Ad Libitum: Philosophy and Poetry

Antonova Elizaveta Mikhailovna post-graduate student of the Department of Philosophical Anthropology at State Academical University of Humanitarian Sciences.  105064, Russia, g. Moscow, ul. Gorokhovskii Per, 14 grinui@rambler.ru Other publications by this author

Феномен человеческого бытия характеризуется сложностью и многозначностью его существования. Человек с древних времен пытается познать суть своей онтологии, понять, как устроено его бытие, по каким законам и есть ли они вообще. Попыток решить данные проблемы было немало, сложившаяся за многие века история философии тому пример. Эти вопросы остаются актуальными и до сих пор. Сегодня уже понятно, для того, чтобы осознать человеческую природу, ее сущность необходимо попытаться раскрыть глубину его бытия, но здесь встает вопрос о возможности данного познания. Философское постижение человека и его существования оказывается проблемой, которая заставляет исследователя использовать различные способы и методы для осуществления данной задачи, привлекая к этому всевозможные знания и концепции.

Никто не будет спорить, что философия имеет много общего с искусством. В том числе и с поэзией, которая, по мнению многих, выступает как древний жанр предфилософии, наряду с мифом. В подтверждение данной мысли яркой иллюстрацией выступает античность. Мыслителям данной эпохи было свойственно выражать свои мысли в виде поэм. Уместным будет назвать александрийскую школу (расцвет александрийской поэзии относится к первой половине III в. до н. э) и ее представителей: астрономическая поэма Арата (около 315 — 240 гг.) «Небесные явления» принадлежит к числу знаменитейших произведений эллинистической литературы, неоднократно переводилась римлянами и дошла до нас; Каллимах из Кирены, где в основе его поэзии лежала борьба с банальностью и поиск глубинных основ бытия.

Сюда же справедливо назвать знаменитое творение Тита Лукреция Кара «О природе вещей», которое написано в стиле дидактической поэмы. Не будет лишним назвать и имена Лао-цзы, Гомера и многих других авторов, которые при изложении своих идей часто пользовались именно поэтическими текстами. Конечно, надо вспомнить о Платоне. Гадамер в своей работе «Актуальность прекрасного» пишет: «Еще Платон говорил о древнем раздоре между поэзией и философией и изгонял поэзию из царства идей и блага, но вместе с тем философия Платона, этого сказителя мифов, который с неподражаемым умением соединил возвышенность и иронию, древнюю легенду и четко выраженную мысль, вмещает в себя и поэзию». Можно вспомнить Аристотеля, который в «Этике» подробно анализировал, что такое поэзия и каково ее место. Философ считал, что поэзия имеет своим предметом не только реальное, но и вероятное. Она стремится к обобщению тех единичных фактов и характеров, о которых говорят поэты. Поэтому в ней больше философского смысла, чем в истории, которая имеет в виду только частное. С данными мыслями трудно спорить.

Огромный вклад в философию внесла средневековая эпоха. Но апогей взаимодействия философии и поэзии пришелся на эпоху Возрождения. Культура в это время приобрела общественный светский характер. Люди Ренессанса определяли образ своей жизни исходя не из внешних обстоятельств, а из внутренних установок. Человек обращал свой взор на свою сущность, осознавал себя, формировал свою целостность, искал ответы на вечные фундаментальные вопросы. Франчексо Петрарка, Пьер де Ронсар, Ганс Сакс – люди, транслирующие свою философию с помощью произведений искусства, поэзии, где внешнее совершенство немыслимо без внутренней эманации.

Эпоха Нового Времени отвлеклась от культуры, обозначив приоритет науки. Но в это время развитие поэзии и философии начинается там, где произошел разрыв с общеевропейской культурой. Армянская поэзия Нового Времени представлена религиозной, исторической, патриотической лирикой. В это же время происходит расцвет русской поэзии, которая в том числе носила философский характер.

Интересно то, что проблема соотношения философии и поэзии актуализировалась в современной науке. И сегодня уже есть возможность, данную проблему проанализировать.

Поэзия – самостоятельный литературный жанр, который, имеет свою историю не менее богатую, чем у философии, но тесно связанную с последней, как уже видно из вышесказанного. Разница возможно только в том, что философ сознательно направляет свое внимание на ту или иную проблему, а поэт часто бессознательно приближается к сути, тут можно вспомнить слова Карла Ясперса: «Поэт порой достигает своей цели, философ – никогда». Но все же «глубинное родство» поэзии и философии трудно не увидеть. Взаимодействие, взаимосвязь, подкрепленная историей человечества, дает возможность говорить об огромном количестве точек пересечения, что, позволило со временем появиться новому философскому направлению такому, как поэзия мысли. Философская поэзия как феномен культуры стремится к познанию фундаментальных проблем мироздания, человека, макро- и микрокосмоса. Философская поэзия - это сложный акт познания, проверка "индивидуальной гипотезы бытия" и создание неповторимой "поэтической модели мира", которая часто использует основные философские категории. В этом смысле поэзия тесно связана с еще одним гносеологическим понятием как интеллектуальная интуиция. С помощью нее поэзия схватывает тончайшие связи, образы и даже вещи, давая сознанию возможность их увидеть. Поэзия не всегда связана только с чувством. Философская поэзия рождается из совокупности мысли и чувства, которая порождается удивлением, сомнением, ощущением и осознанием трагической расколотости бытия. Для подтверждения данной мысли отличным примером может служить характеристика философской поэзии, которую дал Мартц, назвав ее медитацией, своеобразным актом познания, которому доступно недоступное.

Немецкий философ Мартин Хайдеггер говорил о поэзии, как о становлении и осуществлении истины, главном источнике метафизики. Поэзия, по мнению философа, выступает не как художественное средство выражения или отражения мира, а как воплощение самой истины. А также как подтверждение первоначальной онтологической реальности языка.

Французский философ и искусствовед Гастон Башляр назвал поэзию мгновенной метафизикой, в которой задача поэта определяется как необходимость достижения непосредственного выражения сути бытия и мира.

Иллюстрацией к данному тезису будет объемный пласт поэзии, которая получила название: метафизической. В философской традиции метафизика занимается вопросами первоначала реальности, мира, бытия, в контексте человека: природой души, свободы, смерти. В общем смысле метафизика понимается как учение или знание о надэмпирических, сверхопытных, сверхчувственных законах бытия. Это знание о принципиально непознаваемых человеческим сознанием началах, иных законах. Следовательно, «метафизический опыт – это надэмпирический, трансцендентный опыт, который начинается там, где сознание, дух человеческий выходит за пределы обыденного мышления, и нередко за пределы мышления вообще». В истории человечества этот выход осуществлялся и за счет философии, богословия, мистических практик, и, конечно же, с помощью эстетического опыта. Именно, эстетический опыт, при «работе» с метафизикой нащупывает дорогу к таким категориям как Прекрасное, Возвышенное, Красота, Абсолют. А также приоткрывает нам реальность в ее глубине и непостигаемости.

Говорить сегодня о метафизике в контексте искусства представляется делом затруднительным. По нескольким причинам. Во-первых, в силу сложности и неуловимости содержания самого предмета. А во-вторых, в силу господствующей в философии эстетики разобщенности и приоритета герменевтической традиции. Есть и другая сторона, когда метафизические понятия используются не по назначению, теряя свое значение, свой смысл. За обесцениванием слова идет обесценивание вещи, профанация взглядов, восприятия и, как следствие, мировоззрения.

Но все же есть возможность нащупать, что такое метафизика, удержаться в рамках, данного предмета, и это осуществимо в контексте метафизической поэзии.

Опыт выхода человеческого сознания в метафизические пространства очень сложно поддается формализации и логическому описанию, но здесь, как раз, актуально направление, которое было задано поэтами-метафизиками.

Считается, что первым, кто употребил понятие «метафизическая поэзия» в 1585 году был Джордано Бруно в книге «О героическом энтузиазме», посвящённой английскому поэту Филиппу Сидни. Дальше развитие данного термина соотносится с отрывком из письма поэта Уильяма Драммонда, шотландского поэта, отличавшегося большой ученостью. Джон Драйден «О драматической поэзии» не оставляет без внимания новую тенденцию в поэзии. И, наконец, первую развернутую трактовку «метафизической поэзии» дал Сэмюэл Джонсон в "Жизни Каули", закрепив тем самым понятие «метафизической поэзии». С помощью Джамбатиста Марино, появляется и сопутствующий термин, который закрепился за итальянским словом кончетти, который вошел в философию и литературу, в значении: мысль, замысел, метафора, изящная, остроумная аналогия. При этом став основным инструментом для работы с реальностью в руках метафизической поэзии.

Школа английских поэтов-метафизиков была общеевропейским явлением не так долго. Интерес постепенно угасал и вновь обострился в начале 20 века. Точек зрения на то, с чем это связано, бытует достаточно. Одна из них выраженная Томасом Элиотом: «Человек утратил способность ощущать мысль так же естественно, как запах розы, и тем самым собирать разрозненные впечатления». Поэты-метафизики, наоборот, виртуозно умели это делать. Они имели возможность ощутить трагедию распада, осмыслить ее, обратить внимание. Как раз вот потеря человеком собственной цельности, единства с миром и космосом, с Богом, в конце концов, дала ощущение, что единственная его опора это мысль, способная обнаружить хоть какие-то устойчивые связи. Интерес и внимание к данной школе, обозначил новый рубеж в литературе и философии. Жанр метафизической поэзии был продолжен теми, чье значение в мировой поэзии и философии сложно переоценить среди них: У. Оден, Херберт, Марвелл, Элиот, в России – это Тютчев, Веневитинов, Баратынский, Тарковский, Мандельштам, Бродский. Данные поэты-метафизики – это философы, которые созерцают мир, пытаются осмыслить его, но при этом превосходят человеческое, приближаясь к сакральному, проникая в сокровенное. Особенность поэтического выражения заключается в стремлении к краткости, емкости и мелодичности, использовании метафор, образов, символов. За счет этого достигается в поэзии мысли тонкость, глубина, трансценденция, которая не нуждается в объяснениях и доказательствах. Поэт-метафизик, прежде всего, ищет содержание, смысл, который облекается в поэтическую форму его дополняющую, кодируется символом или иллюстрируется метафорой. Он остро чувствует разорванность бытия. В своей книге «Расколотость человеческого бытия», современный философ Павел Семенович Гуревич приводит слова Э.Фромма, которые уместны в качестве подтверждения основания переживания поэта: «человек – единственное живое существо, которое ощущает собственное бытие, как проблему, которую он должен разрешить и от которой он не может избавиться». Но помимо поэта, этот человек еще и мыслитель. Это значит, что обнаженные чувства, их болезненность и острота, осложняются грузом размышлений, сомнений, трагическим осознанием реальности. Здесь автор, становится уже большим, чем поэт и мыслитель, он обретает черты пророка, ведущего за собой, открывающего бытие и выходящего в мир сакрального. В данном ключе поэзия выступает не как отражение, а как выход, углубление, изоляция, экстазирование.

Создателем «Русского Донна», называют иногда Иосифа Бродского. Он был тем, кто не только открыл для русского читателя англоязычную школу поэтов-метафизиков, в особенности Джона Донна, но и сам заслуженно стал продолжателем данного жанра. Причем в Америке намного раньше, чем в России, и это вполне объяснимо сопутствующими жизненными ситуациями, которые порой безразличны к тому, кто их «жертва»: гений или людоед.

Иосиф Бродский – поэт мирового масштаба, но он, в первую очередь, гений русской поэзии и литературы. Как у всего русского, у нее своя история и свои особенности. Сам Бродский пытался проанализировать феномен русской поэзии. Иосиф Бродский не только поэт, но и эссеист, автор, чьи размышления о русской и мировой прозе и поэзии зачастую не менее интересны, чем его поэзия. “Послесловие к “Котловану” А. Платонова” (1973), “Поэт и проза” (1979), “О Достоевском” (1980), “Нобелевская лекция” (1987) - это глубокое исследование сложнейших фактов литературы, ее особенностей, своеобразия. Именно в данных работах Бродский отстаивает позицию о том, что поэзия – высшая ступень развития литературы и мысли и о том, что русская поэзия, как и философия не лишена отличительных черт, своеобразия.

Если говорить о русской метафизической поэзии, то нельзя полностью ассоциировать ее с англоязычной. Конечно, нельзя отрицать влияния достижений западных философов и поэтов на русскую традицию, но важно отмечать особенности, самобытность жанра. Надо начать с того, что в России очень давно зародился жанр философской поэзии, которой была не лишена народная, фольклорная традиция. Она характеризуется афористичностью, аллегоричностью, символизмом, параллелизмом. Разнообразием предмета своего художественного рассмотрения: начиная от картин природы заканчивая душевной, внутренней жизнью человека, вниманию к их взаимодействию и связям, обращению к онтологическим основам реальности. Раннепросветительская традиция иллюстрируется дидактической поэзией Симеона Полоцкого ("Диоген") и его учеников Сильвестра Медведева и Кариона Истомина. Данные авторы стоят у истоков философской поэзии, формировании ее как жанра. Конечно, акмэ философской поэзии приходится на «Золотой век» и представлена именами Пушкина, Тютчева, Фета, так часто обращавшихся к ней, любомудров. И интересно то, что как раз любомудры формируют эстетическую программу объединения поэзии с философией и пытаются подтвердить свои теоретические воззрения поэтической мыслью, правда, "любомудры больше говорили о философской поэзии, чем практически сделали для нее". Серебряный век русской литературы и философию того времени, можно обозначить как акмэ русской уже метафизической поэзии. Здесь перед нами предстает образ поэта-философа. Андрей Белый, Вячеслав Иванов, Александр Блок, Павел Флоренский, Николай Рерих – авторы, которые создавали систему своей философии, обращаясь к поэзии, вступая диалог с другими философами, в том числе и классиками, используя в ней философские категории, нередко относящиеся к области метафизики. В качестве примера можно привести стихотворение Блока "Сижу за ширмой. У меня..." (1903) (с подзаголовком "Иммануил Кант"):

Сижу за ширмой. У меня

Такие крохотные ножки...

Такие ручки у меня,

Такое темное окошко...

Тепло и темно. Я гашу

Свечу, которую приносят,

Но благодарность приношу...

Меня давно развлечься просят,

Но эти ручки... Я влюблен

В мою морщинистую кожу...

Могу увидеть сладкий сон,

Но я себя не потревожу:

Не потревожу забытья,

Вот этих бликов на окошке...

И ручки скрещиваю я,

И также скрещиваю ножки.

Сижу за ширмой. Здесь тепло.

Здесь кто-то есть. Не надо свечки.

Глаза бездонны, как стекло.

На ручке сморщенной — колечки.

Каждая строчка наполнена смыслом. В этом стихотворении видно, как Блок в ироничной форме рассматривает крохотное человеческое существо, ищущее, но в темном окошке находящее лишь темноту. Единственное, что он может в данных обстоятельствах это оставить гореть или погасить свечу, принесенную. Казалось бы, можно развлечься, удивиться чем-то, но он не в силах преодолеть свое внимание и безграничный интерес, влюбленность только к себе. Но в тоже время он чувствует мистический момент, обращая свой внутренний взор на блики на окошке, дающее ему ощущение забытья, трансценденции. Он продолжает сидеть и уже с уверенностью говорит о присутствии кого-то, чувствует, созерцает и ему не надо физического света. Человек нащупывает мнимую возможность созерцания глубины своего бытия, проводя ассоциацию со стеклом, которое по сути лишь часто преграда, барьер между чем-то. В итоге, осознавая невозможность абсолютного познания бытия. А аллегория с колечками на руке заставляет его осознать причастность к Абсолюту, к тому, что он «окольцован» его волей. Но, тем не менее, Блок описывает нам живое одухотворенное существо, стремящееся к осмысленности, к лучшему, к возвышенному, к оправданию своего существования за счет признания собственной незначительности.

В качестве самых значительных последователей традиции русской метафизической поэзии в 20 веке, можно назвать имена Мандельштама, Арсения Тарковского, ну и конечно же Бродского. Но их творчество и огромное наследие требует отдельного исследования и рассмотрения.

У поэтов согласно Павлу Флоренскому метафизическая реальность врывается в душу в моменты вдохновения. Он пишет: «глубинные слои духовной жизни прорываются сквозь кору чуждого им мировоззрения нашей современности и внятным языком поэт говорит нам о невнятной для нас жизни со всею тварию нашей собственной души».

Таково свойство поэзии и предопределение поэта. Вряд ли их значение и влияние можно переоценить.

Сегодня существуют разные точки зрения на соотношение философии и поэзии мысли. Многие философы обращали свое внимание к данному вопросу, но нельзя не сказать об его актуальности среди философов, так называемого, постмодерна. Жак Деррида, например, писал: "философия, определяемая всем своим корпусом, который представляет собой корпус письма, объективно является особым литературным жанром, ... который мы должны поместить неподалеку от поэзии». Есть и другая позиция, которая в качестве главного тезиса берет риторический вопрос Филиппа Лаку-Лабарта: "Здесь бы хотелось задать философии вопрос о ее "форме", или, точнее, бросить на нее тень подозрения: не является ли она, в конце концов, просто литературой?".

Здесь можно приводить много аргументов pro и contra, но нельзя спорить с тем, что философская поэзия – это феномен культуры, который тесно связан с философией. У них есть много общего, и это не зависит от того, является ли философия жанром литературы или поэзия направлением в философии: «У поэтического и философского способов речи есть одна общая черта. Они не могут быть «ложными»».

Самой главной точкой пересечения поэзии смысла и философии является человек во всем его многообразии. Причем, интересно, что человек выступает здесь в качестве творца, автора, поэта-философа, но и берет на себя роль объекта, на который направляется работа духа. Учитывая такую особенность, рассуждая о роли философской поэзии, приходится обращать внимание на роль поэзии мысли в жизни человека и роль человека в философской поэзии.

Философия и поэзия призваны осмыслять реальность, выявлять сущность бытия, человека, отвечать на самые фундаментальные вопросы, «засыпать» онтологические рвы. Но важно отметить то, что поэзия носит более прикладной характер, более доступный, в отличие от философии, которая часто a-priori воспринимается человеком, как что-то очень далекое от его реальности, бесполезное.

Поэтический язык, часто то, ради чего человек обращается к поэзии. Он ищет там Прекрасное, способное дать ему что-то новое или помочь обрести нетривиальный взгляд на что-то привычное. В удивительную мелодию, ритмику складываются слова, приобретая большую емкость, значимость, можно сказать, блеск. Слова объединяются для создания непредвиденной, спонтанной, но важной и содержательной картины, которую может видеть и чувствовать читатель.

Тут обнаруживается много тонких, но важных тенденций и вопросов: поэзия – это реальность или фантом? Репродуцирование реальности или ее формирование? И каково здесь место самого поэта? Кто он транслятор или творец? Возможных ответов масса, они требуют отдельного исследования. Может, стоит обратить внимание на результат и цели поэзии, которые остаются неизменными вне зависимости от исходных установок. В самом общем смысле задачи поэзии совпадают с задачами искусства в целом: она призвана просвещать, объяснять, ориентировать.«Искусство и поэзия пробуждают мечты человека, его ностальгию, разверзают перед ним некоторые пропасти, которые он носит в себе» - писал Жак Маритен. И действительно, поэзия призвана ориентировать человека на совершенство, на пробуждение его духа, его мышления, рефлексии. Достижение данных благородных задач не всегда осуществляется подобными методами. Поэзия использует порой разнообразные формы выражения, сочетая, например изысканность с цинизмом, жестокость и эстетизм, вульгарность и возвышенность. И это оправдано. И без этого нельзя там, где есть человек и его многомерность, где есть его способность испытывать и думать по-разному, в разные моменты своей жизни. Если бы поэзия существовала, например, только создавая и используя лишь воспевающие, гармоничные одические тексты, она бы со временем потеряла актуальность, перестала бы быть востребована, как великолепное по своей красоте и архитектуре здание, но без окон и дверей.

Поэзия вмещает в себя разнообразие воплощений и воспроизведений, но любой законченный текст внутри нее предполагает незавершенность, потому что только под взором читателя, при его восприятии оно обретает свой целостный вид. Но это не говорит о приобретении конечной формы, потому что, достигнув сознания читателя, оно сливается с ним, с его субъективным, личным, трансформируясь. И именно процесс этой трансформации позволяет осуществить задачи поэзии, в том числе и помочь человеку выйти за пределы его привычного мира, открыть для себя новые грани бытия, преобразуя чувства в размышления и наоборот. Поэзия оказывает существенное влияние на отношения человека с самим собой и окружающим миром, формирует его мировоззрение, его философию.

Сосуществуя с человеком, поэзия развивается вместе с ним. Она будет актуальна до той поры, пока будет человек, до того времени пока он будет иметь возможность мыслить.

Если говорить о поэзии сегодня в общемировом масштабе, то картина не радужная. Человек переживает свое акмэ лишенным почвы под ногами. В информационный век, владея знаниями, технологиями он сталкивается с непреодолимыми трудностями, пронизан апокалипсическими предчувствиями, лишен выбора, потому что окружающая действительность агрессивна и жестока, Он мучается одиночеством и топит тоску в деньгах или вине, и здесь остро осознается крах классического рационализма. Разум был нацелен избавить мир от зла, но сам стал главным злом. Разум сделал человека одиноким и потерянным, даже с наличием бесконечного числа возможностей быть счастливым. Люди живут в переполненном мире коммуникации, но их подлинное бытие все равно упирается в индивидуализм и духовное одиночество. И где, как не в современной поэзии это особенно заметно. Пишут все и пишут много. Но никто не читает друг друга, не интересуется поэзией другого. Постиндустриальное общество сориентировало субъект на самого себя, дала установку на любую самореализацию. Но для человека как эгоистического существа это стало угрозой самоистребления. Ему стало необходимо осознавать и подтверждать свою значимость, постоянно услаждать свой эгоцентризм. И для этого не обязательно заботиться о качестве своей жизни и своего поступка. Достаточно иметь компьютер и вот твое царство, и вот твоя реальность. Человек постоянно испытывает тревоги, он ищет основу своего существования, опору, но наталкивается на ненависть, ярость, жажду расправы. Не проходит много времени до того, как он станет активной частью этой агрессивной среды. Но важно то, что в этой реальности оказалась и поэзия. В век индивидуализации человеческого бытия и разорванных социальных связей поэзия стала для человека храмом успокоения своей души. Поэзия не возможна без внутренней интенции всего существа. Именно для него она имеет ценность, как средство выражения его собственной личности, как возможность построить иной мир, где будет он сам в том виде, в котором есть или таким, каким хочет быть. В поэзии человек также имеет возможность найти способ гармоничного существования с самим собой, с окружающим миром. И как уже было выше сказано, поэзия совершенствует человека, заставляя его мыслить и чувствовать, использовать саморефлексию и упражнять свой дух. Она отталкивается от его личных локальных проблем, возвышаясь до фундаментальных вопросов бытия. Человек обращает свой внутренний взор к вечному, трансцендентному и метафизическому, к Красоте и Абсолюту. А это уже значит, что внутренний мир не остается без внимания, что он живет, преобразовывается, а, следовательно, и с ним все человеческое существо и его бытие.

Сложно строить прогнозы, каким будет мир и люди его населяющие. Вариантов развития событий множество.

Но, исходя из сегодняшней реальности, сложно представить, что все кардинально и в одночасье изменится в лучшую сторону, мир заживет гармонично и счастливо. Человечество стоит на распутье, имея за плечами большой опыт приобретений и потерь, с приоритетным для себя вопросом: или идти дальше, испытывая и превозмогая свои возможности, но, рискуя отравиться собственным ядом или, все же, отказаться от этого движения и вернуться к истокам. Оба эти варианта имеют право на существование, но сегодня уже понятно, что какой бы не был бы выбран путь, он должен соотноситься с внутренним и духовным миром человека. По крайней мере, не забывать о нем.

Достигнет человечество счастья или нет, неизвестно, но надежда есть. И в достижении этой цели одна из приоритетных ролей отводится искусству, его возможности влиять. И есть надежда на поэзию, потому что у нее есть шанс попасть во внутренний мир человека, вступить с ним в диалог, преобразить, а, значит, дать шанс не исчезнуть среди машин и механизмов, технических монстров, и роботов, похожих на Homo sapiens такому уникальному духовному существу, как человек.