Prosecutor in pre-trial proceedings: functional range of activities

Sychev Dmitry PhD in Law Associate Professor of the Department of Criminal Procedure and Criminalistics of the St. Petersburg Law Institute (Branch) of the University of the Prosecutor's Office of the Russian Federation 194354, Russia, g. Saint Petersburg, ul. Sikeirosa, 12 ds999rus@rambler.ru Other publications by this author

Вопрос о функциях, которые выполняет прокурор в досудебных стадиях уголовного судопроизводства, в отечественной науке решается неоднозначно. С одной стороны, довлеющая инерция исторического статуса и положения прокурора как универсального органа надзора за законностью, в т.ч. и в ходе предварительного расследования, формирует точку зрения, согласно которой прокуратура является единственным государственным органом, для которого надзор за соблюдением законов составляет смысл, сущность и основу всей деятельности и, что данная функция, будучи ведущей и определяющей, оказывает влияние на реализацию всех других функций прокуратуры ^{[1, с. 17–18]}. Активными и последовательными сторонниками такого научного взгляда являются Ю. П. Синельщиков, Е. А. Буглаева, С. В. Тетюев, В. В. Клочков, К. Ф. Скворцов, А. И. Михайлов ^{[2, с. 14; 3, с. 40; 4, с. 3–34]}.

С другой стороны, статус прокурора активно переосмысливается в соответствии с положениями Концепции судебной реформы в Российской Федерации, одобренной 24.10.1991 г. Постановлением Верховного Совета РСФСР, которая исходит из признания уголовного преследования в качестве основной функции прокуратуры и необходимости перераспределения ее надзорных полномочий в досудебных стадиях уголовного процесса в пользу судебного контроля ^{[5, с. 61–67]}.Среди приверженцев такой позиции В. А. Лазарева, В. М. Савицкий, 3. Гатауллин, М. С. Шалумов ^{[6, с. 41–45; 7, с. 24–28; 8, с. 12; 9, с. 154]}.

Ряд авторов исходит из положений о том, что прокурор в досудебном производстве выполняет несколько основных функций ^{[10, с. 64–72; 11, с. 83; 12, с. 183; 13, с. 183]}.

Представляется, что ключом для выделения основной уголовно – процессуальной функции прокурора и к ответу на вопрос должна ли эта функция доминировать в прокурорской деятельности, является анализ роли прокуратуры России в современном государственном механизме и системе разделения властей.

Существующие точки зрения об отнесении прокуратуры к судебной ^{[14, с. 94; 15, с. 44; 16, с. 30–32]}, законодательной ^{[17, с. 11; 18, с. 44; 19, с. 21; 20; 21, с. 482]} или исполнительной ^{[22, с. 204; 23, с. 12–14; 24, с. 30]} ветви власти, на наш взгляд, неоднозначны и лишены прочных оснований в законе. Они обусловлены, прежде всего, желанием применить в условиях российской государственности классическую теорию разделения властей и определить согласно этой теории место прокуратуры. При этом в качестве эталона предлагается заимствовать некоторые зарубежные образцы.

Однако роль прокуратуры уникальна в механизме любого государства. «Ни в Европе, ни в мире в целом не существует единой и универсальной модели прокуратуры, – подчеркивает А. Г. Халиулин. Прокуратура в Дании отличается от прокуратуры Германии или Франции, а в США прокурорская система различна даже в различных штатах» ^{[25, с. 132]}.

Действующие правовые реалии, закрепляют за российской прокуратурой:

– полномочия от имени РФ осуществлять надзор за соблюдением Конституции России и всех законов на ее территории;

– независимость от иных органов власти любого уровня, а также органов местного самоуправления, общественных объединений;

– самостоятельность и подчиненность в своей деятельности исключительно закону;

– корреспондирующую совершенному правонарушению прокурорскую обязанность применения соизмеримой власти в объеме закрепленных в законе полномочий;

– реализацию властных полномочий без прямого административного вмешательства в деятельность иных органов государственной власти.

Это качественно выделяет прокуратуру из существующей конституционной триады властей.

Как следствие, представляется верным разделить мнение о признании прокуратуры независимым по статусу органом государственной власти, который не входит ни в одну из существующих ветвей власти ^{[26, с. 353; 27, с. 7; 28, с. 19; 29, с. 25; 30, с. 84]}. К такой же точке зрения склонились и участники парламентских слушаний на тему «Роль и место органов прокуратуры в системе государственных институтов государственной власти Российской Федерации», прошедших 17.06.2008 г., что нашло свое отражение в соответствующих рекомендациях Совета Федерации Федерального Собрания РФ ^[31]. Косвенным признанием данного факта, по нашему мнению, явилась и новая формулировка главы 7 – «Судебная власть и прокуратура», введенная Законом РФ о поправке к Конституции РФ от 05.02.2014 г. N 2 – ФКЗ "О Верховном Суде Российской Федерации и прокуратуре Российской Федерации" ^[32]. Приветствуя такой шаг законодателя, считаем его полумерой и видим необходимость в выделении из главы 7 Конституции РФ норм о прокуратуре в Главу 7 – 1 «Прокуратура» с дополнительным отражением в ней особого статуса и функций российской прокуратуры.

В попытке определить функции прокуратуры как государственного органа Г. Н. Королев полагает, что это: «определяемые потребностью общества основные направления деятельности прокуратуры, обусловленные стоящими перед ней задачами и социальным предназначением» ^{[33, с. 161]}. М. С. Шалумов считает, что функции прокуратуры это: «определяемые правовым статусом прокуратуры, ее местом и назначением в государственном механизме общие обязанности по решению поставленных перед ней законом задач» ^{[34, с. 5; 35, с. 52; 36, с. 90]}. Думается правильным объединение в одном определении подобных позиций. Дело в том, что средства и способы в виде существующих прав и обязанностей и конкретных направлений деятельности прокурора соотносятся между собой как внутренний и внешний атрибуты функции, на что обращает внимание А. Б. Венгеров ^{[37, с. 169]}.

Согласно такой логике, можно определить функции прокуратуры как государственного органа как направления деятельности по достижению поставленных перед ней законом целей (задач), обеспеченные соответствующей совокупностью средств и способов ее достижения. Аналогичным образом понимают функции прокуратуры и другие авторы ^{[38, с. 34; 39, с. 43]}.

Из сказанного вытекает и то, что цель деятельности прокуратуры является характеристикой, задающей направление его деятельности. А, следовательно, для выделения функций прокурора в той или иной области необходимо выделение и определение соподчиненности стоящих перед ним целей, деления их на основные и факультативные или дополнительные.

Основной целью деятельности прокурора является обеспечение верховенства закона, единства и укрепления законности, защиты прав и свобод человека и гражданина, а также охраняемых законом интересов общества и государства, что определено в ч. 2 ст. 1 «Закона о прокуратуре РФ». При этом прокурор, выполняя свою основную государственно-правовую функцию по надзору за соблюдением Конституции России и исполнением законов, действующих на ее территории, в государственном механизме в целом, не перестает функционировать в такой его существенной области как уголовное судопроизводство. Исходя из изложенного, прокурорский надзор как уголовно-процессуальная функция по своему качественному содержанию, оказывается экспортированной извне государственно-правовой функцией надзора.

В свою очередь, надзорная деятельность прокурора в уголовном судопроизводстве обусловлена самой типологией российского уголовного процесса, в досудебных стадиях которого преобладают розыскные начала.

Розыскная деятельность в современном уголовном процессе, а в более общем виде – исследовательская (расследовательская) процессуальная деятельность всех субъектов, связанная с собиранием и подготовкой материалов к судебному разбирательству, в том числе обвинительного характера, должна соответствовать демократическим принципам судопроизводства. Сказанное обуславливает появление в процессе субъекта, гарантирующего соблюдение демократических принципов всеми участниками судопроизводства (в особенности властными), учитывая, к тому же, правовое неравенство сторон на предварительном расследовании. В российском уголовном процессе такой фигурой является прокурор.

Иными словами цель такой деятельности прокурора вытекает из необходимости обеспечить использование закрепленных в законе правовых средств и процедур в соответствии с принципами уголовного процесса (гл. 2 УПК РФ) и для достижении назначения уголовного судопроизводства (ст. 6 УПК РФ) и целей своей процессуальной деятельности всеми субъектами уголовного процесса, даже если некоторые их права ограничены законом. При том, что эта цель прямо не сформулирована в УПК РФ.

Однако «отсутствие в УПК РФ понятия «прокурорский надзор в уголовном судопроизводстве», – обращает внимание В. Ф. Крюков, – «вовсе не означает, что задача такого надзора перед прокурором законодательно не ставится» ^{[40, с. 790]}.

В то же время ч. 2 ст. 1 «Закона о прокуратуре РФ» и ст. 37 УПК РФ ограничивают объект прокурорского надзора в уголовном процессе процессуальной деятельностью органов дознания и предварительного следствия, не относя к нему познавательную деятельность иных процессуальных лиц. Это едва ли логично с позиции достижения такого элемента основной цели прокурора как единство и укрепление законности в отношении всех субъектов уголовного судопроизводства.

Сделанные рассуждения и приведенные доводы говорят в пользу того, что уголовно – процессуальная функция надзора обладает свойствами основной уголовно – процессуальной функции (независимой функции самого процесса).

В пользу чего говорят следующие факты:

– надзор не соподчинен по цели и не вытекает ни из одной, традиционно выделяемых в качестве основных уголовно-процессуальных функций (функции уголовного преследования, защиты, разрешения по существу), а также функции исследования (расследования), справедливо относимой рядом авторов ^{[41, с. 85; 42, с. 9; 43, с. 4–6; 44, с. 32]} к числу основных функций в смешанном уголовном процессе и характеризующей собой деятельность всех субъектов, чья процессуальная деятельность связана с собиранием и подготовкой материалов к судебному разбирательству);

– надзор призван сбалансировать с позиции законности и правоохраны действие основных уголовно-процессуальных функций исследования (расследования) и уголовного преследования в стадиях возбуждения и расследования уголовного дела).

Но при этом процессуальный надзор обладает и свойствами функции субъекта, поскольку:

– надзорное направление деятельности осуществляется одним органом, а не во взаимодействии с другими;

– надзорное начало в уголовном процессе проявляется в виде частной деятельности общего государственного надзора.

Средствами и способами осуществления прокурором уголовно-процессуальной функции надзора выступают закрепленные УПК РФ полномочия и специальные алгоритмы реагирования прокурором на выявленные нарушения закона.

Тогда, раскрывая определение государственно-правовой функции надзора применительно к досудебному уголовному производству, получим следующее.

Уголовно-процессуальная функция прокурора это: направление деятельности прокурора по обеспечению соблюдения принципов уголовного процесса и правильности использования закрепленных в законе правовых средств, при достижении назначения уголовного судопроизводства и целей своей процессуальной деятельности всеми субъектами уголовного процесса, через реализацию закрепленных в уголовно – процессуальном законе процессуальных полномочий и специальных алгоритмов реагирования прокурором на выявленные нарушения закона.

Помимо деятельности сугубо надзорной закон закрепляет за прокурором в процессе уголовном функцию уголовного преследования, которая конкретизирована в ч. 2 ст. 1 Закона «О прокуратуре РФ», ст. 21 и ч. 1 ст. 37 УПК РФ. Целями данной функции прокурора по УПК РФ являются «уголовное преследование и назначение виновным справедливого наказания», «защита прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений» (ст. 6 УПК РФ), которые пересекаются с такими элементами основной цели прокуратуры, сформулированной в ч. 2 ст.1 Закона «О прокуратуре РФ» как – «защита прав и свобод человека и гражданина, а также охраняемых законом интересов общества и государства».

Таким образом, закон выделяет два ведущих направления деятельности прокурора в уголовном процессе – надзор и уголовное преследование.

Между тем вопрос об их соотношении между собой решается учеными по-разному.

В. А. Лазарева и Л. Н. Башкатов полагают, что надзор за законностью уголовного судопроизводства – не самоцель, а средство осуществления уголовного преследования ^{[6, с. 48; 45, с. 127; 7, с. 24–28; 8, с. 12]} и потому прокурор на всех стадиях реализует в разных формах только одну функцию – уголовного преследования. И. А. Антонов, В. А. Горленко и другие делают аналогичный вывод: «… если в общей правоохранительной деятельности прокуратуры основным ее направлением является прокурорский надзор, а уголовное преследование – иным направлением деятельности, то в сфере досудебного производства по уголовным делам уголовное преследование становится основным направлением прокурорской деятельности» ^{[46, с. 5–9; 47, с. 15–25]}. Свой аргумент в отстаивании заявленной позиции данные авторы видят в том, что деятельность прокурора в стадиях возбуждения уголовного дела и предварительного расследования, обусловлена стоящей перед ним задачей в судебном разбирательстве – по обоснованию перед судом выдвинутого органами предварительного расследования и предъявленного конкретному лицу обвинения, которая может быть реализована только в том случае, если само предварительное расследование произведено законно, а предъявленное лицу обвинение обосновано достаточной совокупностью доказательств.

Однако данная позиция в понимании уголовно – процессуальных функций, присущих прокурору в ходе досудебного производства, не бесспорна. Ведь прокурор в ходе расследования, наряду с судом, выступает субъектом процессуального разрешения споров между участниками уголовного судопроизводства по проблемам доказательств, доказывания, определения формы проведения предварительного расследования, подследственности (ст. 150 УПК РФ, ч. 8 ст. 151 УПК РФ) и других. И, прежде всего, прокурором дается оценка законности проведенного расследования по делам, не оконченным судебным разбирательством. Примером тому: уголовные дела, по которым лицо, подлежащее привлечению в качестве обвиняемого, не установлено; дела, возбуждаемые и возобновляемые в целях реабилитации незаконно подвергшихся уголовному преследованию и осуждению лиц; дела, по которым стороны по обоюдному согласию, вследствие наличия законных оснований для взаимного примирения и согласия должностного лица органа расследования, решили прекратить уголовное дело (ст. 25 УПК РФ, ст. 76 УК РФ); иные уголовные дела, заканчивающиеся прекращением до суда (ст.ст. 28, 28.1 УПК РФ) и другие.

В таких случаях на первый план в деятельности прокурора выступает его надзорная составляющая, а обвинительная (уголовного преследования) – проявляется опосредованно или вовсе не проявляется.

Именно поэтому основной деятельностью прокурора в досудебном производстве, прежде всего, является надзор, направленный на охранение установленных УПК РФ процедур привлечения и освобождения от уголовной ответственности, единство их правоприменения, соблюдение и защиту интересов всех органов и лиц, чьи права нарушены или могут быть нарушены совершенным или готовящимся преступлением, а также чьим – то процессуальным действием или бездействием. Следовательно, определение прокурора исключительно как субъекта, осуществляющего уголовное преследование на стороне обвинения в полной мере справедливо лишь для стадии судебного разбирательства. Не случайно УПК РФ применительно к производству досудебному не именует прокурора государственным обвинителем.

Приверженцы диаметрально противоположной точки зрения, отмечая тенденцию к сужению полномочий прокурора по реализации функции уголовного преследования в досудебных стадиях уголовного процесса, утверждают, что «обеспечение надзора за законностью в досудебных стадиях уголовного судопроизводства – это единственная функция прокурора в этой сфере деятельности» ^{[48, с. 14]}. Лишение Федеральным законом от 05.06.2007 г. N 87 – ФЗ «О внесении изменений в уголовно – процессуальный кодекс РФ и Федеральный закон «О прокуратуре РФ») ^[49] прокурора прав по возбуждению уголовного дела, а также исключительных прав по направлению хода и распоряжению результатами расследования (дачи указаний, отмены любого процессуального решения следователя, личного проведения расследования и отдельных следственных действий, предъявления обвинения, составления обвинительного заключения и других), сделало возможным утверждать, что «…в настоящее время прокурор в рамках предварительного следствия лишен реальной возможности осуществлять функцию уголовного преследования…» ^{[50, с. 40]}. Даже, анализируя такое процессуальное действие прокурора как утверждение обвинительного заключения, обвинительного постановления или акта, В.В. Стрельников отказал проявлению в нем функции уголовного преследования: «Прокурор, визируя этот процессуальный документ, исходит, прежде всего, из позиций законности и обоснованности действий следователя или дознавателя по уголовному делу. При этом проверке подлежат только процессуальные аспекты, соответствие УПК РФ всех документов и материалов, собранных в результате следствия и дознания, правильность проведения допросов, законность и допустимость собранных доказательств» ^{[51, с. 68]}.

Едва ли в полной мере справедливы и такие категоричные утверждения.

Во-первых, законодатель, ревизировав полномочия прокурора, отказался внести изменения в перечень осуществляемых им функций, который остался прежним.

Во-вторых, Федеральным законом №404–ФЗ от 28.12.2010 г. «О внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ в связи с совершенствованием деятельности органов предварительного следствия» ^[52] возвращены утраченные прокурором ранее полномочия по отмене незаконных и необоснованных постановлений органа расследования о приостановлении, прекращении и отказе в возбуждении уголовного дела.

Мы разделяем позицию ученых ^{[53, с.13; 54, с. 43–54; 55, с. 297–298; 56, с. 177–179]}, которые придерживаются мнения о выполнении прокуратурой, как функции уголовного преследования, так и функции надзора, но в соотношении друг к другу как дополнительная или факультативная к основной. Производность уголовного преследования от надзора видится, прежде всего, в том, что прокуратура наделяется всеми присущими ее правовому статусу полномочиями как орган надзора за законностью. Подчиненность прокурорского уголовного преследования целям обеспечения верховенства закона, единства и укрепления законности, защиты прав и свобод человека и гражданина, охраняемых законом интересов общества и государства прямо вытекает из ст. 2 Закона «О прокуратуре РФ», а также может быть установлена из анализа приданных ст. 37 УПК РФ полномочий. Ни одно из этих полномочий не представляет из себя меру реагирования, существо которой исключительное уголовное преследование. Даже такие полномочия, как вынесение мотивированного постановления о направлении соответствующих материалов в следственный орган или орган дознания для решения вопроса об уголовном преследовании (п. 2 ч. 2 ст. 37 УПК РФ) или требования, адресованного органам дознания и следственных органов, по устранению нарушений федерального законодательства, допущенных в ходе дознания или предварительного следствия (п.3 ч. 2 ст. 37 УПК РФ), указания по отработке конкретных лиц на причастность к совершенному преступлению, данные при отмене необоснованных постановлений следователя (дознавателя) о прекращении или приостановлении (п. 6 ч. 2 ст. 37 УПК РФ, ч. 1.1 ст. 211, ч. 1 ст. 214 УПК РФ) в основе своей имеют выявленные прокурором факты нарушений уголовного законодательства, т.е. предшествующий процесс надзора.

Подметив такую особенность во взаимодействии функций уголовного преследования и процессуального надзора в прокурорской деятельности, некоторые авторы справедливо утверждают, что между ними имеются не только разграничительные линии, но и точки пересечения, взаимодействия и взаимоперехода ^{[57, с. 38]}. В частности В. С. Шадрин замечает, что эти две уголовно-процессуальные функции прокурора «находятся между собой в гармоничном сочетании, дополняя или даже, в зависимости от конкретных обстоятельств их осуществления, перевоплощаясь друг в друга» ^{[58, с. 5]}.

Однако, подчеркивая, возможность одновременного принятия несколькими процессуальными функциями своего процессуального значения в том или ином процессуальном или следственном действии, надлежит прийти к выводу о том, что решающим в определении их соподчиненности будет анализ соподчиненности целей этих функций.

Уверенности позиции, согласно которой уголовное преследование факультативно (дополнительно) надзору добавляет тот факт, что прокурор Федеральным законом от 05.06.2007 г. N 87 – ФЗ «О внесении изменений в уголовно-процессуальный кодекс РФ и федеральный закон «О прокуратуре РФ» ^[59] лишен главного своего полномочия по непосредственному уголовному преследованию на досудебных стадиях – личного проведения предварительного следствия в качестве органа универсальной подследственности, а также прав по самостоятельному формулированию и предъявления обвинения на предварительном расследовании. Как следствие уголовное преследование прокурора перестало быть активной процессуальной деятельностью, направленной на изобличение подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления, вопреки формулировке п. 55 ст. 5 УПК РФ, а обуславливается надзорными полномочиями прокурора, корреспондирующими процессуальным и следственным действиям и решениям органов расследования.

Убедительная аргументация функциональной зависимости между надзором и уголовным преследованием в пользу разделяемой нами позиции была приведена А. Г. Халиулиным и О. Д. Жуком:

1. Функция надзора за исполнением законов переходит в осуществление уголовного преследования ^{[60, с. 133–134]}.
2. Функция надзора за исполнением законов, осуществляемая прокурором, является побудительной для осуществления функции уголовного преследования следователем (дознавателем) ^{[60, с. 133–134]}.
3. Функция надзора за соблюдением закона не всегда непосредственно переходит в функцию уголовного преследования ^{[61, с. 116]}.

При этом первый случай очевиден при: фактическом согласии прокурора с решением о возбуждении уголовного дела в отношении конкретного лица; утверждении им обвинительного заключения и т.п. в момент реализации им своих надзорных полномочий; второй – при: отмене необоснованных постановлений об отказе в возбуждении, приостановлении и прекращении уголовного дела, а также направлении уголовного дела для дополнительного расследования, если в указаниях о дополнении следствия или проверки содержатся определенные указания, направленные на изобличение конкретного лица в совершении преступления; третий – характерен для признания не соответствующими закону или отмене тех процессуальных решений органа расследования по исключительному несоответствию форме закона – процессуальным основаниям, а также при проверке и согласии с постановлениями, которые завершают расследование в досудебных стадиях и не предполагают судебного разбирательства (прекращение дела по реабилитирующим основаниям).

Такой подход согласуется и с рекомендациями N R (2000) 19 Комитета Совета Европы «Роль прокуратуры в системе уголовного правосудия» ^[62]. В указанном документе на основе анализа роли и места прокурора в системах обеспечения правосудия ряда стран подчеркивается, что ответственность прокурора за обвинение, не должна затмевать его основной функции хранителя права, а также то, что прокурор своей деятельностью в частности призван обеспечивать принцип состязательности сторон, а значит быть в досудебных стадиях своеобразным арбитром сторон. Равно такое же соотношение между функциями прокурора в уголовном процессе определил Модельный закон «О прокуратуре» (далее МЗ «О прокуратуре») от 16.11.2006 г., принятый Постановлением 27-6 на 27 пленарном заседании Межпарламентской ассамблеи государств участников СНГ. Согласно ст. 1, 2 МЗ «О прокуратуре» в качестве основной функции прокуратуры определяется надзор за соблюдением конституции, законов, а также норм международного права и международных договоров государства, являющихся составной частью правовой системы государства. Уголовное преследование выделяется в качестве дополнительной [факультативной] функции ^{[63, с. 317–362]}.

Своим существованием надзору и уголовному преследованию обязано и такое, выделяемое некоторыми учеными ^{[64, с. 8–9; 65, с. 174–178]} направление деятельности прокурора как правозащитное или деятельность прокурора по обеспечению прав и законных интересов участвующих в деле лиц. Действительно, без выполнения конституционной обязанности государством признавать, соблюдать и защищать права и свободы человека и гражданина как высшую ценность не может само по себе существовать ни законное уголовное преследование, ни должный надзор за исполнением законов. На существенное место правозащиты в процессуальной деятельности прокурора и иных субъектов стороны обвинения было указано и в постановлении Конституционного Суда РФ от 29 июня 2004 г. № 13 – П ^[67].

На наш взгляд, справедливо оспаривать существование такой функции как самостоятельной по следующим причинам. Защита прав и свобод человека и гражданина наряду с защитой охраняемых законом интересов общества и государства являются лишь элементами цели, как функции процессуального надзора, так и функции уголовного преследования. Как верно замечает С. Г. Кехлеров: правозащита «реализуется прокурором в процессе исполнения всех полномочий, при осуществлении любой из функций. В этом смысл, цель и назначение надзорной и иной деятельности российской прокуратуры применительно к каждому направлению» ^[66]. Кроме того, правозащитная деятельность прокуратуры обуславливается в определенной мере процессуальными целями лиц, заинтересованными в защите своих прав и свобод. Однако даже в том случае, когда один из субъектов уголовно – процессуальной деятельности, преследуя цель защиты своих прав и интересов (действительных или мнимых) подает жалобу в порядке ст. 124 УПК РФ, его цель не может автоматически стать основной целью прокурора, а существует как элемент цели надзорной функции. Ибо из надзорной функции вытекает обязанность прокурора по сохранению в уголовном судопроизводстве режима законности в отношении всех его участников, а для этого сообщаемые в жалобе сведения нуждаются в проверке. Полномочия прокурора, предусмотренные ст. 11 УПК РФ, также могут быть реализованы только через достижение целей надзора и посредством применения надзорных полномочий. Аналогичным образом обстоит дело и в случае реализации прокурором полномочий по уголовному преследованию.

В научной литературе также выделяется деятельность прокурора по процессуальному руководству органами, осуществляющими расследование. С момента ликвидации аппарата следователей прокуратуры и лишения прокурора полномочий по даче указаний следственным органам, стало возможным говорить о такой функции прокурора только применительно к органам дознания. Отсутствие закрепления самостоятельных целей такой функции в законе позволяет считать ее лишь методом, способом реализации прокурорского надзора за законностью расследования ^{[60, с. 130]}, а значит факультативной (дополнительной) функцией прокурора. Это так, поскольку вся деятельность прокурора в досудебных стадиях уголовного процесса подчинена обеспечению законности расследования преступлений. Кроме того, деятельность прокурора по процессуальному руководству является важной гарантией обеспечения всесторонности, полноты и объективности расследования – принципа объективно существующего в уголовном судопроизводстве, исходя из системного толкования норм ст.73, ч. 4 ст. 152, ч. 2 ст. 154 УПК РФ, а также присутствующего в качестве составляющей деятельности следователя согласно решений Конституционного Суда РФ (Постановление от 4 марта 2003 г. N 2–П ^[68]; Постановление от 22 марта 2005 г. N 4–П ^[69]), однако неосмотрительно, по нашему мнению, исключенного законодателем из номинального перечня принципов уголовного процесса ^[70].

Завершая анализ уголовно-процессуальных функций прокурора в досудебном судопроизводстве, следует сказать о его факультативных (дополнительных) функциях, обусловленных не только его надзорной деятельностью, а вытекающих из факультативных (дополнительных) функций самого уголовного процесса в целом.

К факультативным (дополнительным) функциям уголовного судопроизводства ученые относят направления уголовно-процессуальной деятельности, цели которых достигаются далеко не по каждому уголовному делу ^{[71, с. 15–16; 44, с. 32]}.

В. Т. Томин предлагает выделять следующую факультативную деятельность в процессе:

1) Возмещение материального ущерба, причиненного преступлением (ст. 44, 73 УПК РФ);

2) Выявление обстоятельств, способствовавших совершению преступления (ч. 2 ст. 73 УПК РФ);

3) Реабилитация и возмещение вреда реабилитированному, восстановление его трудовых, пенсионных, жилищных и иных прав (гл. 18 УПК РФ) ^{[41, с. 86]}.

Как следствие, вытекающими из факультативных функций уголовного процесса по реабилитации и предупреждению преступлений, которые прокурор реализует в совокупности с другими участниками уголовного судопроизводства, можно признать одноименные факультативные функции прокурора.

Также факультативным будет направление деятельности прокурора, связанное с выдвижением гражданского иска в рамках достижения факультативной цели уголовного процесса по возмещению материального ущерба, причиненного преступлением, поскольку реализуется им лишь в защиту государства, а также лиц, которые по объективным причинам не могут самостоятельно защищать свои права и интересы (ч. 3 ст. 44 УПК РФ) и проявляется только по делам о преступлениях, которыми причинен материальный вред.

Анализируя изложенное, надлежит сделать следующие выводы. Прокурорский надзор в досудебном уголовном судопроизводстве является основной функцией прокурора, реализуется им единолично и обладает в силу специфики свойствами уголовно-процессуальной функции и свойствами функции субъекта процесса. Направления деятельности прокурора по уголовному преследованию, процессуальному руководству расследованием, реабилитации, предупреждению преступлений, а также по возмещению вреда причиненного преступлением (связанное с выдвижением гражданского иска) являются его факультативными (дополнительными) функциями, подчинены по цели надзорной функции или факультативным функциям уголовного процесса и реализуются в системном взаимодействии с другими участниками процесса.

Все уголовно-процессуальные функции прокурора реализуются средствами прокурорского надзора, закрепленными в УПК РФ, что обуславливает их взаимопроникновение и переплетение и в конечном итоге направленность на установление обстоятельств, указанных в ст. 73 УПК РФ, т.е. установление истины в условиях соблюдения законности производства по делу органами расследования и иными лицами, деятельность которых связана с подготовкой материалов к судебному разбирательству.

Правозащита не является самостоятельным направлением деятельности прокурора в уголовном процессе, а служит необходимым условием для выполнения каждой из его уголовно-процессуальных функций.

Согласно сделанным в данной статье выводам, предлагаем следующую авторскую редакцию ч. 1 ст. 37 УПК РФ: «Прокурор является должностным лицом, уполномоченным в пределах компетенции, предусмотренной настоящим Кодексом, осуществлять от имени государства надзор за процессуальной деятельностью органов дознания, предварительного следствия и иных лиц, деятельность которых связана с собиранием материалов к судебному разбирательству, а также уголовное преследование и другие функции в ходе уголовного судопроизводства».

Такая формулировка данной статьи, закрепила бы в законе многофункциональный характер деятельности прокурора в уголовном процессе, при первенстве его основной надзорной функции.

Аналогичных изменений в предмет надзорной деятельности прокурора требует ч. 2 ст. 1 Закона «О прокуратуре РФ», в которой целесообразно расширить перечень объектов процессуального прокурорского надзора, включив в него всех лиц, чья деятельность связана с собиранием материалов к судебному разбирательству. Кроме того, необходимо там же выделить в отдельную строку функцию прокурорского надзора за ОРД, подчеркнув тем самым ее разницу в объекте и целях с процессуальным надзором.