Influence of information component on the interaction of geopolitical subjects.

Veprintsev Vladimir Bronislavovich Head of the Department of the OOO RDI Group 101000, Russia, Moskva, B.Yakimanka, 21. V-Veprintsev@yandex.ru Other publications by this author

Со времен цивилизации «первой волны» и вплоть до появления цивилизации «второй волны» ^[1] – индустриальной – преобладал принцип концентрации – концентрации денег, ресурсов, людей ^[1]. При этом в «доиндустриальную» и «доинформационную» эпоху в силу отсутствия средств электросвязи, телекоммуникаций и компьютерных информационных технологий, позволявших создать полноценные виртуальные компоненты информационного пространства и придать его тем самым глобальный характер, геополитические субъекты (ГС) концентрировали на контролируемой территории (Т) информационные ресурсы в отдельных географически локальных точках – физических концентраторах информационных ресурсов (ИР). Таковыми изначально были культовые комплексы, в которых веками накапливались и хранились практически все виды знания, которыми обладала данная цивилизация (культура), позднее – города с их культурными и информационными учреждениями. Информационный обмен (ИО) велся преимущественно по физическим каналам коммуникации (ФКК) и только в пределах самих физических концентраторов формировались (С1) полноценные информационные сферы (ИС), в которых можно было отметить всю полноту информационного наполнения (культурного, научного, духовного, политического и др.) и обмена. Из-за дискретности и длительности процессов ифнорамционного обмена взаимосвязь между информационными сферами (С2) поддерживалась преимущественно косвенно – прежде всего за счет их развития в рамках единого социума.

Субъекты власти (контроля) геополитического субъекта, локализуемые как центр силы (ЦС) могли без труда контролировать точки концентрации информации/знаний на своей территории, закрывая их от проникновения «непосвященных» и кодируя знания сложными знаковыми/символьными, ритуальными и изобразительными системами от утечки к «чужакам» даже при физическом захвате территории.

Информационные взаимодействия между различными геополитическими субъектами (ГС1, ГС2) на данном уровне развития информационных компонентов поддерживался путем информационного обмена (ИО) по физическим каналам коммуникации (ФКК) через информационные шлюзы (ИШ), расположенные на территориях, находящихся под институциональным контролем этих субъектов (Т1, Т2). Эти шлюзы в силу крайне ограниченного и медленного по современным меркам информационного обмена достаточно легко контролировались расположенными на этих территориях центрами силы (ЦС) соответствующего геополитического субъекта.

Если на данном этапе исторического развития какой-либо геополитический субъект (ГС2) попадал в сферу интересов (как правило – агрессивных, захватнических) другого, более сильного и/или агрессивного геополитического субъекта (ГС1), то с учетом недостаточного развития политического, экономического, военного и информационного потенциала до уровня, позволяющего осуществлять эффективный дистанционный или непрямой контроль, то в эту сферу как правило попадала вся территория (Т), находящиеся на ней материальные ресурсы/источники энергии (МР), центры силы (ЦС) и точки концентрации информационного потенциала (ИР). При этом в отношении последних зачастую преобладал потребительски-материальный подход, при котором материальные носители информации ценились незнакомым с системой кодировки цивилизационной информации потенциального объекта порабощения геополитическим субъектом прежде всего как материальные ценности, которые можно превратить в товар/деньги. Информационные компоненты таким образом могли попросту игнорироваться – именно так после нашествия примитивных племен варваров утрачивались культурные ценности и научное наследие многих высокоразвитых цивилизаций древности.

Неотъемлемой частью взаимодействий геополитических субъектов являются конфликты. Конфликты изначально присущи человечеству как продукт взаимодействия различных целей, воль, мировоззрений. Не исключением в этом смысле являются и конфликты геополитических субъектов.

Любой, в том числе геополитический конфликт подразумевает наличие двух и более субъектов (в данном случае – геополитических), между которыми существует противоречие, а также той среды, в которой он протекает. Пытаясь преодолеть противоречие, стороны конфликта прямо или опосредованно (через окружающую среду, других субъектов геополитических отношений), используя различных методов воздействуют на конкурирующего субъекта (противника). При этом в геополитическом конфликте основными задачами являются (по нарастающей напряженности конфликта):

– навязывание противнику определенной модели поведения в среде геополитических отношений (недопущение изменений противником окружающего мира в своих интересах);

– захват контроля над территорией и ресурсами противника;

– полная ликвидация противника как субъекта геополитических отношений.

В «доинформационную» «доиндустриальную» эпоху основной и практически единственно значимой средой протекания геополитических конфликтов, являлась непосредственно территория (Т) геополитических субъектов (ГС1, ГС2). До эпохи колониальных захватов осуществлялся преимущественно прямой захват (С1) территории, непосредственно геополитического субъекта (ГС2), непосредственно примыкающей к территории, контролируемой геополитическим субъектом-источником агрессии (в данном случае – ГС1). Непосредственно с захватом территории были связаны (С4) и захват (как правило – и уничтожение) центров силы (ЦС) и точек (мест) концентрации информационных ресурсов (ИР) жертвы агрессии (С31, С32 ). Также следовал захват (С2) основных материальных ресурсов/источников энергии (МР). Захваченная территория институционально закреплялась за собой победителем – так формировались многие великие империи захватчиков древности. В частности, в Древнем Риме действовала практика, когда захваченные государства превращались в провинции Рима, которые рассматривались в качестве доходных поместий римлян и находились в полном распоряжении провинциальных наместников, а расположенные на территории провинций ресурсы и население нещадно эксплуатировались в римских интересах ^[2].

Как уже говорилось ранее, при захвате точек концентрации информационных ресурсов, захватывались и зачастую уничтожались (С33) информационные сферы (ИС). Лишь в редких случаях захватчики были достаточно цивилизованны или предусмотрительны, чтобы не уничтожать информационное, культурное и научное наследие побежденных, а интегрировать эти достижения в свою цивилизацию.

Иллюстрацией может служить расцвет культуры средиземноморского мира в I-II вв. н.э. В пределах Римской империи в результате взаимодействия культур Восточного Средиземноморья, Северной Африки, Италии и материковой Европы сложилась древняя цивилизация, которую и принято считать античной культурой ^[2].

По мере накопления информационного (культурного, научного, технологического) потенциала и развития среды информационных взаимодействий как внутри социальных систем, так и в мире, на территориях геополитического субъекта стало формироваться (С1) целостное информационное пространство (ИП), вбиравшее локальные информационные сферы (ИС). Информационный обмен (ИО) стал осуществляться как по физическим каналам коммуникации (ФКК), так и по виртуальным (ВКК), что существенно ускорило информационный обмен и вынудило создавать (С2) виртуальные проекции центров силы – виртуальные центры силы, осуществлявшие контроль в интересах органов власти геополитического субъекта за информационными сферами и информационными процессами в информационном пространстве. При этом в отличие от как правило жестко контролируемых географических (институциональных границ) информационное пространство таковых в силу своей виртуальной природы не имеет, а доступ в него ограничивался достаточно простыми физическими, правовыми и организационными мерами прежде всего за счет отсутствия до момента начала формирования информационного общества глобального трансграничного информационного пространства.

Информационный обмен (ИО) в рамках взаимодействия геополитических субъектов (ГС1, ГС2), имеющих (С1) на своих территориях (Т) целостные информационные пространства (ИП) в отсутствие глобального информационного пространства осуществляется непосредственно через информационные шлюзы (ИШ) на физических каналах коммуникации (ФКК) и через взаимосвязанные с шлюзами на физических каналах (С3) виртуальные информационные шлюзы (ВИШ) в информационных пространствах по виртуальным каналам коммуникации (ВКК).

На виртуальные центры силы при таком варианте информационного обмена возлагается задача контроля за целостностью информационного пространства геополитического субъекта от возможных деструктивных воздействий извне прежде всего путем контроля виртуальных информационных шлюзов и осуществляемого через них информационного обмена.

В таком закрытом обществе с практически изолированным от внешнего мира информационным пространством, как СССР, физический контроль осуществлялся прежде всего путем недопущения ввоза запрещенной литературы и «глушения» пропагандистских радиопередач, а виртуальный – путем соответствующей предварительной идеологической обработки той части населения, которая соприкасалась с Западной культурой и цивилизацией, контроля круга и характера общения с советскими гражданами иностранцев, прибывавших на территорию СССР.

Геополитические конфликты, в том числе характер участия в них информационных компонентов совокупного жизненного пространства геополитических субъектов, при таком характере информационного взаимодействия геополитических субъектов может осуществляться по двум основным моделям.

Первую можно охарактеризовать как колониальную «жесткого» или «имперского» типа с прямым институциональным контролем над захваченным территориями (Т) поверженного геополитического субъекта (в данном случае – ГС2). Путем прямых колониальных захватов территория субъекта ГС2 берется под институциональный контроль (С11) в качестве колонии метрополии (ГС1), в результате (или в процессе) чего под контроль метрополии подпадает (С12) информационное пространство (ИП) субъекта ГС2. Соответственно наряду с физическим проецированием (С21) центра силы (ЦС) на территорию колонии (колониальная администрация0 осуществляется проецирование (С22) виртуального центра силы (ВЦС) в колониальное информационное пространство – прежде всего путем создания определенных культурных, информационных и пропагандистских центров, осуществляющих контроль за процессом перестройки структуры и информационного наполнения взятого под контроль информационного пространства побежденного (ГС2) по модели победителя (ГС1). Тем самым одновременно с процессом взятия под контроль (С3) значимых материальных (МР) и информационных ресурсов (ИР), расположенных на территории субъекта ГС2, происходит информационная экспансия в реальности и в информационном пространстве (С41 и С42 соответственно). В покоренном социуме внедряются культурные, религиозные и иные ценности победителя для скорейшей интеграции и ассимиляции населения, а значит – долгосрочной привязки к ценностям метрополии. Это позволяет решать вопрос расширения людских ресурсов для освоения приобретенного жизненного пространства по цивилизационной модели победителя. При этом центры силы колонии могут не уничтожаться, а ослабляться до степени, гарантирующей социальную стабильность, т.е. отсутствие или снижение уровня опасности активного сопротивления покоренного социума на политической, религиозной и иной основе по крайней мере на переходный период его ассимиляции в систему ценностей цивилизации колонизаторов.

В этой модели значимость информационных компонентов совокупного жизненного пространства геополитического субъекта хотя и может не иметь определяющего характера на начальном этапе агрессии, неуклонно растет по мере развертывания действий колонизаторов по обеспечению устойчивой интеграции покоренного социума в свою цивилизационную модель на захваченных территориях.

Данная модель в том или ином виде действует и в настоящее время. В частности, отчасти по подобной модели действуют власти Турции в отношении турецкой части Курдистана, власти Великобритании в отношении Северной Ирландии. Наряду с силовыми мерами постоянно осуществляются мероприятия пропагандистского и информационно-психологического воздействия, проводится культурная экспансия и ассимиляция и пр.

Вторая модель применяется в тех случаях, когда по тем или иным причинам прямой захват территории (Т) геополитического субъекта-объекта агрессии (ГС2) геополитическим субъектом-агрессором (ГС1). Основные действия осуществляются через информационное пространство (ИП). Те или иные действия, предпринимаемые в рамках традиционных мер силового разрешения геополитических конфликтов, как правило тесно взаимосвязаны с тайными информационными (информационно-психологическими) операциями и акциями информационной войны. Так, уже в 1947 году, проанализировав возможные пути борьбы с геополитической сверхдержавой того времени – СССР и его союзниками по социалистическому блоку, по указанию директора ЦПУ адмирала Раскоу Хилленкеттера была создана группа специальных процедур, в задачи которой входила «черная» пропаганда и дезинформация, направленные на дискредитацию коммунистической системы ^[3].

Суть действий геополитического субъекта-агрессора (ГС1) в рамках данной модели состоит в следующем. Путем осуществления тайных подрывных мероприятий информационного (информационно-психологического характера) и мер скрытого информационного воздействия на ключевые фигуры в управленческих структурах объекта агрессии (ГС2) осуществляется скрытное проецирование (С1) виртуального центра силы (ВЦС) в информационное пространство объекта агрессии, а также скрытая и явная информационная экспансия, приобретение и установление сфер влияния в информационном пространстве с использованием для этого совокупного информационного потенциала и средств силового информационного воздействия. Фактически в рамках геополитической конкуренции субъект-агрессор вступает с объектом агрессии информационное противоборство, характеризующееся, с одной стороны, воздействием на информационную сферу противника, а с другой – принятием мер по выявлению и защите своего информационного пространства и элементов информационной инфраструктуры от деструктивного и управляющего воздействия ^[4].

В агрессивном выражении информационная экспансия проявляется в достижении информационного (в частном случае) и геополитического (в общем) доминирования над конкурентом/противником прежде всего путем информационной войны, которая, несмотря на свою явно агрессивную природу, еще не относится современным информационным обществом к разряду вооруженной агрессии, то есть использование информационной войны в качестве инструмента внешней политики может и не приводить к возникновению прямой военной конфронтации с геополитическими субъектами, ставшими жертвами такой агрессии, и, в целом, мирные отношения с ними могут быть сохранены, несмотря на значительный ущерб, сравнимый с ущербом от ведения «традиционных» боевых действий на территории этих субъектов. В силу этих явных преимуществ информационной агрессии перед агрессией военной, экономической и политической, в информационном обществе информационные войны являются основной формой агрессивной информационной экспансии, используемой политическим руководством одного субъекта геополитической конкуренции для распространения своего влияния на другие субъекты, в целях защиты собственных интересов ^[5].

В результате происходит постепенное, по возможности незаметное «замещение» (С4) содержания информационных сфер (ИС) объекта агрессии, а при видимом сохранении статуса и значимости его виртуального центра силы (ВЦС) осуществляется (С5) тайное информационное управление, в результате которого происходит внедрение (С6) своего рода «инородных программ» в систему управления субъекта ГС2.

Вследствие этого центр силы (ЦС) объекта агрессии (ГС2) начинает воплощать через управляющие воздействия такие модели управления, материальными (МР) и информационными ресурсами (ИР), территорией (Т) и всей системой жизнедеятельности данного геополитического субъекта (С71, С72, С73 и С74 соответственно), в результате которых:

– происходит замещение (С8) наиболее значимых для облика цивилизационной модели развития информационных ресурсов (ИР) – культурного, духовного, научного потенциала – информационными ресурсами агрессора;

– совокупный потенциал (информационный, территориальный, энергетический) попадает в зависимость (С91, С92) от модели дальнейшего развития, выработанной агрессором;

– материальные/энергетические ресурсы (МР) начинает использоваться (С10) прежде всего в интересах развития агрессора, обеспечивая рост его технологического, экономического и политического отрыва от объекта агрессии.

Тем самым обеспечение доступа к информационному пространству и доминирование собственных информационных технологий, позволяет субъекту-агрессору (ГС1) на макроуровне использовать в своих интересах связанные информационными компонентами сферы деятельности и соответственно – ресурсы экономической, научно-технической, культурной и иной деятельности в совокупном жизненном пространстве геополитического субъекта-объекта агрессии (ГС2).

В рамках этой модели более сильная сторона может осуществлять контроль (эксплуатацию) ресурсов, территориально распределенных на значительном географическом пространстве, непрямыми воздействиями, дистанционно – прежде всего, мерами информационного характера. Тем самым реализуется так называемый информационный неоколониализм как особая форма эксплуатации информационных и иных ресурсов других стран и регионов геополитическими субъектами, обладающими более высоким научно-техническим и экономическим потенциалом в сфере информационных технологий, включая средства и методы информационного противоборства (проведения тайных информационных операций и акций информационной войны). Информационный неоколониализм основан на разделении стран и регионов мира на субъекты, доминирующие в информационном пространстве и являющиеся источниками экспансии, и на субъекты, не обладающие необходимыми информационными ресурсами, информационными и иными высокими технологиями и развитой национальной информационной инфраструктурой и являющиеся поэтому информационно (а следовательно – политически и экономически) зависимыми от субъектов-доминантов ^[5].

Реализация этой модели геополитической конкуренции приводит к тому, что наряду с ростом значимости информации и информационных технологий как основных средств достижения геополитических преимуществ над конкурирующими геополитическими субъектами, в известной степени понижается значимость таких традиционных стратегических ресурсов, необходимых для доминирования на геополитической арене, как природные ископаемые, население, территория и т.д. Такие «информационные метрополии» в конечном итоге затрачивают гораздо меньше энергии на получение необходимых знаний (информации) для своего опережающего развития, увеличивая отрыв от конкурентов в соответствии с энергетическим принципом развития цивилизации.

Наступление эпохи построения информационного обществ аи появление полноценного трансграничного глобального информационного пространства, в том числе и как во многом самодостаточного пространства жизнедеятельности, обуславливает возможности появления качественно новых геополитических субъектов – виртуальных.

Виртуальный геополитический субъект (ВГС) может существовать в геополитически значимой форме прежде всего в информационном пространстве (ИП) как пространстве геополитических отношений. «Территория» ВГС – это некий сегмент используемого им в своих интересах информационного пространства, то есть в условиях отсутствия четко обозначенных естественных (природных) и институциональных границ условно можно говорить о виртуальной территории (ВТ) геополитического субъекта данного типа. Используя трансграничный характер глобального информационного пространства, ВГС способен извлекать из структур и территорий (Т) традиционных геополитических субъектов и концентрировать распределенные интеллектуальные и материальные ресурсы в любой точке пространства. Также он может распределять (базировать) свои компоненты (сферу информационного обмена (ИО), информационные сферы, сегменты виртуальной территории) на территориях любых доступных геополитических субъектов (С1, С2 и С3 соответственно). Как правило, у ВГС существует как формально локализуемый только виртуальный центр силы (ВЦС), члены которого могут быть территориально распределены фактически по всему земному шару. Контроль за виртуальной территорией у такого субъекта сводится прежде всего к контролю за целостностью сферы информационного обмена. Так как именно она является критически значимой для его существования в отличие от других компонентов, ликвидация любых из которых не может нанести неприемлемый ущерб ВГС в силу их дублирования и распределения по различным территориям. Так, весь значимый информационный потенциал данного субъекта при современном уровне развития систем хранения и передачи информации может быть продублирован по сути бесконечное число раз и ликвидация/захват материального носителя в зоне физической концентрации информационных ресурсов на территории отдельного геополитического субъекта не означает лишения ВГС информационного потенциала.

Возможный характер (модель) геополитических отношений между виртуальным геополитическим субъектом (ВГС) и «традиционным» субъектом геополитических отношений (ГС), обладающим географической компонентой совокупного жизненного пространства, состоит в следующем. ВГС, пользуясь открытостью информационного общества, на законных основаниях или тайно размещает (С11, С12, С13) на территории (Т) в точках концентрации информационных ресурсов (ИР) геополитических субъектов (ГС) различные материальные компоненты своей инфраструктуры. Более того, в силу различных причин его виртуальная территория (ВТ), информационные сферы (ИС), сфера информационного обмена (ИО) могут частично проникать и сливаться с информационным пространством «традиционного» геополитического субъекта, вплоть до проникновения в его виртуальный центр силы (ВЦС). В этих условиях, традиционные меры по созданию и контролю виртуальных информационных шлюзов (ВИШ) является неэффективными. В рамках этой модели взаимодействий ВГС и ГС первый даже в условиях отсутствия конфликта имеет возможности эксплуатации в своих интересах территории, материальных, информационных и иных ресурсов «традиционного» геополитического субъекта.

В случае конфликта виртуальный геополитический субъект (ВГС) способен реализовать стратегию, во многом сходную с описанной ранее. Аналогичным образом через информационное пространство (ИП) осуществляется скрытное проецирование (С1) виртуального центра силы (ВЦС) в информационное пространство объекта агрессии, а также скрытая информационная экспансия (С2), тайное информационное управление (С3) виртуальным центром силы (ВЦС) объекта агрессии и внедрение «инородных программ» в систему его управления.

В результате обеспечивается (восстанавливается) возможность:

– базирования (С6) материальных компонентов инфраструктуры виртуального геополитического субъекта на территории объекта агрессии;

– использования (С7) материальных ресурсов (МР) в интересах «виртуального агрессора».

Сложность противостояния (конкуренции) с виртуальным геополитическим субъектом для «традиционного» субъекта геополитических отношений заключается в невозможности в одиночку обнаружить/ликвидировать все критически значимые элементы инфраструктуры ВГС, а также поставить жесткие заслоны на путях заблаговременного проникновения элементов инфраструктуры ВГС на свою территорию / в информационное пространство без ущерба для жизненно-важного в условиях информационного общества информационного обмена с использованием глобального информационного пространства.

В общем случае действия субъекта геополитических отношений при реализации им геополитической стратегии, основу которой составляют действия в информационном пространстве, в целях доминирования над конкурентами во всем совокупном жизненном пространстве могут состоять из следующих действий, поэтапно переходящих одно в другое по мере роста напряженности отношений с другими субъектами геополитической конкуренции:

1. Скрытое информационное управление процессами внутри системы конкурирующего геополитического субъекта, достигаемое посредством создания условий, побуждающих центр силы (власть) данного субъекта к тем или иным действиям не столько в собственных, сколько – в чужих интересах, осуществляемое на фоне информационной, идеологической, культурной и экономической экспансии.
2. Информационная (информационно-психологическая) агрессия, подкрепляемая экономическим, политическим и дипломатическим давлением (санкциями), угрозой применения военной силы.
3. Информационная война, сопровождаемая экономической блокадой, военно-силовыми акциями.

На основании вышеизложенного можно сделать следующие основные выводы:

1. Информационное пространство в своем развитии достигло того качественного уровня, который позволяет рассматривать его на равных наряду с традиционными географически детерминируемыми геополитическими пространствами как вид жизненного пространства, влияющего на состояние и изменения социально-политической жизни. Информационное пространство тем самым становится полноценным пространством геополитических отношений, борьба за ресурсы в котором становится неотъемлемой частью современной геополитической конкуренции.

2. Информация и информационный потенциал субъектов геополитических отношений становятся все более важным ресурсом в геополитической конкуренции, значимость которого для достижения преимуществ резко возрастает по мере вовлечения информационного пространства в сферу геополитических отношений.

3. Использование информационной компоненты совокупного пространства жизнедеятельности геополитических субъектов позволяет осуществлять переход ко все более изощренной, осуществляемой путем дистанционных тайных информационных воздействий стратегии геополитической конкуренции.

4. Цель конкурентной борьбы в сфере геополитических отношений, полностью или в значительной степени ведущейся в информационном пространстве, достигается преимущественно путем решения задач ослабления («устранения» из пространства конкурентной борьбы) конкурирующих геополитических субъектов и завоевания, удержания и расширения контроля над жизненно-важными ресурсами, интегрированными или целиком находящимися в информационном пространстве. Для достижения этой цели может использоваться комплексный арсенал сил и средств, основу которого составляют в основном такие средства и формы воздействия на конкурирующие сообщества, как информационные технологии, информационное оружие, различные приемы и способы тайного информационно-психологического воздействия, информационная (информационно-психологическая) экспансия, информационное противоборство (информационная война). Данный арсенал дополняется различными формами и средствами идеологического и культурного влияния и оказания экономического, политического, дипломатического и военного давления на конкурирующие сообщества, применение которых подчинено замыслу использования вышеупомянутой «информационной» составляющей выбранной геополитической стратегии.

5. Описанные изменения моделей геополитических взаимодействий и геополитической конкуренции ведут к трансформации облика и содержания современной геополитики – формирования т.н. информационной геополитики, которая в фундаментальном аспекте может рассматриваться как раздел геополитической науки, изучающий зависимость (взаимосвязь) социально-политической жизни (политических событий) и взаимоотношений субъектов геополитики от информационной составляющей (компоненты) виртуальных компонентов совокупного пространства жизнедеятельности геополитических субъектов. В прикладном аспекте информационная геополитика может рассматриваться как деятельность по принятию и реализации политических (управленческих) решений в зависимости от условий, складывающихся в вышеописанной информационной компоненте.