“There would be no unilateral détente!”: financial sector of theCOMECON countries in the late 1970s – early 1980s as a source of Western political influence

Yakupov Roman Aleksandrovich PhD in History Scientific Project Executor 440026, Russia, Penzenskaya oblast', g. Penza, ul. Lermontova, 37 penza.pr58@mail.ru Other publications by this author

Yakupova Dar'ya Viktorovna PhD in History Associate Professor, Section of Russian History and Methodology for Teaching History, Department of History and Philology, Penza State University 440026, Russia, Penzenskaya oblast', g. Penza, ul. Lermontova, 37 bubnova90@mail.ru Other publications by this author

В настоящее время в отечественной исторической науке не до конца изучена роль зарубежного влияния на процесс распада СССР. Несмотря на фактические и задокументированные признания о поддержке целым рядом западных стран центробежных тенденций в части дестабилизации социально-экономического положения в Советском Союзе, сегодня не сформированы научно обоснованные представления о роли и значении такого «вмешательства». В определенной части эта проблема возникла и из-за отсутствия в широком доступе архивных документов, касающихся этой темы, что обусловило ее освещение лишь в публицистике, а не в академических изданиях.

Вместе с тем в последнее время появилась возможность более подробного и качественного изучения финансовых аспектов развития СССР. Прежде всего это связано с открытием для читателей доступа к архивным документам, посвященным внешнеторговым операциям СССР. Комплекс документов архивов ЦРУ, РГАНИ, РГАЭ, ГАРФ насыщен материалами, посвященными поиску советскими ведомствами ресурсов, инструментов и международных контактов для вывода советской продукции на мировой рынок, расширения импорта зарубежных товаров для удовлетворения потребительского спроса и технологической модернизации экономики. В этой связи введение в научный оборот и систематизирование информации как из зарубежных, так и отечественных источников позволит устранить пробелы в данной отрасли исторического знания и сформировать объективное представление об аналитической осведомленности США о финансово-экономическом состоянии СССР и государств-участников Совета экономической взаимопомощи СЭВ.

В ходе подготовки настоящей статьи использовались не только общие, но и специфические методы научного исследования. Так, решение исследовательских задач потребовало применения концепции системного кризиса на основе обобщения полученных отечественной наукой знаний о событиях мировой истории в конце ХХ в., а также изучения особенностей и результатов фазового перехода советского общества на постиндустриальную ступень развития.

Степень изученности обозначенной выше проблемы в отечественной исторической науке стоит признать невысокой. В основном исследователей интересовали вопросы развития торговых и кредитно-финансовых отношений между СССР и различными странами восточного блока^[1]. В частности, Ю. Прокофьев в своей статье рассматривает особенности участия крупных экономических регионов европейской зоны влияния СССР в экспортном производстве для стран Восточной Европы^[2]. Развитие внешней структуры советских банков за рубежом освещается в труде Н. Кротова^[3], внешнеторговые операции в период после кризиса в Польше и Венгрии проанализировал А. Попов^[4]. Вклад в описание роли СЭВ в глобальной повестке СССР внес также М. Липкин, благодаря чему тематика экономики разрядки в последние годы стала ярким аспектом историографического дискурса^[5]. В последние годы интерес к теме возрастает, в свет выходят работы, посвященные узким проблемам советско-европейского взаимодействия: инвестициям^[6], геополитическим аспектам^[7] и др. Отдельным блоком стоит выделить труды Б. Шмелева^[8], Ю. Князева ^[9], Л. Вардомского^[10], А. Язьковой^[11] о различных сторонах экономического развития СЭВ.

В зарубежной исследовательской практике данная тема актуализируется уже с начала 1980-х годов^[12]. Изучение попыток ведения глобальной торговой политики СССР через европейские страны соцлагеря и попыток интеграции «общего рынка» стран в рамках СЭВ отражено в монографии профессора Рочестерского университета Randal W. Stone^[13], работах экономистов J. Orley, R. Miller, S. Kim^[14].

Расширению торговли между Востоком и Западом способствовало формальное и неформальное поощрение со стороны западных правительств, в том числе ослабление экспортного контроля и массовое расширение кредитования в период разрядки. В начале 1970-х годов большая часть западных кредитов была в форме гарантированных государством ссуд на продажу машин и оборудования^[15]. Однако по мере роста торговли и увеличения контактов СССР со странами Восточной Европы последние стали выходить на частные западные финансовые рынки в гораздо большем масштабе, чем раньше. Например, Советский Союз и ряд восточноевропейских стран приспособились к неожиданному падению валютных поступлений во время рецессии 1975 года за счет крупных займов на евродолларовом рынке^[16]. Этому способствовали атмосфера detente и отличные платежные показатели коммунистических стран.

Скупка западных технологий, использование их в военных целях, а также набиравшая обороты советская модернизация вынудили американское руководство еще в 1976 году отказаться от взаимного всемерного сотрудничества. «Односторонней разрядки не будет!» – заявлял американский президент Дж. Форд в ходе одной из встреч в Белом доме^[17].

На фоне свертывания разрядки, конфликта в Афганистане и кризиса в Польше в отношении СССР вводились финансовые санкции, что препятствовало советским сателлитам получать доступ к валюте в прежних объемах и на прежних условиях. Благодаря позиции США кредиты становились дороже, ставки выше, а сроки возврата короче и не пролонгировались.

Политическая разрядка 1970-х годов стимулировала резкое увеличение объемов торговли между Востоком и Западом – более чем трехкратное увеличение для СССР и почти двукратное для Восточной Европы. Торговля с Западом в долевом отношении возросла у большинства восточноевропейских стран, причем наибольший рост пришелся на СССР^[18]. Значение торговли с Западом для экономической сферы стран СЭВ было значительно больше, чем можно было бы предположить из их доли в их ВНП (от 3 до 7% в Восточной Европе и менее 2% в СССР)^[19]. По данным разведки США, все эти государства полагались на Запад в плане импорта продуктов питания, стали и высококачественного оборудования^[20].

Отметим, что Европа и западные банки конкурировали друг с другом за кредиты государствам-членам СЭВ. К концу 1980 года долг этих стран в твердой валюте превысил 80 млрд долл. (по сравнению с 8 млрд долл. в 1971 году), или почти 100 млрд долл. с учетом долга банков СЭВ^[21]. Самая большая задолженность была у Польши – около 25 млрд долл.^[22]

Однако завершение разрядки и начало мирового экономического кризиса в корне изменили ситуацию. По мнению ЦРУ, восточноевропейские режимы теперь «расплачивались» за амбициозные и плохо продуманные инвестиционные программы, которые они финансировали в значительной степени за счет кредитов в твердой валюте, а также за свою неспособность оперативно реформировать систему экономического управления. Действительно, некоторое время значительный приток новых западных кредитов позволял реализовать крупномасштабный импорт западного оборудования, зерна и других товаров, помогая сглаживать экономические недостатки^[23]. «Но неграмотные инвестиционные решения и негибкость командной экономики мешали внедрению западных технологий в повышение производительности и конкурентоспособности промышленности», – отмечали специалисты Лэнгли^[24].

Возможно, что переход стран СЭВ к спаду был бы еще более резким, если бы Москва не продолжила увеличивать поставки энергии и сырья по льготным ценам и не предоставила долгосрочные кредиты, чтобы помочь своим сателлитам из социалистического лагеря справиться с растущим торговым дисбалансом с Советским Союзом. Прогнозы ЦРУ на этот счет были негативными: «В ближайшие несколько лет экономические показатели и уровень жизни в Восточной Европе в лучшем случае будут стагнировать, что усугубит опасность политической нестабильности. Регион пострадает от замедления поставок советских энергоносителей и сырья, ухудшения условий торговли как с СССР, так и с Западом»^[25].

Самым очевидным индикатором проблем с заимствованиями в Восточной Европе с конца 1970-х годов было резкое сокращение синдицированных кредитов в евровалюте. По данным издания «Euromoney», после пика в 6,9 млрд долл. в 1979 году синдицированные кредиты Восточной Европе в 1981 году сократились до 3 млрд долл.^[26] Напомним, что в 1976 году из общего объема экспорта СССР на Запад в размере 8,8 млрд долл. около 53% приходилось на минеральное топливо и только 4,1% – на промышленные товары^[27].

По данным ЦРУ, «успешно справившись с ранее накапливавшимся долгом в твердой валюте, СССР в 1981 году пострадал из-за роста счетов за импорт сельскохозяйственной продукции и необходимости оказывать Польше помощь в твердой валюте». Действительно, объем закупок зерна увеличился более чем на треть, до 39 млн тонн. Дефицит торговли товарами вырос до 4 млрд долл. по сравнению с 2,5 млрд долл. в 1980 году. Разрыв был бы еще выше, если бы Москва во второй половине 1981 года не наладила экспорт, в частности, нефти, и не сократила импорт в основном машин и оборудования.

Советский Союз в 1982 году все же улучшил свои платежные позиции в твердой валюте, увеличив экспорт нефти, и, сдерживая импорт, сократил свой торговый дефицит в твердой валюте до 1,3 млрд долл. Москва несколько снижала стоимость закупок за счет сокращения закупок западного зерна, химикатов и нетрубной стали. Импорт техники, оборудования и стальных труб резко вырос в основном в результате поставок за счет строительства газопровода в рамках соглашений с компаниями ФРГ.

Парадоксально, что чистая прибыль СССР от торговли с коммунистическими странами (измеряемая чистым импортом в постоянных ценах) существенно выросла из-за выравнивания реального экспорта – тогда как прибыль от торговли с Западом снизилась. Профицит торговли СССР со всеми некоммунистическими странами вырос с 1,9 млрд руб. в 1980 году до 3–2 млрд руб. в 1982 году (включая экспорт основных вооружений). В то же время профицит Москвы с коммунистическими странами в 1980 году в размере 3,2 млрд руб. сократился до дефицита в 400 млн руб. (в ценах 1980 года) в 1982 году. Сбыт машин и оборудования снизился из-за резкого падения продаж в Польшу: Варшава резко сократила инвестиционные программы и не смогла заплатить за поставки^[28].

Военное положение в Польше и трудные переговоры о переносе сроков выплаты кредитов с Польшей и Румынией вынудили западных банкиров отозвать краткосрочные кредиты со всего региона в дополнение к отказу от пролонгации сроков погашения кредитов. В целом за год западные банки сократили свои краткосрочные обязательства на 30% и пролонгировали только 3,6 млрд долл. из 9,1 млрд долл. по среднесрочным и долгосрочным обязательствам со сроком погашения.

Отсутствие кредитов и неспособность расширять экспорт из-за спада в Западной Европе вынудили восточноевропейцев сократить импорт на 30% в 1981–1982 годах. Плановая экономика сосредоточила сокращение на тех элементах, которые в наименьшей степени повлияли бы на их производство и население.

Важно помнить, что западные кредиты сыграли важную роль в финансировании значительного увеличения инвестиций почти во всех странах Восточной Европы в 1970-е годы, что эти инвестиции были важным фактором в поддержании приемлемых, хотя и в целом медленных, темпов роста. Эта важная опора для неэффективной экономики постепенна исчезла. Представления о том, что Советский Союз выстраивает целые общества в Восточной Европе для своих собственных целей, в начале 1980-х годов уступили место новой истине: теперь СССР должен был ориентироваться на негативные восточноевропейские реалии – серьезную экономическую слабость, глубоко укоренившееся недовольство, рецидивирующие политические кризисы, распространение идеологического распада и повсеместный, а зачастую и антисоветский национализм^[29].

Фундаментальная переоценка риска кредитования стран советского блока ограничила их доступ к западным частным кредитам и сделала некоторые из оставшихся кредитных потоков уязвимыми для новых негативных событий. Большинство восточноевропейских стран либо не могли выполнить свои обязательства в твердой валюте, либо для этого им необходимо было внести серьезные экономические коррективы. Что касается Восточной Европы, то здесь западные финансовые ресурсы стали использоваться умеренно. По мнению ЦРУ, сильно ограничительная политика могла спровоцировать массовый дефолт, что нанесло бы ущерб экономике стран Восточной Европы, привело к сближению экономик советского блока, а также создало риски для стабильности международной банковской системы.

Проблемы с твердой валютой советского блока в сочетании с ухудшением его экономических показателей предоставили Западу возможность оказывать определенное влияние на СССР и его союзников по СЭВ. Зависимость советского блока от западных кредитов на продукты питания, оборудование и технологии давала Западу возможность использовать внешние займы как инструмент влияния.

Госсекретарь Джордж П. Шульц в 1983 году докладывал Р. Рейгану: «Любые шаги, которые мы предпринимаем, не должны способствовать советской военной мощи, субсидировать советскую экономику или подрывать наши усилия по разработке новой основы экономических отношений между Востоком и Западом. Мы также должны управлять внутренним давлением для увеличения торговли, чтобы сроки любых шагов, которые мы предпринимаем, были ориентированы на наши общие интересы»^[30]. Эти тезисы легли в основу экономической политики США относительно торговли «Восток–Запад» и официально закреплены в качестве директивы Р. Рейгана.

Основными инструментами политики правительства Запада, влияющими на приток капитала в страны советского блока, выступили:

– объем и условия гарантированных государством кредитов; субсидирование процентных ставок;

– изменение сроков погашения ранее гарантированных государством кредитов;

– давление на частные банки.

В итоге объем торговли между Советским Союзом и США резко сократился. Председатель Совета министров СССР Н.А. Тихонов в дипломатической беседе негодовал, что «Советский Союз имеет 40 млрд долл. в торговле с Европой, но почти ничего с США. Зерно – это лишь «тонкая нить»^[31].

Давление на СССР оказывалось и через Восточную Европу: советская торговля с ней помогала консолидации социалистического лагеря. Все страны Восточной Европы, за исключением Румынии, зависели от СССР в отношении одной трети или более их торговли, включая основную часть поставок нефти, газа и других важнейших товаров. До польского кризиса и его негативного воздействия на кредитоспособность советского блока Москва планировала сократить свои ценовые субсидии на экспорт нефти в Восточную Европу, тем самым вызвав болезненные экономические корректировки в этих странах.

Твердые западноевропейские взгляды на защиту своих экономических связей с Восточной Европой давали США некоторые потенциальные рычаги воздействия на своих союзников, поскольку они могли быть готовы пойти на уступки по вопросу ввода ограничений по кредитам СССР в обмен на некоторое сотрудничество с США в вопросе переноса сроков погашения кредитов в Польше и Румынии. Усилия Запада, направленные на то, чтобы побудить восточноевропейские режимы переориентировать свою экономику в сторону Запада и провести значимые рыночные реформы, должны были по замыслу противостоять советской кампании по смещению текущих реформ в сторону интеграции экономик блока^[32].

Таким образом, СССР и Восточная Европа в 1980 году столкнулись с серьезными проблемами в получении доступа к твердой валюте. Это было вызвано системным дефицитом, накопленной задолженностью, слабостью западных рынков и польским кризисом. Частные источники долгосрочных кредитов советскому блоку в значительной степени иссякли. Польша и Румыния были не в состоянии выполнить свои обязательства в твердой валюте, а большинство стран Восточной Европы были вынуждены сократить импорт. СССР по-прежнему обладал значительной краткосрочной гибкостью, но его долгосрочные перспективы доходов в твердой валюте оценивались в США как негативные.

Данные проблемы предоставили Западу возможность влиять на развитие государств советского блока на фоне отсутствия прямых рычагов воздействия на политику этих стран. Основными инструментами такой политики стали регулирование объема и сроков новых кредитов, гарантированных государством, изменение сроков погашения существующих обязательств. Эти сказалось на способности советского блока финансировать импорт твердой валюты не только напрямую, но и через ссуды частных западных банков.

Внешние финансовые ограничения отчасти еще больше сократили способность СССР оплачивать импорт твердой валюты в 1980-х годах и тем самым усугубили трудности Советского Союза в решении экономических проблем с учетом растущего бремени расходов на военно-промышленный комплекс. Нехватка твердой валюты вынудила Москву более тщательно подойти к вопросу затрат в рамках реализуемых программ иностранной помощи. Ограничения, однако, не вынудили Советский Союз спешно пойти на уступки в таких важных областях внешней политики, как Афганистан, но способствовали активному истощению резервов для внутреннего развития СССР.