Legalization of the Supreme State Power in the Fundamental Laws of the Russian Empire of 1832 - 1892

Kodan Sergei Vladimirovich Doctor of Law Honored Lawyer of the Russian Federation; Chief Scientific Associate, Department of Scientific Research Governance; Professor, Department of Theory of State and Law, Ural State Law University 620137, Russia, Sverdlvskaya oblast', g. Ekaterinburg, ul. Komsomol'skaya, 21, of. 210 svk2005@yandex.ru Other publications by this author

Vladimirova Galina Evgen'evna PhD in Law associate professor of the Department of Theory and History of State and Law at Surgut State University Surgut, ul. Energetikov 22 dosiavg@rambler.ru Other publications by this author

Основные государственные законы 1832 г. издания упорядочили,
закрепили и конкретизировали политико-правовые основы формы правления в России,
выделив их в части положений первого раздела – «О священных правах и
преимуществах верховной самодержавной власти» и сосредоточив в подразделах: «О
существе верховной самодержавной власти», «О порядке наследия престола», «О
совершеннолетии императора, о правительстве и опеке», «О священном короновании
и миропомазании». «О титуле императорского величества и о государственном
гербе», «О вере» (ст. 1-46) ^[1]. В них Основные законы достаточно четко
определили основные признаки абсолютистской формы государственного правления и
имперского государственного устройства. В результате Основные государственные
законы, не меняя нормативного содержания прежних узаконений и в большинстве
статей сохраняя их прежние формулировки, впервые на уровне официального
источника права четко текстуально зафиксировали правовые положения относительно
основ государственного строя. Последующие переиздания Основных государственных
законов (1842, 1857 и 1892 гг.) принципиальных изменений не внесли, хотя
содержали определенные редакционные коррективы в текстах некоторых статей и их
исходную нормативно-правовую базу, что было обусловлено изданием новых
узаконений между переизданиями Основных законов.

Форма государственного правления в Российской империи Основными государственными законами 1832 г. была определена достаточно четко. Консолидированные в них законоположения формулировали законодательные основы организации государственной власти в виде абсолютной монархии и содержали статьи, определяющие характеристики самодержавия, порядок наследования престола и др. (ст. 1-34).

Основные характеристики формы правления были закреплены и конкретизированы в подразделе «О существе верховной самодержавной власти» (ст. 1-2) первого раздела Основных государственных законов. В них определялись ее основополагающие признаки – самодержавие, неограниченность, священность, наследственность.

Ст. 1 в первой части содержала формулировку: «Император всероссийский есть монарх самодержавный и неограниченный», которая четко и однозначно закрепила сосредоточение в одних руках монарха неограниченной, абсолютно полной верховной государственной власти. Вторая часть ст. 1 подчеркнула божественный характер власти государя: «Повиноваться верховной его власти, не токмо за страх, но и совесть, сам Бог повелевает». Ст. 2 устанавливала возможность принадлежности верховной государственной власти и лицу женского пола и оговаривала основные условия этого: «Та же власть верховная и самодержавная принадлежит и императрице, когда наследство престола в порядке, до сего установленном, дойдет до лица женского, но супруг ее не почитается государем: он пользуется почестями и преимуществом наравне с супругами государей, кроме титула».

Положения ст. 1-2 исходили из формулировки § 71 Учреждения об императорской фамилии от 5 апреля 1797 г., в котором царь определялся «яко неограниченный самодержец» ^[2]. При этом данное узаконение в прим. к ст. 1 Свода Основных государственных законов указывалось как «основной закон». Одновременно составители Свода отсылали (с указанием в ссылке к ст. 1 Свода: «ср.» – «сравните») к ряду других узаконений, которые раскрывали указанное выше законоположение. Это были, прежде всего, узаконения Петра I. Толкование к 20-му арт. Воинских артикулов Воинского устава от 30 марта 1716 г. гласило: «Его величество есть самовластный монарх, который никому на свете о своих делах ответа дать не должен; но силу и власть имеет свои государства и земли, яко христианский государь, по своей воле и благонамерению управлять» ^[3]. То же дословно повторил и Морской устав от 13 января 1720 г. (Кн. V. Гл. 1. Ст. 2. Толк.) ^[4]. Духовный регламент от 25 января 1721 г. обозначил: «Монархов власть есть самодержавная, которым сам Бог повиноваться за совесть повелевает» ^[5]. Анна Иоанновна в манифесте о вступлении на престол от 28 февраля 1830 г. изъяснялась «о восприятии самодержавия» и себе как о «самодержице всероссийской», а в приложенной к манифесту «форме клятвенного обещания» указывала на необходимость служить царице и под страхом ответственности «пред Богом и судом» всячески «предостерегать и оборонять» имеющиеся «все к высокому ее величества самодержавству, силе и власти, принадлежащие права и преимущества…» ^[6]. Важное значение имели и манифесты Николая I, связанные с его вступлением на престол. Манифест «О вступлении на престол государя императора Николая Павловича» от 12 декабря 1825 г. объяснял причины и воспроизвел документы, порожденные ситуацией междуцарствования, – неопубликованный в установленном порядке манифест Александра I от 16 августа 1823 г. о передаче престола Николаю Павловичу в связи с отречением от царствования его старшего брата Константина Павловича, вступившего в брак с полькой не из царствующих особ, и др. Манифест «О порядке наследия всероссийского престола и об опеке и правительстве на случай кончины государя императора до законного совершеннолетия наследника» от 22 августа 1826 г. расписал порядок наследования престола, в котором регламентировал передачу власти конкретным лицам ^[7].

Основные государственные законы 1842, 1857 и 1892 гг. издания формулировки ст. 1-2 Основных законов 1832 г. не изменили. Они также и не расширили их нормативно-правовую базу новыми узаконениями.

Наследование российского престола было поставлено на второе место в Основных законах и занимало значительное место среди его положений о форме государственного правления. Порядок наследования власти на протяжении всех царствований после Петра I, связанных с дворцовыми переворотами, был «ахиллесовой пятой» российского престола и требовал четкого обоснования в Основных государственных законах Российской империи. Законоположения данного характера были сосредоточены в подразделе втором первого раздела Основных государственных законов – «О порядке наследия престола» (ст. 3-17). В нем были четко выстроены и системно упорядочены положения узаконений, связанные с получением власти наследником престола.

Основные законы определяли один из краеугольных принципов мо­нархии – наследственность престола. В ст. 3 устанавливалось: «Импера­торский всероссийский престол есть наследственный в ныне благопо­лучно царствующем императорском доме». Одновременно Основные за­коны устанавливали единство и распространение переходящей по наслед­ству верховной государственной власти российского императора на всю территорию Российской империи. Ст. 4 определяла: «С императорским всероссийским престолом нераздельны суть престолы: Царства Польского и Великого Княжества Финляндского», что было связано с указанием на особое положение Царства Польского и Великого Княжества Финлянд­ского в составе Российского государства, закрепленное государственно-ав­тономистскими началами организации государственной власти и управле­ния на этих территориях, и сохранением действия местного законодатель­ства.

Далее Основные законы излагали правила получения престола. Ст. 5 Основных законов определяла, что «оба пола имеют право к наследию престо­ла, но преимущественно принадлежит сие право полу мужескому по порядку первородства», и только «за пресечением … последнего мужеского поколения наследование престола поступает к поколению женско­му по праву заступления». Выстраивались две своеобразные очереди и линии наследования престола. По мужской очереди закреплялись правила, по которым «наследие престола принадлежит пре­жде всех старшему сыну царствующего императора, а по нему всему его мужескому поколению», по пресечении последнего «переходит в род второго сына императора и в его мужское поколение», но «по пресечении второго мужеского поколения наследство переходит в род третьего сына, и так далее» (ст. 6-7). По женской очереди наследование престола могло последовать, «когда пресечется последнее мужеское поколение сыновей императора», а «наследство остается в сем же роде, но в женском поколении последнего царствовавшего, как в ближайшем к престо­лу, и в оном следует тому же порядку, предпо­читая лицо мужеское женскому». Соответственно, «по пресечении сего рода наследство перехо­дит в род старшего сына императора в жен­ское поколение, в котором наследует ближняя родственница последнего царствовавшего рода сего сына, а в недостатке оной, то лицо мужеское или женское, которое заступает ее место, с предпочтением, как и выше, мужеского пола женскому». Затем детализировалось, что «по пресечении и сих родов наследство пе­реходит в женский род прочих сыновей императора, следуя тому же порядку, а потом в род старшей дочери императора, в мужеское ее поколение», а «по пресечении же оного в женское ее поколение, следуя порядку, установленному в женских поколениях сыновей императора» (ст. 8-10). Также уточнялось, что «по пресечении поколения мужеского и женского старшей дочери императора наследство переходит к поколению мужескому, а потом к женскому второй дочери императора», но «младшая сестра, хотя бы и сыновей имела, не отъемлет права у старшей, хотя бы и незамуж­ней; брат же младший наследует прежде старших своих сестер» (ст. 11-12). Особо оговаривался порядок получения престола при недостатке наследников в России: «...когда наследство дойдет до такого поколения женского, которое царствует уже на другом престоле». В этом случае «наследующему лицу предоставляет­ся избрать веру и престол, и отрешись вместе с наследником от другой веры и престола, если таковой престол связан с законом». Если же этого не последует, наследником престола становилось другое лицо, «которое ближе по порядку» (ст. 13).

Одновременно Основные законы ограничивали возможность доступа к российскому престолу лиц, не принадлежавших царствующим домам: «Дети, произошедшие от брачного союза лица императорской фамилии с лицом, не имеющим соответствующего достоинства, то есть не принадлежащим ни к какому царствующему или владетельному дому, на наследование престола пра­ва не имеют». При вступлении в такой брак наследнику престола «предоставляется свобода отречения от сего права в таких обстоятельствах», когда есть другие наследники и нет «никакого затруднения в дальнейшем наследовании престола». При этом закреплялось и правило, что отречение от престола, «когда оно будет обнаро­довано и обращено в закон, признается потом уже невозвратным» (ст. 14-16).

Следует подчеркнуть, что Основные законы возлагали на царствующую особу непререкаемую обязанность соблюдения положений о престолонаследии. Ст. 17 специально подчеркивала, что «император или императрица, престол наследующие, при вступлении на оный и миропомазании обязуются свято наблюдать … законы о наследии престола».

Базовыми для ст. 3-17 стали узаконения Павла I. В Учреждении об императорской фамилии от 5 апреля 1797 г. он подчеркнул, что «утверждение … непрерывных правил в наследие престола почтено должно быть выше всего», повелел «поместить их в число фундаментальных законов империи» и четко расписал порядок наследования. При этом особое значение для формулировки правил наследования престола имел и специальный документ о порядке наследования, который был подготовлен Павлом I и его женой еще в бытность первого наследником престола и утвержден в день коронования, – «Акт, высочайше утвержденный в день священной коронации его императорского величества, и положенный для хранения на престоле Успенского собора» (Московского Кремля) от 5 апреля 1797 г. В нем декларировались намерения императора обеспечить ситуацию, при которой: «дабы государство не было без наследника»; «дабы наследник был назначен всегда законом самим»; «дабы не было ни малейшего сомнения, кому наследовать». Одновременно определялся конкретный наследник престола, а также детализировались правила и механизмы перехода власти по наследству. При этом, вступая на престол, новый император (вместе с женой) «должны обязаться свято наблюдать сей закон» ^[8]. Дополнением к указанным актам стал манифест Александра I «О расторжении брака цесаревича и великого князя Константина Павловича с великою княгинею Анной Федоровной, и о дополнительном постановлении об императорской фамилии» от 20 марта 1820 г., который констатировал санкционированный Святейшим синодом развод, внес существенное дополнение в павловские узаконения «для непоколебимого достоинства и спокойствия императорской фамилии» и зафиксировал принципиально важное положение: «Если какое лицо из императорской фамилии вступит в брачный союз с не имеющим соответствующего достоинства, … в таком случае … не может сообщить другому прав, принадлежащих членам императорской фамилии, и рождаемые от такого союза дети не имеют права на наследование престола» ^[9].

Для обоснования безусловности принципа наследственного получения верховной государственной власти и порядка наследования престола также были использованы манифесты начала правления Николая I. В манифесте «О вступлении на престол государя императора Николая Павловича» от 12 декабря 1825 г. новый император показал основания для своего вступления на престол. В нем он опубликовал просьбу Константина Павловича об отказе от престола и манифест Александра I от 16 августа 1823 г. как акт, «утверждающий отречение от наследия престола … по дошедшему … наследственно верховному праву главы императорской фамилии, и по врученной от Бога самодержавной власти», а также подчеркнул обязанность монарха для народа «предуготовить и обеспечить … спокойствие и благосостояние» после смерти царя «через ясное и точное указание преемника, … сообразно с правами нашего императорского дома и с пользами империи» ^[10]. Затем в день коронации в манифесте «О порядке наследия всероссийского престола и об опеке и правительстве на случай кончины государя императора до законного совершеннолетия наследника» от 22 августа 1826 г. (на основе узаконений 1797 г.) Николай I расписал уже конкретно поименный порядок наследования престола в случае его кончины – с намерением «дать первый опыт попечения … о непоколебимости законов, спокойствие государства ограждающих» ^[11].

Имперский характер власти и объединение в одном лице ее носителя с подчинением ему всех территорий страны определяли акты о включении новых земель в состав Российского государства. Манифест «О покорении шведской Финляндии и о при­соединении оной навсегда к России» от 20 марта 1808 г. объявил о включении финских земель «навсегда к Российской империи», а жителям повелено принести «присягу на верное престолу … подданство». Манифест «О именовании старой и новой Финляндии совокупно Финляндиею» от 11 декабря 1811 г. объединил все присоединенные финские территории ^[12]. Манифестом от 9 мая 1815 г. было объявлено «о присоединении к империи Российской части герцог­ства Варшавского под наименованием Царства Польского» и постановлено «устроить участь сего края, основав внутреннее управление оного на особен­ных правилах, свойственных наречию, обычаям жителей, и к местному их по­ложению примененных» ^[13]. 15 (27) ноября 1815 г. Александр I даровал польским землям в составе Российской империи Конституционный устав (Конституционную хартию) Царства Польского, которая установила особый статус данной территории ^[14]. Николай I манифестом от 12 декабря 1825 г. объя­вил, что вступает на «прародительский наш престол Российской империи и на неразрывные с ним престолы Царства Польского и Великого княжества Фин­ляндского», подчеркнув единство государственной власти и государства ^[15]. Затем он в манифесте о порядке наследования российского престола от 22 августа 1826 г. определил наследником и будущим правителем государства, как и входящих в него Царства Польского и Великого княжества Финляндского, Великого князя Александра Николаевича ^[16].

Основные государственные законы 1842 г. издания в правовые основания ст. 4 (о территориальной организации власти) внесли манифест Николая I «О новом порядке управления и образования Царства Польского» от 14 февраля 1832 г. В нем было объявлено об отмене действия Конституционного устава (Конституционной хартии) Царства Польского 1815 г. и, при сохранении местного управления и законодательства, подчеркнуто, что «корона Царства Польского есть наследственная в лице нашем и потомков наших, наследников и преемников, по установленному для наследия всероссийского императорского престола порядку» ^[17]. Основные государственные законы 1857 г. издания дополнили их ст. 3-17 ссылкой на манифест «О вступлении на престол государя императора Александра Николаевича» от 18 февраля 1855 г., которым он известил, что принимает «престол Российской империи и неразрывных с нею Царства Польского и Великого княжества Финляндского» ^[18]. Манифест «О порядке наследия Всероссийского престола, об опеке и правительстве на случай кончины государя императора до законного совершеннолетия наследника» от 21 мая 1855 г. (как в свое время и манифест Николая I от 22 августа 1826 г.) расписал порядок наследования престола на будущее в связи с возможной смертью царствующего лица ^[19]. Подобной ссылкой на манифест о вступлении на престол Александра III от 1 марта 1881 г. были дополнены правовые основания и ст. 3-17 Основных государственных законов в издании 1892 г. ^[20].

Совершеннолетие императора и вопросы опеки и управления государством при несовершеннолетнем монархе были определены в Основных законах достаточно четко и должны были предупредить характерные для XVIII в. неурядицы во власти. Эти положения сосредотачивал подраздел третий первого раздела Основных государственных законов – «О совершеннолетии императора, о правительстве и опеке» (ст. 18-30), и основывались они на указанных ранее узаконениях Павла I и Николая I о наследовании престола ^[21].

Ст. 18 определяла, что «совершеннолетие государям обоего пола и наследнику императорского престола полагает­ся в шестнадцать лет». Сокращение возраста для наследника престола (по закону для всех совершеннолетие наступало в 21 год) в 1797 г. Павел I мотивировал тем, «дабы сократить время правительства» ^[22]. Соответственно, при вступлении на престол императора до установленного возраста «учре­ждается правительство и опека», которые могли сочетаться в одном лице или быть разделены между двумя особами – «одному поручается правительство, а другому опека». Решение указанного вопроса и определение конкретных лиц «зависит от воли и усмотрения царствующего императора, которому, для лучшей безопасности, следует учинить выбор сей на слу­чай его кончины». Но если такового назначения не последовало, то при смерти царствовавшего лица «пра­вительство государства и опека над лицом императора в малолетстве принадлежат отцу или матери» («отчим же и мачеха исключаются»), а при отсутствии последних «правительство и опека принадлежат ближнему к наследию престола из совершеннолетних обоего пола родственников». Запрещалось возлагать обязанности по «прави­тельству и опеке» на психически больных («безумие, хотя бы оно бы­ло временное») и вступление правителя и опекунов в новый брак (ст. 19-24).

До совершеннолетия императора управление государством должно было носить коллегиальный характер: определялись «правитель государства» и «Совет правительства», в который «по выбору правителя» назначались шесть представителей высшей бюрократии – «шесть особ первых двух классов» по Табели о рангах, а также совершеннолетние «мужского пола особы императорской фамилии по выбо­ру правителя … и не в числе шести особ», составляющих совет. При этом устанавливалось правило: «Правитель без Совета, так и Совет без правителя существовать не могут». Такой «коллегиальный глава государства» управлял страной, поскольку Основные законы определяли, что «в Совет правительства входят все без изъятия дела, подлежащие решению самого императора, и все те, которые как к нему, так и в совет его вступают, но опеки совет не касается». При равенстве голосов при принятии решения «правитель имеет голос решительный», но подчеркивалось, что правитель может произвести назначение Совета правительства и выбор его членов лишь по такому поводу: «в недостатке … распоряжения скончавшегося государя, ибо одному ему должны быть известны обстоятельства и люди» (ст. 25-30).

При издании Основных государственных законов в 1842 г. при сохранении основания ст. 18-30 были усилены ссылкой на узаконения: манифест от 22 апреля 1834 г. о совершеннолетии наследника престола Александра Николаевича, в котором со ссылкой на Основные законы 1832 г. было указано на совершеннолетие императора ^[23]; ссылкой на манифест «О новом порядке управления и образования Царства Польского» от 14 февраля 1832 г. об изменении управления Царством Польским, в котором определялось, что «во всех случаях, в коих … долженствует учреждено регентство, власть правителя или правительницы государства распространяется и на Царство Польское» ^[24]. Переиздание Основных государственных законов в 1857 г. изменений в содержание и основания указанных статей не внесло. Основные государственные законы в издании 1892 г. лишь расширили нормативную базу ссылкой на манифест Александра II от 21 мая 1855 г., в котором был определен порядок наследования престола, а также организация опеки и управления страной на случай кончины государя императора до совершеннолетия наследника ^[25].

Итак, Основные государственные законы 1832 г. издания прежде всего закрепили, а их переиздания 1842, 1857 и 1892 гг. сохранили основные характеристики абсолютистской формы правления и положение российского монарха, «самодержавного и неограниченного», сосредотачивающего в своих руках всю полноту «освященной Богом» верховной государственной власти, а также вопросы наследования российского престола. Не менее важным, хотя и значительно менее урегулированным, было определение имперской формы государственного устройства с единством и распространением государственной власти российского императора на всю территорию Российской империи. Основные законы достаточно четко сформулировали правила получения российского престола, решили вопросы, связанные с совершеннолетием императора, с опекой и управлением государством при несовершеннолетнем монархе.

Внешние атрибуты церемониального и символического характера верховной государственной власти Основные государственные законы закрепили достаточно четко, считая их важными для легитимации царя и царской фамилии в общественном мнении. Законоположения Основных законов определяли порядок вступления монарха на престол и присяги подданства населения страны царствующей особе (ст. 31-34), процедуру «священного коронования и миропомазания» (ст. 35-36), а также нормативно закрепили описание символов государя и государства – титула, герба и государственной печати (ст. 37-39).

Процедура вступления наследника на престол и приведение к присяге подданных регламентировались в Основных законах в четвертом подразделе первого раздела – «О вступлении на престол и о присяге подданства» (ст. 31-34). В нем определялись непрерывность и преемственность замещения престола, а также положения относительно правовой связи населения страны с государством и его главой через посредство российского подданства.

В Основных законах подчеркивалось, что вступление на престол наследника следовало исключительно в силу закона: «По кончине императора наследник его вступает на престол силою самого закона о наследии, присваивающего ему сие право», а само «вступление на престол императора считается со дня кончины его предшественника». Далее указывалось, что «в манифесте о восшествии на престол возвещается вместе и законный наследник престола, если лицо, коему по закону принадлежит наследие, существует» (ст. 31-32).

Присяге подданства как правовому акту, устанавливающему правовую связь подданного с государем и государством, Основные законы посвятили положение о том, что «верность подданства воцарившемуся императору и законному его наследнику, хотя бы он и не был наименован в манифесте, утверждается всенародною присягою». При этом подчеркивалось, что «каждый присягает по своей вере и закону» (ст. 33-34). Далее примечания 1-3 к ст. 34 Основных законов прописали процедуру приведения к присяге, которой подлежали «все вообще подданные мужского пола, достигшие 12-летняго воз­раста, всякого чина и звания, кроме крестьян». На Правительствующий сенат возлагалось печатание «клятвенного обещания по установленной форме» и рассылка его «в потребном числе экземпляров ко всем вообще … военным … и гражданским начальствам, сообщая о том и Святейшему синоду для сообразного с его стороны распоряжения». Затем «каждый приводится к присяге своим начальством в соборах, монастырях или приходских церквах» по месту жительства («по удобности»), а находящиеся подстражею и не осужденные к лишению прав состояния – «начальством тех мест, где они содержатся». После провозглашения «каждый присягнувший на верность подданства, если он пи­сать умеет, подписывает печатный лист, по кое­му он присягал. Листы сии впоследствии доста­вляются от всех начальств и ведомств в Пра­вительствующий сенат». Учитывалось и вероисповедание присягающих: «Иноверцы, где нет церкви их исповедания, приводятся к присяге в присутственном месте при членах оного». Также была опубликована и форма присяги, в которой давалось клятвенное обещание государю «верно и нелицемерно служить, и во всем повиновать­ся, не щадя живота своего до последней капли крови, и все к высокому его … величества самодержавству, сил и власти принадлежа­щая права и преимущества, узаконенные и впредь узаконяемые, по крайнему разумению, сил и возможности предостерегать и оборонять, и … стараться споспешествовать все, что к … верной службе пользегосударственной … касаться может» и т.д.

Правовым основанием указанных статей выступали манифесты о восшествии на престол. Но при этом примечания к ст. 31-32 конкретно отсылали только к манифесту Николая I от вступлении на престол от 12 декабря 1825 г., в котором цитировалось намерение Александра I «обеспечить … ясное и точное указание преемника… на точном основании акта о наследовании престола» и которое новый император оформил впоследствии своим указом «О именовании его императорского высочества великого князя Александра Николаевича государем наследником, цесаревичем и великим князем» от 29 августа 1831 г. ^[26]. Далее шло лишь общее указание: «см. также все предшествующие манифесты о восшествии на престол» ^[27].

Правовая регламентация и детализация процедуры принятия присяги подданства уходили своими истоками к сенатскому указу «О распоряжениях по приведению к присяге всякого чина людей на подданство ее императорского величества, и о переделке во всех присутственных местах печатей на высочайшее имя государыни императрицы» от 25 ноября 1741 г, последовавшему в соответствии с манифестом о вступлении на престол Елизаветы Петровны от 25 ноября 1741 г. (в нем определен был текст присяги), он впервые детально регламентировал порядок подготовки и организацию приема присяги ^[28]. Позднее Сенатский указ «О приводе к присяге всякого рода людей, кроме пахотных крестьян, при определении в службу, к делам или в церковный причет» от 17 февраля 1755 г. определил порядок принятия присяги лицами, которые достигли 12 лет ^[29]. Указ Сената «О приводе колодников к присяге на верность подданства» от 11 января 1762 г. установил необходимость приводить к присяге и подследственных, находящихся в Сыскном приказе ^[30]. Указом Сената от 3 июля 1862 г. О приведении всех подданных к присяге» в связи с изданием манифеста о вступлении на престол Екатерины II и объявлением текста присяги расписывался порядок приема присяги подданными с учетом их исповедания и с переводом манифеста и текста присяги для «жителей разных наций … на их языки» ^[31]. Грамота на права и выгоды городам Российской империи от 21 апреля 1785 г. закрепила текст присяги для старшин и их товарищей Ремесленных управ и сформулировала правило: «Всяк да присягает по своей вере и закону» ^[32].

При вступлении на престол императоров Александра I (1801 г.) и Николая I (1825 г.) были утверждены (одновременно с императорскими титулами) тексты «клятвенного обещания» (присяги) царствующему лицу ^[33]. Сенатский указ от 26 октября 1826 г. определил порядок приведения к присяге лиц при отсутствии культовых учреждений и священников их вероисповедания ^[34].

Основные государственные законы 1842 г. издания изменений в ст. 31-34 Основных законов 1832 г. издания не внесли. Издание Основных государственных законов 1857 г. дополнило правовые основания указанных статей лишь ссылкой на манифест о вступлении на престол Александра II от 18 февраля 1855 г. и утвержденной им же 20 апреля 1856 г. формой присяги ^[35], а их переиздание 1892 г. дополнило правовую базу манифестом о вступлении на престол Александра III от 1 марта 1881 г. ^[36] и утвержденным императором докладом главноуправляющего II отделением Собственной е.и.в. канцелярии от 23 апреля 1881 г. ^[37].

Положения о церемонии коронования в Основных законах выделялись в пятый подраздел первого раздела – «О священном короновании и миропомазании» (ст. 35-36). Эта процедура уходила своими истоками к «венчанию на царство» Иваном II своего внука Дмитрия в качестве наследника в 1497 г., а впервые в российской истории короновался в московском Успенском соборе как глава государства Иван IV Грозный. Позднее коронация выступала как торжественная религиозная церемония, символизирующая принятие монархом власти и ее атрибутов (трона, короны, скипетра и т.п.). Сам же коронационный ритуал в европейской христианской культуре носил особый смысл благословения Богом на царство как мистического венчания с государством и рассматривался как «священное миропомазание царей» – «священнодействие, в котором сообщается им благодать Святого Духа для укрепления в выполнении высшего служения на земле. Состоит оно из чина венчания, иначе коронации, и чина миропомазания. У нас, в России, чин этот совершается в московском Успенском соборе» ^[38].

Коронация не совпадала с моментом начала царствования нового главы Российского государства и имела особое значение в легитимации верховной государственной власти и конкретного ее носителя ^[39]. К концу XVIII века прочно закрепилась практика объявления для всех подданных даты коронования, подробного закрепления ее процедуры и извещения подданных о состоявшемся событии ^[40]. Петр I указом Синоду «О торжествовании дня коронования его царского величества» от 16 мая 1721 г. повелел, как и свой день рождения и совершеннолетия, «во всем Российском государстве день коронования его царского величества … торжествовать молебным ко всеблагому Богу пением» во всех церквях ^[41]. Коронацию также сопровождали «милости и облегчения» для подданных. Так, «для будущей коронации великой государыни императрицы Екатерины Алексеевны» Петр I отсрочил на три года взыскание денежных сборов, провианта и фуража ^[42]. В дальнейшем при коронации объявлялись манифесты и указы от коронованной особы с определенными льготами и послаблениями ^[43].

Законоположения Основных законов в ст. 35-36 определяли, что «по вступлении на престол совершается свя­щенное коронование и миропомазание по чину пра­вославной греко-российской церкви», а время для торжественного сего обряда назначается по высочайшему благоусмотрению и возвещается предвари­тельно во всенародное известие». Одновременно «приобщается сему священнодействию и авгу­стейшая его супруга», но если коронование происходило до вступления императора в брак, то «коронование супруги … совершает­ся впоследствии не иначе, как по особенному … соизволению» государя. Основные законы в примечаниях 1-2 к ст. 36 определяли содержание церемонии коронации и миропомазания. Она проводилась «в Московском Успенском соборе, в присутствии высших государственных правительств и сословий, по высочайшему назначению к сему призываемых». Регламент церемонии устанавливал специальный документ Священного синода – «Чин действия священного коронования», в котором указывалось: «Император, перед совершением сего священного обряда, по обычаю древних христианских государей и боговенчанных его предков, произносит в слух верных его подданных символ православной веры, и потом, по облечении в порфиру, по возложении на себя короны и по восприятии скипетра и державы, призывает Царя Царствующих в установленной для сего молитве, с коленопреклонением: да наставит его, вразумит и управит в великом служении, яко царя и судию Царству Всероссийскому, да будет с ним присущая Божественному престолу премудрость, и да будет сердце его в руку Божию, во еже вся устроити к пользеврученных Ему людей и к славе Божией, яко да и в день суда его непостыдно воздаст ему слово» ^[44].

Основанием указанных положений выступили манифесты о коронации от Екатерины I до императора Николая I (с 1723 по 1826 гг.), в которых определялись основные организационно-процедурные основы проведения коронационных мероприятий и которые призывали к единению власти и народа ^[45]. Так, например, 21 апреля 1826 г. последовал манифест Николая I «О священном миропомазании и короновании его императорского величества, имеющих совершиться в июне месяце», в котором извещалось о его намерении «по примеру благочестивых государей, предков наших, приять священное миропомазание и возложить на себя корону, приобщив сему священному действию и … нашу супругу», определялось место – г. Москва, время – июнь 1826 г., и содержался призыв к подданным «соединить с нами молитвы их ко Всевышнему, да благодать его святая с священным сим елеем изольется на нас и царство наше, да будет сие таинственное действие знамением и залогом благости его к нам и печатью любви, соединяющей нас с верными нашими подданными, коих счастье признаем мы единою улью наших мыслей, исполнением желаний, наградою трудов, верховною нашею обязанностью пред Царем царствующих» ^[46]. Император Николая I короновался 22 августа 1826 г. в Успенском соборе, из которого, после прочтения молитвы, «под балдахином и облеченный в регалии, проследовал из Успенского собора в Благовещенский, а отсюда к Красному крыльцу; на верхней ступени крыльца государь приветствовал народ троекратным наклонением головы». По этому поводу 16 сентября 1826 г. на Девичьем поле в Москве состоялось «угощение народа». При этом по сложившейся традиции особый манифест в день коронования 22 августа 1826 г. предписал «ознаменовать сие событие милостями и облегчениями» и даровал снижение тяжести или отмену наказания преступникам за нетяжкие преступления и освобождение таких лиц от следствия и суда «по делам, не заключающим смертоубийства, разбоя, грабежа и лихоимства», снимал уплату денежных начетов до 2000 руб. и др. ^[47]. 12 мая 1829 г. Николай I в Варшаве в зале сената императорского варшавского дворца первым из российских императоров торжественно короновался на престол Царства Польского в присутствии сенаторов, нунциев и депутатов от сословий царства. Объявляя о коронации указом от 13 мая 1829 г., Николай I подчеркнул, что этим актом «на все времена определено и подтверждено бытие Царства Польского навсегда нераздельным с империею российской» ^[48].

Основные законы 1842 г. издания принципиальных изменений, за исключением некоторых редакционных изменений, в законоположения о священном короновании и миропомазании не внесли. Дополнением стали лишь коррективы прим. 1 к ст. 36: «Коронование императоров всероссийских, как царей польских, заключается в одном и том же священном обряде; депутаты Царства Польского призываются к участию в сем торжестве вместе с депутатами прочих частей империи». Это была цитата ст. 3 манифеста Николая I «О новом порядке управления Царства Польского» от 14 февраля 1832 г. ^[49]. По нему (в связи с восстанием в Польше 1830-1831 гг.) было отменено действие Конституционного устава (Конституционной хартии) Царства Польского 1815 г., ст. 45 которого устанавливала обязанность для наследников Российского престола – «короноваться Царями Польскими в столице согласно обряду» ^[50]. 24 апреля 1841 г. Николай I утвердил заключение Святейшего синода, в котором был определен Чин действия священного коронования ^[51]. Основные государственные законы 1857 г. издания оставили содержание статей и правовую базу прежнего (1842 г.) издания без изменения, а их переиздание 1892 г. внесло дополнение ссылкой (ст. 35) на узаконение от 24 января 1883 г. ^[52].

Символика Российского государства в Основных государственных законах определялась в шестом подразделе первого раздела – «О титуле императорского величества и о государственном гербе» (ст. 37-39). В них были объединены законоположения о символических атрибутах власти императора и Российского государства.

Ст. 37-38 были посвящены высшему монархическому титулу Российского императора и определяли два его вида: полный – для обозначения главы государства и властно-территориальных характеристик его власти и сокращенный – для внутригосударственного применения. Полный титул Российского императора отражал принадлежность власти ее именному, персонализированному носителю – «мы, N N», что закреплялось в отношении конкретных лиц – глав государства в рассмотренных ранее манифестах о восшествии на престол и коронационных манифестах. Далее шли идеологические, политические и юридические характеристики организации верховной государственной власти в России. В их числе можно выделить следующие: (1) сакрализацию (обожествление) верховной государственной власти – «Божьею поспешествующею милостью»; (2) высший монархический титул главы государства – «император»; (3) сосредоточение в руках российского главы государства всей полноты государственной власти на всей территории – «самодержец всероссийский»; (4) территориальные пределы власти императора и Российского государства, сложившиеся к времени издания Основных законов 1832 г., – император «Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский, Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Польский, Царь Сибирский, Царь Херсонеса Таврического, Государь Псковский и Великий Князь Смоленский, Литовский, Волынский, Подольский и Финляндский, Князь Эстляндский, Лифляндский, Курляндский и Семигальский, Самогитский, Белостокский, Карельский, Тверской, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных; Государь и Великий Князь Новгорода низовские земли, Черниговский, Рязанский, Полотский, Ростовский, Яро­славский, Белозерский, Удорский, Обдорский, Кондийский, Витебский, Мстиславский и всея северные страны, Повелитель и Государь Иверские, Карталинские, Грузинские и Кабардские земли и обла­сти Армянская, Черкасских и Горских Князей и иных Наследный Государь и Обладатель; Наследник Норвежский, Герцог Шлезвиг-Голстинский, Стормарнский, Дитмарсенский и Ольденбургский, и прочая, и прочая, и прочая». Соответственно, «титул в грамотах, внутрь государства исходящих», сохранял основные черты полного титула государя, опуская указания на конкретные территориальные владения: «Божью милостью, Мы, N N, Император и Самодержец Всероссийский, и прочая, и прочая, и прочая» (ст. 37-38).

Символами Российского государства являлись государственный герб и государственная печать. В ст. 39 Основных государственных законов определялось, что «Российский государственный герб есть: в золотом поле черный, двуглавый, коронованный тремя коронами орел, держащий в правой ноге золотой скипетр, а в левой таковую же державу; на груди орла изображен в красном поле Московский герб: Святой Великомученик и Победоносец Георгий, сидящий на белом коне и поражающий копьем змея; на правом крыле орла три щита с гербами Новгородским, Киевским и Астраханским, на левом также три щита с гербами Владимирским, Казанским и Сибирским; вокруг же щита на груди орла обвешена цепьор­дена Св. Андрея Первозванного». Таким же образом должна была выглядеть и большая государственная печать, в которой «сверх того вокруг щита гербы всех прочих губерний и областей».

Заметим, что своими истоками правовое оформление государственной символики уходило к именному указу царя Алексея Михайловича «О титуле царском и о государственной печати» 1667 г., когда впервые законодательно были определены описание титула и государственной печати ^[53]. Дальнейшее формирование законоположений о государственной символике уходило к именному указу Петра I «О императорском титуле в грамотах, указах, прошениях и приговорах» от 11 ноября 1721 г., в котором были определены в связи с принятием им императорского титула конкретные тексты титулов, которые различались для использования в различных видах правовых актов и документов: (1) «в грамотах к иностранным государствам»; (2) «в грамотах внутрь государства»; (3) «в указах из Сената в коллегии и губернии и из коллегий в губернии»; (4) «в челобитных и в отписках»; (5) «в приговорах»; (6) «из коллегии в коллегию в памятях» ^[54]. Позднее узаконениями по мере изменения территории Российской империи вносились и коррективы в титул. Так, 6 июня 1815 г. после заключения «договоров, к пользе государства относящихся, и о присоединении к Империи российской обширнейшей части Герцогства Варшавского под наименованием Царства Польского» последовал указ Александра I «О форме титула его императорского величества» с объявлением скорректированного наименования главы государства ^[55]. Николай I указом 1825 г. утвердил «формы титулов его императорского величества в грамотах, указах, приговорах, паспортах, докладах и прошениях», а в 1828 г. внес коррективы в полный титул Российского императора ^[56]. В этом виде он и был воспроизведен в ст. 37 Основных государственных законов 1832 г. издания. Изображения Российского герба и государственной печати, которые были описаны в Основных законах, были закреплены узаконениями Павла I 1799 г (указы «О новом Российском гербе» и «О изображении утвержденного Российского герба на печатях») и скорректированы узаконениями Александра I и Николая I. Основные государственные законы 1842 г. издания законоположения о символике Российского государства не изменили. Их переиздание в 1857 г. закрепило утвержденные Александром II «Подробные описания государственного герба и печати» от 11 апреля 1857 г. В указе Сената (по высочайшему повелению) по их поводу императором было обращено внимание на то, что в первое описание государственного герба 1667 г. было внесено много дополнений и изменений, они «не были в новейших о том постановлениях указаны с надлежащею точностью и … не постановлено до селе твердых положительных правил о употреблении государственной печати». В связи с этим был создан специальный комитет, который подготовил описание и рисунки герба и печати, которые формил специальный акт от 11 апреля 1857 г – «Высочайше утвержденные подробные описания государственного герба, государственной печати и гербов членов императорского дома». Поэтому была существенно переработана ст. 39 Основных законов, которая в редакции Основных законов содержала общее описание государственного герба и печати (большой, средней и малой), а их детальное – в приложении к ним. Переиздание Основных государственных законов 1892 г. изменений в положения прежнего издания не внесло, дополнив их нормативную базу на узаконение от 3 ноября 1882 г. и высочайше утвержденный доклад главноуправляющего II отделением Собственной е.и.в. канцелярии от 23 апреля 1881 г. ^[57].

Положения относительно вероисповедания императорав Основных законах были выделены в седьмом отделении первого раздела – «О вере» (ст. 40-46). Они исходили из положения, что «первенствующая и господствующая в Российской империи вера есть православная, восточная греко-российская» (ст. 40). Этому корреспондировало и законоположение о вероисповедании главы Российского государства: «Император, престолом Всероссийским обладающий, не может исповедовать никакой иной веры, кроме православной греко-российской» (ст. 41). Соответственно, и защита господствующей веры и верховное управление церковью Основными законами возлагались на царя. По этому поводу в ст. 42-43 подчеркивалось, что «император, яко христианский государь, есть верховный защитник и хранитель догматов господствующей веры, и блюститель правоверия и всякого в церкви святой благочиния», а «в управлении церковном самодержавная власть действует посредством Святейшего правительствующего синода, ею учрежденного». В примечании к ст. 42 подчеркивалось, что «император в акте о наследии престола … именуется главою церкви» (со ссылкой на рассмотренный ранее акт от от 5 апреля 1797 г.). Также опредедялись и принципиальные положения относительно веротерпимости (ст. 44-46), которые в рамках данной работы не освещаются. Переиздания Основных государственных законов 1842,
1857 и 1892 гг. рассмотренные законоположения оставили без изменений.

* * *

Основные государственные законы, таким образом, определили и четко выстроили законоположения относительно самодержавной формы правления в России. В них были прежде всего выделены и определены сущность верховной самодержавной власти, ее признаки, основы имперского государственного устройства России. Особое внимание было уделено и вопросам четкого определения порядка наследования российского престола, обеспечения системы управления страной в период несовершеннолетия императора, вступления наследника на престол и его «священного коронования и миропомазания», а также присяги подданства. Основные законы закрепляли и положения об атрибутах верховной государственной власти и государства – титуле государя, гербе Российского государства и государственной печати. Важное значение имело и достаточно четкое определение основополагающих законоположений, связанных с вероисповеданием императора.