To the problem of reduction of normative statements

Surovyagin Dmitriy Pavlovich PhD in Philosophy Docent, the department of Philosophy, Saratov State Law Academy 410056, Russia, Saratovskaya oblast', g. Saratov, ul. Vol'skaya, 1, of. 621 surovyagin@hotmail.com Other publications by this author

Введение: вопрос о логическом значении норм

Нормативные высказывания – это выражения, содержащие деонтические контексты: «обязательно», «разрешено», «запрещено», «безразлично» и т.п. Они условно делятся на три группы: правила (грамматики, математики, различных игр), команды (предписание или позволение субъекту совершить определенное действие) и собственно нормы (моральные и правовые законы). Такие высказывания являются предметом изучения деонтической логики – особой ветви неклассической логики, в которой классифицируются деонтические модальности, определяется понятие нормы и конструируются модели нормативных семантик языка ^{[4, с. 20-21]}.

Вопрос актуальности исследования нормативных высказываний не подлежит сомнению, поскольку они составляют значительную часть коммуникативной практики человека и играют важную роль в жизни общества. Однако существуют принципиальные философские проблемы, связанные с логическим статусом норм и логическими отношениями, связывающими нормы с другими высказываниями. Например, широко известна философская дискуссия вокруг так называемой «гильотины Юма» — тезиса о логической несовместимости высказываний о фактах с высказываниями о ценностях, нормах и общих принципах ^{[10, с. 166]}. Своеобразным ответвлением данной дискуссии является проблема редукции (сведения) нормативных предложений к дескриптивным высказываниям. Решение этой проблемы предполагает ответ на вопрос: обладают ли нормативные высказывания экстенсионалом (истинностным значением)?

Под высказыванием в логике понимается повествовательное предложение, о котором можно сказать, что оно истинно или ложно ^{[3, с. 19]}. "Истина" и "ложь" понимаются как специфические логические константы — значения высказываний. Выражения, содержащие деонтические модальности, не являются высказываниями в логическом смысле, так как они ничего не утверждают и не отрицают о фактах. Уже Аристотель проводил четкое различие между высказывающей и не-высказывающей речью: «Всякая речь что-то обозначает… Но не всякая речь есть высказывающая речь, а лишь та, в которой содержится истинность или ложность чего-либо; мольба, например, есть речь, но она не истинная и не ложная. Итак, прочие речи оставлены здесь без внимания, ибо рассмотрение их более подобает искусству красноречия или стихотворному искусству» ^{[2, с. 95]}. Иными словами, истинными или ложными могут быть только повествовательные (дескриптивные) предложения языка. Вопросы, приказы, просьбы и, в частности, нормы не имеют истинностного значения и, следовательно, не могут выступать элементами умозаключений или быть предметом логического анализа.

Не углубляясь в критические аргументы против данной точки зрения, заметим, что она имеет важный подтекст эмансипации от общепризнанного взгляда на мораль и право как систем регуляции общественной жизни. Большинство людей воспринимают нормативные предложения как указания на какие-то факты; у них не возникает потребность проверять истинность или ложность данных предложений, если, конечно, последние не затрагивают их интересов. Однако такие предложения, как «Всякий мужчина должен защищать Отечество», «Каждая женщина должна родить ребенка», «Здесь запрещено курить», не указывают ни на какие факты. Они в зависимости от контекста могут нести смысл приказа («Защищай Отечество!»), просьбы («Роди ребенка!») и выражения отношения («Мне противно курение!») соответственно. Тот, кто использует такие выражения в речи, не сообщает информацию другому человеку, а пытается повлиять на его поведение.

Последнее обстоятельство часто упускается из виду участниками различных общественно-политических и философских дискуссий, но именно поэтому, на наш взгляд, Аристотель считает не-высказывающую речь предметом риторики, а не логики. Проблема значения нормативных высказываний легко может перейти из абстрактной теоретической плоскости обсуждения в повседневную практическую плоскость.

Тем не менее, современная неклассическая логика предоставляет возможности обхождения с нормативными предложениями как с высказываниями, истинность или ложность которых можно дедуцировать из других высказываний. Признанный основоположник деонтической логики Г.Х. фон Вригт дополнил систему аксиом классической пропозициональной логики несколькими аксиомами с деонтическими операторами ^[11]. Усовершенствованная система фон Вригта стала впоследствии называться стандартной деонтической логикой.

Несмотря на дальнейшее развитие деонтической логики и появление новых ее ответвлений, философский вопрос об истинностном значении предложений с деонтическими контекстами остается открытым. Следовательно, нерешенной остается и проблема редукции нормативных высказываний к дескриптивным. Однако мы попытаемся сгруппировать попытки решения данной проблемы в три основных подхода.

Семантико-онтологический подход к редукции норм

Семантико-онтологический подход к рассмотрению логической природы нормативных высказываний предполагает построение семантических моделей, задающих условия приписывания высказываниям с деонтическими операторами истинностных значений. Многообразие таких моделей в современной логике поражает воображение и наводит на мысль об эпистемологическом и, как следствие, моральном релятивизме. Как замечает А.Г. Кислов: «Развитые семантики интенсиональных логик (алетических, эпистемических, деонтических, временных и мн. др.) релятивизировали понятие истины, например, относительно "возможных миров", неклассические логики (многозначная, интуиционистская, паранепротиворечивая, релевантная и мн. др.) релятивизировали понятие общезначимости (логического закона) и координированное с ним понятие логического следования относительно различных (альтернативных) логических систем» ^{[7, с. 98]}.

Тем не менее, категориальная основа неклассических логик весьма проста: все они базируются на понятии возможного мира Г. Лейбница, концепции языковых игр Л. Витгенштейна и на принципе онтологической толерантности Р. Карнапа. Возможный мир – это непротиворечивая совокупность атомарных высказываний или их отрицаний. Согласно же принципу онтологической толерантности, если из множества аксиом логической системы (в нашем случае – системы деонтической логики) с помощью ее же правил вывода нельзя дедуцировать противоречие (высказывание и его отрицание), то такая система считается онтологически допустимой ^[5].

Деонтическая логика в этом случае представляет собой языковую игру, принимая правила которой мы имеем возможность говорить о нормативных предложениях как об истинных или ложных высказываниях. Отдельно взятое предложение с нормативным контекстом не имеет истинностного значения, но оно его получает, будучи элементом деонтической системы.

Такого рода система должна содержать алфавит, включающий деонтические операторы, правила построения нормативных предложений из элементарных высказываний с помощью деонтических операторов, аксиомы и правила вывода одних нормативных предложений из других, семантическую или, что то же самое, онтологическую модель, на которой ее аксиомы и теоремы могут быть истинными или ложными. Очевидно, что таких деонтических систем можно сконструировать бесконечно много (поскольку возможных миров бесконечно много), но вопрос о том, какая из этих систем соответствует реальности, выходит за рамки логической семантики.

Преимущество семантико-онтологического подхода заключается в его универсальности и толерантности: любую систему норм можно сконструировать и любой совокупности нормативных высказываний можно дать интерпретацию. Кроме того, если построение деонтической системы осуществляется в соответствии со стандартами логической строгости, не может быть никаких возражений против редукции нормативных высказываний к дескриптивным. Оба типа предложений обладают лингвистической природой и логические отношения между ними устанавливаются конвенционально, в соответствии с правилами системы.

Недостатки данного подхода также очевидны. Те самые правила системы, которые делают возможной редукцию нормативного к дескриптивному, сами нуждаются в некотором обосновании. Поэтому семантико-онтологический подход не полностью решает проблему редукции норм, а скорее выносит ее за рамки логики в область философии и эпистемологии. Сама семантика не дает никаких критериев выбора одной из множества деонтических систем.

Эмотивистский подход к редукции норм

Каждому нормативному предложению ставится в соответствие некоторое речевое выражение эмоций субъекта или группы субъектов. Такой подход вытекает из этической концепции эмотивизма, обоснование которой приводится, например, в работе А. Дж. Айера «Язык, истина и логика» ^{[1, с. 147-172]}.

Эмотивизм отрицает возможность логического сведения нормативных терминов к эмпирическим терминам и нормативных предложений к высказываниям о фактах: «… в нашем языке предложения, содержащие нормативные этические символы, не эквивалентны предложениям, которые выражают психологические пропозиции, или действительно эмпирические пропозиции любого рода» ^{[1, с. 151]}. Предложения о правильности, допустимости или желательности каких-либо действий или ситуаций не содержат в себе эмпирически проверяемой информации, а выражают эмоциональное поощрение или порицание.

Например, если у ребенка отбирают игрушку, то он может или (а) невербально выразить свое недовольство (плачем, жестами, позой, гримасой), или (б) произнести нормативное высказывание: «Нехорошо брать чужие игрушки!». С точки зрения эмотивизма, реакции (а) и (б) интенсионально (по смыслу) эквивалентны, но экстенсионально (по значению) не сравнимы, потому что они в данном контексте не играют роль знаков. Плач не означает эмоцию, это и есть эмоция. Точно также норма «Нехорошо брать чужие игрушки!» не означает какого-то метафизического факта отсутствия дозволения брать игрушки; это всего лишь реакция индивида на попытку кого-то забрать его игрушку.

Поскольку с точки зрения эмотивизма нормативные высказывания в большинстве случаев соответствуют некоторым невербальным коммуникативным сигналам, свидетельствующим о наличии у субъекта эмоций, их целесообразно редуцировать к высказываниям, описывающим проявление данных эмоций. Однако в этом случае термин «редукция» лучше заменить на термин «элиминация». При эмотивистской «редукции», вопрос об истинности или ложности отдельно взятого нормативного предложения считается бессмысленным, поэтому отношение редуцируемого к результату редукции не рассматривается как логическое отношение.

По понятным причинам А.А. Ивин называет такой подход к логике норм негативным или нигилистическим ^{[4, с. 8]}. Рассматривая аргументы в пользу невозможности логической теории норм Ч. Стивенсона, Б. Вильямса и других представителей аналитической философии, Ивин замечает, что для преодоления этих аргументов достаточно отказаться от слишком строгого неопозитивистского критерия осмысленности языковых выражений. Отказ от критерия верификации дает возможность расширить понятие логического следования таким образом, чтобы оно охватывало также и кажущиеся обоснованными нормативные выводы ^{[4, с. 12]}. На основе этого «ослабления критериев» Ивин предлагает строить позитивную логику норм.

Однако, как и в случае неклассических семантик, здесь возникает вопрос о метакритерии отказа от одного (сильного) критерия и выбора другого (слабого) критерия осмысленности выражений. На наш взгляд, эмотивистский подход нельзя просто игнорировать на том основании, что он нам кажется слишком негативным. Вполне вероятно, что он является крайним вариантом в некотором континууме точек зрения на природу нормативных высказываний.

Натуралистический подход к редукции норм

В последние десятилетия XXI века нейробиология, эволюционная психология и генетика добились значительных успехов в области объяснения самых сложных аспектов человеческой психики. Традиционно считалось, что нравственность формируется в ходе воспитания и рационального принятия общепринятых норм поведения. Однако ряд фактов указывают на то, что моральные оценки напрямую зависят от особенностей строения и корректной работы головного мозга. Например, было показано, что повреждения вентромедиальной префронтальной коры головного мозга приводят к резкому понижению способности к сочувствию, приверженность к своей социальной группе (патриотизм) коррелирует с развитостью чувства отвращения, а политические пристрастия зависят от выраженности физиологических реакций на испуг ^{[8, с. 146-155]}.

Подобные исследования, с одной стороны, не имеют отношения к проблеме нормативности в логике и эпистемологии, поскольку они рассматривают мораль как совокупность поведенческих паттернов, а не высказываний. Как известно, при попытке отождествить состояние организма с содержанием нормативного высказывания возникает описанная Дж.Э. Муром натуралистическая ошибка.

С другой стороны, исследование морального поведения является, по-видимому, единственным способом обоснования объективности моральных суждений и, следовательно, возможности редукции нормативных высказываний к высказываниям о фактах. Однако эта редукция, как и в эмотивизме, будет, по-видимому, носить элиминативный характер, то есть нормативные высказывания просто будут заменены более адекватными с научной точки зрения способами описания поведения животных.

Адаптивная полезность нравственности также может претендовать на роль прагматического критерия выбора одной из систем деонтических логик. Анализ эволюционных причин альтруистичного поведения животных дает возможность представить моральные стратегии как генетически детерминированные алгоритмы поведения, некоторые из которых дают эволюционное преимущество организмам и закрепляются в популяции естественным отбором. Следовательно, высказывания о таких стратегиях вполне можно рассматривать как редукционных базис какой-либо нормативной теории.

Несмотря на то, что в современной психологии и этике эволюционно-генетический подход к изучению нормативной жизни человека только набирает популярность и пока не способен дать целостной теории морали, уже сейчас есть основания полагать, что в будущем он станет единственным обоснованным способом рассуждения о нормативности. От предыдущих подходов его выгодно отличает наличие эмпирической базы и общей эволюционной теории, в рамках которой возможно объяснение моральных феноменов и выведения соответствующих высказываний. Тем не менее данному подходу еще только предстоит ответить на все критические замечания в адрес физикализма, натурализма и бихевиоризма, которые были сформулированы в философии и психологии XX века.

Заключение: конструктивный подход к пониманию норм

В заключение следует отметить, что упомянутые способы редукции нормативных высказываний не исключают, а, по-видимому, дополняют друг друга. Задачи философского анализа при работе с нормативными высказываниями — показывать способы их выведения из определенной деонтической системы, выявлять их эмотивный контекст, и осуществлять их адекватную интерпретацию с учетом современных научных данных.

Весьма вероятно, что для решения этих задач необходимо использовать не только редуктивные, но и конструктивные стратегии. По мнению И.Т. Касавина ответ на вопрос об эпистемической природе нормы требует не наивного реализма, а конструктивизма, учитывающего все аспекты природной обусловленности, исторического происхождения, и языкового оформления нормативного высказывания: «каждая конкретная ситуация должна анализироваться в деталях, и истина лежит в учете совокупности всех условий формирования и дальнейшего существования артефакта в культуре. Эмоции и восприятия, описания и нормы, идеалы и логические выводы – все эти инструменты играют свои партии, а возникающие из их созвучий обертоны образуют всякий раз новую аранжировку целостной симфонии нашего познания» ^{[6, с. 27]}.

Примером такого конструктивизма в исследовании природы нормативности можно считать подход саратовской философско-правовой школы. Руководитель данной школы И.Д. Невважай полагает возможным обосновать самостоятельное направление современной философии с помощью идей нормы и права ^[9]. Обсуждение подобного проекта выходит за пределы данной статьи, однако само его наличие показывает, насколько перспективной и плодотворной для философии является идея нормативности. Общая теория норм, опирающаяся на деонтическую логику, заимствующая доказательную базу у биологии и аргументы у философии, вполне способна стать одной из ключевых отраслей гуманитарного знания в XXI веке.