Some Strategies for the Development of Contemporary Russian State in Terms of the 'National Issue'

Koptseva Natalia Petrovna Doctor of Philosophy professor of the Department of Cultural Studies at the Siberian Federal University 660041, Russia, g. Krasnoyarsk, ul. Pr. Svobodnyi, 79, of. 4-52 decanka@mail.ru Other publications by this author

Введение. Современные события, связанные с феноменами «арабской весны» и «русской весны» доказывают, что этнические сообщества в современном мире играют значительную роль, несмотря на глобальные экономические связи и глобальные процессы в современном культурном пространстве, создающие транснациональные и надгосударственные социально-коммуникационные пространства. О значимости исследований этнических процессов в контексте современных национальных государств свидетельствует рост актуальных научных работ, связанных с этнической и национальной проблематикой ^{[9; 10; 12; 13; 14; 15; 17; 18; 24; 26; 27; 36; 37]}. Ученые обращаются к двум фундаментальным интеллектуальным позициям – примордиализму и конструктивизму ^[12-14]. Ряд современных ученых полагают, что эффективной интеллектуальной стратегией является определенного рода интеграция примордиализма и конструктивизма ^{[17; 18; 32; 33]}, поскольку этнические характеристики являются базовыми характеристиками для всех последующих коллективных идентичностей («мы-идентичностей»), а с другой стороны, данные этнические качества используются при социальном конструировании национальных идентичностей, причем и в позитивном ключе (как культурное наследие, образы исторической коллективной памяти, конгломерат культурных героев и т.д.), и в негативном ключе (как то, что необходимо было преодолеть, от чего необходимо было отойти, отказаться в процессе национального строительства).

Серьезное значение этнических кодов, знаков, символов, образов для коллективных и персональных идентичностей может объясняться рядом обстоятельств. Основная политическая форма для коллективных идентичностей в XIX-XX вв. в западных странах – это государство-нация (национальное государство). Инициатором и главным актором создания государства-нации выступают национальные элиты, консолидированные буржуа, для которых национальное государство является эффективным механизмов защиты их интересов и реализации их политической воли. Созданию политического «тела» государства-нации предшествует создание и укрепление национализма как идеологии, где в форме интеллектуальной модели проявлен набор принципов, концептов, идей, «доказывающих» право данных конкретных национальных элит на конструирование и укрепление государства-нации ^[15]. При создании национального государства происходит ломка и трансформация прежних политических субъектов, характерных для традиционного общества, отвержение «старых» идеологических принципов и опор. Поэтому строительство государства-нации при переходе от традиционного общества к современному сопровождается социальным хаосом. Этот социальный хаос усугубляет постоянная критика идеологических, политических и иных социальных институтов традиционного общества, в том числе критика религии, традиционных семейно-брачных отношений, традиционного образования и т.д. Такой же неизбежной оказывается и постоянная критика традиционных этнических и межэтнических коммуникаций, свойственных конкретному традиционному обществу, которое подвергается модернизации и политизируется в контексте национального государства ^[22-24].

Текущие политические процессы «русской весны» делают исследование конкретных механизмов, обеспечивающих позитивную трансформацию этнических идентичностей в коллективные идентичности современного российского типа, актуальными и востребованными.

Методология исследования. Данное исследование носит теоретико-концептуальный характер. Уточняются некоторые положения современной этнической теории в контексте актуальных политических процессов. В связи с этим основной методологией выступает групп теоретических научных методов, связанных с анализом эмпирических данных, конкретных исторических событий, политических принципов, философско-политических концепций. Наиболее эффективным представляется метод выделения идеальных типов Макса Вебера, позволяющий создавать интеллектуальные модели-объяснения для понимания конретных социальных процессов. Большое значение имеет понятийно-категориальный анализ, в том числе, уточнение понятий «этничность», «этнос», «этническая идентичность», «национальность», «нация» и некоторых других. В работе также использовался исторический метод, позволяющий опираться на концепции и теории, созданные в определенный исторический период.

Некоторые аспекты «национального вопроса» в России XX-XXI вв. Представляется, что явная недооценка межэтнических коммуникаций в социально-политических теорииях XX в., характерных для интеллектуальных движений эпохи модерна (включая марксизм и неомарксизм), связана с этой перманентной критикой и отрицанием продуктивности институтов традиционного общества. Тогда как институты, структурирующие межэтнические отношения (например, как кланово-родовые отношения), в высшей степени характерны именно для традиционных обществ. Достаточно противоречивая ситуация сложилась в нашей стране в советский период. После крушения политического режима монархии и самодержавия право России на территорию был закреплено в принципе Ленина-Вильсона, известном как «право наций на самоопределение, в том числе территориальное». В связи с этим новое российское (советское) государство формировалось с опорой на данный принцип. Были созданы административно-политические единицы, для которых главным центрообразующим принципом стала «национальность» ^{[26; 27; 36; 37]}. С этих времен началась терминологическая путаница, поскольку «нация» в европейском контексте эпохи модерна не была связана с этничностью, но с гражданственностью. Гражданственность, в свою очередь, предполагала, что государство в своих декларациях отказывается от фиксации и подчеркивания каких бы то ни было различий у своих граждан: по религиозной принадлежности, по этнической принадлежности, по гендерной, возрастной принадлежности и т.д. Таким образом, термин «национальность» в советском дискурсе означал, скорее, этничность, нежели принадлежность к нации-гражданственности европейского типа ^{[32; 35]}. Концептуальная неясность усиливалась конструированием нового концепта «советский народ», который должен был прийти на смену «старым» нациям. Но сегодня уже ясно, что наций в контексте политический теорий модерна в советской России не было к моменту образования нового государства. Возникает сложный и с трудом контролируемый процесс «срочного» конструирования «наций-этничностей» в административно-политических образованиях советского государства, мобилизация советских элит на конструирование «новой исторической общности» - «советского народа», в дополнение к этому запускаются процессы культурной революции для тех социально-этнических групп, которые изначально не были способны войти в систему индустриального производства, поскольку не имели культурной основы для появления особого типа рациональности, соответствующего современному обществу индустриального типа.

В 90-е гг. XX в. этот сложный процесс был прерван. Однако распад Советского Союза произошел не по границам территориального проживания национальных сообществ, имеющих четкую и ясную коллективную национальную идентичность. Разрушение Советского Союза произошло по искусственно созданным границам административно-политическим границам новоявленных «республик». Тем самым произошла геополитическая трагедия, поскольку большие группы людей, имеющие русскую «мы-идентичность» и проживающие на территориях других республик, в одночасье превратились в «национальные меньшинства», не имеющие своего голоса в поспешно создающихся «независимых» новых государственных образованиях, которые сегодня принято называть государствами «пост-советского пространства».

За прошедшие с той поры 20-25 лет процессы этих коллективных идентичностей прошли испытание на прочность. Несомненно, что свою сложную роль сыграли при этом и процессы глобальных трансформаций, сделавшие границы современных национальных государств прозрачными. В контексте глобализации и информационной открытости любые социальные «меньшинства» получили право голоса, стали слышими как для своих носителей, так и для других акторов, отстаивающих право любых по численности собществ на отстаивание своей коллективной воли, в том числе и на политические гарантии ее осуществления.

Таким образом, в настоящее время проявились субъективные факторы и возникли объективные условия для запуска новых механизмов национального строительства, в том числе и в контексте права нации на самоопределение, в том числе на закрепление определенной территории как базы для политического «тела» данной национальной группы.

Интеллектуальные стратегии решения «национального вопроса». Ранее было сказано, что этнические характеристики являются важнейшим исходным материалом для современного национального строительства. Речь идет, прежде всего, об актуальных аспектах российского «национального вопроса». Многочисленные точки зрения, широкое обсуждение которых происходит сегодня как в академическом, так и в публичном (в том числе, в политическом) пространстве, так или иначе исходят из двух стратегий выращивания нового «политического тела» России, отвечающей на глобальные вызовы XXI века.

Первая стратегия связана со строительством национального государства. Можно также употреблять термин «общенациональное государство» (в связи с тем, что термин «национальность» в российском дискурсе имеет этнические коннотации, тогда слово «общенациональное» подчеркивает интегративный характер для различных этнокультурных групп в новом гоударственном устройстве). Сторонники этой концепции указывают на соответствие политического механизма по типу «государство-нация» экономическим и социально-культурным реалиям модерна. Если современная Россия также активно запустила процессы модернизации, в том числе интенсивной и экстенсивной реиндустриализации Сибири и Дальнего Востока, то сторонники строительства государства-нации на территории нашей страны действительно имеют весомые аргументы для выбора «политического тела», соответствующего данным процессам индустриализации и рыночной экономики.

Критика данной стратегии связана с рядом моментов. Главнейший из них – это актуальное состояние российского общества, которое в значительной массе структурировано в соответствии с механизмами не общества модерн, а традиционного (а в некоторых фрагментах – и архаического) общества. Реальные процессы в современном российском обществе показывают значимость и твердость традиционных институтов – семьи, прежде всего. Кроме того, российское общество ценит институты классического модерна: качественное массовое образование, финансируемое из государственных источников, инструменты социального государства, проявляющиеся в современном социальном патернализме. Так, в некоторых небольших российских городах до трети населения имеет различные социальные государственные пособия в качестве единственного (!) источника своих доходов.

Второй момент критики доктрины государства-нации в современной России связан с общим кризисом либеральной западной доктрины с позиции самих западных интеллектуалов (философов, социологов, политологов, антропологов и других). Кризис европейского нигилизма и реальные аргументы его противников заставляют современных российских интеллектуалов отходить от пропасти, к которой подошла западная нигилистически ориентированная цивилизация. Крушение «буржуазной эпистемы» в духе практик, пред-заданных Мишелем Фуко, зашло слишком далеко. Во-первых, это крушение было «вывернуто наизнанку» правящими элитами и во многом превращено ими в канализацию революционного максимализма, свойственного образованным молодым людям. Во-вторых, ниспровержение институтов традиционного общества в западном дискурсе и в западных социально-политических реалиях дошло до ниспровержения фундаментальных антропологических норм и социальных опор, за отказом от которых следует демографическая катастрофа и физическое исчезновение конкретных носителей западной идеи.

Вторая стратегия решения актуального «национального вопроса» в России связана с неоимперским дискурсом, сочетающим в себе узаконивание государственного патернализма и гармоничное сосуществование различных этнокультурных групп, когда государство предоставляет право каждой этнокультурной группе, обладающей устойчивой коллективной идентичностью, определенные культурные, социальные, экономические и некоторые политические преференции. При этом законодательно закрепляется как титульный народ, так и действие государственной идеологии, поддерживающей неоимперское политическое тело реального мультикультурализма. Сторонники данной позиции опираются на критику западной либеральной идеи, а также на специфическую российскую коллективную идентичность, проявленную в феноменах повседневных культурных практиках, репрезентантах художественной культуры, наличии большого (свыше полумиллиарда людей) «русского мира», традиционный политический дискурс, связанный с происхождением концепта «государство» от смыслового ядра «государь» и т.д.

Критики неоимперской стратегии решения «национального вопроса» в современной России обращают внимание на историческую несостоятельность «старых империй», на разрушение в XX в. Австро-Венгерской, Германской, Османской, царской Российской империй. В качестве аргументов выдвигаются классические либеральные ценности, имеющие социал-дарвинистское происхождение, указывается на кризис крупных государственных механизмов в странах первичной модернизации и т.д.

Существенным аргументом против эффективности обеих стратегий являются реализации глобальных трансформаций, проявившие слабые места современного государства-нации и ставящие под вопрос неоимперские государственные образования как чрезмерно «простой» политический механизм, не соответствующий сложным социальным и культурным реалиям XXI в.

Можно привести примеры этнокультурных групп, которые, несмотря на свою малочисленность и явную «нетитульность», сумели превратить ярлык «малочисленности» в существенное преимущество, создав крупнейшие международные «сети» сообществ коренных народов. Эти информационно-политические сообщества «аборигенов», несмотря на свою виртуальность, имеют много возможностей для политического и культурного самоопределения. В настоящее время некоторые этнокультурные сообщества коренных народов отстаивают свои права на экономическое своеобразие и закрепляют за собой юридически право на ведение традиционного образа жизни в самой сердцевине современной индустриально-рыночной экономики (в качестве примера можно рассмотреть опыт Канады и скандинавских государств) [20-23; 38].

Современное российское государство выбирает наиболее эффективную – интегративную – стратегию. В качестве государства, опирающегося на индустриальную экономику, Россия имеет опору в едином гражданстве всего своего населения. Миграционное законодательство России одно из самых передовых в Европе. Критерии получения и предоставления российского гражданства понятны. Позитивным является то, что к эти критерием добавляется владение государственным русским языком. С другой стороны, историческое сосуществование на территории России разнообразных этнокультурных и религиозно-конфессиональных групп, ставит проблему более сложной и более тонкой политической и социальной настройки в выборе оптимальных государственных механизмов. Если Российская империя опиралась на ценности христианского милосердия и сострадания, распространяя их на «неправославные» и даже «нехристианские» народы, то Советский Союз конструировал ценность «дружбы народов», «братства», «семьи народов», освободительной миссии нового социалистического порядка по отношению к нигилизму рыночного общества.

Сознавая историко-культурную преемственность данных ценностных концептов, современная Россия выдвигает проект государственного устройства принципиально нового типа. Условные «имена» для этой новой государственности звучат как «Евразийский союз», «Россия-Евразия», «Государство-цивилизация» и т.д. Это интересный проект, интересная интеллектуальная модель в контексте того, что именно культурная идентичность порождает политические идентичности и социальные идентичности, а не наоборот. Государство тестирует общество с помощью публицистики, медийных сигналов и т.д. В ближайшие годы станет ясно, какая стратегия является ценностью для подавляющего большинства населения Российской Федерации. Таким образом, новая государственная стратегия будет укреплена реальными, а не мнимыми демократическими механизмами, когда воля большинства получит современные возможности для непосредственного проявления. Механизмы интернет-демократии уже включены и дают первые результаты. Можно предположить, что гуманитарные и социальные науки будут востребованы для тонкой настройки социально-политического пространства, где строительство современного и эффективного российского государства сможет ответить как на риски, связанные с коннотациями исторической культурной памяти, так и на риски глобальных трансформаций.

Выводы

Современное российское государство строится в контексте перманентного решения «национального вопроса». Исследователи разбирают терминологическую путаницу, связанную с тем, что доставшееся в наследство от советского дискурса слово «национальность» в дискурсе современных теорий, скорее, имеет значение «этничность». Тогда как слово «нация» означает «гражданственность». Таким образом, «национальный вопрос» – это вопрос выбора оптимального «политического тела» для установления коллективной солидарности различных этнокультурных и конфессиональных групп, характерных для современной России. Существующие и разработанные стратегии строительства современной российского государства имеют как преимущества, так и недостатки, вызывая определенную критику. Новая интегративная стратегия будет создаваться в контексте как культурной парадигмы России, так и с опорой на эффективные политические механизмы гражданской коллективной солидарности.