Dialectics of natural and positive law as a source of social and legal progress.

Gulyaikhin Vyacheslav Nikolaevich Doctor of Philosophy Department of the Theory of Law and the Human Rights, Volgograd Academy of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation 400089, Russia, Volgogradskaya oblast', g. Volgograd, ul. Istoricheskaya, 130 gulyaich@yandex.ru Other publications by this author

Одним из основных истоков общественно-правового прогресса выступает диалектический дуализм права, формально выражающийся в традиционном делении права на естественное и позитивное. Еще древнегреческие стоики придерживались воззрения, что существует как вечное естественное право, коренящееся в природе человеческого разума и отношений между людьми, так и изменчивое позитивное право, регулирующее общественные отношения с помощью относительно подвижной системы правовых норм. По их мнению, положительное право является правом лишь постольку, поскольку оно соответствует установкам естественного права. Эти взгляды разделяли и юристы Древнего Рима, которые утверждали, что естественное право столь же вечно и незыблемо, как и законы логики, поскольку то и другое составляют природу разума. Современные сторонники естественного права видят в нем не столько часть современного позитивного права, сколько систему идеальных норм, которая должна играть роль парадигмы для развивающегося действующего права.

Формирование убеждений граждан в необходимости подчинения силе позитивного права является одной из приоритетных задач правовой социализации. Если же действующее право не соответствует установкам естественного права и требованиям времени, то последнее выступает как «призыв» к его усовершенствованию, «играет роль движущего начала в истории, является необходимым условием прогресса, развития в праве» ^{[7, с. 59]}. Здесь вполне уместно естественное право рассматривать как антитезис (необходимый компонент диалектической триады) исторически изжившему себя, но еще действующему праву: тезис ® антитезис ® синтез. Гегель утверждал, «что право восстанавливается посредством отрицания этого своего отрицания; посредством этого процесса своего опосредования, возвращения к себе из своего отрицания, оно определяет себя как действительное и действующее… Сущность подвергла отрицанию свое отрицание и таким образом вышла укрепленной. Неправо есть такая видимость, и посредством ее исчезновения право получает определение прочного и действующего» ^{[2, с. 137-138]}.

Для успешного формирования гражданского общества и правового государства необходимо стремиться к тому, чтобы в ходе духовного развития индивида происходило осознание им нравственных установок естественного права, которые выполняют телеологическую функцию, задавая цели и ориентиры для его общественной деятельности. На социальном макро-уровне данные ориентиры становятся своего рода путеводной звездой для целенаправленной трансформации существующих правовых институтов, успевших «закостенеть» и уже адекватно не отвечающих на вызовы сложившейся общественно-исторической ситуации. Если естественное право выступает в качестве внутреннего духовно-нравственного детерминанта правовой социализации человека, будучи также еще идеальной основой всего правопорядка, то позитивное право является по отношению к правосознанию индивида внешним значительным фактором, во многом обуславливающим процесс усвоения им юридических знаний, норм и ценностей. Е.Н. Трубецкой даже утверждал, что право – это прежде всего психическое явление, поскольку его первоначальным источником является всегда сознание человека. «Поэтому, сила и действительность всякого позитивного права обуславливается теми неписанными правовыми нормами, которые обитают в глубине нашего сознания, его внутренними велениями. Всякий внешний авторитет может иметь силу лишь до тех пор, пока люди убеждены в необходимости ему подчиняться. Веления государственной власти, равно как и веления обычая могут иметь значение и силу права только до тех пор, пока в обществе есть убеждение в необходимости подчиняться власти, пока обычай служит выражением убеждения» ^{[7, с. 57]}. По мнению русского правоведа, во всех общественных революциях позитивное право теряет значение права, поскольку перестает быть предметом убеждения тех или иных социальных групп.

Установки естественного права являются важной компонентой духовной природы личности, от которой её нельзя отчуждать. Они имеют безусловное значение для всех времен и народов. История знает немало примеров того, что при умалении естественных прав человека со стороны внешних социальных сил происходит рано или поздно разрушение и гибель тех политических и правовых институтов, которые поддерживали такой несправедливый общественный порядок.

Современное общество должно создавать все внешние условия для свободного саморазвития и самоопределения человека. Социально-психологические установки на эволюцию данных процессов являются своего рода «обязывающими диспозициями» главных антропологических законов, выступающими одним из основных факторов развития и реализации естественных прав личности. Свободная жизнь есть единственная возможность достойного существования человека. Ее гарантии со стороны общества и государства должны быть закреплены в позитивном праве. Несвободным делается не только лишенный своих естественных прав человек, но и тот, кто их отобрал.

По утверждению Гольбаха, «для человека свобода есть не что иное, как заключенная в нем самом необходимость» ^{[3, с. 237]}. Естественное право является частью этой внутренней необходимости, в соответствии с которой юридические отношения должны формироваться только на его основе. Но существует и внешняя необходимость, которая не позволяет человеку быть абсолютно свободным и ставит индивида под власть ее объективных законов, регулирующих его социальное поведение. По мнению П.А. Гольбаха, чувство свободы – это «иллюзия, которую можно сравнить с иллюзией мухи из басни, вообразившей, сидя на дышле тяжелой повозки, что она управляет движением мировой машины, на самом же деле именно эта машина вовлекает в круг своего движения человека без его ведома» ^{[3, с. 238]}. Но человек – не муха, а творец и созидатель. Он идет по пути социального прогресса, одним из требований которого является формирование общественных отношений, основывающихся на принципах свободы, справедливости и гуманизма. Им целенаправленно формируется законодательная база, соответствующая объективным историческим требованиям современной эпохи.

Установки естественного права должны быть нравственными ориентирами правовой социализации, благодаря которым человек может быть в своей деятельности адекватен исторически сложившейся общественно-правовой ситуации. Если он признает, что действующая политико-правовая система является благом для общества, то будет законопослушным гражданином и опорой существующему правопорядку. В противном случае, когда объективное право не соответствует критериям добра и потеряло свой авторитет, то граждане будут стремиться преобразовать имеющуюся политико-правовую систему, ставшей преградой на пути движения общества к прогрессу. Здесь естественное право «дает человеку силу подняться над его исторической средой и спасает его от рабского преклонения перед существующим» ^{[7, с. 59]}.

Позитивное право должно быть не закрепощающей, а освобождающей силой, т.е. устраняющей препятствия для духовного и физического развития человека. Исходя из общественного блага, социумом должны определяться границы свободы, предоставляемой им индивиду. В соответствии с установками естественного права внешняя свобода человека всегда должна быть ограничена свободой Другого. Естественное право не требует, чтобы эти границы были всегда одинаковы и не зависели от исторических условий и социокультурной среды жизнедеятельности субъекта. Но в позитивном праве должен быть закреплен исторически сложившийся баланс между требованием максимально возможной внешней свободы для человека и общественным благом. Этот баланс весьма сложно выдерживать из-за сильного воздействия на него протекающих в обществе фундаментальных политических процессов, которые могут иметь как либеральный, так и авторитарный вектор развития.

Е.Н. Трубецкой был убежден, что прогресс заключается в поступательном движении права к добру, и он возможен лишь постольку, поскольку над позитивным правом есть высшее нравственное или естественное право, требующее от человека пользоваться внешней свободой только в той мере, в которой это будет для него благом. Эта мера не может быть одинакова для различных уровней исторического развития общества. Ведь то, что для одного уровня является позитивным и прогрессивным, то оно же может быть негативным и регрессивным для другого – более низшего или высшего уровня. Так, «было бы верхом неразумия требовать, чтобы у диких кочевников, живущих пастушеством, был бы тот же общественный строй, та же организация собственности, как и у народа оседлого…» ^{[7, с. 64]}. Этот верх неразумия можно наблюдать у современных идеологов неоконсерватизма и радикального либерализма. Попавшие под их влияние, западные политики пытаются порой с помощью интриг и штыков насаждать свои демократические ценности другим нациям, которые объективно ещё не готовы к быстрой и коренной политико-правовой перестройке. Иноземное вмешательство разрушает традиционные социально-правовые институты и веками складывающиеся ценностные паттерны традиционных обществ. Это вызывает моральную дезориентацию и протестные настроения у народов, загоняемых в «прокрустово ложе» западных социальных и юридических норм. Ошибка современных радикальных идеологов и политиков заключается в том, что они не осознают условного и исторически изменчивого характера конкретных требований естественного права по отношению к действующему праву. Хотя еще в начале прошлого века Трубецкой писал, что «в наше время всякий образованный человек сознает нелепость самой постановки вопроса о том, каково вообще наилучшее государственное устройство: такого государственного устройства, которое было бы для всех и всегда наилучшим, вообще не существует; можно, разумеется, ставить вопрос о наилучшем государственном устройстве для данной страны, в данную эпоху, и, ставя этот вопрос для различных стран, мы, понятно дело, придем не к одному, а к множеству разнообразных решений… Существуют, например, такие народы, для которых неограниченная монархия представляет максимум желательной свободы; но существуют и такие, для которых этот максимум достигается только при республиканском устройстве» ^{[7, с. 66]}.

Если граждане не считают нужными и справедливыми те или иные юридические законы, то они будут им следовать только из-за страха перед наказанием за их нарушение. Такая общественно-правовая ситуация неизбежно приводит к расцвету правового нигилизма, когда в сознании различных слоев общества появляется гипертрофированное сомнение в моральных ценностях и принципах, на которых зиждется позитивное право ^[5]. Субъектами с деформированным правосознанием избираются наихудшие приемы и способы правового поведения. Социальная позитивная программа в таких случаях у них либо отсутствует, либо отличается большой абстрактностью и аморфностью.

Ценность права должна быть признана гражданином сознательно и самостоятельно, а не в бессознательной пассивности, когда человек вынужден подчиниться насилию со стороны внешних сил. В естественном праве заключаются основные идеи и принципы права, которые может адекватно осознавать только личность с высоким уровнем правосознания, обладающая возможностью видеть не только недостатки действующей правовой системы, но и пути их устранения. Ведь в позитивном праве любого общества можно найти нормы, которые имеют неверные, несправедливые и унизительные основания, проистекающие из мнимых ценностей законодателя. Это негативно сказывается на результатах правовой социализации. Тем не менее, как свидетельствует история, позитивное право может и со временем получает справедливое содержание, соответствующее универсальным духовным и моральным ценностям.

Установки естественного права задают интенции профессиональному правосознанию. Законодателю они позволяют вырабатывать нормы позитивного права, которые не вызывают морально-правового отторжения у граждан. Критерии справедливости выступают здесь в качестве ценностных детерминант естественного права и позволяют придать достойный моральный облик и содержание юридическим законам, без которого они не будут позитивно восприниматься народом и быть положительным фактором правовой социализации.

Наше правовое поведение определяется естественным законом внутри нас и множеством факторов вне нас. А.И. Ильин был убежден, что ценность, лежащая в основании естественного права, «есть достойная, внутренне – самостоятельная и внешне – свободная жизнь всего множества индивидуальных духов, составляющих человечество» ^{[4, с. 36]}. История либеральных обществ свидетельствует о том, что при эволюции общественно-правовых форм в сторону увеличения свободы, самостоятельности и самоуправления социальных групп и человека внешние предписания положительного права уступают самообязыванию индивида, основывающегося на его естественно-правовых представлениях.

В качестве важнейшей цели общественно-правового прогресса должно выступать формирование нормального правосознания граждан, которое есть «особый способ жизни, которым живет душа, предметно и верно переживающая право в его основной идее и в его единичных видоизменениях (институтах)» ^{[4, с. 61]}. Для достижения данной цели необходимо, чтобы в объективном праве было отражено стремление законодателя по возможности оставлять юридические нормы без негативных санкций, поскольку закон не должен основываться только на страхе граждан перед наказанием за правонарушение. Общественный правопорядок, психологически базирующийся лишь на отрицательных эмоциях и чувствах, обречен на развращение и распад. Позитивное право не должно апеллировать только к страхам и хозяйственным интересам граждан.

В отношении гражданина к установкам позитивного права может возникнуть своеобразный порочный эффект маятника. Если он не видит или не осознаёт этических оснований юридической нормы, то единственным по-настоящему сдерживающим фактором её нарушения для него будет страх перед наказанием. И чем больше человек испытывает страх перед наказанием за нарушение закона, в котором он не увидел нравственной основы, тем более дерзкими и вызывающими могут стать его противоправные действия. Наказание лишь раскачивает своеобразный социально-психологический «маятник»: озлобленный негативными санкциями, индивид будет и далее совершать правонарушения, за которыми неизбежно последуют более строгие карательные меры со стороны государства и общества. Таким образом человек попадает в порочный замкнутый круг правового нигилизма. Чтобы его разорвать необходимы действенные механизмы правовой ресоциализации, основной целью которой является восстановление всего богатства утраченных индивидом духовных ценностей, социальных норм и общественно полезных ролей.

Узаконенное позитивным правом насилие и принуждение со стороны государства должно основываться на принципах гуманизма и справедливости, которые являются первопричинами естественного права. В противном случае, когда в обществе происходит отказ от первых принципов права как регуляторов социальных отношений, легитимное насилие формирует убеждения в неизбежности использования индивидом авторитарного принуждения в отношениях с Другим. И будучи первоначально объектом длительного социального насилия, он сам со временем становится уже его субъектом, попирающим права и свободы других членов сообщества.

Первые причины и принципы естественного права должны быть не только адекватно отражаться, но и развиваться в позитивном праве. Еще Б. Спиноза утверждал в «Кратком трактате о Боге, человеке и его счастье», что «истинная свобода состоит только в том, что первая причина не побуждается и не принуждается ничем иным и только через свое совершенство есть причина всякого совершенства» ^{[6, с. 38]}. Человек обретет истинную свободу только тогда, когда первопричины естественного права станут единственными детерминантами развития позитивного права.

Современное общество должно стремиться к тому, чтобы давать человеку такие необходимые ему качества как самостоятельность и самодеятельность, способствующие устранению в процессе осознания им первых принципов права ненужных внешних посредников, преследующих свои цели и чуждые его интересам. При авторитарных общественных отношениях внешние силы постоянно стремятся выступать в качестве наставников, ратующих якобы за интересы расы, нации, народа, религии и т.п. Социальные манипуляторы пытаются различными способами подчинить себе волю человека. Поэтому одной из важнейших задач институтов гражданского общества является выведение индивида из-под влияния общественных сил, чуждых его подлинным личностным интересам и потребностям. Только свободная и самодеятельная личность может адекватно осознавать установки естественного права, поскольку может ставить свое Я в непосредственное отношение к правовому бытию. Даже благородное и справедливое вторжение чужой воли в сложные духовные отношения между Я и установками естественного права не должно иметь прямого определяющего значения. Только тогда, когда движущие мотивы личности в правовой деятельности будут питаться собственными подлинными влечениями и интересами, естественное право сможет приобрести свое подлинное значение и истинную ценность для общественной жизни. Человеку необходима свобода воли, данная ему изначально. Только будучи свободным и разумным, он может иметь оптимальные (с точки зрения исторического прогресса) критерии определения правомерности общественного поведения.

Природа правовых отношений такова, что человек является всегда инобытием по отношению к Другому. Но, несмотря на это, люди духовно и социально взаимосвязаны друг с другом. И одним из важнейших оснований этих взаимоотношений является естественное право, позволяющее организовать и структурировать общественную жизнь на основании такого юридического закона, который с необходимостью утверждает свободный, справедливый и гуманный порядок сосуществования множества индивидов. Но так происходит далеко не всегда. В авторитарном обществе естественное право является чем-то второстепенным, а «позитивное» право по своей сути представляет собой узаконенное требование полного подчинения внешним силам (государству, религиозной организации, партии, общине, роду и т.п.). При авторитарных правовых отношениях человек теряет свою независимость и внутреннюю цельность, его стремятся сделать безропотным «винтиком» жёстко структурированного общественного механизма. В качестве главного критерия правомерности признается только такое поведение, которое основывается на безоговорочном повиновении власти, даже если при этом нарушаются духовно-нравственные установки естественного права. Такая социально-правовая ситуация требует от людей полного презрения к себе, а этого нельзя достичь не превратив их в субъекты авторитарного правового нигилизма, для которых эмоционально окрашенные идеологемы становятся выше первых принципов права. Авторитарная власть, используя нормы «позитивного» права, пытается так регулировать общественные отношения, чтобы ее граждане воспринимали сакрально как некую верховную силу, одновременно внушающей и чувство собственного могущества, когда индивид ощущает свою причастность к ней, но также и чувство своего бессилия перед её мощью, когда человек пытается ей сопротивляться. Авторитарная тенденция в развитии правовых институтов общества присутствует и в современных либеральных обществах, но она не является здесь преобладающей. Необходимо также отметить, что авторитарный политический режим может иметь объективные основания для исторического оправдания своего существования. Например, когда в обществе отсутствует или слишком мал средний класс, являющийся социальной базой либерализма, а также существует большая угроза внешней агрессии, требующая скорейшей ресурсной мобилизации, и которую невозможно быстро провести при либеральном характере государственной власти. Авторитарный режим должен быть лишь временным явлением при переходе общества к либеральному политическому и правовому устройству.

В российском обществе необходимо сделать всё для того, чтобы естественные права и свободы личности стали высшей ценностью. Каждый гражданин должен уважать их не только для себя, но и для других. Свободным он может стать, только находясь среди свободных, поскольку в процессе своей правовой эволюции будет воспринимать в первую очередь ценности своего социального окружения. Поэтому человек с развитым правосознанием ценит не только свои права и свободы, но также уважает права и свободы других субъектов.

В силу особенностей своего менталитета русский человек может признать нормы позитивного права и воспринять их на духовном уровне только тогда, когда у него есть для этого их этические обоснование. В противном случае, он будет относиться к ним как к чему-то чуждому и извне навязываемому. Позитивное право должно на практике помогать человеку идти по пути достижения высших целей, детерминируемых основными законами человеческого бытия, важной частью которых являются установки естественного права. Юридические нормы не будут признаны окончательно личностью в качестве регулятора поведения до тех пор, пока не получат в достаточной степени нравственного обоснования. Только тогда, когда субъект осознает, что нормы позитивного права являются необходимой формой естественного права, он станет безусловно им подчиняться. Ведь «нетрудно убедиться в том, что предписания естественного права суть вместе с тем и предписания нравственные» ^{[7, с. 58]}. Адекватное личностное восприятие и полное признание норм позитивного права придает общественной жизни необходимую полноту и гармонию. Правовое государство выступает здесь тем внешним необходимым условием гуманистической социализации, благодаря которой гражданин будет принимать право в его естественно-родовой сущности и позитивной форме.

В современной России радикально настроенные либералы активно ратуют за совершенное и справедливое законодательство, проистекающее из требований западной правовой культуры. В своих рассуждениях о необходимости проведения коренных реформ они абсолютно не задаются вопросом о том, готова ли наша правовая и социокультурная среда принять это совершенное и справедливое законодательство. В результате появляются «идеальные» законы, которые не оказывают существенного воздействия на регулирование общественных отношений в российском социуме в силу своей оторванности от правовой реальности. Невозможность исполнения таких «идеальных» законов объективно приводит к их отрицанию, что самым негативным образом сказывается на ход правового прогресса ^[5]. Своеобразной реакцией на радикальные действия либералов стала усиливающаяся авторитарная тенденция в развитии политической и правовой жизни современного российского общества. Следует также отметить, что олигархическо-бюрократическая экономика также не способствует общественно-правовому прогрессу ^{[1, с. 15]}. Тем не менее, несмотря на сложившуюся тяжелую экономическую, политическую и социально-психологическую ситуацию правового развития личности, институты гражданского общества должны противостоять этим негативным тенденциям и в качестве субъектов социализации следовать гуманистическим идеалам и принципам естественного права.

Таким образом, если естественное право выступает преимущественно как внутренняя духовно-нравственная необходимость человека и является идеальным критерием оценки существующего правопорядка, то позитивное право есть по отношению к личности внешняя необходимость, нуждающаяся в непрерывном улучшении. Между этими формами права существует диалектическое противоречие, оказывающее генетическое воздействие на процессы правовой эволюции личности, в ходе которой она не только познает нормы позитивного права, но и на духовно-нравственном уровне принимает ценностные установки естественного права. Для того чтобы граждане принимали нормы действующего права не как нечто чуждое и авторитарно навязываемое извне, им необходимо иметь для этого веское этическое обоснование. Позитивное право должно помогать человеку преодолевать препятствия на пути к высшим целям, определяемыми первыми законами человеческого бытия. Только когда человек осознает, что юридические нормы являются исторически оправданным воплощением нравственных требований естественного права, только тогда он будет непреложно им следовать.