The mechanisms of sociopolitical mobilization of youth on the example of Russian, Belarusian and Chinese Telegram channels

Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ и ЭИСИ в рамках научного проекта № 21-011-31277

The reported study was funded by RFBR and EISR according to the research project № 21-011-31277

Введение

В современную эпоху роль и значение информации, а также механизмов, с помощью которых она доходит до конечного потребителя, во многом определяя его мысли и поведение, постоянно возрастает. При этом особую роль в этом отношении приобретает молодежь как приоритетный объект манипулятивного информационного воздействия, который обладает все более разнообразными возможностями доступа к сети Интернет и уже не мыслит свою повседневную жизнь без использования социальных сетей и мессенджеров, подкастов и видеохостингов, электронной почты и новостных агрегаторов. Учитывая, что в отличие от старшего поколения молодые люди придерживаются все менее патерналистских взглядов и более критически оценивают работу органов государственной власти, стремятся активнее отстаивать свои права и интересы в ответ на различные регуляторные инициативы государства (начиная с информационной и заканчивая социальной сферами), изучение современных механизмов социально-политической мобилизации молодежи содержит в себе не только теоретико-концептуальный, но и немалый прикладной аспект. Ведь чем более детально будут изучены подобные механизмы и сопутствующий цифровой инструментарий, тем большими возможностями будет обладать власть в широком смысле слова для предсказуемой и управляемой мобилизации населения в контексте национальных целей развития страны («создания условий для воспитания гармонично развитой и социально ответственной личности на основе духовно-нравственных ценностей народов Российской Федерации, исторических и национально-культурных традиций» ^[1]), поддержания необходимого уровня стабильности и устойчивости политической системы к внешним и внутренним вызовам, существенно ограничивая возможности внешних и внутренних несистемных акторов по инициированию протестного или даже революционного молодежного вектора социально-политической активности в обществе.

Рассматривая молодежь как особую социально-возрастную группу, состоящую из людей условно от 18 до 30 лет ^[2], первичная социализация которых происходила в условиях активного развития сети Интернет эпохи сетевой нейтральности и доминирования западных интернет-корпораций (конец 1990-х - 2000-е гг.), следует учитывать их большую открытость и восприимчивость к Интернет-среде и ее цифровым продуктам, которые значительно определяют их коммуникативные практики и навыки, социально-политический опыт и механизмы политического участия. Соглашаясь с рядом исследователей (К.Моссбергер ^[3], Р.В.Пырма ^[4]), можно рассматривать механизмы социально-политической мобилизации молодежи в рамках концепции «цифрового гражданства», согласно которой в современном обществе все большую роль играют цифровые коммуникации между властью и человеком (гражданином цифрового мира), в рамках которых инициируется, распространяется и координируется социально-политическая активность людей, начиная от пассивного наблюдения и слактивизма и заканчивая участием в насильственном уличном протесте. Минимизируя затраты на коммуникацию и объединяя людей в сложную систему онлайн-сообществ, сеть Интернет способствует формированию в цифровой среде «умной толпы» или совокупности сетевых сообществ (Г.Рейнгольда ^[5]), управление которыми становится нелинейной и неординарной задачей как для сетевых организаторов и модераторов данных «толп», так и для сотрудников профильных государственных ведомств и учреждений, стремящихся их контролировать или хотя бы сдерживать.

При этом более глубокое понимание механизмов социально-политической мобилизации молодежи может быть дано в рамках теории «управляемого хаоса» («контролируемой нестабильности») С.Манн ^[6], согласно которой процессы общественной самоорганизации имеют открытую и разнонаправленную природу и государство не может управлять или программировать данный процесс, стремясь разве что снижать остроту скачкообразных социальных конфликтов и направлять базовый вектор общественного развития в конструктивное социально-эволюционное русло. Так, практически каждое поколение граждан на определенном этапе формулирует свой сознательный или стихийный протест-реакцию на общественно-политические процессы своего времени, в ответ на которые государство либо формулирует идейную и организационную матрицу приемлемой социальной активности, либо подавляет подобные процессы, стремясь полностью контролировать социальную жизнь. При этом само государство продолжает быть заинтересованным в существовании хотя бы незначительного уровня «управляемого хаоса» в рамках социальной структуры, чтобы время-от-времени выступать ключевой и решающей силой, легитимно снижающей энтропию до приемлемого состояния.

Несмотря на появление в эпоху сети Интернет новых форм социальной организации общества, основанных на масштабном распространении цифровых технологий, значительно определяющих молодежный вектор социально-политической мобилизации, можно по-прежнему говорить о двух основных группах механизмов социально-политической мобилизации, каждое из которых неразрывно связано с другим:

1) офлайн-мобилизационные механизмы,

2) онлайн-мобилизационные механизмы.

Офлайн- или традиционные механизмы мобилизации действуют на базе институциональных и неинституциональных практик, существующих уже длительное историческое время и отражающих сложную композицию политико-правовых и социально-структурных детерминант общественного развития в конкретной стране: к институциональным практикам можно отнести законодательное регулирование и фактические условия функционирования политических партий и движений, организации политических выборов всех уровней, проведения санкционированных и несанкционированных митингов, шествий и демонстраций; к неинституциональным практикам следует отнести деятельность неформальных политических кружков или групп гражданских активистов, социальные движения в целом, отличающиеся различным уровнем социальной востребованности и масштаба. Важно отметить, что дорогостоящие и организационно неповоротливые офлайн механизмы мобилизации в настоящее время становятся формально-легальным дополнением онлайн-мобилизационных практик в сети Интернет и не могут использоваться с той же эффективностью в масштабах всей страны или в отношении молодежной аудитории в целом.

Онлайн- или цифровая мобилизация основывается на функционировании как институционализированных и нормативно-определенных государственных информационных систем подготовки и проведения политических выборов (ГАС «Выборы»), в том числе порталов партийных праймериз («Предварительное голосование»), сервисов онлайн-голосований и опросов граждан (система «Активный гражданин»), порталов общественных обсуждений и инициатив (Российская общественная инициатива), так и на основе неинституционализированных и постоянно развивающихся мобилизационных практик с использованием видеохостингов (каналы «Соловьев LIVE», «Дневник депутата Бондаренко», «Телеканал Дождь»), мессенджеров (телеграм-каналы Навальный LIVE, Сталингулаг, NEXTA Live), социальных сетей (твиттер-аккаунты @SobolLubov, @gudkov_g, @VRSoloviev) и других др.

Важно отметить, что механизмы социально-политической мобилизации, будучи неотъемлемой частью конкурентного пространства борьбы за власть, время от времени используются многочисленными субъектами, наделенными различным ресурсным потенциалом, как в поддержку действующей власти (провластная мобилизация), так и против нее (контрвластная мобилизация). Мобилизация, инициированная одним политическим субъектом, может происходить в солидаризационном формате, поддерживая союзных ему политических субъектов и реализуя схожие цели и задачи в публичной политике, а также в конфронтационном формате, направленном на борьбу и ослабление политических конкурентов. Однако в эпоху медиакратии и развития цифровых технологий, ряд политических субъектов прибегают к мобилизационным социально-политическим механизмам не столько в тактических целях борьбы за власть, сколько для осуществления социального перформанса (Дж. Александер ^[7]) и переформатирования социально-политического порядка согласно своим ценностям и идеалам, демонстрируя иным субъектам и публике в целом смысл своей социокультурной матрицы, воздействуя на них в символическом пространстве и навязывая свою культурную прагматику и ритуал, образы политического будущего.

Следует отметить, что в отличие от институционализированных механизмов мобилизации, которые поддаются регулированию и достаточно управляемы, неинституционализированные механизмы мобилизации несут в себе инновационный и непредсказуемый драйв цифровой эпохи, в связи с чем обладают наибольшим потенциалом социально-политической активизации и организации населения, в авангарде которого все чаще выступают молодежные группы «цифровых граждан», выражающие протест в качестве вербальной или деятельной/бездеятельной демонстрации несогласия, обращенного как к власти, так и друг к другу.

Несмотря на представленный спектр офлайн- и онлайн-механизмов групповой мобилизации, важно рассмотреть мотивацию протестного поведения на индивидуальном уровне. Опираясь на работы ряда европейских исследователей, в частности, Х. Бек и Б. Дайкан ^[8], Э. Коэн и Дж. Валенсиа ^[9], исследующих мотивацию индивидуального протестного поведения, вызванного ощущением несправедливости в обществе или дискриминацией своей/чужой группы, можно выделить три направляющих в мотивации протестного поведения:

1) рациональная мобилизация (краткосрочная, возникает в начале протеста), когда индивид защищает свои личные интересы через массовое участие, полагая, что демонстрация масштаба протеста и состава его участников более эффективны, чем индивидуальные акции,

2) мобилизация на основе социальной идентичности (среднесрочная, возникает в середине протеста): участие от имени группы (демографическая, профессиональная, этническая и др. группы) как в результате эмоционального вовлечения, реакции на внешние раздражители, так и по причине внутренней убежденности в то, что именно в составе данной группы что-то можно и нужно изменить,

3) мобилизация через социальные движения (долгосрочная мобилизация, возникает и длится неопределенное время): индивиды, объединенные общей социальной идентичностью, стремятся к сотрудничеству в целях долгосрочных и программных изменений,

4) мобилизация на основе идеологических взглядов, когда участник придерживается либеральной, националистической, коммунистической и др. идеологии (например, либеральный, националистический и леворадикальный протест на Болотной в 2011-2012 гг.) и воспринимает несправедливость или дискриминацию через ее призму. Однако в настоящее время идеологический протест смещается в сторону экономической мобилизации, проблематике коррупционных расследований, привлекая в свои ряды рассерженных горожан - преимущественно молодежь.

Учитывая цифровую природу коммуникации в сети Интернет, особую роль социальных сетей и мессенджеров в процессе социально-политической мобилизации молодежи в ходе «арабской весны» и «цветных революций» по всему миру, можно рассматривать мобилизацию в рамках теории цифрового группизма и политической мобилизации А.В. Михалева ^[10], в соответствии с которой существует тенденция осуществлять политические действия в соответствии с представлением или чувством принадлежности к группе и ее ценностям, сформированным в онлайн-пространстве коммуникации. Если посмотреть шире, то выяснится, что теория цифрового группизма, согласно Михалеву, связана с:

- теорией представительства: модель доверенного лица Э.Берка ^[11] – избиратели (в нашем случае - цифровые граждане) выбирают тех, чьей способности суждения они доверяют, а те действуют от их лица, как считают нужным; модель делегата – представитель группы выражает мнения граждан; модель мандата – избиратели голосуют за партию, мандат которой уполномочивает ее действовать согласно предвыборным обещаниям;

- теорией политического действия: согласно М. Дюверже ^[12] субъекты политического действия (как лидеры, так и рядовые граждане) могут объединяться на основе классовых, территориальных и корпоративных критериев, причем корпоративные группы могут объединять не только людей одной профессии, работников одной отрасли, но и выпускников одних вузов, людей, обладающих чувством принадлежности к одному кружку, онлайн-сообществу.

Вместе с тем, наряду с реально существующими цифровыми гражданами и их объединениями в сети могут формироваться воображаемые цифровые сообщества, от имени которых могут выступать лидеры протеста (когда количество подписчиков выдается за число реальных участников и сторонников), более того, накрутка лайков и просмотров, внедрение ботов, технологии киберхакинга могут использоваться в целях создания ложного представления о значимости того или иного политического активиста и его группы. Более того, воображаемые цифровые сообщества становятся важным элементом разворачивающихся в современном мире информационных войн как «процесса противоборства человеческих общностей, направленного на достижение политических, экономических, военных или иных целей стратегического уровня, путём воздействия на гражданское население, власти и вооружённые силы противостоящей стороны посредством распространения специально отобранной и подготовленной информации, информационных материалов, и, противодействия таким воздействиям на собственную сторону» ^[13]. Здесь следует отметить, что информационные войны все больше смещаются в пространство Интернет-коммуникаций и ведутся с применением цифровых технологий. Многочисленные информационные войны или их отдельные операции приводят к пассивному вовлечению граждан в сетевые взаимодействия с последующей активизацией их участия, при этом внедрение заранее срежессированных информационных продуктов привлекает широкие слои населения к обсуждению публичных проблем под запрограммированным углом зрения и с расставленными акцентами, радикализируют и углубляют существующие в обществе социально-политические трещины и разломы по линии «свой-чужой», позволяя мгновенно мобилизовывать граждан на конфликтные инфоповоды как в режиме онлайн, так и в уличном режиме, причем цифровая доступность получения информации и эффект большинства оказывают не меньший мобилизующий эффект, чем содержание и качество «информационных снарядов».

На стыке теории цифрового группизма и формирования цифровых сообществ А.В.Михалева, а также оппозиционно-мобилизационной модели информирования Е.В. Бродовской и А.Ю. Домбровской ^{[14, с. 18]}, согласно которой между количеством информационного материала или количеством сообщений в социальных сетях/мессенджерах и волнами протеста существует прямая связь, рассмотрим три кейса протестной социально-политической мобилизации молодежи:

1) протесты в Москве 14 июля – 29 сентября 2019 года,

2) протесты в Минске 9 августа – 19 ноября 2020 года,

3) протесты в Гонконге 12 июня 2019 года - 1 июль 2020 года.

Кейсы выбраны с учетом того, что мессенджер Телеграм в ходе вышеприведенных кейсов играл одну из ключевых ролей, создавая для читателей телеграм-каналов эффект массовости, обеспечивая «умным толпам» протеста коммуникацию и координацию в процессе уличной активности. Источником информации выступают открытая база статистики «Telegram Analytics» ^[15], сервис «Google Trends» ^[16] и открытые Интернет-источники, использование которых позволяет на длительном временном отрезке сопоставлять количество публикаций протестного телеграм-канала с количеством его упоминаний в других телеграм-каналах и чатах, поисковых запросах Google, сопоставлять волны и пики публикаций в телеграм-канале с событиями уличного протеста.

Цель исследования состоит в том, чтобы протестировать модель информирования Бродовской и Е.В., Домбровской А.Ю., доказав, что в рамках каждого из трех кейсов протестной социально-политической мобилизации молодежи пиковые значения публикаций телеграм-каналов или их упоминаемости в других телеграм-каналах и чатах в значительной степени совпадали со значимыми офлайн-событиями данного протеста, дать авторскую интерпретацию прямой или обратной зависимости.

1. Протесты в Москве (14 июля – 29 сентября 2019 года).

Протестные акции в Москве, активная фаза которых продолжалась с 14 июля 2019 года по 29 сентября 2019 года на фоне выборов в Мосгордуму, характеризовались активным использованием телеграм-каналов, позволяющих мобилизовывать «умные толпы» цифровых граждан и призывать их к участию в массовых митингах. С помощью данных «Telegram Analytics» была проанализирована активность телеграм-каналов «Навальный» и «Навальный Live», активно задействованных в процессе организации протестных акций в Москве, при этом было выявлено, что несмотря на их активность и призывы участвовать в массовых митингах, в 2 из 3 случаев максимальный охват аудитории телеграм-каналов «Навальный» и «Навальный Live» достигался не в результате публикации большего количества постов и сообщений, а в результате упоминаний данных каналов в контексте той или иной активности государства в отношении протеста. Так, 29 июля пик упоминаний каналов «Навальный» и «Навальный Live» в других телеграм-каналах и чатах России пришелся на вынесение судебных решений в отношении арестованных двумя днями ранее протестующих, 6-8 сентября пик упоминаний был связан с недопуском кандидатов от внесистемной оппозиции на выборы в Мосгордуму, 12 сентября пик упоминаний оказался связанным с обысками в штабах ФБК по всей России (см. таблицу 1).

Таблица 1. Протесты в Москве (14 июля – 29 сентября 2019 года) по данным «Telegram Analytics» и «Google Trends».

Нижеприведенные гистограммы, построенные на основе данных об упоминании телеграм-каналов «Навальный/Навальный Live» в других телеграм-каналах и чатах, а также на основе данных об их собственных публикациях в течение 12 недель протестных событий, позволяют наглядно продемонстрировать, что два наиболее массовых офлайн-события кейса «Протесты в Москве», которые пришлись на 29 июля и 6-12 сентября, нашли свое отражение в пиковом количестве упоминаний данных телеграм-каналов в других телеграм-каналах и чатах. С одной стороны, это противоречит ранее выбранной модели информирования Бродовской и Е.В., Домбровской А.Ю, с другой стороны, вне двух наиболее массовых офлайн-событий, вызванных действиями государственных институтов и вызвавших радикальный всплеск упоминания телеграм-каналов «Навальный/Навальный Live», прямая зависимость сохраняется: чем большее количество публикаций и упоминаний телеграм-каналов происходит онлайн, тем более массовые события происходят офлайн. Более того, данные Google Trends подтверждают, что два наиболее массовых офлайн-события 29 июля и 6-12 сентября были отмечены всплесками популярности таких поисковых запросов как «Навальный».

Гистограмма 1. Недельные пики упоминаний телеграм-каналов «Навальный/Навальный Live» в других каналах и чатах России.

Гистограмма 2. Понедельная динамика публикаций телеграм-каналов «Навальный» и «Навальный Live».

2. Протесты в Минске (9 августа – 19 ноября 2020 года).

Протестные события в Беларуси 9 августа – 19 ноября 2020 года, во многом инициированные телеграм-каналами «NEXTA/NEXTA Live», стали возможны благодаря формированию в стране широкой социальной прослойки цифровых граждан (около 85% граждан Беларуси являются интернет-пользователями, причем более 96% заходят в социальные сети через телефон), для которых телеграм-каналы стали одним из альтернативных и доверительных источников информации о политических событиях в стране. Анализ активности наиболее популярных в Беларуси протестных телеграм-каналов «NEXTA» и «NEXTA Live» показывает, чтонесмотря на их высокую активность и мобилизационный потенциал, призывы участвовать в массовых митингах, в обоих случаях максимальный охват аудитории телеграм-каналов «NEXTA/NEXTA Live» был достигнут не в результате наращивания большего количества постов и сообщений, а в результате упоминаний данных каналов в контексте той или иной активности белорусского государства. Так, 10-12 августа пик упоминаний телеграм-каналов «NEXTA/NEXTA Live» в других телеграм-каналах и чатах Беларуси был достигнут как результат резонанса от массовых задержаний участников протеста, а 19-20 октября – как результат тиражирования сообщений о признании Судом Центрального района Минска телеграм-каналов «NEXTA Live» и логотипа «NEXTA» экстремистскими материалами. Следует отметить, что 10-12 августа суммарное количество публикаций телеграм-каналов "NEXTA" и "NEXTA Live" достигло отметки в 1480 сообщений, но их содержание было посвящено в основном информации о задержаниях и задержанных.

Таблица 2. Протесты в Минске (9 августа – 19 ноября 2020 года) по данным «Telegram Analytics» и «Google Trends».

Построенные на основе открытых данных «Telegram Analytics» гистограммы наглядно подтверждают, что оба пика упоминаний телеграм-каналов «NEXTA/NEXTA Live» в других телеграм-каналах и чатах Беларуси пришлись на 10-12 августа и 19-20 октября 2020 года, совпадая с двумя наиболее масштабными офлайн-действиями государства в отношении протестных событий и их участников: в первом случае, массовые задержания сотрудниками силовых органов участников протеста, во втором случае, признание телеграм-канала «NEXTA Live» и логотипа «NEXTA» экстремистскими материалами, затруднившее в дальнейшем их легальную работу. В данном случае, также заметно противоречие полученных данных ранее обозначенной модели информирования Бродовской и Е.В., Домбровской А.Ю., когда вне двух наиболее массовых офлайн-событий, вызванных действиями силовых и судебных органов Беларуси и вызвавших радикальный всплеск упоминания телеграм-каналов «NEXTA/NEXTA Live», прямая зависимость между количеством сообщений телеграм-каналов «NEXTA/NEXTA Live» и количеством вышедших на улицу людей не фиксируется: увеличение количества публикаций и упоминаний телеграм-каналов онлайн не всегда влияло на массовость событий офлайн. Так, данные Google Trends подтверждают, что первое из двух наиболее массовых офлайн-событий (10-12 августа) было отмечено всплеском популярности поисковых запросов «NEXTA/NEXTA Live», а второе событие (19-120 октября) не вызвало никакого всплеска популярности поисковых запросов «NEXTA/NEXTA Live», отражая усталовсть и падение интереса интернет-аудитории Беларуси к обозначенным телеграм-каналам после двух месяцев протестных акций.

Гистограмма 3. Недельные пики упоминаний телеграм-каналов «NEXTA/NEXTA Live» в других каналах и чатах Беларуси.

Гистограмма 4. Понедельная динамика публикаций телеграм-каналов «NEXTA» и «NEXTA Live».

3. Протесты в Гонконге (12 июня 2019 года – 1 июлю 2020 года).

Третий кейс, посвященный протестным событиям в Гонконге 12 июня 2019 года – 1 июлю 2020 года, демонстрирует мобилизационные возможности протестных телеграм-каналов в условиях развитой сети гражданских активистов, способных активно действовать без какого-либо централизованного руководства в условиях государственных Интернет-ограничений. С помощью данных «Telegram Analytics» была проанализирована активность телеграм-каналов «Civil Human Rights Front» и «Demosisto», которые непосредственно были задействованы в процессе организации протестных акций в Гонконге, при этом удалось установить, что несмотря на их активность и призывы участвовать в массовых митингах, лишь в 1 из 3 случаев им удалось масштабные протестные акции в офлайн (3 и 31 августа 2019 года – не удалось в связи с активным противодействием правоохранительных органов, а 1 января 2020 года – удалось, так как их собственные публикации были растиражированы в других телеграм-каналах и чатах Гонконга), при этом в данном кейсе, в отличие от кейсов по Москве и Минску, не была выявлена зависимость между какими-либо действиями китайского государства по реагированию на протест (аресты, судебные решения, недопуск к выборам) и резким всплеском протестной активности в телеграм-каналах (властям КНР удалось избежать эскалации конфликта, в частности, благодаря приостановке Законопроекта об экстрадиции и отзыва в Пекин непопулярного главы Гонконга Кэрри Лэма).

Таблица 3. Протесты в Гонконге (12 июня 2019 года – 1 июлю 2020 года) по данным «Telegram Analytics» и «Google Trends».

Благодаря открытым данным «Telegram Analytics» были построены гистограммы, которые наглядно подтверждают, что пик упоминаний телеграм-каналов «Civil Human Rights Front» и «Demosisto» в других телеграм-каналах и чатах Гонконга пришелся на 1 января 2020 года, когда состоялся марш «Стоять спиной к спине» численностью до 1,5 млн участников. В данном кейсе, также заметно противоречие полученных данных модели информирования Бродовской и Е.В., Домбровской А.Ю., когда два наиболее массовых офлайн-события (18 августа 2019 года и 1 января 2020 года) не были напрямую связаны с какими-либо значимыми всплесками количества публикаций или упоминаний телеграм-каналов «Civil Human Rights Front» и «Demosisto», а стали выражением офлайн-организационного потенциала протестных групп и применения технологий прямой передачи сообщений между мобильными телефонами по типу AirDrop. К сожалению, подтвердить пик упоминаний телеграм-каналов с помощью данных поисковых запросов Google Trends невозможно в связи с блокировкой поисковика Google в Китае (отдельной опции для поисковых запросов по Гонконгу не существует).

Гистограмма 5. Недельные пики упоминаний телеграм-каналов «Civil Human Rights Front» и «Demosisto» в других телеграм-каналах и чатах Китая

Гистограмма 6. Понедельная динамика публикаций телеграм-каналов «Civil Human Rights Front» и «Demosisto».

Выводы.

В процессе исследования удалось достичь поставленную цель – протестировать и подтвердить достоверность модели информирования Бродовской и Е.В., Домбровской А.Ю. Так, на базе трех кейсов было выявлено, что несмотря на высокую активность и мобилизационный потенциал протестных телеграм-каналов, в 2/3 случаев максимальный охват аудитории данных каналов был достигнут не в результате наращивания количества постов и сообщений, а в результате упоминания данных каналов в контексте той или иной активности государства, умения так освещать деятельность государства по противодействию протестным акциям, чтобы донести свою позицию до более широкой аудитории телеграм-каналов и чатов. При этом во всех трех кейсах не было выявлено прямой или обратной связи между количеством сообщений протестных телеграм-каналов и количеством людей, принимавших участие в уличных протестах, единственное исключение – кейс протестов в Москве, где вне двух наиболее массовых офлайн-событий, вызванных действиями государства и вызвавших всплеск упоминания телеграм-каналов «Навальный/Навальный Live», зафиксирована прямая зависимость между количеством публикаций и упоминаний телеграм-каналов онлайн и количеством участников уличных протестов. Кейс по протестам в Гонконге также показал, что государство способно избежать эскалации конфликта как результата резкого увеличения количества протестных сообщений в телеграм-каналах и чатах, снимая или откладывая принятие решения по тому или иному законопроекту или назначению должностного лица, тем самым получая «передышку» и возможность более эффективно противодействовать офлайн-организационному потенциалу протестных групп.