The Principle of Feedback and Institutionalization of the Dialogue Between the State Institution and Civil Society

В современных социальных науках существует довольно пестрая картина в определении понятий «институт» и «институционализация». Различия в этих трактовках во многом зависят от области научного знания. Так, в правовой науке институты понимаются как сугубо юридические установления. В политической науке долгое время институты (в том числе политические) трактовались формально, и лишь два c половиной десятилетия назад началась концептуальная переработка этого понятия. В социологию понятие «институт» вошло на рубеже XIX-XX веков и стало рассматриваться, как определенный способ действий и суждений, существующих вне и независимо от отдельно взятого индивидуума.

В политологии, социологии, антропологии, экономике, праве существует огромное количество различных работ о том, как возникают институты, как они функционируют, как они сохраняют стабильность и как трансформируются. Однако как внутри этих дисциплин, так и между ними нет единства даже по самым существенным аспектам процесса институционализации и существования институтов. Например, одни понимают под институтами специально созданные законы и формальные правила, другие – совокупность норм, третьи – стихийно формирующиеся значения, ограничения и привычки. Институты как правила, моральные нормы, своды законов, регуляторы поведения, организации – вот неполный перечень коннотаций понятия, встречающихся в литературе по институционализму.

«Старый» институционализм характеризовался изучением формально-юридических сторон институтов и их внутренних элементов в рамках описательно-индуктивного подхода к формальной структуре, правилам и процедурам и организациям. Согласно точке зрения, представленной в энциклопедическом словаре «Политология», политические институты – это «политические учреждения с организованной структурой, централизованным управлением, исполнительным аппаратом», а также учреждения и структуры, выполняющие политико-управленческие функции. А институционализация является превращением «какого-либо политического явления или движения в организованное учреждение, формализованный, управленческий процесс с… признаками организации» ^{[7, c.122]} Естественно, что такой «жестко-институциональный» процесс оставляет за пределом тонкой грани отнесения к институциональным политическим явлениям целый ряд феноменов, в том числе и диалог власти с гражданским обществом.

Появление нового институционализма было связано со стремлением восстановить связь между теоретическими положениями и реальностью, признать решающую посредническую роль институтов в оформлении политического поведения. Институты стали рассматриваться как самостоятельные акторы политического процесса. Однако и современный институционализм как течение в социальных науках (экономике, социологии, политологии), также как и старый институионализм, представляет собой мозаику разнообразных теорий, концептов, точек зрения .

В отличие от традиционного («старого») институционализма неоинституционализм исходит из того, что «если ограничить определение институциональных правил лишь формальными, то появляется риск упустить из виду многочисленные, но, тем не менее, присущие любой политической организации, неформализованные, но, тем не менее, «само собой разумеющиеся» правила, которые детерминируют политическое поведение» ^{[6, с. 161]}.

Такой, отличный от классически институционального подхода, взгляд позволяет рассмотреть диалог государства и области в плоскости институциональной парадигмы. Тем более, что политический неоинституционализм, согласно точке зрения профессора Питсбургского университета из США Б.Г.Питерса, в качестве одной из разновидностей, рассматривает концепцию так называемого «социального институционализма» ^{[8, с. 224]}.

Процесс институционализации диалога государства и гражданского общества с точки зрения социального неоинституционализма - это постепенное превращение его в один из социально-политических институтов общества. В обоснование методологии такого похода можно сослаться на мнение авторитетного в зарубежных кругах мнение уже названного нами Б.С.Питерса, который отмечает следующее: «Институциональный анализ можно применять при изучении взаимоотношений между государством и обществом так же, как и институтов собственно государственного сектора. …Некоторые из наиболее важных видов отношений между государством и обществом… вполне уместно классифицировать как структурные и институциональные» ^{[8, с. 224]}. Такой подход этот американский политолог и называет "социальным институционализмом", который позволяет с помощью институциональной методологии и терминологии вскрывать «наличие стабильных моделей взаимодействия, с государственным сектором. Применение мощных аналитических средств для описания существующих между группами частного сектора, а также между этими группами и государственным сектором. Применение мощных аналитических средств для описания этих связей еще более увеличивает значение такого варианта институционального анализа» ^{[8 , с. 224-225]}. В том числе и изучения коммуникативного взаимодействия государства и гражданского общества. Тем более, что ряд интеракций государства и общества, включая их диалоговую коммуникацию, имеет тот стабильный и повторяющийся характер этих моделей взаимодействия, на который неоинституционализм, в отличие от прежнего институционализма, обращает весьма серьезное внимание.

Термин «институционализация» в институциональной политологии рассматривается двояко: во-первых, как учреждение, создание, формирование новых институтов; во-вторых, как закрепление, укоренение и стабилизация уже существующих институтов. То есть институционализация трактуется одновременно и как учреждение, и как укоренение институтов. С.Хантингтону, которого в западной литературе называют «отцом» понятия институционализации, принадлежит ее классическое определение: «Институциализация – это процесс, посредством которого организации и процедуры приобретают ценность и устойчивость». При этом американский автор понимает под институтами устойчивые, значимые и воспроизводящиеся формы поведения ^{[10, с..32]}.

Как правило, институционализацию считают процессом или, точнее, совокупностью процессов, продолжающимся в течение определенного отрезка времени (точка зрения С.Хантингтона). Вместе с тем, в литературе встречается трактовка институционализации в парсоновском духе как структуры, когда она рассматривается как координация и субординация элементов общества, представляющего собой систему институтов. Автор данной статьи под институционализацией диалога государства и гражданского общества понимает официальное, в том числе юридическое закрепление этой процедуры в социальной и политической практике общества, ее опривычивание, легитимацию.

Поскольку диалог в отличие от монолога это субъект-субъектная или интерсубъектная коммуникация, то в его структуре, в качестве наиболее важных элементов, выделяется по крайней мере два (или несколько) субъекта диалога. При этом в начале диалога один субъект диалога выступает в активной роли инициатора начала политической коммуникации, задающего тематику и тон дискурса. Эту активную позицию данного субъекта можно назвать и ролью адресанта, актора. Затем происходит смена позиций и активную роль адресанта или же актора, принимает на себя другой субъект политического дискурса, а предыдущий коммуникант становится адресатом. Затем опять следует смена ролей и так далее. Финалом процесса институционализации можно считать создание в соответствии с нормами и правилами четкой статусно-ролевой структуры . Таким образом, можно сказать, что диалог государства и гражданского общества как политический институт (находящийся в процессе институционализации) обладает определенной структурно-функциональной организаций.

В случае если в диалоге участвует более двух субъектов, то роль адресанта от второго субъекта диалоговой коммуникации переходит сначала к третьему, затем четвертому и так далее, участникам данного диалога. Если же в диалоговом процессе задействовано лишь два субъекта, то роль адресанта вновь возвращается первому субъекту диалогической интеракции. В процессе обмена мнениями, взглядами, доводами, в ходе развернувшего обсуждения предложенной темы диалога его субъекты попеременно выступают то в роли активных коммуникаторов информации, то в роли ее восприемников. Если в монологовой коммуникации статусы ее участников строго фиксированы, то в диалоге роли адресанта-адресата относительны, подвижны и четкой грани между одним и другим субъектом информационного взаимодействия нет.

Еще одним структурным элементом социально-политического диалога является аудитория. Для которой, собственно говоря, и разворачивается публичный политический диалог, который, кстати, может протекать как в очной, так и в заочной форме, может быть либо локализован, либо растянут в пространстве и во времени. Средства диалоговой коммуникации являются материально-вещественной стороной политического диалога. Сюда можно отнести не только электронные и печатные СМИ, но, так же, все более усиливающие свои позиции Интернет-коммуникации и веб-сайты. К коммуникативным средствам политического диалога следует отнести всевозможные дискуссионные площадки, политические клубы, общественные приемные, пресс-конференции различного масштаба и уровня, включая транслируемое на всю страну по центральному телевидению интерактивное общение высших должностных лиц нашего государства с населением регионов России и копирование этой формы властями субъектов федерации и местного самоуправления.

Как институт гражданского общества диалог между властью и обществом должен выполнять и, отчасти, уже выполняет ряд функций. Назовем основные из них, это политико-управленческая, коммуникативная, интегративная, конфликтологическая, аксиологическая, гуманистическая и прогностическая функции, а также функции социализации и гражданского контроля. Выполняя гуманистическую и, одновременно, политико-управленческие функции, диалог является ненасильственным способом осуществления власти на основе диалогово-переговорных процедур.

В отличие от других институтов общества диалог государства и гражданского общества является горизонтальным общественно-политическим институтом. Его главное предназначение или, скорее, миссия – осуществление равноправного двухстороннего диалогового взаимодействия между другими институтами гражданского общества с государственной властью, а также друг с другом.

В качестве еще одного из методологических источников для обоснования институционализации диалога государства и гражданского общества следует использовать принцип обратной связи, присущий биологическим организмам, техническим, кибернетическим и социально-политическим системам. Принцип обратной связи является фундаментальным принципом всякого управления, в том числе политического управления. У истоков этой теории стоит Н.Винер ^[1].

Л.А.Петрушенко под управлением посредством обратной связи в сфере кибернетики понимал «связь между управляемыми и управляющими для передачи осведомительной (или контролируемой) информации от управляемого устройства к управляющему и вместе с тем один из элементов управления обратной связью» ^{[5, с..28]}. О.Н.Шабров принцип обратной связи рассматривает как важнейший элемент в механизме политического управления. Научный аппарат кибернетической науки он применил для создания так называемой политической кибернетики, в которой особая роль принадлежит политической обратной связи ^[11].По мнению этого авторитетного политолога, применение системно-кибернетического подхода к анализу политических явлений «отвечает представлению о демократии как норме политической организации общества в связи с акцентуацией принципа обратной связи... В политическом управлении обратная связь выступает как контроль “снизу” за субъектом политического управления … и расширение сферы влияния… партий, групп интересов, независимых СМИ… на органы политической власти». Применительно к политике «процесс институционализации обратной связи» можно рассматривать как важнейший показатель уровня политического и демократического развития общества ^[12].

Элементами обратной связи являются технические средства связи всех видов – телефон, электронная почта и так далее; мониторинг средств массовой информации, освещающих определенные темы; мониторинг общественного мнения, его изучение и анализ; обращения и отклики; а так же диалоговые разновидности обратной связи: публичные дебаты, дискуссии и обсуждения интересующих вопросов (сюда же можно отнести всевозможные «круглые столы», конференции и т.п.); личный прием граждан представителями властных структур; обращения к органам власти и управления, и многое другое. Обратная связь предполагает наличие двух взаимоперепелетенных аспектов: управленческого и коммуникативного

Однако, не стоит смешивать между собой понятия обратная связь и диалог. Не всякая обратная связь есть диалог. Однако всякий диалог подразумевает наличие обратной связи. В том числе политической обратной связи как государственном политическом управлении, так и диалоге государства и гражданского общества. Ведь обратная связь в политическом управлении со стороны государства предполагает получение необходимой информации для более эффективного его воздействия как субъекта управления на управляемый объект. Здесь обратная связь выступает в виде контроля за действиями со стороны объекта управления в ответ на какое-либо сообщение, действие или событие предпринятое субъектом управлния. В рамках теории коммуникации такая обратная связь является реакцией получателя (адресата, реципиента) на информацию, поступившую от источника (адресанта, коммуникатора). Механизмы обратной связи субъекта и объекта позволяют власти контролировать, как то или иное сообщение воспринято принимающей стороной, правильно ли интерпретирована информация и предприняты ли в ответ на это какие-то действия. Обратная связь позволяет власти выяснять общественное мнение, узнавать позицию людей и социальных групп на различные общественные, социально-экономические или политические события, отслеживать тенденции и настроения в обществе, прогнозировать дальнейшее развитие ситуации. И все равно. это односторонний коммуникативный процесс в виде субъект-объектного политического управления, монолог. агитация, пропаганда, манипуляция общественным мнением, односторонне воздействие на сознание общества с целью достижения каких-либо политических целей.

Общественно-политический или гражданский диалог, в отличие от управленческой обратной связи, предполагает не субъект-объектные отношения власти и общества, а симметричную субъект-субъектную обратную связь. Здесь коммуникация не заканчивается возвращением информации, отправленной адреснтом к адресату назад к ее отправителю. В диалоговой коммуникации обратная связь постоянно циркулирует от одного субъекта диалога к другому, позволяя его участникам не только испытывать информационное воздействие на себе, но и самому, в процессе продолжающейся интеракции, в свою очередь воздействовать на другого субъекта (партнера, оппонента) по коммуникации. Это и есть диалогическое взаимодействие субъектов (государства и общества) коммуникации, а не монологическое субъект-объектное воздействие власти на социум и прямое управление обществом. Репертуар коммуникативных ролей субъектов диалога строго не зафиксирован и позволяет его участникам производить смену позиций с активной на пассивную и наоборот.

В коммуникативном равенстве ролей заключается главный демократический принцип общественно-политического (гражданского) диалога. Конечно, по своей сути политика – это борьба за доминирование, соперничество, состязание за власть. Однако диалог с участием государства и гражданского общества имеет институциональные ограничения, правила организации и проведения, с которым должны считаться все участники коммуникации. Поэтому политическое неравенство субъектов диалога, объективно существующее в социально стратифицированном обществе, преодолевается (должно преодолеваться) благодаря писанным и неписаными нормам и принципам институционального диалога, его регламенту и официальному модератору, следящему за соблюдением симметрии со стороны всех участников интеракции.

Диалог государства и гражданского общества хотя и содержит в себе управленческие элементы, но не сводится к одностороннему управлению гражданским обществом со стороны государства. Государство принимает законы, на основе которых функционируют институты и организации гражданского общества. Но и гражданское общество через свои институты так же воздействует на государство в ходе общественного диалога с властью, понимаемого предельно широко. Здесь на первый план выходит не столько управленческий аспект политической обратной связи, сколько ее коммуникативно-дискурсивный аспект в духе политической философии Юргена Хабермаса. Благодаря этому диалогическая обратная связь выступает в качестве механизм согласования интересов, достижения консенсуса и компромисса на основе принципов гражданской (политической) культуры общества. А так же делиберативной (совещательно-дискурсивной) или же партисипаторной демократии.

Между государством и гражданским обществом могут существовать разные модели коммуникации, характеризующиеся различной степенью развитости диалоговой интеракции. Если же попытаться смоделировать дальнейший ход иституционализации диалога государства и гражданского общества в современной России, то, видимо, наиболее благоприятным вариантом могло бы стать партнерское взаимодействие власти и общества. В случае развития ситуации в этом направлении, возможна реализация нескольких возможных вариантов этой модели и, соответственно, институционализации диалога. Первая вариант – это государственная поддержка развития НКО или «модель садовника». Здесь в роли «садовника» должны будут выступить органы федеральной, региональной и местной власти. В процессе двухстороннего взаимодействия власть принимает законодательно-нормативные акты, способствующие зарождению и развитию массовых общественных организаций, как основы российского гражданского общества. В ходе этого процесса будет постепенно выстраиваться субъект-субъектная двухсторонняя обратная связь на основе институционализирующгося диалога общества и власти, инициируемая государством.

Второй вариант – это собственно социально-политическое партнерство во взаимодействии органов власти и самодеятельных общественных организаций, когда государство понимает важность существования сильного гражданского общества. При этом власть не пытается управлять гражданским обществом, а «участвует в различных формах диалога с НКО, в виде переговорных площадок и в других формах» ^[9]. И, наконец, третья модель, «модель архитектора». В ходе ее возможного осуществления гражданское общество самостоятельно «формирует публичную политику, предлагая… решение определенных проблем». Это три наиболее благоприятных модели для развития партнерских отношений между властью и обществом, которое будет сопровождаться развитием между ними коммуникации в ее диалоговом варианте ^[9].

Альтернативой этому курсу может стать другая модель в виде доминирования государства над обществом, встраивания его в государственную вертикаль власти и управления гражданским обществом на основе субъект-объектных отношений со стороны власти. В этом случае формальный диалог хотя и продолжиться, но будет все более отчетливо приобретать черты псевдодиалога, парадиалога, а диалогизация политической коммуникация постепенно трансформируется в симуляцию диалога или даже в коммуникативный симулякр с ограниченной обратной связью. Еще более печальным может оказаться исход процесса институционализации диалога, в случае реализации варианта отсутствия взаимодействия, то есть полного прекращения двухсторонней коммуникации и игнорирования властью проблем гражданского общества и НКО.

Ну и, наконец, самая наихудшая исход в сфере коммуникации власти и общества – это переход от сотрудничества к конфронтации. В случае развития ситуации в русле этой теоретически вполне допустимой модели, диалоговое взаимодействие будет полностью свернуто, а ведущей и, по сути дела, единственной формой политической коммуникации государства и общества станет однонаправленный монолог. Вернее два не пересекающихся монолога: один – властный, второй оппозиционный монологический дискурс. Первый будет доминировать в электронных СМИ, второй – в интернете. На митингах и площадях. С точки зрения теории политической кибернетики это будет называться положительной обратной связью.

И положительная и отрицательная обратная связь являются результатом обратного воздействия гражданского общества на государство. Если отрицательная обратная связь в политической сфере общества проявляет себя как адекватная реакция его управляющей подсистемы (государства) на какие-либо общественно-политические события (митинги, забастовки, акции протеста или гражданского неповиновения) и выражается в политической трансформации режима, реформировании политической системы, изменении законодательства и так далее, то положительная обратная связь ведет к еще большей политической конфронтации, углублению конфликта, расколу общества и ставит под угрозу само существование и дальнейшее функционирование всей социально- политической системы. Если отрицательная обратная связь требует политической модернизации в сфере политической интеракции государства и гражданского общества и оперативного разрешения назревших проблеем, то результатом положительной политической обратной связи может стать полная деструкция и разрушение государства как ядра политической системы общества. Обратные импульсы, идущие от общества к государству, могут восприниматься и разрешаться властью в ходе диалога с социумом. Это будет проявлением отрицательной связи. Отсутствие диалога ведет к углублению кризисных явлений и нарастанию признаков положительной связи «до тех пор, пока система не разрушится либо не включатся механизмы, обеспечивающие отрицательную обратную связь».¹²Если отрицательная обратная связь ведет к обновлению и стабилизации социально-политической системы, то отрицательная провоцирует ее разрушение. «Ярким примером проявления отрицательной обратной связи на национальном уровне является такой общественный феномен, как Оранжевая революция в 2004 году. – Пишет И.М.Милосердова, политолог из Украины. - Можно сказать, что именно в этот момент общество попыталось продемонстрировать способность разрешения проблемы толерантным путем, без применения силы. (Если же данная попытка все же перешла бы в открытое столкновение, можно было бы говорить о проявлении положительной обратной связи и в таком случае произошла бы деструкция существующей системы)» ^{[11, с. 651]}.

Фидбэк - это новое понятие в российском политическом лексиконе, которое обозначает обратную связь (англ. feedback — «фидбэк» — «обратное питание»). В широком смысле фидбэк - отзыв, отклик, ответная реакцию на какое-либо действие или событие. А в более узком и, собственно, политологическом контексте, фидбэк – это действия (или бездействия) власти в ответ на актуальную информацию, полученную в результате интеракции, коммуникации и, в первую очередь, социально значимом публичном диалоге государства с гражданским обществом. Поэтому, подводя итог сказанному в этой части статьи, необходимо отметить, в условиях политической модернизации политической системы российского общества и нарастания волны политической активности «особенно важным становится институт обратной связи, позволяющей власти своевременно улавливать тенденции развития общественных процессов, производить коррекцию управленческих решений, канализировать накопившееся общественное напряжение» ^{[4, с.241]}. Именно поэтому «одна из первостепенных задач трансформации политической системы в интересах инновационного развития — реанимация эффективной обратной связи» ^{[3, с. 92.]}. Теория институционального диалога государства и гражданского общества, а также связанного с ним политического фидбэка, вполне может послужить методологической основой для практических действий российской власти, нежелающей развития негативного сценария в политичесом репертуаре нашей страны, местных властей, входящих в ЕС.

Важным методологическим инструментом для разработки теории диалога, является компаративный метод, то есть сравнение коммуникативных механизмов в интеракции государства и гражданского общества в России с аналогичными процессами в других демократических режимах. Так, например, в Евросоюзе. отличие от России, используется не концепт «диалога государства и гражданского общества» а – как это уже было отмечено выше - более широкое понятие: «гражданский диалог». Общепринятого определения «гражданского диалога» не существует. Однако в настоящее время в практике Евросоюза и входящих в него стран, сложились три основных формы гражданского диалога, которые в ЕС институционализировны в соответствии со статьей 11 Лиссабонского договора . Назовем эти три основных формы гражданского диалога в ЕС ^{[15 , р. 3.]}.

1.Это так называемый «вертикальный диалог» или «секторальный гражданский диалог» между организациями гражданского общества и их партнерами по диалогу в законодательной и исполнительной власти национальных государств, региональных и местных властей, входящих в ЕС. С точки зрения сопоставления гражданского диалога в ЕС с существующей практикой коммуникации власти и социума в РФ, можно с определенной долей натяжки считать эту форму диалога аналогом российского диалога государства и гражданского общества.

2.Вторая форма гражданского диалога - это «трансверсальный» или поперечный диалог. Он понимается как структурированный и регулярный диалог между институтами ЕС и всеми компонентами гражданского общества. Это диалог гражданского общества с властью на транснациональном, то есть на надгосударственном уровне. У нас данная форма диалога актуализируется, по всей видимости, в процессе начавшейся реинтеграции на постсоветском пространстве, реализации проекта создания Евразийского союза, союзного государства России, Белоруссии и Казахстана и возникновения соответствующего этим наднациональным образованиям гражданского общества в новом более глобальном формате.

3.Третья форма гражданского диалога – это «горизонтальный диалог» между самими организациями гражданского общества по проблемам развития ЕС и его политики. Это внутригражданский диалог, наличие которого на основе существования негосударственных и некоммерческих гражданских средств коммуникации является важнейшей предпосылкой для возникновения и успешного функционирования двух других форм гражданского диалога в ЕС. К сожалению, вследствие неразвитости гражданских коммуникаций, отсутствия гражданской журналистики и зависимости СМИ (в первую очередь электронных) эта форма диалога в России реально существует и развивается только в интернет-пространстве, не подконтрольном со стороны государства.

Сравнительный анализ показывает, что целый ряд зарубежных авторов полагают, что для институционализации гражданского диалога необходима определенная институциональная среда, как в самом гражданском обществе, так и во властных структурах в виде специально созданных для этого или уполномоченных органов или структур, а так же наличия нормативно-правовых актов, предусматривающих механизмы, формы, процедуры и принципы интеракции власти социума. И, наконец, осознания выгоды диалоговой интеракции и государством, и гражданским обществом ^{[13, р. 4]}. Другие же считают, что «пока еще ни одна модель институционализации не была тщательно проработана и широко признана» ^[12].

Таким образом, подводя итоги нашего экскурса, можно сказать, что, несмотря на очевидную актуальность проблемы институционального диалога государства и гражданского общества, его теоретико-методологические основания в отечественной и зарубежной политической науке до сих остаются не исследованы и не изучены. Поэтому данная статья является логической попыткой преодоления объективно существующего вакуума в теории и практике коммуникации государства и все более активизировавшегося после декабрьских выборов 2011 года российского гражданского общества.