Conflict between an individual and the state in the concept of Max Stirner

Nadtochii Igor' Olegovich Doctor of Philosophy Professor, Department of Humanities, Russian and Foreign Languages, Voronezh State Institute of Physical Culture 394000, Russia, Voronezh region, Voronezh, Karl Marx str., 50, office 130 nadto4y.ig@yandex.ru Other publications by this author

Nikishin Sergei Vyacheslavovich PhD in Philosophy Docent, the department of Philosophy, Economics. Social Disciplines and Humanities, Voronezh State Pedagogical Institute 394000, Russia, Voronezhskaya oblast', g. Voronezh, ul. Karla Marksa, 20, of. 2 puh4884@mail.ru

Проблема анархизма уже достаточно долгое время остается в фокусе научной дискуссии в рамках различных областей знания. Социальные движения анархистской направленности играли и по-прежнему играют важную роль в политических процессах в различных странах современного мира ^[10]. Такая их роль является, по нашему мнению, следствием глубоких социальных конфликтов в странах «присутствия анархизма»^[3]. При этом проблема анализа конфликта между человеком и государством, которая не получила достаточного освещения в современной российской научной литературе, стала предметом исследования настоящей статьи. Цель труда – иллюстрация глубинных причин данного конфликта, которые отчасти проясняются через исследование идеологии анархизма. Авторы в своем исследовании анархизма руководствовались, прежде всего, сравнительно-историческим методом, который позволил им выявить сущностную взаимосвязь между ранней практикой реализации анархистских концепций и более поздней их теоретической разработкой и диалектическим методом, исследуя феномен анархизма в динамике его развития.

1. Вопрос генезиса анархизма.

Отметим, что исторически социальные конфликты зачастую приводили к возникновению «квазианархистских государств (при всей условности данного термина). Так, например, в восточных регионах Византийской империи, с VII века переживавших волны миграции различных народов, вызванных арабскими завоеваниями, а также под влиянием почти ежегодных мусульманских набегов и невнимании центра к потребностям развития провинций, в конце VIII веке возникает движение павликиан. Под влиянием, вероятно, политических процессов в регионе, религиозное сознание человека средневековья сформировало концепт видимого мира как некоего «творения дьявола», «наместниками» которого в такой системе ценностей логично выступали василевсы Константинополя.

И здесь важно отметить, что система ценностей человека христианского культурного мира подразумевала наличие в ойкумене лишь одного «легального» государства, которым была Римская (Византийская) империя^[6]. Соответственно, борьба против Нового Рима (Константинополя) была, одновременно, борьбой и против дьявола и против государства – его творения.

Позже, после разгрома движения павликиан в Азии, и их переселения в европейские провинции империи, это движение развивается уже в Болгарии, испытавшей, как известно, существенной культурное влиянии Византии, наравне с Сербией и Древней Русью^[7]. Его политическим лейтмотивом также становится борьба с «творением дьявола» - тем же Византийским государством, претендовавшим в христианском сознании на статус единственного «санкционированного» богом царства в ойкумене (вселенной), а потому стремившегося захватить соседние христианские страны.

Представляется довольно любопытным и тот факт, что павликиане составили «костяк» тех общин боснийских славян, которые приняли ислам после турецкого завоевания. Таким образом, идея уничтожения государства, хотя и на идеологическом уровне (по причине того, что Османская империя не мыслилась в качестве «легального» государства в христианской политической философии средневековья) получила, наконец, свое практическое воплощение.

1. Теоретическая разработка анархического концепта.

На наш взгляд, важнейшим идейным истоком анархизма является конфликт между государством и человеком. Анархизм, со своей стороны, предлагает свой собственный «рецепт» его разрешения. При этом, несмотря на довольно длительную предысторию развития идей анархизма, пожалуй, впервые основные положения концептуально «оформленной» анархистской теории нашли свое отражение на страницах работы П.-Ж. Прудона «Что такое собственность, или анализ принципа права и правительств» 1840 года. Однако, по нашему мнению, лишь в труде М. Штирнера (И. К. Шмидта) «Единственный и его собственность», увидевшей свет в 1845 году, анархистская концепция получила свое наиболее полное выражение, в то время как сам П.-Ж. Прудон более детально занялся ее разработкой начиная с 1848 года, во время волны революций, прокатившихся по Европе. Вероятно, здесь наиболее верным будет вывод о том, что оба исследователя в равной мере являются основоположниками анархистского учения, однако определенное значение имеет тот факт, что в CIC, как впрочем, и в XVIII веке, «генератором» революционных идей выступала именно Франция, но наиболее склонны были повторять французский опыт, как это отмечал позже О. Шпенглер, именно в Германии.

Исторически феномен анархизма вызывал множество споров даже среди представителей «родственных» идеологических течений. Так, К. Маркс и Ф. Энгельс в своем труде «Мнимые расколы в Интернационале» отмечали, что анархизм использует социалистические лозунги и в действительности; по их мнению, он является завершением процесса построения бесклассового общества и отмирания государства, в то время как сами анархисты (согласно их точке зрения) стремились к скорейшему уничтожению государства в уже краткосрочной исторической перспективе ^{[5, С. 466-490]}. В дальнейшем, пути анархизма и социализма разошлись в еще большей степени, по причине априорного отрицания анархистами государства даже в виде «ночного сторожа»^[13].

1. Анархизм М. Штирнера.

М. Штирнер концептуально возрождает идею абсолютного отрицания государства. В отличие от «практиков» – участников средневековых антигосударственных движений, он не использует религиозно окрашенную терминологию. Так, например, он говорит о существовании единственного «эмпирического» и «эгоистического» человека с его чувствами и желаниями («совершенного эгоиста»), в то время как окружающий мир по отношению к человеку призрачен, и представляет собой некий фантом.

Таким образом, в силу того, что культура мешает эгоисту в его самоутверждении и мешает достижению личного блага, «удовлетворению себя», то она становится элементом неподлинного бытия: «все и оно лучше, чем то, что позволило сделать из себя с помощью насилия других, с помощью дрессировки, религии, обычаев, законов, государства, и т.д.», «…задача не должна быть реализацией общечеловеческого, а удовлетворение самого себя. Я «сам» - мой род, я без норм, без законов, без образцов…», - цитирует немецкого философа Л.С. Мамут^{[5, С. 210]}.

В философской концепции М. Штирнера индивидуальное, как правило, преобладает над общим. Однако нам представляется маловероятным, чтобы какой-либо объект мог рассматриваться сам по себе без учета его связей с другими объектами. Без этого было бы невозможно понять его отличительные особенности, как присущие лишь ему, так и составляющие одну из характерных признаков родственных ему объектов. Все это существенным образом изменяет общую картину при рассмотрении какого – либо явления. В особенности это применимо к человеку. Тем самым, образ «эгоиста» М. Штирнера, в значительной степени превращается в фикцию, используемую для обоснования его антигосударственной концепции. При этом важно отметить, что многие из «классических» анархистских установок получают у него наиболее последовательное выражение.

Человек, по мнению философа, должен стремиться к такому положению вещей, которое исключает какое бы то ни было руководство им в с чьей – либо стороны. Вместе с тем, он подчеркивает, что многие из названных им «иллюзий», командуют человеком часто по его воле, и, стоит лишь проявить ее, как они сразу исчезнут и человек станет абсолютно свободен. Причины подобного положения вещей заключаются, по мнению М. Штирнера, в слабости людей, которые очень часто поддаются влияниям извне и становятся «побежденными подданными»^{[10, С. 10]}. Слабоволие человека как раз и служит благодатной почвой для того, чтобы беспрепятственно командовать им, требуя безропотного подчинения «всеобщему». Законы представляют собой способ закабаления личности, и довольно эффективное средство, для лишения его свободы – самого ценного, что только может быть у человека.

Если говорить о воззрениях М. Штирнера, то очевидна прямая зависимость их идеологических предпосылок от той политической ситуации, которая сложилась в Германии ко второй половине XIX века. В стране, с одной стороны можно было наблюдать развитие отчетливо прореволюционных общественных настроений; будет уместным также вспомнить, что многие немцы за полвека до М. Штирнера поддержали революционную Францию, а не Австрийскую империю, которая лишь за полтора столетия до этого распространила влияние германизма на Балканы.

Вместе с тем Германия тех лет представляла собой конгломерат мелких княжеств, что было очевидным наследием феодальной эпохи. Княжества были объединены в Германский Союз, который возглавлял Австрийский монарх, но он был, прежде всего, императором Австрии, королем Богемии и т. пр., а Германия становилась все более неким «полем», где сталкивались интересы ведущих государств Европы. И на этом «поле» росло влияние Пруссии – государства, которое возникло как немецкая колония на славянских землях и главной чертой которого исторически был милитаризм.

Прусское королевство два десятилетия спустя после выхода «Единственного» объединит Германию «железом и кровью», открыв тем самым новую страницу европейской истории. Таким образом, для Германии эпохи М. Штирнера мы видим две реально воплощенные альтернативы – революционный хаос войн и коренных преобразований начала XIX столетия вкупе с отсутствием прочной государственной власти и «милитарный деспотизм» Прусского королевства, распространившего свою власть на территории недавней свободы и даже «анархии». Полагаем, что М. Штирнер очевидно склонялся к «первой» из двух альтернатив для Германии.

Отметим, что со страниц его труда звучит мысль как раз о всемогуществе государства, и о том, что последнее губительно для индивида. Философ считает, что государство в силу своей природы, стремится к безграничной власти над индивидом. Сила определяется им как исходное начало и главное свойство человеческого бытия^{[10, С. 11]} и государственности, которое, в то же самое время отвергается.

Говоря о долге – отдаленном следствии влиянии силы на индивида в его интерпретации, М. Штирнер отмечает: «Люди таковы, какими они должны быть и какими могут быть. Чем они должны быть? Не более того, чем они могут быть, то есть тем, что в их власти, в их силах» - цитирует немецкого философа П. Эльцбахер, обращая внимание на его «преклонение» перед силой^{[12, С. 84]}, с чем мы, со своей стороны, также не можем не согласиться. Отметим также, что сам философ вовсе не маркирует свою концепцию термином «анархизм», но наоборот, ставит знак равенства между анархизмом и политическим либерализмом.

Важное место в концепции М. Штирнера занимает идея человека. Он задает вопрос о том, что есть человек и отвечает на него, полагая, что, с момента своего рождения человек, с одной стороны старается обрести себя, а с другой – самоутверждается, сталкиваясь при этом с другими людьми^{[10, С. 10]}. В этой ситуации возможно два варианта: победить, или погибнуть. При этом победитель становится господином, а проигравший – подчиненным^{[10, С. 11]}.

Если говорить об отношениях человека и государства в концепции М. Штирнера, то последнее как раз и представляет собой воплощение силы. И природа государственной власти в значительной степени раскрывается через стремление к господству, которое, по мнению философа, представляет собой одну из сущностных характеристик государственной власти. Однако государство не существует в некоем «вакууме». Оно есть результат общественного развития. В этом смысле М. Штирнер весьма негативно высказывается в целом о всей сложной системе общественных связей.

Мы полагаем, что М. Штирнер отстаивает наиболее последовательное, «чистое» (в его понимании) выражение либерального концепта. Он видит в государстве «сети», которые препятствуют развитию человеческой личности, по причине того, что в его рамках члены социума зависят друг от друга, и в силу этого вынуждены приспосабливаться к условиям существования, в то время как «дао анархизма» - дать человеку самому решать собственную судьбу. В этом смысле М. Штирнер является, пожалуй, самым последовательным анархистом.

«Эгоист» Штирнера совершенно чужд каких бы то ни было «духовных» ограничений^{[10, С. 29]}. Подобный подход объясняется тем, что, если главной целью «эгоиста» становится освобождение от социальных норм и правил, то неизбежно при этом и отрицание государства, в лице которого философ и находит источник многих, если не почти всех запретов, мешающих, по его мнению, гармоничному развитию индивида.

Отсюда вытекает следующий вывод немецкого философа. На страницах своей работы он, в частности говорит не только о противостоянии интересов человека и государства, а утверждает, что государство, в силу того, что стремится к господству, выражающемся во всевозможных ограничения, является врагом человека как высшей сущности^{[10, С. 32]}.

Во взглядах немецкого философа иногда наблюдаются некоторые противоречия. Так, например, он, с одной стороны говорит о свободе индивида, но только лишь с позиций его самого. В то время как иные субъекты социальных связей оказываются лишены этой свободы. Здесь свобода переходит в определенной степени в некое своеволие, когда человек освобождается ото всех обязательств перед другими людьми, государством, и это не случайно, так как они неизбежно накладывают свой отпечаток на человека и он, в этом случае, перестает быть «эгоистом». Тем самым силе государства, человек должен противопоставить свою силу, лишив власть возможности воздействия на индивида.

Видимо отсюда и проистекает неприятие долга со стороны философа. Это происходит в силу того, что, по его мнению, долг совместим со свободой. С этих позиций мыслитель в негативном ключе высказывается о политике, так как, участвуя в политической жизни, человек тем самым, становится в некотором смысле марионеткой. Правда в роли «кукловода» теперь выступает не государство, а всего лишь партии, группы, и др.

В то же самое время отметим, что, по мнению философа при всей важности государства, религии и совести, не одно только это способно привести «эгоиста» в рабское состояние. Если его свобода столкнется со свободой народа, то это также не пройдет для индивида незамеченным. М. Штирнер не случайно назвал свой труд «Единственный». Это название само по себе довольно красноречиво, и отражает, пожалуй, суть политико – правовой концепции автора.

Если весь народ является свободным, то тем самым он не дает индивиду получить для себя максимально возможный объем самостоятельности, по причине того, что свобода народа неизбежно негативно отражается на самостоятельности «единственного», связывая его свободу. Это происходит потому, что народ очевидно «сильнее» человека в отдельности. Свобода всего народа не может существовать вместе со свободой отдельно взятого человека, как впрочем, невозможно и существование государства, которое не попирало бы свободы индивида.

Таким образом, свобода, по мнению М. Штирнера, недостижима путем выполнения каких-либо полезных функций, направленных на благо «общего», в силу того, что подобное действие всегда, как правило, сопровождается покорностью государству.

Вообще подобное понимание свободы и такого рода рассуждения о ней были присущи далеко не всем теоретикам анархизма – почти все из них выступали, как правило, с гораздо более умеренными лозунгами. В этом смысле М. Штирнер, как уже это было отмечено выше, предстает как «совершенный» анархист – наиболее последовательный апологет этого учения.

Государство в концепции М. Штирнера осуществляет политику порабощения личности. Кроме того, он уделяет особое внимание также средствам и методам, с помощью которых государство осуществляет свою политику порабощения. Эти методы философ подразделяет на носящие открыто насильственный характер, и на методы нравственной тирании. К числу первых он относил цензуру, полицию, государственные учреждения, и т.д. Среди средств второго порядка первая роль отводилась так называемому «ножу культуры». Культуре, по его мнению, присущ «нож» прежде всего потому, что она, будучи частью «общего», служит целям не личности, а государства. При этом если исходить из того предположения, что государство есть враг человека, то в этом случае, согласно взглядам М. Штирнера, оно не может поступать иначе, поскольку основная его цель – это угнетение личности. Более того, «эгоист» выступает в роли так называемого «естественного» врага государства. Вышей нравственностью философ считает самого человека^{[10, С. 54]}.

Действуя таким образом, человек поступает «естественно», в то время как государство, опутывая его «паутиной» регламентации, подчиняет абстрактному, что не имеет к нему непосредственного отношения, а в большей степени служит целям самого государства, которое, тем самым становится в некотором смысле «господином духа». С какой же целью государство обучает человека, воспитывает его? Оно, прежде всего, исходит из своих собственных интересов. В то же самое время многие люди уже «вымуштрованы», следуют законам, руководствуются в своей жизни определенными ценностями, и т.д. Да к тому же они составляют абсолютное большинство населения, и вопрос о том, как к ним относиться является очень важным. По мнению немецкого философа, наиболее правильным отношением в этом случае будет презрение, ведь государство смогло сломить этих людей как личность. Впрочем, оно могло пойти и другим путем – подчинить себе человека с помощью обмана. Государство может предоставить относительное благополучие, или «спокойствие». На первый взгляд от человека как будто бы ничего не требуется. Но это всего лишь иллюзия. В действительности государство требует не только внешнее подчинение.

Гораздо более важным здесь представляется формирование «правильного образа мыслей». Каким же образом можно достигнуть этого? Важным моментом здесь, по мнению М. Штирнера, является то, что образ мыслей непосредственно связан с действием. То есть, подчиняясь законам государства, человек тем самым учиться мыслить по-другому.

На первый план для него выступает именно общее для всех людей^{[10, С. 256]}. Эту идею М. Штирнера позже развивал один из его последователей – А.А. Боровой, рассуждавший, в частности, о необходимости общественного согласия^{[1, С. 146]}. В отсутствие между людьми «общего», о котором говорит М. Штирнер, в своей повседневной жизни человек может не заметить «паутины», которой его опутывает государство, однако он будет поступать именно так, как оно этого желает.

Вырваться из этого «порочного круга» можно только лишь одним способом – «взращиванием» собственного «я», избавлением от всего внешнего, что прямо не касается человека, а лишь способствует утверждению государственного деспотизма. Рассматривая концепцию М. Штирнера, отметим, что он не был одинок в своих взглядах. Это объясняется, среди прочего и тем, что после его смерти работы философа вызвали значительный интерес со стороны научного сообщества, как в Германии, так и за ее пределами.

По мнению М. Штирнера, сама мысль о государстве вызывает воодушевление, которое становится одной из составляющих патриотизма. Это понятие превратилось в неоспоримое благо, действие на пользу именно государству, независимо от проводимой им политики, превратилось в высокий идеал: «исчезли особые интересы и отдельные личности и воцарилось самопожертвование во имя государства. Надо отказаться от себя, и жить только для государства. Нужно поступать «незаинтересованно»: нельзя желать пользы для себя, а лишь для государства»^{[5, С. 219]}. В данном случае Л.С. Мамут, на наш взгляд, довольно точно подмечает сущностные черты концепции М. Штирнера.

По мнению философа, подобный взгляд на государство, преклонение перед ним привнес в общественное сознание либерализм. М. Штирнер выступает против этатизма, как типа политического сознания, который довольно широко представлен в истории западноевропейской политической мысли. Вместе с тем он считает «производными» от государства другие явления общественной жизни, например, религию. Это, впрочем, не случайно, поскольку после эпохи Реформации во многих германских землях именно князь зачастую был главой церкви в своем княжестве; здесь можно также вспомнить пример Великобритании – наиболее экономически развитого государства того времени. Там глава государства также возглавлял национальную церковь. Нельзя не привести здесь и пример Ватикана, где в руках римского папы сосредоточена публичная власть. Более того, в годы М. Штирнера в Италии существовало государство папы – Папская область, которое тесно координировало свою политику с «католической» империей – государством Габсбургов.

Анархистская мысль, и М. Штирнер здесь не исключение, выступая против апологии государства, акцентирует свое внимание на том аспекте, что государство «нуждается» в разрушении – и это пойдет на благо человека. Однако он не говорит о том, как можно избежать этатистского перекоса в общественной жизни «после» государства.

Почему же человек и государство являются врагами? По мнению философа это происходит в силу того, что государство неизбежно преследует собственные интересы, «извлекает пользу» и из человека, эксплуатируя его через, в первую очередь, «организацию труда»^{[10, С. 256]}. Государство основывается на рабстве труда. Но ведь человек сам когда-то способствовал возникновению этого института. Это, в свою очередь, можно объяснить ни чем иным, кроме как рабством человеческого духа. Его свобода будет означать свободу труда, и в этом случае государство погибает. На первый взгляд, может создаться впечатление, что, отстаивая фактически принцип абсолютной свободы, философ доводит эту идею до своего логического завершения.

По его мнению, свобода может быть лишь абсолютной, в то время как его современники говорят о некой «определенной», «известной» свободе^[9]. Полная свобода достижима в том случае, если человек научится, «поднимется» до подобающего представления о себе. То есть для достижения полной свободы, должен быть реализован некий идеал человека – эгоиста. А раз так, то вероятность того, что именно такая свобода и «состоится», становится гораздо выше.

1. Выводы.

На основании вышеизложенного, мы полагаем, что важнейшая особенность политической концепции М. Штирнера заключается в том, что она строится вокруг дилеммы: «свобода-государство». Центром его рассуждений является конфликт государства и личности. Философ исходит из его априорности, предопределенности, параллельно развивая тезис Ф. Бэкона о человеке – победителе природы^{[2, С. 83]}. В сущности, данная формула и является той центральной идеей, вокруг которой формируется политическая концепция М. Штирнера, по причине того, что человек априори не обладает абсолютной свободой как в рамках государства, так и в рамках социума. Государство неизбежно подчиняет личность себе человека.

Согласно М. Штирнеру, в любом государстве заложен определенный «элемент деспотизма», будь то республика, или монархия. Поэтому человеку одинаково «некомфортно» жить в государстве, так как он неизбежно должен подчиняться законам, даже тем, которые он сам устанавливает для себя. Это означает конец его свободы, по причине того, что долг относится к сфере «общего», и поэтому он не совместим с анархистским пониманием свободы^{[4, С. 14-16]}.

Таким образом, нами установлено, что немецкий философ был противником государства как феномена в силу априорности (по его мнению) конфликта между ним и личностью. Именно поэтому, рассуждая о сущности этого конфликта, М. Штирнер видит его преодоление не иначе как в уничтожении последнего. Данный конфликт, по его мнению, имманентен всей природе этих отношений. Государство, возникая, спровоцировало этот конфликт, вторгнувшись на «территорию» человеческой свободы. И долг человека, в этом случае – вернуться к ранее утраченной гармонии, воплотив максиму некоего квазиконфуцианского синтеза «исправления имен» и, одновременно, идеал анархической революции.