The Dialogue Between the State Institution and Civil Society as a Form of Social Dialogue: Comparative Analysis

Zaitsev Aleksandr Vladimirovich Associate professor of the Department of Philosophy and Political Studies at Nekrasov Kostroma State University 156005, Russia, Kostromskaya oblast', g. Kostroma, ul. Ovrazhnaya, 20/23, kv. 1 aleksandr-kostroma@mail.ru Other publications by this author

м

Р. Арнетт, профессор Высшей школы гуманитарных наук, коммуникации и риторических исследований из США полагает, что расплывчатые и туманные очертания диалога больше напоминают картину художника-импрессиониста, нежели чем четкий фотографический снимок ^{[4, р. 3]}. Если одни авторы под диалогом понимают исключительно бесконфликтное и гармоничное сотрудничество его участников, то другие, напротив, считают конфликт, спор, дискуссии, борьбу мнений, наиболее актуализированной чертой диалогического взаимодействия. Исходя из данного обстоятельства, вытекают различные теоретико-методологические подходы к классификации и типологии диалогов.

Существование близкородственных диалогических коммуникаций, подчас практически полностью совпадающих друг с другом, но имеющих разное наименование, либо, напротив, обладающих рядом специфических черт, но имеющих однотипные наименования, императивно побуждает использовать в нашем исследовании компаративный метод исследования. Так в одном смысловом ряду наряду с концептом диалог государства и гражданского общества используются такие, тесно связанные с ним понятия, как общественный диалог, социальный диалог, многосторонний диалог, публичный диалог, гражданский диалог, делиберативный диалог, межсекторное партнерство, переговоры и т.д. Поэтому для определения специфики дефиниции «диалог государства и гражданского общества», нам необходимо ее сопоставить с этими смежными разновидностями диалога, выявив их сходство и различие, а так же их дифференциацию в коммуникативных практиках различных политических систем.

Диалог государства и гражданского общества – это одна из важнейших форм современного общественного диалога. По мнению зарубежных исследователей Дж. Паркера и П. Дюгнана ситуация, когда «процессы диалога описываются в диапазоне разных имен», использование различных наименований по отношению к одному и тому же объекту исследования, создает путаницу, непонимание и неразбериху. Поэтому, по их мнению, объективно необходимо «сокращение числа разных имен для диалогических процессов». Дж. Паркер и П. Дюгнан утверждают, что «диалог, публичный диалог, общественное участие, гражданское участие – все эти и другие дефиниции, по сути дела означают одно и то же: общественный диалог (community dialogue)» ^{[5, р. 4, 5]}.

В основе такого диалога лежат два элемента. Во-первых, это делиберация, то есть тщательное рассмотрение доказательств, социальное взаимодействие, обсуждения и прения, оценка целого ряда мнений, а также возможность повторной оценки исходных позиций. И, во-вторых, включенность граждан, то есть вовлечение в общественный диалог широкого круга физических лиц и социальных групп, в том числе ранее исключенных из дискурса структурированных групп общества, которые ранее не были представлены среди заинтересованных сторон дискуссии ^{[5, p. 4]}. По мнению Дж. Паркер и П. Дюгнан, общественный диалог – это «специально разработанный процесс на уровне сообщества (а не на государственном и институциональном), который связан с обсуждением и включением, и основан на убеждении, что такое право гражданского включения может улучшить верность принимаемых решений и/ или поможет сообществу в принятии таких решений» 5, р. 5].

Использование разных смысловых конструктов в российском и зарубежном научных дискурсах, обозначающих те или иные аспекты диалога в обществе (общественного диалога), не тождественно, а дифференцированно. Так, концепт диалог государства и гражданского общества преимущественно связан с отечественной практикой, в то время как за рубежом он фактически не используется. В то же время дискурс общественного (публичного, гражданского, социального) диалога присущ практически всем западноевропейским и североамериканским странам без исключения. Хотя российская и западная констелляции его тезауруса достаточно разнородны.

Общественный диалог - это предельно широкая междисциплинарная категория. Общественный диалог гетерогеннен и в сфере публичной политики выступает в той или иной конкретной форме. Среди ведущих форм общественного диалога можно назвать такие, как диалог власти и оппозиции, парламентский диалог, межпартийный диалог, диалог государств и стран, политических и социально-экономических систем и режимов, идеологий, наций, культур, мировоззрений, религий, цивилизаций, поколений, исторических эпох, научных и художественных школ и направлений, стилей и образов жизни и проч. Диалог государства и гражданского общества, политический диалог, социальный диалог – это ведущие и наиболее распространенные формы общественного диалога в современной России, которые внутренне дифференцированы, но, в то же самое время, очень тесно взаимосвязаны, переплетены и, отчасти, интегрированы друг в друга.

Диалог государства и гражданского общества хотя и содержит в себе управленческие элементы, но не сводится к одностороннему управлению гражданским обществом со стороны государства. Государство принимает законы, на основе которых функционируют институты и организации гражданского общества. Но и гражданское общество через свои институты так же воздействует на государство в ходе общественного диалога с властью, понимаемого предельно широко.

На постсоветском пространстве сложилась достаточно устойчивая традиция интерпретировать общественный диалог как «определенный тип отношений между отдельными группами, которые называются общественными партнерами, с участием государства как партнера диалога или как его гаранта» ^{[6, с. 2]}. Но общественный диалог, интерпретируемый как партнерство бизнеса, наемных работников и государства по социально-трудовым вопросам, это довольно узкая и далеко не полная характеристика общественного диалога, являющего собой, скорее, социальный, чем общественный диалог. К тому же, в ряде случаев происходит и обратная подмена понятий, когда используя термин социальный диалог, некоторые авторы под ним понимают не только общественный диалог в целом, но, так же, и, собственно, диалог государства и гражданского общества.

Так, к примеру, поступает Т.В. Бородина, которая в диссертационном исследовании на соискание ученой степени кандидата философских наук, посвященном проблеме социального диалога, заявляет, что он представляет собой «прежде всего, диалог гражданского общества и государства» ^{[7, с.21]}. Социальный диалог, по мнению этого автора, якобы «выражается в референдумах и голосованиях, влияющих на государственную политику, и воздействии государства на гражданское общество» ^{[7, с.21-22]}. Мера цивилизованности общества в целом «определяется тем, насколько социальный диалог между гражданским обществом и государством является открытым и равноправным». При этом Т.Ф. Бородина утверждает, что, будто бы, «результатом социального диалога является консенсус», а его главными целями она объявляет согласие, социальный мир и социальную стабильность ^{[7, с.22]}. Иными словами данный автор под социальным диалогом подразумевает то, что в России традиционно называется диалогом государства и гражданского общества, представляющего собой, с нашей точки зрения, одну из ведущих форм общественного диалога

Российский исследователь В.И. Курбатов уподобляет социальный диалог общественному диалогу. С его точки зрения, социальный диалог имеет несколько иерархических уровней и важнейшим его уровнем является диалог государства и гражданского общества. В таком «явном или неявном диалоге государство посылает различные сигналы обществу, равно как и общество посылает такие сигналы государству о том, что те или иные государственно-административные регламентации одобряются (или не одобряются) гражданским обществом, обладают теми или иными степенями легитимности». На уровне диалога государства и гражданского общества социальный диалог выражает «социальные ожидания, социальные чувства, социальные настроения, которые выражаются в общественном мнении, динамике его колебаний. – Утверждает В.И. Курбатов. - В социальном диалоге государства и гражданского общества первое частично делегирует свои властные полномочия второму, отчуждаясь от постоянного отправления властных функций, развивая различные формы гражданского самоуправления» ^{[8, с. 124]}.

Представляется, что определение социального диалога через его отождествление с общественным диалогом, точно так же, как и идентификация социального диалога с диалогом государства и гражданского общества, малопродуктивно, поскольку создает понятийную путаницу и неразбериху.

Весьма интересна польская модель социального, а, фактически общественного диалога. В статье 20 Конституции республики Польша, принятой в 1997 году, упоминается «диалог, солидарность и сотрудничество между социальными партнерами» ^[9]. Но реально социальный диалог в Польше был институционализирован Советом министров Польши, который 22 октября 2002 года принял программный документ под названием «Принципы социального диалога» ^[10].

Польская модель социального диалога имеет существенную специфику, отличающую эту форму диалога от аналогичных форм диалога во всех других государствах западной и восточной Европы, США и Канады, поскольку под социальным диалогом в Польше подразумевается довольно широкий спектр общественных интеракций в формате двухсторонних коммуникаций. В том числе и то, что в современной России принято называть диалогом государства и гражданского общества. Так что же такое социальный диалог по-Польски?

Во-первых, социальный диалог – диалог в области трудовых отношений и социальной политики, или «традиционный социальный диалог», осуществляемый, по преимуществу, в формате переговоров с участием профессиональных союзов, работодателей и органов государственной власти.

Во-вторых, социальный диалог включает в себя гражданский диалог, в котором участвуют организации гражданского общества и власти ^{[10, р.3]}.

В третьих, социальный диалог это еще и диалог между органами государственной власти и местным самоуправлением.

В польском варианте гражданский диалог (в отличие от гражданского диалога в ЕС, о котором речь пойдет ниже) осуществляется как «коммуникация между государственной властью и социальными партнерами», под которыми в данной разновидности социального диалога выступают НКО и другие ассоциации гражданского общества ^{[10, р.41]}.

В.В. Давыденко, политолог из Украины в диссертационном исследовании на соискание степени доктора политических наук, так разрешает амбивалентность понимания термина социальный диалог: «В широком смысле социальный диалог - это паритетное конструктивное сотрудничество между гражданским обществом (как отдельной сферой общественных отношений, в которой реализуются частные интересы граждан и их групп, которая существует параллельно с государством, однако прямо ей не подчинена) и государством (как выразителем общественных интересов). В узком - замыкается в рамках традиционной формы ведения консультаций, переговоров и других форм социально-политических контактов, происходящих между правительством, профсоюзами и объединениями работодателей». ^{[11, с. 28]}. В целом соглашаясь с таким определением социального диалога, хотелось бы возразить В.В. Давыденко, заметив, что социальный диалог (в широком понимании) или же собственно общественный диалог - как это, как уже было отмечено выше - отнюдь не сводится к диалогу государства и гражданского общества и межсекторному социальному партнерству. И для того, чтобы не создавать путаницы, надо развести эти понятия, закрепив за социальным диалогом сфере социально-трудовых отношений и включив его, как одну из важнейших форм, в общественный диалог.

Институционализация социального диалога на уровне демократического правового государства, по мнению на В.В. Давыденко, «это формально-юридическое закрепление правил функционирования его субъектов, а впоследствии и органов их сотрудничества, выступающих важным механизмом влияния на политическую систему общества» ^{[11, c. 29]}. А институционализация социального диалога на уровне гражданского общества «предполагает его легитимизацию, то есть признание существования и функционирования социального диалога правомерным и целесообразным, прежде всего, основными социальными группами общества» ^{[11, c. 29]}.

Процесс институционализации в Украине социального диалога (в его «узком», с точки зрения В.В. Давыденко) начался еще 29 декабря 2005 года, когда был издан Указ Президента Украины «О развитии социального диалога в Украине». В тексте Указа «отмечалось, что социальный диалог - это один из главных факторов обеспечения социальной стабильности, развития гражданского общества, противодействия общественным конфликтам» ^{[12, с. 39]}.

В ноябре 2011 года бывший действующий Президент этой страны В.Ф. Янукович подписал закон «О социальном диалоге в Украине». Социальный диалог в этом официальном документе определяется как «процесс определения и сближения позиций, достижения общих договоренностей и принятия согласованных решений сторонами социального диалога, которые представляют интересы работников, работодателей и органов исполнительной власти и органов местного самоуправления, по вопросам формирования и реализации государственной социальной и экономической политики, регулирования трудовых, социальных, экономических отношений» ^[13].

Закон «О социальном диалоге в Украине» установил специфические фильтры для участия в социальном диалоге, как для объединений профсоюзов, так и для объединений работодателей на основе их репрезентативности. Так, к примеру, репрезентативными признаются такие общенациональные объединения профсоюзов, которые насчитывают не менее 150 тысяч членов, а их подразделения функционируют в большинстве административно-территориальных единиц Украины. Объединения организаций работодателей репрезентативны в том случае, если на предприятиях их членов трудится не менее 200 тысяч работников, и если они в своем составе имеют объединения организаций работодателей из большинства административно-территориальных единиц Украины. Аналогичные критерии репрезентативности разработаны для субъектов отраслевого и территориального уровней социального диалога ^[13].

И если социальный диалог в Украине – пусть и с достаточно жесткими фильтрами и ограничениями – находился в процессе институционализации, то диалог государства и гражданского общества, вопреки утверждению В.В. Давыденко, долгое время оставался в зачаточной фазе институционализации, что самым пагубным образом сказывалось на общественно-политической ситуации в этом государстве. Верховная Рада Украины из делиберативно-дискурсивного органа власти превратилась в арену противостояния, вражды, взаимных оскорблений, регулярных потасовок, кулачных боев и драк. Диалог между различными социально-национальными группами, политическими культурами, регионами и конфессиями либо полностью отсутствовал, либо принимал конфронтационный характер деструктивного типа.

Отсутствие институциональных, юридически закрепленных, механизмов, практик и процедур инклюзивного общественного диалога между различными локусами и стратами украинского социума, государства и гражданского общества, западом и юго-востоком, в конечном итоге привело к политическому кризису в Украине конца 2013 - первой половины 2014 годов. Выяснилось, что государственной власти совершенно нечего противопоставить как националистическим, так и сепаратистким трендам, политическому радикализму, неофашизму и стремлению решать возникающие проблемы не силой аргументов в процессе общественного диалога, а исключительно грубой физической силой. Институционализация социального диалога (в его узкой интерпретации) не спасла Украинское общество и государство от политического кризиса, на который они были фактически обречены, главным образом, из-за субстанционально присущего неумения договариваться, слушать и понимать, идти на уступки и компромиссы, или, иными словами, вести широкий и полноценный диалог власти и гражданского общества.

Социальный диалог (social dialogue) имеет более длительную историю существования, нежели чем такие разновидности общественного диалога, как диалог государства и гражданского общества или гражданский диалог в ЕС. Социальный диалог – это понятие, определяющие участие наемных работников, работодателей и правительства в процессе принятия решений, затрагивающий круг проблем в сфере занятости и по каким-либо социально-трудовым вопросам, возникающим на рабочих местах и на производстве. Социальный диалог позволяет людям выражать свои мнения, и отстаивать их в рамках производственной демократии. В определении МОТ указывается на то, что «социальный диалог представляет все виды переговоров, консультаций и обмена информацией между представителями правительств, социальных партнеров или между партнерами по вопросам, представляющим общий интерес в сфере социально-экономической политики» ^{[14, с. 5]}.

В отличие от ряда иных форм общественного диалога (политического диалога, диалога власти и оппозиции, парламентского диалога), акторы социального диалога не являются участниками политико-электоральной конкуренции как, к примеру, политические партии. Роль социального диалога состоит в урегулировании социально-производственных разногласий и предотвращении конфликтов. Поэтому социальный диалог и социальное партнерство можно рассматривать как стабилизирующие элементы политической системы общества.

Социальный диалог локализован в сфере социально-трудовых отношений. Он протекает между государством, работодателями и профсоюзами для того, чтобы найти оптимальное решение для всех партнеров в ходе переговорного процесса по достижению согласия и компромисса. Опыт ведущих развитых стран мира, где доминируют принципы рыночной экономики и трудовой демократии, свидетельствует, что в современных условиях вопросы обеспечения социального согласия и социального мира приобретают первостепенное значение, выходя за пределы «чисто социального диалога» и поднимаясь до уровня общегражданского и даже общественно-политического диалога. С этой точки зрения социальный диалог можно рассматривать как предтечу или, точнее, предпосылку для возникновения, развития и институционализации диалога государства и гражданского общества в российском варианте, или же гражданского диалога, как его традиционно называют в странах ЕС.

В Западной Европе и США более «молодые» разновидности общественного диалога, в первую очередь гражданского диалога, вышли из переговорных практик, партнерства и консультаций между представителями труда и капитала с участием государства на базе социального диалога. Важнейшими категориями, определяющими содержание, как социального, так и общественного диалога в целом, являются следующие: социальное взаимодействие, социальное партнерство, переговоры, консультации, договоренности, альянсы, общественное участие, гражданские инициативы, общественные слушания, общественные экспертизы, гражданский (общественный) контроль, публичные дебаты, дискуссии, компромиссы, взаимные уступки, консенсус, толерантность, транспарентность и так далее.

В России социальный диалог всегда находился и продолжает оставаться на крайне низком уровне институционализации. В российском трудовом и общегражданском законодательстве нет понятия, как социального диалога, так и диалога в целом. Данное обстоятельство тормозит процесс институционализации не только социального диалога, но и диалога государства и гражданского общества. Российские профсоюзы, как все еще наиболее массовая общественная организация гражданского общества, не только никогда не участвовала в полноценном социальном диалоге, но даже и не создала необходимых предпосылок для развития иных видов общественного диалога, в том числе и диалога государства и гражданского общества. Отсутствие переговорных практик по коллективной защите общественных интересов крайне пагубно сказывается как на общем состоянии гражданского общества, так и на институционализации его диалога с государством.

Сегодняшнее состояние диалога государства и гражданского общества во многом объясняется отсутствием в сфере социально-трудовых отношений устойчивых практик ведения коллективных переговоров, неумения в профсоюзной среде агрегировать, артикулировать и защищать коллективные интересы, которые являются неотъемлемой частью деятельности профсоюзных организаций по осуществлению социального диалога. Исследователи профсоюзного движения отмечают, что в России все еще «не сложилась прочная система социального партнерства, основанная на постоянном трехстороннем социальном диалоге» ^{[15, с. 55]}.

В отечественной науке и профсоюзной практике длительное время преобладал узкий подход к социальному партнерству, которое рассматривалось преимущественно как технология регулирования социально-трудовых отношений в обществе. Однако в последние годы все более отчетливо проявляется научный интерес к социальному партнерству как специфическому виду общественных, социальных и даже политических отношений. Такой поворот отчасти связан с развитием межсекторных взаимодействий в публичной сфере, что подразумевает под собой конструктивное взаимодействие в формате диалога между организациями трех секторов общества: государства, бизнеса и некоммерческого сектора (гражданского общества), а не только лишь одних профсоюзов, как прежде.

Межсекторное партнерство, в отличие от социального партнерства (или трипартизма, как его нередко называют), все более и более выходит за узкие рамки социально-трудовых отношений. Межсекторное партнерство проявляется в возрастании роли современного гражданского общества и его организаций в решении широкого спектра общественных проблем, в том числе вопросов эффективного управления государством, общественного контроля за деятельностью власти, выработки эффективных политических решений, защиты окружающей природной среды, проведения публичных и общественных слушаний, экспертиз, обсуждений и так далее.

В Западной Европе и в Северной Америке понимание общественного диалога отличается от его традиционной трактовки в России. Там концепт общественный диалог гораздо более к публичному диалогу (Public Dialogue), нежели чем к социальному диалогу. И хотя данное понятие (публичный диалог) нередко переводится на русский язык именно как общественный диалог, то есть диалог в обществе, но понимается при этом более узко и, в основном, сводится к его релевантности открытому или прозрачному диалогу граждан и власти, правительственных учреждений и негосударственных институтов гражданского общества, бизнеса и государства. «Общественный (публичный) диалог представляет собой подход к вовлечению граждан в процесс принятия решений» ^[359]. Общественный или публичный диалог рассматривается как одна из важнейших процедур демократии участия, а также неразрывно с ней взаимосвязанной делиберативной демократии.

Диалог государства и гражданского общества – это не только общественный и публичный диалог, характеризующийся многосторонним характером участвующих в нем акторов, но это еще, в целом ряде случаев и политический диалог, с точки зрения теории и практики публичной политики. По мнению С. П. Поцелуева, «настоящий политический диалог предполагает, что власть заинтересована во мнении своих граждан – но не для того, чтобы сделать из них символический суррогат для дефицитов своей политики, а для реальной корректировки систем управления страной» ^{[16, с. 10]}. От подлинного политического диалога С.П. Поцелуев отделяет имитацию и симуляцию диалога, которые им характеризуются как политические парадиалоги, псевдодиалоги, квазидиалоги, являющиеся, условными и фиктивными «как бы диалогами».

С точки зрения современной политической науки, политический диалог – это «форма интерсубъективного (межсубъективного) коммуникативного взаимодействия; процесс двухстороннего общения…, осуществляемый языковыми средствами, имеющими политический смысл, и направленный на выявление взаимных интересов, поиск общей политической позиции, своевременное разрешение проблем, согласование намерений, целей, действий и т. п.» ^{[17, с. 98]}. Политический диалог – это «ненасильственное осуществление власти, политической воли сторон, обусловленное в реальной действительности, объективно, их взаимной зависимостью и субъективно – их обоюдной заинтересованностью» ^{[17, с. 98]}. В отличие от политических манипуляций, политической пропаганды и «черного PR», политический диалог «концептуально связан с открытостью и предполагает взаимопонимание» ^{[17, с. 98]}. Важнейшая особенность политического диалога – «возможность управления взаимодействием сторон при решении определенных задач: урегулирование конфликтов, координация действий, организация и укрепление сотрудничества, изменение правопорядка и др. …Его часто называют поиском согласия или процессом согласования…» ^{[17, с. 98]}. Основной характеристикой политического диалога «является конструктивность» ^{[76, с. 99]}.

В коммуникативном равенстве ролей заключается главный демократический принцип диалога государства и гражданского общества в публичной сфере. Конечно, по своей сути политика это борьба за доминирование, соперничество, состязание за власть. Однако диалог с участием государства и гражданского общества, протекающий в сфере публичной политики (как policy), имеет как свою специфику, так и определенные институциональные ограничения, правила организации и проведения, с которым должны считаться все участники коммуникации. Поэтому политическое неравенство субъектов диалога, объективно существующее в социально и властно стратифицированном обществе, преодолевается (должно преодолеваться) благодаря писанным и не писаным нормам и принципам институционального диалога в публичной сфере, его регламенту и официальному модератору (медиатору), следящему за соблюдением симметрии со стороны всех участников интеракции в публичной политике.

Многие из сущностных характеристик, присущих политическому диалогу, свойственны и диалогу государства и гражданского общества в сфере публичной политики. Одновременно с этим диалог государства и гражданского общества, используемый в качестве междисциплинарной категории в целом ряде наук, включая политологию, соотносим и с иными формами общественного диалога.

В отличие от России в публичной политике в странах ЕС широко используется не концепт «диалог государства и гражданского общества», а родственное ему понятие: «гражданский диалог». Однако точное и адекватное толкование данного термина отсутствует, хотя оно активно используется как в общественно-гуманитарных науках, так и в социально-политическом дискурсе за рубежом ^{[18; 19; 20; 21]}.

В западноевропейской политологии гражданский диалог соотносится с демократией участия. Для обозначения диалога в рамках нормативной модели делиберативной демократии применяется еще одно родственное категории диалога государства и гражданского общества понятие делиберативный диалог ^{[22; 23; 24]}. В соответствии с нашей точкой зрения, делиберативный диалог – это одна из разновидностей (типов) диалога государства и гражданского общества. Посредством диалогического дискурса общество и отдельные граждане включаются в дискурсивный процесс делиберативной выработки и принятия решений. Публичный характер политики предполагает, что политические решения и программы не только осуществляются в интересах общества и направлены на удовлетворение его наиболее важных потребностей, но и подлежат общественному контролю на каждом из этапов их реализации. В этом заключается не только легитимация принимаемых решений, но и легитимность самой власти ^[25].

Делиберативный диалог, как тип общественного диалога и кластер диалога государства и гражданского общества, «объединяет принципы диалогического общения с процессами принятия решений» и «включает в себя методы, в которых диалогическая интервенция приводит к обдумыванию или обсуждению (делиберации) процессов, которые воплощаются в диалогической практике» ^[26]. Впрочем, строго научного разграничения между этими (гражданский диалог, делиберативный диалог, диалог государства и гражданского общества) близкородственными терминами, нет не только в российской, но даже в западноевропейской и в североамериканской литературе.

В России категория «гражданский диалог» не востребована и, достаточно часто, рассматривается, как аналог диалога государства и гражданского общества ^{[27; 28; 29]}. В ряде случаев использование термина «гражданский диалог» связано с изучением проблем гражданской культуры, по отношению к которой гражданский диалог, как полагают некоторые российские исследователи, выступает в качестве условия становления и развития гражданской культуры общества ^{[30; 31]}. По мнению Е.В. Соцкой, диалог есть важнейший инструмент общественной жизни в гражданском обществе, который выступает средством достижения согласия или нейтрализации противника на основе принятого с ним соглашения. «Диалог является непосредственным выражением той реальной системы взаимосвязей, которая существует в гражданском обществе» ^[31]. С этой позицией солидарен и О.В. Омеличкин, который замечает, что гражданский диалог выступает неотъемлемой чертой не только демократической, но и любой зрелой гражданской культуры. «Диалог отражает культуру политических взаимоотношений, в которой проявляются интегративные, объединяющие гражданские ценности. – Пишет О.В. Омеличкин. – Он предполагает установление особого информационного режима и правил, регламентирующих взаимодействие политических субъектов. Только отношения взаимного притяжения и обмена создают условия для гражданской солидарности и сотрудничества, без которых невозможна политическая жизнь в демократических странах» ^{[30 , с. 164]}.

Диалог государства и гражданского общества в современной России имеет сходство с публичными дебатами, институционализироваными в публичной политике Франции ^[32] . Современное слово «дебаты» во французском языке мужского рода и имеет такие синонимы как семинар (colloque), конференция (conférence), оспаривание (contestation), спор (controverse), обсуждение (délibération), диалог(dialogue), лицом к лицу (face-à-face), полемика (polémique) ^[33]. При этом французские словари фиксируют, что ближайшим синонимом понятия «диалог» является именно слово «дебаты» (Le synonyme le plus proche de dialogue est: débat) ^[34]. Поэтому, используя понятия дебаты и публичные дебаты, характерные для традиции французского общественно-политического дискурса, мы будем иметь в виду их синонимичность диалогу и публичному диалогу, в том числе на основе коммуникации между государством (правительством) и гражданским обществом.

Таким образом, можно сказать, что дебаты – это организованный публичный (общественный) диалог на определенную тему. Публичными дебаты называются потому, что обычно они протекают перед публикой. При этом публика может находиться непосредственно в аудитории, то есть в месте организации и проведения дебатов, или же располагаться за ее пределами, имея опосредованную средствами массовой коммуникации возможность наблюдать за ходом дискурса. Такой диалогический дискурс имеет строго регламентированный формат и четко структурированную процедуру обмена взглядами, мнениями и идеями между двумя (и более) участниками коммуникации по каким-то актуальным и злободневным вопросам социально-политической жизни общества. Главная интенция участников дебатов направлена не на переубеждение друг друга, а на привлечение на свою сторону публики, завоевание симпатий и поддержки со стороны общества своей точки зрения.

Диалог государства и гражданского общества хотя и является политической интеракцией, но относится, прежде всего, к сфере публичной политики, где власть и НКО (государство и гражданское общество) не конкурируют и не борются друг с другом за политическую власть, а взаимодействуют, сотрудничают, совещаются, дискутируют и даже, нередко, спорят и конфликтуют ^{[35; 36; 37; 38; 39]}. Но некоммерческие организации, являющиеся ядром современного гражданского общества, в отличие от политических партий, не пытаются завоевать власть; они лишь стремятся воздействовать на нее в процессе публичной коммуникации и диалогического взаимодействия с целью принятия тех или иных социально значимых политических решений. В этом смысле диалог государства и гражданского общества является политическим, протекая в сфере публичной политики. Поэтому диалог государства и гражданского общества, имея политические черты, в то же самое время представляет собой особый, наиболее важный вид, общественного диалога, затрагивающего и социальные, и моральные, и гуманитарные, и правовые, и многие другие проблемы, относящиеся к сфере публичной политики.