Evolution of the Orthodox Church During the Period of the Bishopric of Ignatius Bryanchaninov

Вместе с преобразованием управления и экономики Кавказского края в 1860- е годы российское правительство начало в регионе целую серию религиозных реформ, игравших порой не менее важную роль при определении отношений подданных северокавказского фронтира с имперскими центрами в Тифлисе и Петербурге. История религиозных преобразований еще крайне слабо изучена и осмыслена ^[1,2]. В целом переустройство мусульманской организации региона и православное миссионерство составляют как бы две оси религиозной политики на пореформенное Северном Кавказе ^[3].

Активизация православного миссионерства в немалой степени объясняется деятельностью в регионе незаурядного общественного и церковного деятеля России ХIХ в. о. Игнатия Брянчанинова ^[4]. Святитель Игнатий (Брянчанинов) – одна из крупных фигур духовной жизни России в ХIХ в. Судьба связала его жизнь и деятельность на некоторое время с Кавказом. Именно этому периоду и посвящена данная статья, подготовленная на основе двух видов источников – архивных материалов, добытых нами из двух фондов Российского государственного исторического архива – Священного Синода и Кавказского комитета, и опубликованных писем святителя к родному брату Петру Александровичу – Ставропольскому губернатору и Николаю Николаевичу Муравьеву – Карсскому - выдающемуся военному и государственному деятелю (1794 – 1866 гг. жизни) (Н.Н.Муравьев-Карсский, с конца 1854 по 1856 г.г. был Главнокомандующим и Наместником на Кавказе. Брянчаниновы были в родстве с Муравьевыми, что способствовало сближению еще в молодые годы Дмитрия Александровича (будущего святителя Игнатия) и его брата Петра Александровича Брянчаниновых со старшим по возрасту Н.Н.Муравьевым. С годами их отношения переросли в глубокую дружбу, оказавшую влияние и на их жизненный путь.). В конце 1854 г. Н.Н. Муравьев - Карсский распоряжением Государя Николая I был назначен Главнокомандующим и Наместником на Кавказе. Принимая столь ответственный пост и нуждаясь в моральной поддержке, он обратился к святителю Игнатию, в то время архимандриту Сергиевой Пустыни под Петербургом, с письмом, в котором высказывал свои сомнения. С этого времени начинается их наиболее интенсивная переписка. Несмотря на военные действия, Н.Н.Муравьев - Карсский считал, что одной из первостепенных мер по улучшению Северного Кавказа - повышение роли духовного влияния на население, поэтому он начал активно заниматься Кавказской епархией. Именно он предложил назначить на должность епископа Кавказского своего друга - архимандрита Игнатия. Н.Н. Муравьев - Карсский написал архимандриту Игнатию письмо, с целью получить его согласие на это. Однако из письма святителя Игнатия от 26 января 1856 г. видно, что вопрос о его назначении на Кавказскую и Черноморскую кафедру, несмотря на поддержку Государя Императора, не был решен в высшем органе церковного управления – Святейшем Синоде. Против него был митрополит С-Петербургский Никанор, сославшись на то, что Брянчанинов не учился в Духовной Академии.

Назначение архимандрита Игнатия епископом Кавказским.

30 июля 1857 г. действующий епископ Кавказский Иоаникий подал прошение о собственном увольнении на покой. В своем прошении он написал, что прослужил по духовно-учебному ведомству 40 лет, после чего управлял разными епархиями, и просил отправить его на покой по состоянию здоровья для проживания в какой-нибудь монастыре. 14 августа прошение епископа было заслушано на заседании в Священном Синоде и в тот же день был издан Указ Его Императорского Величества, Святейшего Правительствующего Синода: освободить от должности епископа Иоаникия, назначить пенсию 1500 рублей серебром в год «за счет вспомогательного капитала на пенсии Духовенства». Указ был подписан Обер-прокурором графом Александром Петровичем Толстым ^{[8, ф. 796. оп.138. д.1472. л.1-3]}. До окончательного увольнения Иоаникий должен был отчитаться обо всех выделяемых на Кавказский архиерейский дом суммах и сделать опись вещей дома. Поэтому окончательный приказ о его увольнении датируется лишь 13 сентябрем. Синод выбрал для дальнейшей жизни епископа Иоаникия Нежинский второклассный Благовещенский монастырь Черниговской епархии.

И уже 24 сентября был издан Указ Священного Синода о начале поиска кандидатов на открывшуюся вакансию. Указ подписал помошник обер-прокурора тайный советник Константин Степанович Сербинович ^{[8, ф. 796. оп.138. д.1472. л.7а.]}. Для Синода было представлено три кандидатуры: Игнатий – настоятель первоклассной Троицкой Сергиевской пустыни С-Петербургской епархии, архимандрит, Антоний – настоятель Рязанского Спасского второклассного монастыря, ректор Рязанской духовной семинарии, архимандрит, Антоний – настоятель Ростовского Богоявленского второклассного монастыря, ректор Ярославской духовной семинарии, архимандрит. Был подготовлен доклад Синода Его Императорскому Величеству с представлением трех кандидатур и их послужными списками. Подписан доклад был следующими епископами: Григорием Новгородским и С. - Петербургским, Афанасием Казанским, Нилом Ярославским, Иннокентием Камчатским, Феонилом Тверским, протопресвитерем В. Бажановым ^{[8, ф. 796. оп.138. д.1472. л.8]}. Для нас, безусловно, интересен послужной список архимандрита Игнатия. Мы его представим: 1803 г. рождения, дворянского происхождения, в 1827 г. поступил в число братства Александро-Свирского монастыря, в 1831 г. – поступил в монашество и рукоположен в иеродиакона и иеромонаха, в 1833 г. – произведен в игумена в заштатном Лопотовском монастыре Вологодской епархии, по Высочайшему повелению переведен в С. - Петербургскую епархию в Троицкую Сергиевскую пустынь настоятелем, в 1834 г. – возведен в сан архимандрита, в 1838 г. – определен благочинным монастырей С-Петербургской епархии, был награжден орденом Св. Анны 2 ст., в 1845 г. – награжден Императорской короною на орден Св. Анны 2 ст., в 1851 г. – орденом Св. Владимира 3 ст. ^{[8, ф. 796. оп.138. д.1472. л.12]}. Из послужного списка мы видим, что Игнатий довольно рано стал архимандритом - в 34 года, и приобрел значительный авторитет, став благочинным монастырей С-Петербургской епархии. Почему был выбран именно архимандрит Игнатий? У него было несколько отличий от других претендентов: во-первых, он был единственный из дворян, во-вторых, был старше остальных претендентов (ему было 54 года, остальным – 47 и 52), в-третьих, сыграла свою положительную роль дружба с Н.Н. Муравьевым-Карсским, который хлопотал, как мы показали выше, за Игнатия еще раньше, в-четвертых, был важен и тот факт, что в это время родной брат Игнатия – Петр Александрович служил вице-губернатором Ставропольской губернии. В-пятых, в 1856 г. скончался митрополит Никанор, который не поддерживал Игнатия. На его место был назначен митрополит Григорий, появился и новый обер-прокурор А.П. Толстой. Новый митрополит сам был с 1822 по 1825 гг. настоятелем Сергиевой пустыни и он хорошо знал архимандрита Игнатия и именно он предложил ему принять сан епископа, и наконец, ключевым фактором было благожелательное расположение к Игнатию Государя, который окончательно утверждал кандидатуру.

Доклад по трем кандидатам был представлен Великому государю 13 октября 1857 г. ^{[8, ф. 796. оп.138. д.1472. л.11]}. 18 октября уже был выбран Игнатий. 25 сентября был издан Указ императора о назначении Игнатия епископом Кавказским и 7 октября об окончательном увольнении Иоаникия (9 октября он представил полный финансовый отчет) ^{[8, ф. 796. оп.138. д.1472. л.22-30]}. 21 (по другим данным 27) октября 1857 г. в Казанском соборе С-Петербурга проходила хиротонизация Игнатия в епископа Кавказского. Совершали ее: митрополит Санкт-Петербургский Григорий (Постников), архиепископы Афанасий Казанский, Нил Ярославский, Иннокентий Камчатский епископ Ревельский Агафангел, епископ Тверской Филофей и епископ Мелитопольский Кирилл. и др. Епископ Игнатий произносил архиерейскую присягу. Из С-Петербурга в Ставрополь Игнатий выехал по железной дороге 24 ноября 1857 г. и 4 января 1858 г. прибыл в Ставрополь ^{[8, ф. 796. оп.138. д.1472. л.31;6, с.819-820]}.

Первые документы Игнатия, поступившие в Священный Синод, были связаны как раз с оплатой его переезда из С-Петербурга в Ставрополь. В своем рапорте он писал: «Всем без исключения лицам, как духовного, так и гражданского ведомства, отправляемом для служения на Кавказ, положено выдавать двойное жалование и двойные прогоны», однако Игнатий долгое время не мог получить эти деньги – почти полгода. Данный рапорт датируется 9 июлем 1858 г. ^{[8, ф. 796. оп.138. д.1472. л.110]}. Продолжение этого дела мы нашли в другом архивном документе. Правило о двойных прогонных было установлено еще в 1848 г. бывшим председателем Кавказского Комитета князем А.И. Чернышевым. Священный Синод принял решение об оплате прогонных епископу Игнатию (Указ № 28 от 9 июля 1858 г.) и отправил рапорт в хозяйственную часть. Однако хозяйственная часть отказалась оплатить прогонные Игнатию, аргументируя тем, что это постановление действует лишь на чиновников, отправляемых в Кавказский край, на духовных лиц, поступающих по Духовно-Учебному ведомству и на священников, а на преосвященных, направляемых в Кавказский край это постановление не распространяется ^{[8, ф. 796. оп.139. д.1413. л.1.5]}. В своем письме брату Петру от 24 октября 1858 г. Игнатий объяснил неполучение двойных прогонных денег «нерасположением к нему мелких чиновников Синода, служащих по этой части» ^{[5, с.614]}.

План работы на Кавказе

Главную цель в должности епископа Кавказского и Черноморского Игнатий сформулировал в письме к своему брату Петру от 19 декабря 1857 г.: «Цель моей жизни в Ставрополе – благочестие… Усердно желаю, чтоб Ты остался в Ставрополе (в этот момент еще не было известно, сделают ли брата Петра губернатором или переведут в другое место на службу) и чтоб нам Бог благословил потрудиться вместе для пользы христианства и человечества, иначе, для пользы Церкви Православной и тесно связанной с нею пользы отечества» ^{[5, с.611]}.

В своем письме брату Петру 24 октября 1858 г. Игнатий написал: «По моему мнению, Моздок, в настоящее время есть единственный пункт, из которого можно действовать с успехом». «В Моздоке есть апостол для горцев, несравнимый ни с какими миссионерами: чудотворная икона Божией Матери, к которой во множестве стекаются даже магометане горцы (черкесы и осетины – прим. И.Б.)». Епископ Игнатий составил план своих действий, связанный прежде всего именно с Моздоком. Он решил:

• на месте старой церкви, где находилась чудотворная икона, построить новую каменную церковь,
• учредить крестные ходы с иконою на Терек,
• учредить при церкви общежительный монастырь, поскольку, по мнению епископа Игнатия, «монахи – наилучшие миссионеры»,
• принять в монастырь черкесов и осетин,
• привести в порядок духовное училище в Моздоке,
• начать обучать в нем черкесов и осетин с целью приготовления из них причетников.

В Ставропольской духовной семинарии он решил активизировать преподавание осетинского языка, а в дальнейшем - других горских языков и наречий. До назначения Игнатием епископом Кавказским местные власти планировали, наоборот, убрать осетинский язык из образовательного курса и ввести немецкий и французский языки ^{[5, с.612-614]}. В записке Игнатия, которую он подготовил для Наместника Кавказского А.И. Барятинского, он писал о необходимости введения в Кавказской семинарии преподавания татарского языка, так как «татарский язык есть употребительный между горскими народами». Знание этого языка позволило бы духовенству иметь близкие контакт с народами и знакомить их с христианством ^{[8, ф. 796. оп.138. д.2047. л.12]}. Основная проблема в развитии православия на Кавказе в это время, как ее представлял епископ Игнатий, состояла в отсутствии достаточных средств, поэтому он, использовав весь свой авторитет, стал добиваться увеличения финансовых поступлений в Кавказскую епархию. М. Моздор указывает, что епископу Игнатию приходилось предоставлять свои средства для выплаты единовременного денежного пособия работникам Кавказской консистории ^{[7, с.46]}. 7 ноября 1857 г. епископ Кавказский подготовил ходатайство об увеличении финансирования Кавказской епархии. Дело в том, что епархия имела право на земельные угодья, которые не могли быть выделены ей в связи с отсутствием свободных земель в Ставропольской губернии. Поэтому Игнатий предлагал увеличить финансирование епархии в обмен на землю. Прошел год, однако никакого ответа от священного Синода не последовало. Тогда епископ Игнатий переговорил с Наместником Кавказским, князем А.И. Барятинским, от которого получил поддержку, и отправил в Священный Сино новое ходатайство уже не от своего имени, а от Кавказского Комитета (№ 765 от 25 сентября 1858 г.) «Об отпуске из казны Кавказскому архиерейскому дому 3800 рубл. серебром в год» к дополнению получаемому им содержанию и «взамен тех угодий, на которые он имеет право по закону, но которыми он не может быть наделен по местным обстоятельствам» ^{[8, ф. 796. оп.138. д.2047. л.1-2]}. После вмешательства Наместника Кавказского Священный Синод наконец-то рассмотрел вопрос о содержании Кавказской епархии 22 декабря 1858 г. Было принято следующее решение: «принимая в соображение: 1) что Кавказскому архиерейскому дому с десятью духовными чинами, келейниками, копиистами и сорока четырьмя слушателями по существующему штату производится из казны на содержание всего 363 руб. 39 коп. серебром в год, и самому Епархиальному епископу на жалование, провизию и экипаж не более 743 руб. 43 коп., 2) что при также бедном окладе Кавказский архиерейский дом обеспечен вполне даже … угодьями, на которые он имеет неотъемлимое право и которые вообще составляют главнейшие способы содержания архиерейских домов, ибо из таковых угодий дом этот в настоящее время наделен только землею…, прочих угодий, как то: рыбные воды мельницы, ему еще не отведено, да и ожидать…, потому что в ведении местной Палаты Государственного имущества не оказались вовсе ни рыболовных вод, ни свободных казенных мельниц, как это видно из отношения наместника Кавказского,

3) хотя что Высочайшему утвержденному в 26 день января 1857 года определению Св. Синода Кавказский архиерейский дом и пользуется ныне из сумм духовного ведомства пособием в количестве 1500 рубл. сер. в год… с истечением настоящего года должно быть прекращено, Св. Синод определяет: Предоставить Обер-прокурору Св. Синода уведомить Управляющего делами Кавказского Комитета, что Св. Синод по приведенным соображениям, испрашиваемым Наместником Кавказским тамошнему архиерейскому дому дополнительное содержание из казны по 3800 руб. сер. в год находит со своей стороны совершенно необходимым…».

2 апреля 1859 г. Государь Император утвердил решение Синода о 3800 руб. сер. в год для Кавказской епархии по смете Синода^{[8, ф. 796. оп.138. д.2047. л.10]}. Кроме того, самому епископу Кавказскому полагалось дополнительное содержание «на основании Высочайших Указов, данных Святейшему Синоду в 1 день января 1844 и 19 декабря 1850 года», согласно которым Епископам Кавказским производилось добавочное жалование, на счет процентов от отчисленного на сей предмет капитала, по 1000 р. в год». Предыдущие епископы получили данное жалование. Епископ Игнатий просил обер-прокурора графа Александра Петровича Толстого определить ему это дополнительное содержание, как и предыдущим епископам - Иеремее и Иоаникию, добавочное жалование по штату окладу по 1000 руб. сер. в год. 8 мая 1858 г. А.П. Толстой обсудил этот вопрос на заседании в Священном Синоде, однако решение было отрицательным^{[8, ф. 796. оп.138. д.2047. л.4]}. В новом прошении от 25 сентября 1858 г. епископ Игнатий писал: «Предместники мои на Кавказской Кафедре получали по тысячи рублей серебром ежегодно вспоможение к 285 рублям годичного архиерейского жалования. Совершенная крайность вынуждает меня беспокоить Ваше Святейшество покорнейшею просьбою о доставлении мне сего вспоможения, как существенно необходимого в здешнем новом крае, в котором Епископ отнюдь не имеет и не может ожидать тех вспоможений от благочестия и достаточности жителей, каковым поддерживаются Епископы во внутренних епархиях России». Игнатий подготовил новое ходатайство, но опять-таки не от своего имени, а от имени Наместника Кавказского (№ 870 от 3 ноября 1858 г.), в котором говорилось следующее: «на Кавказе почти постоянно существует дороговизна на все предметы… в Ставрополе нет ни значительных помещиков, ни богатых граждан (исключая григориан и католиков), помогающих в других местах духовной епархии своими частными приношениями» ^{[8, ф. 796. оп.138. д.2047. л.7-9]}.

Епископ Игнатий проводил длительные переговоры со Священным Синодом об увеличении содержания духовенству гг. Кизляра и Моздока. Он писал, что в Моздоке Духосошественская церковь построена в 1829 г. на ассигнования от казны. С 30 июня 1848 г. причту положено иметь два священника, одного дьякона и четырех причетников. Земли церковь не имела. Ранее священник получал жалованье в размере 36 рубл. 42 коп., но в период епископства Игнатия эта сумма делилась на весь причт. В Моздоке Николаевская церковь была построена в 1804 г. силами прихожан - грузин в количестве 351 чел. По штату в этой церкви было положено иметь одного священника, одного дьякона и двух дьячков. Земли церковь вообще не имела. Жалование причт не получал. Другая церковь в г. Моздоке - Успенская Богородицкая церковь была построена в 1836 г. «иждивением моздокского 2-й гильдии купца Ивана Брадзвелова». По штату церкви положено иметь причт – одного протоиерея, двух священников, 2 дьяконов и 4-х причетников. Земли у церкви тоже не было, жалование от казны не полагалось. Прихожан было 2243 душ мужского пола.

В г. Кизляре Соборная Казанская церковь была построена в 1780 г. По штату в церкви было положено иметь одного протоиерея, двух священников, двух дьяконов и 4-х причетников. Земли у церкви не было и жалование причт тоже не получал. В Кизляре была еще и Живоносноисточническая церковь, построенная в 1857 г. вместо сгоревшей в 1849 г. Причта по штату было положено: 2 священника два, 2 дьякона, 4 причетника. Земли у церкви не было, жалование от казны не полагалось. При церкви 620 прихожан мужского пола.

На основании Указа Священного Синода № 179933 (от 31 декабря 1843 г.) о назначении жалования духовенству сообразно потребностям и прихожанами, епископ Игнатий просил установить жалование духовенству гг. Кизляра и Моздока. Игнатий подчеркивал, что «прихожане церквей городов Моздок и Кизляра составляют большей частью Грузины, Черкесы, Осетины и чеченцы, исповедующие православную веру, которые требуют подкрепления в религиозном их отношении, тем более, что города эти окружены племенами магометанского исповедания, следовательно при церквях городов Моздока и Кизляра священники должны быть опытны и более знакомы с правами, обычаями и даже языком своих прихожан. Хотя в Моздоке и Кизляре весьма достаточное число Церквей, и весьма достаточное число духовенства, определенного штатами к тем Церквям, но по малочисленности прихожан каждой Церкви, по существующей там всегдашней дороговизне на все жизненные припасы, по дикости края и не совсем благоприятного климата, особенно в Кизляре, и более, что при Церквях тех не положено в обеспечение причтов жалованья, даже и земли не имеется, Священнослужителя, терпя крайнюю нужду в своем содержании, постоянно перепрашиваются на другие места, и, Епархиальное Начальство, зная те крайности, которые ими там переносятся, находится вынужденным перемещать их в другие приходы, а на их места определять иных, почему Духовенство Моздока и Кизляра не может достигнуть желаемой цели. Принимая во внимание сии обстоятельства…» он и просил установить жалование духовенству.

Епископ Игнатий приводил пример жалований в г. Риге: протоиерей получал 600 рубл., а священник - 300 рубл. Он подчеркивал, что увеличение жалования - это единственное средство к достижению Указа Государя от апреля № 331 «О принятии мер к большему приумножению Православной паствы просвещением не Христиан» и к поддержанию того духовенства, которое, видя себя обеспеченным, может навсегда оставаться при своих местах, стараясь усугубить свои пастырские попечения, которые в том храме необходимы, а Епархиальное начальство будет иметь возможность укомплектовать в городеах - Моздоке и Кизляре духовенство более из лиц опытных и полезных, не стесняясь уже, что Духовенство то бедствует и должно бедствовать». Игнатий просил для моздокского и кизлярского духовенства 7660 рубл. в год, однако Священный Синод, не отказав епископу, предложил рассмотреть этот вопрос лишь в 1860 г. ^{[8, ф. 796.оп.140. д. 695]}.

Епископ Игнатий проводил ревизию всех дел епархии и обнаружил, что на землях, принадлежащих Кавказскому Архиерейскому Дому, чиновник 10 - го класса Крупинский построил кирпично-кафельный завод. Предыдущий епископ Иоаникий не препятствовал этому. Причем местное гражданское начальство готово было закрепить эти земли за Крупинским, и предоставить другие церковные земли для расширения его производства. Епископ Игнатий написал рапорт в Наместничество Кавказское, в котором он указал, что «такое положение дела весьма естественное в крае, в котором гражданственность только вводится, в котором к руководству законами еще не сделано навыка, в котором дела решались единственно по благоусмотрению». Игнатий подал на фабриканта в Ставропольский уездный суд, который оставил Крупинскому те земли, на которых уже стоял завод, а новые земли были у него отобраны в пользу Кавказской епархии ^{[8, ф. 796. оп.139. д.975]}.

Руководство Кавказской епархии. При епископе Игнатии по данным на 1858 г. членами Кавказской консистории были: кафедральный протоиерей Василий Попов, протоиерей Стефан Гриников (фамилия нечетко), протоиерей Иоанн Александровский, инспектор семинарии архимандрит Исаакий, секретарь Тихон Григоревский ^{[8, ф. 796. оп.139. д.1008. л.4]}. Ректором семинарии при епископе Игнатии был архимандрит Герман. В семинарии работал профессор Стефан Веселовский. Епископ Игнатий постепенно стал приглашать в свою епархию духовенство из Петербурга, в частности, он назначил инспектором и профессором Кавказской семинарии иеромонаха Исаакия (Положенского). В 1858 г. он произвел возведение Исаакия в сан архимандрита. С ноября 1857 г. он стал работать инспектором в Кавказской семинарии с зарплатой 650 рублей в год. Затем епископ Игнатий ввел Исаакия членом Кавказской Консистории. Он подготовил рапорт в Священный Синод, который одобрил это решение епископа ^{[8, ф. 796. оп.139. д.2488]}. В 1859 г. он пригласил из С. – Петербурга и другого преподавателя - инспектора С-Петербургской Духовной Академии архимандрита Епифания в Кавказскую семинарию. Священный Синод выдал ему двойные прогонные и в зачет годового оклада денег, а также назначил еще настоятелем второклассного монастыря ^{[8, ф. 796. оп.140. д.2083]}. Таким образом, епископ Игнатий стремился укреплять местные кадры духовенства и руководства епархией.

Епископ Игнатий и гражданские власти на Кавказе: взаимоотношения. Деятельность епископа.

Когда епископ Игнатий узнал о своем назначении, он больше всего опасался местных кавказских властей, он не знал, как они к нему отнесутся. В своем письме к Н.Н. Муравьеву – Карсскому от 24 ноября 1857 г. Игнатий писал: «не знаю, могу ли я принести какую-нибудь пользу. В-первых, здоровье мое до крайности расстроено климатом петербургским, во вторых, не знаю, что встречу – содействие или противодействие. Мысль о последнем не относится к князю Барятинскому: она может относиться к какой-нибудь второстепенной власти. Петр (родной брат Игнатия - прим. И.Б.) еще в Ставрополе. На первый случай он может принести мне значительную помощь. Впрочем, неизвестно, позволят ли ему обстоятельства остаться надолго вместе со мною» ^{[5, с.819-820]}.

Но его опасения во многом не оправдались. И Наместник Кавказский, и другие сотрудники Наместничества епископа Игнатия поддерживали. В своем письме брату Петру 24 октября 1858 г. он писал, что имел беседу с начальником гражданского департамента Наместничества Кавказского А.Ф. Крузенштерном: «Мне чрезвычайно приятно, что мы совпадаем с Алексеем Федоровичем Крузенштерном в одном понятии о действии религиозном на горцев» ^{[5, с. 612-614]}.

Родной брат Игнатия – Петр Александрович Брянчанинов – младший брат (1809 г. рожд.) с 1855 г. был Ставропольским вице-губернатором, а в 1859 г. стал Ставропольским губернатором. Петр Брянчанинов много помогал своему брату Игнатию. Это мы видим из писем Игнатия брату. Вот что он писал 24 октября 1858 г.: «Благодарю Тебя за все Твои действия в пользу Кавказской Церкви» ^{[5, с.612]}. И даже, когда Игнатий уже сам был уволен с епархии, а брат его еще служил Ставропольским губернатором, он писал Петру: «Благодарю Бога за устройство Кавказской кафедры, в чем ты принял значительное участие.. не оставь без внимания дела дома архирейского с Крупенским» ^{[5, с.643]}. Когда Игнатий, уже больной, находился после увольнения со Ставропольской кафедры в монастыре, он написал письмо - завещание (9 июня 1862 г.), в котором сделал распоряжения относительно своего имущества. И в этом письме он вновь подтвердил большую роль брата в финансировании его деятельности. Он писал: «Получив от Вас значительное денежное пособие во время нахождения моего на Кавказской кафедре… ». Свое имущество Игнатий распределил между братом Петром, его сыном Алексеем и Бабаевским монастырем ^{[5, с. 756]}.

Интересно, что епископ Игнатий в 1859 г. по инициативе Ставропольского гражданского губернатора Генерал - лейтенанта Волоцкого стал вице-президента Ставропольского Губернского Тюремного комитета. Президентом был Наместник Кавказский А.И. Брянчанинов ^{[8, ф. 796. оп.140. д.1044; ф.1268. оп.10. д.102]}.

После своего приезда в Ставрополь, епископ Игнатий совершил объезд Кавказской епархии, по результатам которой 13 декабря 1859 г. он подготовил подробную Записку о приходах Кавказской епархии. Мы узнали о ней из материалов Кавказского комитета ^{[8, ф.1268. оп.20. д.272. л.2.]}. Игнатий писал А.И. Барятинскому: «Со времени учреждения Кавказской епархии доселе (в течение 16 лет) почти все сделанное от Правительства для Епархии, сделано при посредстве Вашего милостивейшего ходатайства». Наместник в декабре 1859 г. посетил Ставрополь и тогда Игнатий вручил А.И. Барятинскому свою записку. Об этом 15 января 1860 г. секретарь Кавказского Комитета Бутков написал обер-прокурору Св. Синода. А.И. Барятинский прочел Записку и убедился в реальности того, что там написано. И Записка вновь была отправлена в Священный Синод уже от имени Кавказского комитета и Наместника Кавказского^{[8, ф.1268. оп.20. д.272. л.4.]}. А.И. Барятинский всегда поддерживал епископа Игнатия. В своем письме к брату Петру от 30 марта 1862 г., когда уже стало известно об увольнении А.И. Барятинского, он писал: «очень жаль князя Барятинского, как человека» ^{[5, с.637]}. А.И. Барятинский внимательно относился к мнению и просьбам епископа Игнатия и постоянно просил Кавказский комитет принять участие в обсуждении проблем Кавказской епархии в Священном Синоде ^{[8, ф. 796. оп.138. д.2047. л.12.]}.

В 1856 г. при Кавказском Наместничестве было образовано Особое Главное управление, в ведение которого вошли и духовные дела: «В круг действий и занятий первого Распорядительного Департамента Общих Дел входят следующие предметы: дела духовные всех вероисповеданий…» ^{[8, ф. 796. оп.137. д.1546]}. Таким образом, появился государственный институт, с помощью которого можно было влиять на решения Священного Синода.

Священный Синод, получив Записку Игнатия от Кавказского комитета, вернул ее обратно в комитет 11марта 1860 г., заявив, что из трех пунктов Синод может выполнить лишь один пункт: первый и уже дали поручение Духовно - Учебному Управлению о введении татарского языка в Кавказской семинарии, а для решения остальных вопросов у Синода пока не было денег. Однако А.И. Барятинский вновь обращается в Кавказский комитет 7 сентября 1860 г. Он писал обер-прокурору Синода А.П. Толстому: «Вникнув ближе в нужды Кавказской епархии, я долгом считаю сообщить Вашему Сиятельству некоторые соображения мои о необходимости назначения нашему духовенству на Кавказе приличного содержания» ^{[8, ф.1268. оп.20. д.272. л.7.]}. Он уточнял: архиерейский дом в Ставрополе в «большом расстройстве, требовал восстановления и поддержки», епископ не может пользоваться положенными по закону угодьями. Епископская кафедра была переведена из Моздока в Ставрополь лишь в 1842 г.

С тех пор велась переписка о предоставлении Кавказской епархии угодий, и только по ходатайству Наместника Кавказского в 1859 г. вместо угодий дали 3800 рублей в год, о чем мы писали выше. На эти деньги удалось отделать дом для епископа, починить братские помещения, сделать крестовую церковь, удобную для торжественного богослужения, завести собственную ризницу, библиотеку и затем поддерживать ремонт. Далее А.И. Барятинский продолжал: «личное содержание Епархиальных и консисторских чинов, положенное по штатам, утвержденным в конце минувшего столетия, в то время, когда деньги была несравненно дороже, а предметы потребления дешевле, крайне ограниченно».

А.А. Барятинский подчеркивал, что Кавказскую епархию нельзя было поставить в параллель с внутренними Епархиями Российской империи: «Там дешевле жизненные припасы и религиозное усердие богатых прихожан делают существование служителей церкви безбедным.. На Кавказе нет богатых помещиков и горожан, от которых можно было бы ожидать частных приношений… Из-за скудости средств в белое духовенство Моздок принимают лиц с ограниченным образованием, не имеющие надежды на получение лучших мест.. Между тем эти священнослужители, призванные действовать в среде, окруженной иноверческими племенами, проповедовать слово Евангелие прихожанам, большею частию из черкес, чеченцев и осетин, не утвердившихся в принятых ими верованиях, проливать свет православия между полидикими народами, - должны иметь все качества, для такого высокого призвания необходимые… Если отличное образование признается необходимым условием для духовных лиц внутри Империи, то тем более это условие необходимо для священников в местах, пограничных с мусульманским населением. Без этого условия священники не только не могут иметь нравственного влияния на просвещение магометан и противопоставлять исламизму превосходство учения христианского, но не в состоянии даже поддерживать в Евангельской чистоте верований своей паствы». А.И. Барятинский просил предоставить содержание Кавказской епархии по примеру Западных губерний (Указ от 7 декабря 1859 г.).

Священный Синод отчасти решил этот вопрос лишь 22 сентября 1860 г., когда был принят Указ о назначении 6 епархиям, в том числе и Кавказской, жалования местному духовенству.

В 1861 г. А.И. Барятинский вновь обращается об увеличении содержания Кавказской епархии: он просил Кавказский Комитет повлиять на Синод для установления содержания Кавказской епархии на уровне Таврического Епархиального Управления. Для этого нужно было 9380 руб.77 коп. в год. Кавказский комитет обращался по этому вопросу к Министру Финансов (18 ноября 1861 г.). Священный Синод согласился это сделать, но указывал, что пока у них нет на это денег.

А.И. Барятинский попросил выделить деньги из Государственного Казначейства, тем более, что деньги за угодья в размере 3800 руб. епархия стала получать именно из Казначейства, но Казначейство отказало и предложило попросить деньги у Синода.

Тогда Кавказский комитета вновь обратился к Священному Синоду и предложил дать Синоду деньги для Кавказской епархии… «взаймы» (3 декабря 1861 г.). Синод вновь отказался. Между тем дело дошло до Государя, который решил этот вопрос окончательно положительно, но финансирование должно было начаться лишь с 1863 г., но это было уже после увольнения Игнатия с поста епископа Кавказского и Черноморского ^{[8, ф.1268. оп.20. д.272. л.4.]}.

Согласно новой смете выделялось: на содержание архиерейского дома должно было выделяться 7045 рубл., на содержание кафедрального собора - 2955 рублей, духовной консистории - 4800 рублей. Всего 14800 рублей в год на Кавказскую епархию. 25 мая 1862 г. Указ Св. Синода об увеличении содержания с 1863 г. - 14800 рублей в год ^{[8, ф. 796. оп.138. д.2047. л.45-62]}. Таким образом, мы видим, что епископу Игнатию удалось решить один из ключевых вопросов бытования православного духовенства на Северном Кавказе – финансирование.

Важно отметить, что предыдущего епископа Иоаникия, по сути, сняли с должности, поскольку в Священный Синод поступило много жалоб на его деятельность, в частности, в течение 1857 г. Священный Синод рассматривал жалобы некоего Васильева (первые его жалобы датировались 1852 г.) - секретаря духовной Консистории Кавказской епархии, после которой архиепископ Астраханский Евгений проводил секретное исследование. Васильев писал: «духовенство Кавказской Епархии ведет жизнь зазорную, а Преосвященный Иоаникий оказывает ему послабление». Местное духовенство (и сельское, и городское) настолько расслабилось, что заставляло больного привозить в церковь для исповеди и Св. причастия, а отпевание проводили уже на могилах, после похорон через несколько недель ^{[8, ф. 796. оп.138. д.2273. л.1-2]}. По результатам своего расследования архиепископ Евгений писал, что в руководстве Кавказской епархии существовало две враждебные партии, поэтому возможны оговоры епископа, тем не менее случаи привоза больных в церкви и похороны без священников имели место, однако Евгений объяснял это «обычаями местности». В этих краях так часто делали в те годы. Он писал, что действительно в Кавказской епархии служит много осужденных за разные прегрешения священников, и они, оставаясь безнаказанным, впадали в еще большие пороки и они «унижают духовное состояние… в глазах азиатцев, которые с презрением указывают на них на базарах и ярмарках» ^{[8, ф. 796. оп.138. д.2273. л.7-8.]} Так, в жалобе Васильева указывалось, что в 1852 г. более 60 чел. подверглось взысканиям по Кавказской епархии, основные прегрешения - вымогательство денег по требам от прихожан, совершение обряда венчания незаконных браков. Например, в 1857 г., как это видно из жалоб секретаря Васильева, протоиерей Петров повенчал крестьянина Баева второй раз при наличии первой жены. Этот факт оказался правдой и позднее Синод признал второй драк недействительным ^{[8, ф. 796. оп.138. д.2460. л.1.]}. Был в епархии священник Григорий Ливанов, возведенный в сан в 1833 г., но уже в 1836 г. был пойман на пьянстве. Его судили в церковном суде, отправляли на исправление на полгода в Черноморскую пустынь. Вернулся и вновь продолжил пьянствовать, его вновь сослали в монастырь. Он оттуда бежал и бродяжничал по местам, населенным раскольниками, «исправлял у них Богослужения по их обрядам и даже совершал таинство Евхаристии подложными дарами». Его поймали, вновь отправили в монастырь, где он устроил там драку, держал в своей комнате девку, которую одел в мужское одеяние для сокрытия от братии. В 1857 г. Св. Синод определил: лишение его священнического сана ^{[8, ф. 796. оп.138. д.2457. Л.1]}.

Всего в Кавказской епархии было 795 человек всех духовных лиц, в том числе и монашествующих, послушников. Архиепископ Евгений уточнил, что это цифра не год, а за 10 лет, тем не менее, он подчеркнул, что все равно это действительно очень плохо. Он писал: «Предосудительные поступки проявляются более в духовенстве Черноморского войска, потому что тамошнее духовенство, образовавшееся из Казацкого сословия, находится на низкой степени просвещения». Замеченные недостатки нравственных качеств многих из духовных лиц Кавказкой епархии. По сути, секретарь Васильев многое написал справедливо. Архиепископ Евгений пришел к выводу, что следует уволить и епископа Иоаникия, и Васильева, и настоятеля Ставропольского Троицкого собора протоиерея Макария Знаменского от должности члена Консистории ^{[8, ф. 796. оп.138. д.2273]}. Кроме того, он предложил некие меры по реорганизации Кавказской епархии, в частности, он подумать либо об уменьшении благочинных округов, либо дать помошников благочинным. Также была проведена ревизия в Кавказской духовной семинарии, ректором которой был Иоаникий. В ходе ревизии был выявлен беспорядок при расходовании средств. Епископу Игнатию велели навести порядок ^{[8, ф. 796. оп.138. д.1960]}. В результате Иоаникий был снят. Таким образом, Игнатию предстояло провести реорганизацию епархии, изменить духовный и нравственный климат.

Много времени епископ уделял внимание работе с местным духовенством. В 1857 – 1858 гг. в ст. Березанская (войско Черноморское) священник Илья Архангельский вел безнравственный образ жизни: пьянствовал. Епископ Игнатий снял его с должности ^{[8, ф. 796. оп.138. д. 1458. л.1]}. В ст. Марьинская служил священник Петр Подольский. Местные жители обвиняли его в корыстолюбии и обращались в епархию с просьбой снять о. Петра и прислать другого священника. Это было сделано епископом Игнатием ^{[8, ф. 796. оп.138. д.1454. л.1]}. За плохое поведение епископ Игнатий наказывал жестко. Настоятелем Моздокской Успенской церкви и благочинным над церквями г. Моздока был протоиерей Димитрий Братановский, которого уличили в злоупотреблениях свечными операциями: те проданные свечи, которые оставались незажженными в церкви во время службы, продавались второй раз, а доход о. Димитрием скрывался. Епископ Игнатий снял его с этой должности и отправил на службу в сельский храм (в село Кугульты). О. Димитрий был недоволен решением епископа и написал на него жалобу в Священный Синод. Он жаловался, что у него пятеро детей и ему нечем содержать семью в селе. Однако Игнатий был неумолим и отвечал Синоду: Д. Братановский был перемещен за «дело» ^{[8, ф. 796. оп.141. д.497]}. М. Моздор указывает, что «только за вторую половину 1858 г. на исправлении в Кавказском архиерейском доме побывало 9 клириков епархии. Назначения эти производились ввиду «нетрезвной жизни» или «нанесения обид» сослужащей братии и прихожанам, а иногда «для усмотрения образа служения», по подозрению благочинного» ^{[7, с. 44-45]}

В 1859 г. Моздокский Благочинный Протоиерей Гавриил Орлов обратился к епископу Игнатию с просьбой о награждении церковного старосты и попечителя Сошественской церкви в Моздоке и приписной к ней кладбищенской Ильинской церкви, моздокского купца 3- й гильдии Федора Дмитриевича Клеменова. С 1842 г. он был попечитель церкви. В 1853 г. уже получал за свою службу серебряную медаль за воссоздание церкви после пожара. Ф.Д. Клеменов постоянно давал средства для строительства церкви, оказывал помощь духовенству в покупке облачения и церковной утвари, следил за свечными деньгами. Благочинный подчеркивал, что Ф.Д. Клеменов был в г. Моздоке, населенном «азиатцами и иноверными», примером для многих православных. Поэтому Благочинный ходатайствовал о его награждении золотой медалью на Станиславской ленте для ношения на шее. Епископ Игнатий поддержал и отправил в Священный Синод рапорт о награждении ^{[8, ф. 796. оп.140. д.2070]}. Почетный житель г. Ставрополя Игнатий Волобуев (перед смертью) пожертвовал дом для вновь учрежденной там епископской кафедры и церкви. Епископ Игнатий обратился в Священный Синод 10 мая 1858 г. не брать налоги за этот акт и о выдаче крепостного акта без пошлин. Св. Синод разрешил ^{[8, ф. 796. оп.139. д.1007]}.

Многие приходы Кавказской епархии были очень бедны. Вот пример одного дела, которое разбирал епископ Игнатий. В 1857 г. священники Николаевской церкви г. Моздока обратились к епископу Игнатию с просьбой закрыть у них должность дьякона. По правилам, в каждой церкви должен быть священник, дьякон и два причетника. Но данный приход был настолько беден, что не мог содержать дьякона. Игнатий распорядился, чтобы благочинный выяснил, действительно ли так все плохо. Факты подтвердились. Вот что он написал о местной жизни: священник имел дом с двумя комнатами с плетневым двором, дьячок имел грузинскую саклю, за сентябрь и октябрь поступило кружечных денег 8 рубл. 63 коп. серебр. (мука ржаная один пуд стол 50 коп., мука пшеничная один пуд - 1 рубл., арба дров – от 2 рубл.50 до 3 рубл.50 коп.). Он писал: «скудное содержание причта происходит от малочисленности и бедности прихожан, которые все грузины и коих обоего пола 755 душ». Прихожане 392 мужчин и 369 женщин – грузины. Жалование данный причт не получал. Игнатий написал рапорт о закрытии места дьякона и Синод одобрил ^{[8, ф. 796. оп.139. д.568. Л.1]}. Много рапортов епископа Игнатия о назначении местному духовенству жалования от казны. Священникам новых церквей полагалось жалование в размере 120 рубл. ^{[8, ф. 796. оп.139. д.2421; д.2076; оп.141. д.1327; д. 2387;оп.140. д.1083]}.

Но были общины, для которых было мало одного священника. Такие приходы требовали расширения. Так, в селе Новогригорьевское Пятигорского уезда была церковь, в которой служил один священник, а община была большая: было прихожане 1558 мужчин и 1623 женщин. Прихожане обратились к епископу Игнатию с просьбой разрешить им второго священника и причетника. Община обязалась дать им дома, жалование и землю. С 1845 г. причт получал жалование в размере 292 рубл. в год. Игнатий написал рапорт в Священный Синод, в котором просил, во-первых, перевести церковь из 4-ого класса в третий, разрешить второго священника и увеличить жалование причту до 432 руб. в год. Священный Синод разрешил это ^{[8, ф. 796. оп.142. д.761.л.1]}. Такая же ситуация сложилась в селе Отказном Пятигорском уезде. Священный Синод вновь по рапорту епископа Игнатия разрешил увеличить штат священников и установил новому священнику жалование в размере 105 рубл. в год ^{[8, ф. 796. оп.142. д.1617]}.

Епископ Игнатий уделял много времени укреплению монастырской жизни на Кавказе, в частности, он занимался Крестовоздвиженским мужским монастырем, который находился в г. Кизляре. Игнатий писал о монастыре: «По характеру края, в коем господствует военный элемент и где все распоряжения имеют главною целию содействие успехам войны, монастырь должен был лишиться значительных рыбных ловель, перешедших Казачье-Линейное Войску. При монастыре находились другие еще значительные угодия, на которые изъявили посягательство и кои частично захватили насильственно разные частные лица, преимущественно из армян. Самая обитель пришла почти в совершенное запустение». В 1846 г. в монастырь был определен настоятель деятельный старец иеромонах Герман, находящийся в звании строитель. В 1848 г. он был возведен в сан игумена. После трудного судопроизводства большая часть угодий была возвращена монастырю. Была построена деревянная церковь, в коей одной отправляется богослужение, есть каменная, но разрушена трещиной. Там опасно проводить богослужения. Герман построил игуменский корпус, келии для братьев, купил дом с лавками, доставляющий 500 рублей серебром в год дохода, завел хутор, пашню и виноградные сады. Общие монастырские доходы составляли 2000 рублей серебр. в год. В 1859 г. епископ Игнатий обратился в Священный Синод с рапортом о возведении игумена Германа в сан архимандрита. В деле имеется послужной список Германа. В 1858 г. ему было 63 года. , родом он был из Астраханской губернии, сын дьячка. Герман окончил курс философских наук и был определен в Астраханский архиерейский дом по прошению монахом. В 1820 г. он был переведен в Болдинский монастырь той же епархии, а в 1823 г. переведен в Спасопреображенский монастырь помошником казначея и надзирателя за нравственностью братий: там стал иеродияконом, иеромонахом. В 1827 г. Герман был переведен в Кзлярский монастырь монахом, в 1828 г. – переведен учителем в Кизлярскиое гражданское училище, в 1833 г. - определен казначеем монастыря, в 1838 г. переведен в Новочеркасский архиерейский дом для исправления должности эконома, в 1846 г. принят в Кизлярский Крестовоздвиженский монастырь, откуда был перемещен в Кавказский архиерейский дом экономом и одновременно стал строителем Кизлярского монастыря, в 1848 г. стал игуменом монастыря. С 1856 по 1857 гг. он был благочинным Кизлярских церквей. Священный Синод поддержал Игнатия (Указ от 26 марта 1859 г. № 538) ^{[8, ф. 796. оп.140. д.447.л.8]}.

В эти годы очень слабым был монастырь Черноморская Екатеринолебежская пустынь, в ней практически не было монахов. Игнатий вместе архимандритом Никоном – настоятелем монастыря попросил разрешения у Священного Синода о пострижении послушников в монахи. Всего в пустыни три монаха, а по штату было положено 12. Указ Св. Синода № 75 от 17 ноября 1858 г. – «разрешить» ^{[8, ф. 796. оп.139. д.2501. л.1]}. Настоятель пустыни архимандрит Никон писал, что по штату положено иметь в монастыре 10 иеромонахов, 6 иеродьяконов и 12 монахов, а ныне есть: архимандрит, казначей, 11 иеромонахов, 3 иеродиакона, 4 монаха. Оставалось еще свободно 10 мест. Затем еще нескольких послушников рукоположили в монахи: вначале одного рясофорного священника Мелетия, вдовствующего, потом рясофорных послушников Пахомия, Герасима и Венедикта. Синод разрешил ^{[8, ф. 796. оп. 140. д.2055. л.1-3]}.

В 1858 г. по предложению Священного Синода Государь подписал Указ о создании Общества восстановления православия на Кавказе, на что было выделены немалые средства. Председателем общества стал Наместник Кавказский, а деятельность Общества должна была осуществляться силами Грузинской епархии. Основная работа на Северном Кавказе должна была проходить в Осетии, т.е. рядом с Кавказской епархией. Осетия традиционно была территорией грузинского миссионерства. Поэтому понятно участие грузинской епархии, но все же непонятно, почему Кавказской епархия вообще не была привлечена к этой работе ^{[8, ф. 796. оп.139. д.82]}. Тем более, что епископ Игнатий имел дело с горцами Северного Кавказа в Моздоке. 5 апреля 1860 г. в своем письме к епископу Леониду (Краснопевкову) епископ Игнатий писал: «У нас совершается в значительных размерах переселение магометан в Турцию. Это очень ослабляет остающихся горцев, дает перевес русским и успокаивает край» ^{[5, с.573]}. Епископ Игнатий многое понимал про горцев Северного Кавказа и имел свои представления, как проводить православное миссионерство среди них, однако его опыт и мысли, как нам представляется, были недостаточно использованы Обществом восстановления христианства на Кавказе и Грузинской епархией. Мы отмечали выше, что для грамотного миссионерства епископ Игнатий считал важным привлечение значительных финансовых средств для определения миссионерами образованных священников, которые могли бы служить на Кавказе в течение длительного времени.

Изменение границ Кавказской епархии

Еще в 1858 г. епископ Кавказской епархии Игнатий написал рапорт в Священный Синод, в котором он выразил желание посетить область Черноморских казаков, а также церкви и причты на юге и на востоке от Ставрополя, которые принадлежат Кавказскому епархиальному ведомству. Для этого ему надо было проезжать мимо станиц казаков Кавказского Линейных войска и находящихся в них церквях, подведомственным Обер - священнику Стефану Гумилевскому отдельного Кавказского Корпуса Кавказской армии. Дело в том, что церкви в Кубанской области оказались «перемешанными»: Кавказская епархия была, как выразился Игнатий, «прорезана ведомством Обер-священника во многих местах». И он попросил разрешение у Священного Синода посетить церкви, принадлежащие военным. Ему разрешили (Указ № 43 от 20 февраля 1858 г.).

13 мая 1858 г. Епископ Игнатий Брянчанинов подготовил рапорт, в котором описал результаты его поездки. По его мнению, казаки Линейного войска хотели бы подчиняться Кавказской епархии, а не священнику Кавказской армии, поскольку местоположение канцелярии Стефана Гумилевского находилось от них далеко – в Тифлисе, а не в Ставрополе. Его рапорт был рассмотрен Государем Императором, И. Брянчанинову было отказано на следующем основании: «установленный порядок был важен для ослабления раскола среди казаков, поэтому он не разрешает изменить подчинение казаков» ^{[8, ф. 796. оп.139. д. 327. л.1-10]}. Поэтому понятен ответ Игнатия епископу Леониду (Краснопевкову) от 5 апреля 1860 г.: «Я не имею никакого влияния на Казачье Войско и не имею никакого права вмешиваться в дела Войска», хотя у самого Игнатия было собственное представление, как следует ослаблять раскол. М. Моздор отмечает, что епископ Игнатий внимательно проанализировал проблему наличия старообрядческого раскола и обосновал собственные методы ослабления такового ^{[7, с.47]}. Игнатий писал, что желающий вести диалог с раскольниками «должен быть вполне чужд тщеславия и вражды к ближнему, чтобы не выразить их.. насмешкой или колким словом» ^{[5, с.89]}. Игнатий писал, что в марте 1860 г. к нему приезжал главный священник Стефан Иванович Гумилевский и Игнатий говорил ему об угрозе лжеепископов из Австрии. «Собственно в Кавказской епархии раскольников мало» ^{[5, с.573]}. Тем не менее постепенно процесс «объединения» церквей и духовенства на Северном Кавказе в едином подчинении шел и уже в 1867 г. часть казачьих церквей была передана из управления Кавказской армии в Кавказскую епархию ^{[6, ф.774. оп.1. д.353]}. И закончился он лишь к 1885 г. Все казачьи и крестьянские приходы Кубанской области стали подчиняться Ставропольской епархии. Крестьянские и казачьи приходы Терской области стали относиться к Владикавказской епархии, а Черноморского округа – к Сухумской епархии Грузинского экзархата. Но инициатором этого процесса стал именно святитель Игнатий.

Уход Игнатия с поста епископа Кавказского

Надо отметить, что дата увольнения, которые значатся в письмах Игнатия и в архивных материалах ^{[7, с.57-58]}, отчасти разняться.24 июля 1861 г. епископ Игнатий, как это понятно нам из его письма брату Петру, обратился с просьбой на имя Государя об увольнении его на покой. 4 августа Государь отдал письмо Игнатия в Священный Синод. Уже 5 августа Синод решил положительно вопрос о его увольнении, но письмо от обер-прокурора епископ Игнатий о своем увольнении получил лишь 21 августа. По архивным материалам мы имеем немного другую картину: 24 июля 1861 г. Игнатий подал рапорт в Священный Синод с просьбой уволить по состоянию здоровья. 27 июля Игнатий отправил письмо в Кавказский комитет ^{[8, ф.1268. оп.10. д.178. л. 2- 2об.]}. Священный Синод практически мгновенно подписал Указ об увольнении Игнатия (от 2 августа 1861 № 1651), назначив ему пенсии в размере 1000 рублей в год ^{[8, ф. 796. оп.142. д.1322. л.1-3]}. Официальная причина его ухода – состояние здоровья. Исходя из писем, датируемых с июля 1861 г. Игнатий действительно был болен ^{[5, с.573]}. Епископ Игнатий заболел рано, он уже в 1846 г. жил 11 месяцев в Николо-Бабаевском монастыре по причине «болезни». О самой болезни нам не все ясно. В своих письмах он все время жаловался на боли в руках и ногах, на оспу, золотуху, в архивных документах фигурируют параличные припадки. Когда Игнатий поехал на Кавказ, он уже был больным человеком ^{[5, с.819]}. Проживая в Ставрополе, он несколько лет подряд проходил курс минеральных вод в Пятигорске, Кисловодске и Ессентуках. Он надеялся, что воды помогут ему. Так, в 1857 г. летом Игнатий выдержал полный курс лечения на минеральных водах в Пятигорске, Ессентуках и Кисловодске ^{[5, с.821]}. В своем письме Н.Н. Муравьему-Карсскому от 6 декабря 1858 г. Игнатий писал, что «епархиальные дела идут благополучно. Настоящим моим положением я очень доволен: паства оказывает мне любовь и внимание, климат здешний гораздо снисходительнее петербургского, уединение и спокойствие такое, какого трудно найти в других губернских городах, которых жители имеют обычай часто посещать епископа, здесь этого обычая нет. К тому же имею надежду, судя по действию на меня вод, несколько поправить здоровье мое»^{[5, с.821]}.

В своем письме к Н.Н. Муравьеву-Карсскому от 18 ноября 1859 г.: «Поживаю здесь спокойно, чувствую пользу от минеральных вод, выгоняющих золотуху в наружу, но еще не чувствую выздоровления» ^{[5, с.822]}. Из писем так и не ясно, помогли они ему или нет. Вроде как сразу после вод ему делалось хуже, а потом через некоторое время лучше. Во всяком случае, видимо надежда на пользу минеральных вод не оправдалась ^{[5, с.760]}. Мы видим, что со временем он разочаровался в пользе минеральных вод для лечения своих болезней. В письме к Н.Н. Муравьеву-Карсскому 14 апреля 1860 г. Игнатий писал, что летом он подряд два года принимал минеральные ванны, но зимой чувствовал из-за этого себя плохо. Поэтому и начал думать о своем увольнении с Кавказа ^{[5, с.825]}. Когда Игнатием переехал на жительство в Бабаевский монастырь, чувствовал он себя очень плохо. 9 июня 1862 г. он отправила своему брату Петру письмо-завещание, в котором распорядился относительно своего имущества ^{[5, с.756]}. Игнатий в своем письме Михаилу Васильевичу Чихачову – поздее схимонаху Михаилу от 31 июля 1862 г. писал, что попросил увольнение из-за проблем со здоровьем, но также упомянул и о нежелании жить в беспокойных местах, которые отвлекают его от духовной жизни: «Не с моим направлением жить в видных местах и занимать видные должности. А теперь – и не моими силами и здоровьем» ^{[5, с.756]}. Через несколько лет Игнатий умер – это случилось 30 апреля 1867 г. Однако, по нашему мнению, все же можно писать о комплексе причин. Перечислим их.

Игнатий уже в 1858 г. в своем письме к Н.Н. Муравьеву-Карсскому писал, что мечтает об оставлении общественной службы и о проживании об уединенном монастыре ^{[5, с.821]}. В своем письме к брату Петру Игнатий писал: «некоторые полагают, что мне нужно бы было оставаться на поприще служебном, для общественной пользы», но «я не хочу быть неразвлекаем внешними попечениями о церковной администрации» ^{[5, с.616]}.

Брат Петр решил уходить в отставку почти сразу после увольнения Игнатия, в переписке между братьями вопрос о пенсии Петра обсуждался ими уже 7 января 1862 г. В 1862 г. Петр был уволен со службы «по расстроенному здоровью». Он переехал на жительство в тот же Николо-Бабаевский монастырь, перед смертью был пострижен в монахи, умер в 1892 г.^{[5, с.592]} Уход А.И. Барятинского с поста Наместника Кавказского, с которым у епископа Игнатия было взаимопонимание. 21 марта 1861 г. уже новый Наместник князь Михаил Николаевич приехал к Игнатию для обозрения Кавказской семинарии ^{[8, ф. 796. оп.144. д.840]}. Может быть не привлечение Кавказской епархии к деятельности Общества по восстановлению христианства на Кавказе отчасти сыграло свою роль в решении Игнатия.

Отметим, что Игнатий быстро подготовил все отчеты, все суммы и имущество сдал в полной исправности ^{[8, ф. 796. оп.142. д.1322. л.14.]}. Причем, подчеркнем, что накануне своего отъезда епископ Игнатий был удостоен ордена Св. Анны I-ой степени. Как видно из архивного документ Военно-Походной канцелярии Его Императорского Величия: «во время минувшего Высочайшего путешествия по Кавказскому краю были сопричислены к ордену преосвященные: Евсевий, Экзарх Грузии – Св. Александра Невского, Игнатий – Св. Анны 1 й степени» соответственно 19 и 24 сентября 1861 г.^{[8, ф. 796. оп.142. д.1954.л.1.]}. Это свидетельствует, что Игнатий не был замечен в финансовых нарушениях и иных проступках, как это имело место с предыдущим епископом Иоаникием, которого ничем не наградили. Любопытно, Игнатий планировал, как это видно из архивных документов, выехать из Ставрополя 15 сентября ^{[8, ф. 796. оп.142. д.1322]}. Из письма к брату Петру мы знаем следующее: Государь планировал посетить Екатеринодар, не заезжая в Ставрополь осенью. Игнатий решил, что поскольку он уже не епископ, то «он не имеет право встречать Государя в Екатеринодаре»^{[5, с. 617]}. В своем письме к брату Петру Игнатий от 18 октября 1861 г. написал, что, когда Государь был в Екатеринодаре, он послал Игнатию орден ^{[5, с.760]}. Значит Игнатий не виделся с Государем.

11 сентября 1861 г. Игнатий получил Указ Синода о своем назначении настоятелем Бабаевского монастыря (как он и просил), с пенсией в размере 1000 рублей. При этом Синод не дал Игнатию прогонных денег. 15 сентября он выехал из Ставрополя, 30 сентября прибыл в Москву ^{[5, с.621]}. Известно, что в Бабаевский монастырь он прибыл 14 октября 1861 г. ^{[8, ф. 796. оп.143. д.4405, оп.143. д.403]}. Вместе с Игнатием прибыли управлявший кавказским архиерейским домом игумен Иустин, ризничий иеромонах Каллист, иеромонах Феофан и несколько послушников. В конце 1862 г. на жительство в Бабаевскую обитель приехал и родной брат владыки Петр Александрович Брянчанинов.

Важно отметить, что Игнатий и после своего увольнения интересовался кавказскими проблемами, в частности, в 1862 г. на Кавказе произошла смена гражданской власти, Игнатий писал об этом в своем письме к брату Петру 9 февраля 1862 г.: «О перемене власти на Кавказе ничего не слышно, но перемена непременно должна последовать, как логичное последствие прочих перемен» ^{[5, с.634]}. В своем другом письме к брату от 10 марта 1862 г. он просил Петра поторопить некоего Горностаева «относительно высылки планов Моздокской церкви» ^{[5, с.634]}. И даже, когда он уже сам был уволен, а брат его еще служил Ставропольским губернатором, он писал в своем письме е нему от 21 мая 1862 г.: «Благодарю Бога за устройство Кавказской кафедры, в чем ты принял значительное участие.. не оставь без внимания дела дома архирейского с Крупенским» ^{[5, с.643]}.

В 1862 г. в Синоде был назначен новый обер-прокурор некий Ахматов, который тут же связался с Игнатием, который проживал в Бабаевском монастыре, и предложил ему «если у него будет со здоровьем хорошо, снова вступить на общественное служение», но Игнатий отказался. Об этом он написал своему брату 25 марта 1862 г. ^{[5, с.635]}.

Выборы нового епископа

После увольнения Игнатия с поста епископа встал вопрос о выборе нового епископа Кавказского. Священному Синоду были предложены следующие кандидатуры: 1. наместника Киево - Печорской Успенской Лавры архимандрита Иоанна, 49 лет, 2. настоятеля Псковско-Печорского монастыря ректора Псковской Духовной семинарии Афанасия, 54 года, 3. настоятеля Старицкого монастыря, ректор Оленецкой семинарии Виталий, 51 год. Священный Синод избрал архимандрита Иоанна, однако вскоре резко поменял свое решение, переназначив его епископом Полтавским и место епископа Кавказского осталось вакантным. 11 декабря 1862 г. были проведены новые выборы, уже с новыми кандидатурами: 1. викарием Новгородской епархии епископом Старорусским Феофилактоам, 46 лет, 2. настоятелем Воронежского монастыря, ректором Воронежской Духовной семинарии архимандритом Феодосием, 47 лет, 3. настоятелем монастыря, ректором Олонецкой Духовной семинарии архимандритом Виталием, 51 год. 14 декабря 1862 г. был издан Указ Синода (№ 3167 ) о назначении епископом Кавказским Феофилакта, который прибыл в епархию лишь 25 февраля 1863 г. ^{[8, ф. 796. оп.142. д.1322. л.24-50]}. Таким образом, в Кавказской епархии не было епископа в течение полутора лет - с октября 1861 по март 1863 гг.

Таким образом, представленный выше материал ярко свидетельствует о том, что, несмотря на небольшой срок пребывания в должности епископа Кавказского и Черноморского, по нашему мнению, Игнатий Брянчанинов сыграл огромную роль в распространении и углублении православной жизни на Северном Кавказе.