую направленность развития, переход к устойчивому развитию, на путь которого должен быть нацелен и пока стихийно развертывающейся процесс глобализации.

Как полагает В.И. Данилов-Данильян: «для России переход к УР может быть осуществлен даже менее болезненно, чем для многих других стран. Весьма вероятно, что слом стереотипа перепотребления (для развитых стран) или преодоление установки на многодетную семью (для развивающихся) еще труднее, чем реконструкция хозяйства, воспитание деловой активности и рачительности (хотя, конечно, как и у соседей по планете, наши проблемы не сводятся к одной или двум). Переход к УР может рассматриваться как общенациональная идея, которая способна сплотить все слои общества во имя возрождения России» ^{[17, с. 6-7]}.

Вряд ли национальную идею можно свести только к вопросам обеспечения национальной безопасности, хотя это один из целевых ориентиров. Вот почему лишь частично можно согласиться с мнением, что “главной национальной целью России должна быть безопасность нации - сохранение ее целостности (культурных, экономических, личностных и родственных связей) и здоровья” ^{[18, с. 3]}. В свете сказанного выше становится понятным, что национальная идея не может быть сведена лишь к обеспечению безопасности, сюда должен быть включен и сам процесс дальнейшего эволюционного реформирования по стратегии устойчивого развития. Лишь это взаимосвязанное двуединство – безопасность плюс устойчивое развитие – составляют основу национальных целей любого государства и общества, включая российское. Кстати, также как и Стратегия национальной безопасности РФ до 2020 года представляет собой пример для других стран по обеспечению своей безопасности и вместе с тем выхода на магистраль УР, так и обсуждаемый здесь общий «алгоритм» формирования национальной идеи (идеологии) может представлять интерес и для иных государств и народов, озабоченных своим выживанием и вместе с тем – всей цивилизации, к которым, без сомнения, относятся страны БРИКС.

Поэтому проблемы безопасности и устойчивого (прежде всего социально-экономического) развития должны интегрироваться в единую концептуально-мировоззренческую систему. Ведь в новой модели безопасность будет обеспечиваться через устойчивое развитие, его приоритеты, а устойчивое развитие страны органически включит в себя обеспечение национальной безопасности. Это не будут два самостоятельных, отделенных друг от друга вида деятельности – основная – социально-экономическое развитие и дополнительная (обеспечение безопасности), как это сейчас имеет место в современной модели развития. Тем более, что вопросы безопасности в современной модели существования человечества, которая с точки зрения кибернетики характеризуется положительной (разрушающей систему) обратной связью в системе «общество–природа», все больше становятся основной деятельностью, оттесняя проблему развития на периферию.

В модели устойчивого развития безопасность будет обеспечиваться главным образом не через защиту, а преимущественно через развитие, причем это будет самоподдерживающееся сбалансированное развитие, которое не будет порождать (а, тем более, существенно умножать) опасности, угрозы, негативные последствия и т.п. В новой модели реализуются иные принципы и самого развития, и обеспечения безопасности государства, общества и личности, составляющие целостную и все более гармоничную систему, способствующую сохранению цивилизации и природы.

Безопасность жизнедеятельности человека и социума – это первичная и наиболее фундаментальная потребность всего живого, она столь же важна как удовлетворение потребностей в дыхании, воде, пище, жилище, одежде, энергии, информации и т.п. Вот почему проблема обеспечения безопасности в модели неустойчивого развития вышла на приоритетное место по сравнению с процессом развития (социально-экономического прежде всего). Но теперь безопасность уже в глобальном масштабе необходимо обеспечивать иными средствами, совершенно другими механизмами, когда сам процесс развития уже не отделялся бы от обеспечения безопасности.

Сейчас требуется более широкий и, по сути дела, глобальный подход к проблемам безопасности и ее обеспечению. Какие бы ни были приняты меры по обеспечению национальной безопасности каждой страны в отдельности, ни один народ, ни одно государство не окажется в состоянии обеспечить глобальную безопасность во многих аспектах (экологическом, ядерном, биологическом, химическом и т.п.). И не случайно сейчас активно обсуждается проблема роли современного государства в обеспечении не только своей национальной, но и глобальной безопасности.

Обратим внимание также на то, что смена цивилизационных моделей развития в начале XXI в. в значительной степени определяется именно проблемой обеспечения безопасности. Модель неустойчивого развития в социотехнологическом ряду развития связана в основном с периодом человеческой истории, характеризующимся развертыванием и экстенсивным ростом производящей хозяйственной деятельности. Это, по сути, период индустриального и в значительной степени даже становления постиндустриального общества. Поэтому появляющиеся иногда мнения о том, что переход от индустриального к постиндустриальному обществу можно считать переходом к устойчивому развитию, является безосновательным. Показано, что переход к устойчивому развитию отнюдь не тождественен переходному процессу к фазе постиндустриализма, ведь именно в этом последнем проблемы обеспечения безопасности оказываются наиболее острыми по сравнению со всеми этапами и периодами социально-экономического и социально-технологического развития ^{[19, 20]}.

Переход к постиндустриальному обществу – это перспектива развития далеко не всех стран мирового сообщества в силу известной ограниченности природных ресурсов и существенного ухудшения природных (экологических) условий на планете. Между тем переход к устойчивому развитию – это реальная возможность выживания цивилизации, объективная необходимость для всех стран и народов Земли, независимо от того, на какой стадии развития они находятся – аграрной, индустриальной, постиндустриальной либо иной. К устойчивому развитию необходимо переходить в глобальном масштабе и по историческим масштабам времени фактически одновременно, что принципиально отличает этот переход от предыдущей, растянувшейся на тысячелетия планетарно-социоприродной трансформации в форме неолитической революции.

Переход от постиндустриального общества (т.е. от цивилизации с неустойчивым развитием) – не менее сложный процесс, чем переход от иных общественно-экономических формаций и социально-технологических этапов, где есть свои особенности, сложности и проблемы. И на приоритетное место здесь выступают проблемы безопасности, ведь те страны и другие объекты обеспечения безопасности, которые более активно будут переходить на новую цивилизационную модель, окажутся в лучших условиях с точки зрения предотвращения негативных изменений: они будут развиваться более гармонично как в смысле обеспечения многих видов безопасности, так и связанных с ними направлений социально-экономического развития.

С позиций социально-технологического подхода переходным этапом от «неустойчивого» к «устойчивому» обществу окажется информационная цивилизация, которая на данной фазе своего развития находится еще в старой модели развития. Однако без достаточно развитого информационного общества в условиях глобализации вхождение в «эру устойчивого развития» в принципе нереально, и поэтому информатизация общества является предпосылкой дальнейшего поступательного движения по пути устойчивого развития (тем более при его ноосферной ориентации).

В условиях глобального перехода к устойчивому развитию формируется ряд противоречий, причем наиболее важное - это противоречие между новой и старой моделями развития и, соответственно, между новыми и старыми методами обеспечения национальной и других видов безопасности и реализации социально-экономического развития. Упомянутое противоречие уже сказывается на мировоззрении, ориентации сознания людей, в частности, на принятии или неприятии идей устойчивого развития, выдвижении на приоритетное место силовых или ненасильственно-консенсусных механизмов обеспечения безопасности, защите традиционных интересов либо их рационально-оптимальные трансформации в духе новой цивилизационной парадигмы. В зависимости от разрешения этого противоречия, которое, несомненно, станет трансформировать все области человеческой деятельности, зависит, окажется ли XXI век веком перехода к выживанию цивилизации и становлению общества устойчивого развития (ноосферы в зрелой фазе последнего) либо человечество и дальше стремительно будет сползать к глобальной катастрофе.

Выше были приведены некоторые аргументы, свидетельствующие о том, что проблема связи обеспечения безопасности и устойчивого развития может и должна войти в формируемую национальную идею. Может ли эта связь претендовать на то, чтобы войти в «идеологию» XXI века и стать примером для восприятия её другими странами?

Если исходить из того, что задача идеологии, как считает А.А. Зиновьев, приучить какое-то множество людей сходным образом думать о каких-то явлениях, совершать какие-то поступки сходным образом ^[21], то в стратегии устойчивого развития содержатся мировоззренческие основания для подобного рода мышления и действий людей. Но поскольку это не отражение, пусть даже извращенное, реальности, а нормативный прогноз (сценарий), то пока это не идеология в ее традиционном понимании. Однако в случае мировоззренческой ориентации на УР и включении ее в национальную идею, идеология обретает опережающе-целевой характер. Нужно также иметь в виду, что идея устойчивого развития наукой пока не обоснована в той степени, в которой это необходимо для применения всех критериев научности (несмотря на уже упомянутые попытки научной аргументации обсуждаемой идеи).

Уместно обратить внимание на то, что в предлагаемом варианте построения национальной идеи одной из ее особенностей (которая могла бы составить основу идеологии) является ее совпадение с передовой мировой идеологией. До сих пор мировой идеологии (или, лучше сказать, идеи, чтобы не упоминать мировые религии) не было и можно было «обходиться» национальной идеей, которая была характерна для конкретной страны, но уже оказывалась неприемлемой для других стран или их групп (коалиций). Теперь же ситуация существенно изменилась. Можно сказать, что концепция устойчивого развития как совместного выживания всего человечества положила конец «идеологической автаркии» любого государства (их коалиций), если, конечно, оно не претендует навеки оставаться в модели неустойчивого развития.

И хотя в ряде стран (в том числе и России) нет официальной (государственной) идеологии (точнее, провозглашена идеология «отсутствия идеологии»), тем не менее, вряд ли идеологию можно связывать лишь тоталитаризмом и близкими к нему режимами. Государство и раньше и сейчас «приучает» множество людей действовать и думать сходным образом и в этом смысле любое государство, даже отрицая на словах идеологию, тем не менее, заботится о создании условий для позитивной целенаправленной деятельности своих граждан. Постидеологический этап так и не наступил, более того – с помощью ООН формируется новая глобальная идеология, связанная с реализацией идеи устойчивого развития как нового нарождающегося глобального процесса. Эта идея носит планетарный характер, в ее «компетенцию» входит осмысление всех глобальных процессов, включая и глобализацию, и глобальные проблемы, решать которые необходимо через переход к устойчивому развитию. Это конкретизация в известной степени идеи В.И. Вернадского о том, что научная мысль (в данном случае научная концепция устойчивого развития) стала планетарным феноменом (или, как он говорил, "планетным явлением") ^[22].

Хотелось бы обратить внимание на то, что В.И. Вернадский, развивавший в России мысли о становлении ноосферы, в какой-то степени оказался причастным и к формированию обсуждаемого здесь варианта национальной идеи. Ведь речь идет перспективах становления сферы разума через УР, что и было отмечено в заключительной части «Концепции перехода РФ к устойчивому развитию». Впрочем, в широком контексте это касается не только основателя ноосферной идеи в России, но и многих российских антропокосмистов (особенно К.Э. Циолковского) ^{[23, 24]}.

Ноосферу можно охарактеризовать как гипотетическое будущее состояние общества и его взаимодействия с природой, которое сформируется через переход УР и в котором приоритетное место будет занимать разум ^{[25, с. 702]} (причем в основном в форме коллективного ноосферного интеллекта). В идеале ноосфера будет представлять собой глобальную и даже космическую систему коэволюции общества и природы, в которой наивысшего развития достигнет нравственный интеллект человека и всего человечества, приоритетными окажутся принципы гуманизма и будет обеспечено устойчивое безопасное во всех отношениях развитие на планете и за ее пределами ^[26-28].

Именно в ноосфере как устойчивом мире существования и доминирования разума в различных формах и как наиболее широкой системе социоприродного развития будет в наиболее полной мере обеспечиваться безопасность во всех направлениях социальной деятельности, что не ставит цивилизационному развитию каких-то экзистенциально-временных и пространственных пределов ^{[29, 30]}. Так современные ноосферные поиски, являющиеся одним из направлений исследований будущего, дают новые «виртуально-футурологические» аргументы–гипотезы в пользу выдвинутой еще К.Э. Циолковским идеи о возможном бессмертии человеческого рода (как одним из первых – космическом варианте идеи УР).

Национальная идея может обрести и свое официальное выражение в форме такого уже упомянутого прогнозного документа как государственная стратегия устойчивого развития Российской Федерации. Задача создания такой стратегии не снята с повестки дня, но стала еще более актуальной в связи с изменившейся геополитической обстановкой, кризисными явлениями в мировой и российской экономике и ростом техногенных катастроф. Кроме того, необходимость дальнейшей работы над этой стратегией связана с тем, что за эти годы существенно изменилось понимание устойчивого развития. Будущая государственная стратегия устойчивого развития РФ должна оказаться наиболее целостным документом, которому целесообразно будет придать соответствующий высокий нормативно-правовой статус. Это прогнозный документ, если он будет разработан и получит официальное одобрение, будет более всего соответствовать предлагаемому здесь варианту национальной идеи

Устойчивое развитие – это стратегия, в полном объеме относимая только к человеческой цивилизации в целом. Устойчивое развитие одной, отдельно взятой страны возможно лишь в качестве элемента устойчивого развития человечества. Тем не менее устойчивое развитие – задача не только общецивилизационная, но и каждой конкретной страны, в том числе и России. Решение глобально-экологических проблем, определяющих специфику перехода к устойчивому развитию, его отличие от всех иных путей неустойчивого развития в России должно быть сопряжено развертыванием социально-экономических, финансовых, налоговых, правовых и иных механизмов на фоне выхода из экономического кризиса и дальнейшего перехода к рыночным отношениям. Одна из особенностей перехода России к устойчивому развитию – это совпадение по историческим масштабам времени с переходом к рыночным отношениям и демократическим преобразованиям, что во многих других странах оказалось разнесённым на длительные периоды времени.

Эта особенность российской траектории устойчивого развития –совпадение по историческим масштабам времени с переходом к рыночным отношениям и демократическим преобразованиям оказывается приоритетной в «конкуренции» с переходом к УР. Причём экономоцентризм старой модели развития во многих случаях оказался более привлекательным, чем стратегические принципы и цели УР. Ведь в для перехода к УР хозяйственная и социальная деятельность в нашей стране уже сейчас должна ориентироваться не просто на достижение высокой экономической эффективности (что требует модель НУР), но и на социальную справедливость и экологическую безопасность, которые постепенно должны стать в своей системности главным индикативным критерием развития (впрочем, распространяясь и на безопасность в этих и других отношениях). Гораздо проще идти по пути модернизации, используя принципы экономоцентризма, которые апробированы в западных странах.

Наряду с общими (глобальными) тенденциями и показателями Россия на пути к устойчивому развитию характеризуется и другими своими специфическими чертами и тенденциями. Они определяются таким системным набором, как особенности российской духовности и менталитета, история и национальные традиции, евразийские культурно-этнические и территориально-природные реалии, экологическая ситуация России и т.д., которые могут как способствовать переходу к устойчивому развитию, так и тормозить этот процесс.

Устойчивое развитие, очевидно, это не разовый шаг, а эволюционный процесс, требующий формулирования целей на каждом этапе. На начальном этапе перспективе стратегическая цель России предопределена более реальным предшествующим этапом развития переходом к демократии и рыночной экономике и связанными с этим вхождением в мировой процесс серией разразившихся финансово-экономических кризисов. В связи с этим стратегической целью начального этапа является выход страны из этого кризиса и переход к фазе инновационного социально-экономического развития.

На последующих этапах перехода к устойчивому развитию в России важно соединить в одно системное целое инновационную экономику, социальную деятельность и экологию с тем, чтобы обеспечить экономическую эффективность, социальную справедливость и экологическую безопасность. Реализуя ноосферную стратегию как оптимальную траекторию перехода к инновационно-устойчивому развитию, Россия должна будет особое внимание уделять интеллектуально-духовным факторам и прежде всего ориентировать науку, образование, всю духовную культуру как наиболее инновационные факторы на цели устойчивого развития. И эта особенность российского пути в ноосферу будет специально отражена в последнем разделе этой главы, где акцент будет сделан на образовании для УР, его развёртывании в российских условиях.

Успех перехода к устойчивому развитию страны в значительной мере зависит от всемерного укрепления государства как организующего начала этого перехода ^[31]. В значительной степени это связано с особенностями Российского государства: обширная территория на Евразийском субконтиненте – 1/8 часть суши, суровые почвенно-климатические условия (самая холодная страна в мире), слабое развитие коммуникаций и автаркия регионов, многонациональный состав – более 130 наций и народностей, многообразие действующих конфессий, слабость среднего класса, относительно низкая плотность населения (Сибирь, Дальний Восток, Север – например, в Эвенкии, площадь которой примерно равна территории Украины, проживает около 20 тыс. человек) и т.д.

Среди позитивных особенностей российского «старта в ноосферу» – огромная территория (площадь территории, приходящейся на душу населения в России 11,5 га, тогда как в США – 3,35 га, в Японии – 0,29 га, Китае – 0,76 га). Речь также идет о колоссальных запасах природных ресурсов (газа природного 33% мировых запасов, запасов нефти – второе место после Саудовской Аравии, угля – третье место после США и Китая, золота – третье место после США и ЮАР, четверть мирового запаса древесины, второе место в мире по запасам пресноводных ресурсов, пашни и пастбищ и т.п.). Суммарная стоимость запасов всех видов полезных ископаемых России составляет более 28 трлн долл. США (пока рентабельная часть – 1,5 трлн долл. США).

В России имеются определённые природно-территориальные особенности, способствующие ее переходу к устойчивому развитию. Причём прежде всего речь идет о наличии ненарушенных хозяйственной деятельностью естественных экосистем (биогеоценозов, природных ландшафтов, ветландов, богатых растительностью). На нашей планете пока сохранились некоторые зоны стабилизации биосферы – территорий со слабо либо не нарушенными экосистемами. В северном полушарии – это Россия, на 65% территории которой естественные экосистемы еще функционируют, Канада, где они сохранились на 45% площади, а в южном полушарии – Амазония и Австралия. Таким образом территориально-стабилизирующая роль России в возникновении и разрешении глобальных экологических проблем весьма велика (как и Бразилии), но не однозначна.

С одной стороны, в России больше, чем где бы то ни было, территории, практически не затронутых хозяйственной деятельностью (зоны так называемой дикой природы). Это бесценное сокровище, необходимое всему человечеству для восстановления биоты и стабилизации окружающей среды, сохранения биоразнообразия. Удельные показатели воздействия на окружающую среду в России в расчете на единицу территории принадлежат к самым благополучным (например, в Корякском национальном округе всего 1% нарушенных территорий). В России нет ни перепотребления материальных благ, типичного для развитых стран, – одного из важных факторов появления экологических угроз, ни перенаселения, от которого жестоко страдает экономика и природа многих развивающихся стран. С 1990 г. снижается воздействие хозяйства на окружающую среду (к сожалению, на 80% из-за падения производства в ходе непродуманных реформ, а теперь и из-за экономического кризиса и санкций).

С другой стороны, 15% площади России занимают территории, экологическое состояние которых неудовлетворительно. Это больше, чем Западная и Центральная Европа вместе взятые. Удельные показатели воздействия на окружающую среду в России в расчете на душу населения и единицу валового национального продукта принадлежат к самым неблагополучным. Для менталитета россиян характерны пренебрежение к закону и низкая правовая культура, безответственность и расточительство по отношению к собственным ресурсам, слабая производственная дисциплина, невысокое состояние экологического сознания, – причём все это крайне негативные факторы длительного действия. Для производственной системы характерны значительный износ и моральное старение основных фондов, архаическая структура хозяйства (как с экологической, так и с экономической точек зрения), высокая концентрация производства в немногих центрах и регионах страны. Эти негативные факторы в ближайшие годы и в среднесрочном плане в зависимости от выбора стратегии развития могут стать едва ли не определяющими. Вместе с тем это стимул для скорейшей перестройки, ускорения реформ и выхода из экономического и структурного кризиса.

Несмотря на заявления на форумах ООН России о поддержке международного сотрудничества в интересах устойчивого развития, а также на принятую Концепцию перехода страны к устойчивому развитию, реальностью сегодня стало неустойчивое состояние российского общества, ныне усугубляемое мировым финансово-экономическим кризисом, в котором выделяются факторы и особенности, связанные с ситуацией вокруг Украины. И это – одна из негативных особенностей нашего стартового положения на пути в третье тысячелетие. Ранее также имел место вызванный шоковыми реформами существенный спад промышленного и сельскохозяйственного производства и ухудшение экологической ситуации во многих регионах страны, выразившееся в росте числа техногенных аварий и катастроф, бесконтрольном использовании природных ресурсов, составляющих основу для жизни будущих поколений, истощении почв, уничтожении зеленых насаждений городов и поселений. Всё больше возрастает имущественное и социальное неравенство между богатым меньшинством и массой бедных и обездоленных, угрозой для многих стала безработица, утрата надежды на будущее, которое для многих уже не представляется ни «светлым», ни устойчивым.

При этом бюджетные ассигнования на охрану окружающей среды, социальную защиту граждан и здравоохранение являются низкими, несопоставимыми с таковыми в развитых странах. Проводятся постоянные реорганизации государственных органов ответственных за состояние окружающей среды, здравоохранение, науку, образование и социальную защиту населения. Отсутствуют специальные органы и координация по обеспечению перехода к устойчивому развитию страны, которые уже существуют в большинстве стран, входящих в ООН.

Специфика перехода России к устойчивому развитию не определяется демографическими приоритетами как в среднем во всём мире. Демографический фактор, играющий в целом для биосферы планеты и развивающихся стран, возможно, едва ли не решающую роль, не оказывается достаточно существенным для России, где в последнее время шли процессы депопуляции (в России сейчас немногим более 145 млн населения, но увеличение на несколько миллионов произошло за счёт присоединения Крыма). Как впрочем, и в развитых странах (кроме США и Японии), но в России, в отличие от развитых стран, не создано общество потребления (и перепотребления), поэтому задача снижения потребления ресурсов, приоритетная для развитых стран и особенно США, также не определяет специфику перехода к устойчивому развитию. Здесь лишь стоит задача экономии и сбережения ресурсов (особенно для производства), переход на принципы устойчивого их использования.

Темпы и масштабы деградации окружающей среды в большинстве случаев в РФ находятся на среднемировом уровне между развитыми и развивающимися странами. Так, по характеру деградации земель и лесов Россия ближе к развивающимся странам, а по выбросам загрязнений в воздушную и водную среду, их массе и разнообразию – к развитым странам. Россия по большинству видов воздействия на окружающую среду демонстрирует 7-10% от среднемирового уровня, в то время как развитые страны выбрасывают до 75% загрязнителей.

К особенностям деградации окружающей среды в России следует отнести и самую высокую в мире радиационную загрязненность, и более высокий, по сравнению с развитыми странами, уровень загрязнения токсичными веществами, особенно тяжёлыми металлами, радионуклидами и химическими токсинами. Значительное негативное влияние на переход к устойчивому развитию оказывает в основном экстенсивный характер экономики. Сюда же стоит отнести и деформированную структуру народного хозяйства с превалированием природно-эксплуатирующих производств, создающих постоянную чрезмерную нагрузку на экосистемы (и особенно военных комплексов), устаревшие неэкологичные технологические процессы, изношенность и ненадежность технических систем, ведущих к авариям и антропогенным катастрофам и т.д.

Концепции, стратегия программы и другие прогнозные документы по переходу к устойчивому развитию для России должны формироваться не только для регионов (территориально-административный подход), но и для различных видов и отраслей народного хозяйства и социальной деятельности (что однако не означает, что каждая отрасль или регион могут самостоятельно перейти на путь устойчивого развития). Иначе при формировании федеральной стратегии перехода к УР возникнет противоречие между требованиями устойчивого развития на административно-территориальном уровне и на отраслевом, произойдет рассогласование целей управления переходом между ведомствами и администрацией республик, областей и т.д. Ведь в наследство от централизованно управляемой экономики стране достался ведомственный подход к решению многих проблем и принижение регионально-территориальных, национальных и этнических проблем.

Переход России к устойчивому развитию в ближайшие годы вряд ли выдвинет на приоритетное место экологические императивы, что также следует отнести к особенностям переходного процесса. Нестабильность России к настоящему времени вызвана в основном геополитическими, экономическими, социальными, национальными и иными факторами, которые требуют незамедлительного решения. Однако их оптимальное решение без стратегической ориентации на цели устойчивого развития в принципе нереально, ибо будет, образно говоря, построено на песке.

Идеи устойчивого развития оказываются чрезвычайно созвучными традициям, духу и менталитету России, где несмотря на «утечку умов» пока еще имеется значительный интеллектуальный потенциал, который даже считается вторым национальным богатством после сырьевых ресурсов. Именно российская наука, несмотря на проводимые неоднозначные реформы, активно включившись в разработку новой глобальной и национальной модели, способна создать необходимые концепции, стратегии, программы, а затем и теорию переходного процесса, тем более, что именно в России идеи устойчивого и ноосферного развития оказались теоретически более развитыми, чем в иных странах.

Не исключено, что Россия гораздо быстрее, чем сейчас представляется, выйдет из системного кризиса и вступит на путь устойчивого развития, но это произойдет именно за счет интеллектуального задела и возрождения духовности, с помощью которых можно будет создать опережающие механизмы деятельности, ведущие к совместному и скоординированному решению экономических, социальных и экологических проблем и переходу к устойчивому развитию. Вот почему следует согласиться с тем, что в силу своего высокого научного уровня и духовно-интеллектуального потенциала Россия может сыграть в переходе мирового сообщества к устойчивому развитию одну из ведущих ролей, тем более в составе группы стран БРИКС. Вместе с тем нужно иметь в виду, что в принципе возможен только глобально-международный переход к устойчивому развитию, поскольку ни одна отдельно взятая страна не может самостоятельно реализовать новую цивилизационную модель, несмотря на ее научный, социально-экономический и иной потенциал и другие позитивные факторы.

Следует ожидать, что несмотря на всю специфику, «собственный путь» прогресса каждой страны окажется все той же магистралью устойчивого развития, вступить на которую можно лишь всем мировым сообществом. Поэтому, несмотря на действие универсально-всеобщих принципов и закономерностей перехода к УР, можно говорить и об определённом многообразии и своеобразии моделей устойчивого развития для каждой страны и даже ее подсистем – регионов. Глобальная социально–экономическая и экологическая ситуация сложилась таким образом, что любые эволюционные изменения и реформы надо сверять с оптимальным продвижением по пути к устойчивому развитию. В настоящее время абсолютно во всех странах планеты идет движение по пути неустойчивого развития и происходит лишь теоретическое и отчасти политическое и организационное освоение идеи новой цивилизационной парадигмы, формирование своих моделей устойчивого будущего.

Переход к устойчивому развитию – это общепланетарный процесс и важно, чтобы каждая страна скоординировано со всем мировым сообществом принимала меры в направлении реализации целей и принципов новой цивилизационной модели. Россия, как отмечалось выше, обладает некоторыми особенностями, которые определяют ее особую роль в решении глобальных и прежде всего экологических проблем, а также будут определять в дальнейшем место и приоритеты России в международной деятельности по переходу к устойчивому развитию.

Первоочередными мерами для обеспечения перехода к устойчивому развитию ноосферной ориентации должны быть решения и действия, связанные с развитием науки, образования, управления. В старой модели (неустойчивого) развития этот последний процесс идет стихийно и фактически почти не требует (либо незначительно) вмешательства интеллектуально-духовной и особенно рациональной составляющей. Переход же от старой модели развития к новой не может произойти стихийно и он потребует скоординированного, направляемого, а лучше сказать, управляемого воздействия и взаимодействия в глобальном масштабе. Новая модель развития вначале создается концептуально-теоретически, а затем должна внедряться в уже существующую модель развития, чтобы ее изменить, ориентировать на цели устойчивого развития, которые время от времени должны будут уточняться.

Модель устойчивого развития вначале должна создаваться с помощью науки и затем реализовываться управленческими решениями и действиями на локальном, региональном, государственном, наднациональном и планетарном уровнях. Роль ноосферно-ориентированной науки должна быть существенно усилена в процессе движения к устойчивому будущему, но и наука должна более активно «повернуться» к проблеме устойчивого развития. Этот поворот означает, что вся российская и мировая наука должна быть нацелена на формирование, проектирование и реализацию нового будущего, которого мы хотим ^[32], она обязана существенно больше заниматься не прошлым (как это имеет место сейчас), а предсказанием и особенно прогнозированием на все возможные отрезки времени, а также созиданием того нормативного будущего, которое представляет собой стратегия устойчивого развития (итоговый документ Конференции ООН по устойчивому развитию в Рио-де-Жанейро в 2012 году получил официальное наименование: «Будущее, которого мы хотим» // URL: http://www.un.org/ru/sustainablefuture.). Должна произойти очередная – уже ноосферная революция в науке, причем опережающим образом, ибо только будущая ноосферная наука составит в широком смысле интеллектуальную (а не только методологическую и технологическую) основу перехода на траекторию управляемого сбалансированного развития. Вот почему мы полагаем, что первоочередной мерой должно стать выделение финансовых и иных средств, которые необходимы для переориентации науки на цели устойчивого развития ноосферной ориентации.

Следующими, или лучше сказать, одновременными по степени приоритетности должны быть меры, связанные с формированием всех уровней управления переходом к устойчивому развитию. В отличие от современного управления, которое в основном обходится без науки (или, по крайней мере, без ноосферно-ориентированной науки) управление переходом к устойчивому развитию будет базироваться на научных знаниях. Лица, принимающие решения, особенно на высшем государственном уровне либо сами должны быть учеными с системным мышлением, глубоко разбирающимися в проблеме устойчивого развития, либо пользоваться услугами экспертов – ученых-специалистов в этой области. По сути дела, это и предвидел В.И. Вернадский, создавая свое учение о ноосфере, а также те его последователи, которые хотя и не говорили ни о ноосфере, ни об устойчивом развитии, но, тем не менее, пытались заложить основы «научного управления обществом». Но теперь идет речь не только о создании нового будущего в одном отдельно взятом государстве, а о формировании нашего общего будущего с глобально-устойчивым и безопасным развитием.

Опережающему и ноосферно-ориентированному развитию науки и управлению мы придаем особое значение и даже считаем, что это должен быть единый научно-управленческий процесс (или, как ранее говорили, прогресс, имея в виду, например, научно-технический прогресс). Но НТП доминировал в модели неустойчивого развития, а в новой модели он должен уступить приоритет научно-образовательной и научно-управленческой революциям, без свершения которых переход к устойчивому развитию не состоится. По сути дела от формирования систем «наука-образование» и «наука-управление», ориентированных на цели устойчивого развития и зависят все те конкретные меры, которые обычно перечисляются в упомянутых официальных документах (создание правовой базы, прогнозных документов, новых моделей хозяйствования, производства и потребления и т.д.) и развертывание других важных для перехода процессов, берущих начало в ноосферной науке – научно-технического, научно-технологического и других процессов.

Наука и образование при переходе к устойчивому развитию должны соединиться в единый общепланетарный научно-образовательный процесс, работающий на созидание общества с УР мыслимого в перспективе в качестве глобальной сферы разума. Образование занимает особое место в переходе мирового сообщества и каждой страны на траекторию УР в силу своей массовости и формированию поколений, которые не только осознают необходимость такого перехода, но и смогут внести вклад в его реализацию.

В упомянутой Форталезской декларации БРИКС признается в качестве стратегически важного значение образования для обеспечения устойчивого развития и делается заявление о решимости стран БРИКС добиться ускорения прогресса в деле достижения к 2015 году целей программы «Образование для всех» и связанных с образованием целей развития, провозглашенных в Декларации тысячелетия. Также там подчеркивается, что эти цели должны быть положены в основу повестки дня в области развития на период после 2015 года для обеспечения для всех равного, инклюзивного и качественного образования и возможностей для обучения на протяжении всей жизни. Предполагается расширение сотрудничества в данной области в рамках БРИКС и создание Сетевого университета БРИКС.

Что касается системы «наука–техника–технология», то вряд ли стоит преуменьшать ее роль и в новой модели развития (а тем более в старой). Однако с точки зрения ноосферного видения (и здравого смысла) перехода к устойчивому развитию на первый план в этом процессе выступают интеллектуально-нравственные и рационально-справедливые факторы, имеющие информационную природу. Это, кстати, согласуется не только с учением о ноосфере, но и с развивающимися концепциями информационного общества, зрелая стадия которого, видимо, станет первой ступенью нашего ноосферно-устойчивого будущего.

Специфика перехода России к устойчивому развитию, как, впрочем, и любого иного государства, заключается, в частности, в приравнивании приоритетов глобального и национального развития по тем целям и критериям, которые обеспечивают выживание всего мирового сообщества при сохранении окружающей природной среды. В этом смысле можно сказать, что появление приоритетов и целей устойчивого развития сдвигает национальные интересы в сторону глобальных, но отнюдь не ведет к нивелированию специфики, собственных интересов, целей, ценностей, идеалов и т.д. Эта ситуация типична не только для России, но и для абсолютно всех стран мирового сообщества. Специфика перехода России к устойчивому развитию существенно отличается от таких же характеристик иных стран мира, как развитых, так и развивающихся ^{[31, 33, 34]}.

Однако Россия, включаясь в глобальный процесс перехода к устойчивому развитию, тем не менее должна будет сделать акцент на решении своих внутренних проблем, гармонизации своего развития с другими странами планеты, особенно странами БРИКС, взявшими курс на реализацию той же общецивилизационной стратегии. Реально лишь постепенное согласование национальных и глобальных интересов и целей, связанных с глобальным переходом к устойчивому развитию, ибо принесение в жертву собственных интересов в пользу общечеловеческим нереально как в объективном, так и субъективном плане, и такую позицию официально демонстрирует не только Россия.

И в этой связи переход к устойчивому развитию создает для России некоторые новые возможности по включению в глобальный переходный процесс, но вместе с тем, инициирует, особенно со стороны ряда развитых стран, опасности и угрозы информационно-политических, силовых и экономических воздействий. Под видом устойчивого развития со стороны внешних и внутренних его оппонентов могут и будут предлагаться действия, явно ему противоречащие, не говоря уже об открытых оппонентах этой стратегии развития, явно предпочитающих личные и групповые интересы глобальным интересам всего человечества. Их мнение в той или иной степени всё же нужно учитывать, поскольку нет единственно верной и всеми признанной концепции, модели и стратегии устойчивого развития: ведь переход к УР носит консенсусно-коэволюционный, а не насильственный характер.

Уместно обратить внимание на то, что Россия наиболее существенно продвинулась в концептуально-теоретическом обеспечении стратегии УР, в основном заложила её научные основы. И это – некоторая особенность российского подхода к проблемам устойчивого развития. Россия не пошла как многие другие страны по пути ускоренного создания адаптированных к стране мини-копий «Повестки дня на XXI век». Российские ученые провели обстоятельный научный анализ новой цивилизационной парадигмы ^{[33, 35, 36]}. Россия пока не приняла закон об устойчивом развитии, как, например, это сделала Эстония еще в феврале 1995 г. или позже Канада, поскольку наши требования к созданию такого рода закона оказались существенно более высокими (такой законопроект в формулировке «О государственной политике по обеспечению перехода РФ к устойчивому развитию» значился в планах ГД ФС РФ).

Работу над Государственной стратегией устойчивого развития РФ, начавшееся еще с 1996 г., необходимо продолжить и завершить в течение ближайшего времени, учитывая уже широкое понимание УР. На базе упомянутой стратегии должен быть создан как План (или Программа) действий по выполнению этой стратегии. Этот План (Программа) для России окажется аналогичным Плану выполнения решений ВСУР.

Возможно, в России слишком увлеклись научной разработкой обсуждаемой проблемы вместо принятия (как это сделали многие страны) своих официальных документов, приближенных к практическому осуществлению идеи устойчивого развития. Однако замедление наших действий во временном отношении имеет свое оправдание: нам нужно понять, в каком направлении надо двигаться по пути устойчивого развития, и что всё-таки представляет наше общее устойчивое будущее.

Уже сейчас важно с помощью науки выделить то, что останется в старой модели, а что перейдет либо появится в новой модели социоприродного развития. В отличие от модели неустойчивого развития далеко не всякое практическое действие будет идти по пути прогресса, – тем более по пути прогресса к устойчивому будущему. Очень многие не только социально-экономические, но и экологические мероприятия, проведенные в период от Стокгольмской Конференции ООН по окружающей среде (1972 г.) до Рио-де-Жанейро (2012 г.) оказались действиями в рамках модели неустойчивого развития, несмотря на проведение локальных национальных и региональных экологических мероприятий. Как ни покажется странным, многотриллионные затраты долларов на охрану окружающей среды за последние десятилетия всеми государствами планеты не улучшили, а существенно ухудшили глобальную экологическую ситуацию (о чем свидетельствуют публикации ЮНЕП под общим наименованием «Глобальная экологическая перспектива», в том числе изданная в Найроби специально к ВСУР, книга Гео-3, а также к Рио+20 - Гео-5 ^[37]).

Учитывая территориально-экологические особенности России из двух основных типов экологизации, условно именуемых «изоляционистским» и «биосферосовместимым», предпочтение необходимо отдать этому последнему. «Изоляционистская» стратегия создания искусственной производственно-городской среды (технополисов, технопарков и т.д.) должна дополняться другим направлением экологизации, связанным уже не с изоляцией от биосферы, а адаптацией к ней (биосферосовместимость). Речь идет об использовании стабилизирующей роли естественных, богатых биоразнообразием экосистем. Сюда относится оздоровительно-рекреационная, сельскохозяйственная и иные виды деятельности, которые уже не изолируются, а органически должны сопрягаться с дикой природой биосферы и которые, наряду с особо охраняемыми природными территориями, изъятыми из хозяйственного использования, окажутся базой для биологической регуляции и стабилизации окружающей среды.

Здесь уместна аналогия двух упомянутых типов экологизации с двумя типами используемых природных ресурсов – невоспроизводимыми и воспроизводимыми. Для устойчивого природопользования важно, чтобы уменьшалось количество потребляемых невоспроизводимых и росло количество воспроизводимых ресурсов. Аналогично: необходимо увеличивать долю «биосферосовместимой» экологизации и уменьшать в перспективе долю «изоляционистской» экологизации. Этот «максимин» двух направлений экологизации определит переход к устойчивому развитию не только в целом по стране, но и в локальном, региональном и планетарном аспектах. Если будет расширяться пространственно-географический базис «биосферосовместимой» экологизации и уменьшаться территория «изоляционистской» (индустриально-городской) экологизации, значит реально начнется переход к устойчивому развитию, снижение антропогенного пресса на биосферу и ее экосистемы.

В этой связи важно, что проблема перехода к устойчивому развитию России тесно связывалась с государственной экологической политикой. Решения в области экологии до появления идеи устойчивого развития и после – это, на наш взгляд, принципиально разные решения по ряду принципов и критериев – глобальности, системности, целесообразности стратегического выбора и т.д. Сейчас любые практические действия, на наш взгляд, должны получать оценку и экспертизу на соответствие планируемых к реализации решений и действий целям и принципам устойчивого развития.

Без созданной научной модели (образа) будущего результата деятельности такую УР-экспертизу провести в принципе нельзя (в отличие от практических действий в модели неустойчивого развития). Именно поэтому на приоритетное место при переходе на путь устойчивого развития должна выдвигаться наука, образование, управление и другие интеллектуально-духовные факторы.

Следует высказать пожелание в адрес всех ветвей высшей государственной власти, что давно назрела необходимость создания Национального совета по устойчивому развитию. Ведь большинство стран ООН имеют свои национальные советы (комиссии) по устойчивому развитию и опыт Великобритании, Финляндии и ряда других стран показывает, что эти советы по устойчивому развитию могут играть важную роль в принятии жизненно важных для страны и мирового сообщества стратегических решений.

Казалось бы, переход к демократии и рыночным отношениям (модернизационная стратегия) и является той путеводной нитью, которая обеспечит нам дальнейший прогресс и оптимальное вхождение России в мировой цивилизационный процесс. Однако для всего мирового сообщества уже со второй половины ХХ в. стало все более очевидным, что если человечество хочет выжить, необходимо коренным образом трансформировать процесс развития, изменить даже принятые большинством стран и народов так называемые общечеловеческие ценности и ориентиры поступательного движения, поскольку они сформировались в модели неустойчивого развития. Ни одна даже самая высокоразвитая страна (а тем более развивающийся мир) не сможет перейти на путь устойчивого развития, не изменив кардинальным образом механизмы развития, не выбрав новые цели своего национального развития и обеспечения безопасности, которые были намечены в «Повестке дня на XXI век» и других официальных документах ООН, принятых на ЮНСЕД, ВСУР и Рио+20.

И это уже требует не только от России, но и от всех других стран мирового сообщества принятия новых стратегических целей и даже самой сущности цивилизационного развития. Речь уже идет не о модернизационно-догоняющей, а инновационно-опережающей стратегии, только благодаря которой и можно будет обеспечить выживание человечества и сохранение его природного фундамента существования – биосферы.

Как отмечалось на Шестом саммите БРИКС, международное сообщество ищет пути решения задач быстрого восстановления экономики после глобального финансово-экономического кризиса и обеспечения устойчивого развития, в частности задач, связанных с изменением климата, и одновременно ведет разработку повестки дня в области развития на период после 2015 года. Для обеспечения устойчивого мира БРИКС требует основанный на взаимном доверии, взаимной выгоде, равенстве и сотрудничестве всеобъемлющий, согласованный и решительный подход к устранению коренных причин конфликтов, в том числе в их политическом, экономическом и социальном аспектах. Цели перехода к УР оказываются весьма существенными для стран БРИКС, они является тем ориентиром, который укрепляет позиции входящих в эту группу стран в качестве основных локомотивов устойчивого развития.

И хотя Россия, как все мировое сообщество сталкивается сейчас с хронической политической нестабильностью и конфликтами в различных горячих точках планеты и новыми, нетрадиционными угрозами, – это не повод для отрицания самой идеи перехода на новый путь – движения к глобальной устойчивости, по которому сообща решили идти практически все страны планеты. Существующие проблемы с переходом к УР, особенно для России, показывают, что такой переход оказался очень трудным и беспрецедентно сложным. Российский путь вхождения в устойчивое будущее, которое официально связывается с грядущей ноосферой, как, впрочем, и все предшествующее развитие страны, отмечены своеобразием. Уже выявляются особенности и приоритеты, факторы и обстоятельства отличные от тех, которые будут характерны для развитых и развивающихся стран Запада и Востока, Севера и Юга.

Развитые страны уже имеют возможность сосредоточить свое внимание на проблемах устойчивого развития, которые они, однако, в основном связывают с экологическими проблемами. А России, выходя из кризисного состояния, приходится заниматься восстановлением геополитической справедливости, переходом к экономически и экологически справедливому и безопасному рынку, обеспечивать социальную справедливость еще в старой модели, а также проводить дальнейшие демократические преобразования в условиях взаимозависимого и все более усложняющегося, пока ещё неустойчивого глобализирующегося мира.

Но в свете обсуждаемых здесь идей ясно, что такие преобразования не должны проводиться без продуманной теоретической концепции и стратегии, в которой приоритетное место получат цели и принципы устойчивого развития. Но может случиться так, что удачно разработанная Государственная стратегия перехода России к устойчивому развитию и адекватные ей государственные планы, программы, законы, другие прогнозные и стратегические документы позволят России за счет этого интеллектуального фактора достаточно быстро войти в число лидеров планетарного движения по пути устойчивого развития. Думается, что таким «групповым» лидером становится БРИКС как новая нетрадиционная международная организация, одним наиболее важных принципов которой является принцип перехода к УР, дающий надежду на сохранение цивилизации и биосферы.