The legal meaning of a person’s consent to damage to life or health: international and foreign experience

Volkova Alina Yur'evna Postgraduate at Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia 603950, Russia, Nizhegorodskaya oblast', g. Nizhnii Novgorod, shosse Ankudinovskoe, 3 auvolkovs@mail.ru Other publications by this author

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность. На примерах зарубежного законодательства и норм международного права можно проследить развитие общественных отношений, в которых человек способен реализовать свою правовую свободу и распорядиться благами, ему принадлежащими.

Развитие правового регулирования в зарубежных странах проходило через призму иных исторических событий, развитие правовой мысли также проходило отлично от отечественной. Исследование правового регулирования согласия лица на причинение ему вреда как на международном уровне, так в законодательстве отдельно взятого иностранного государства, позволит выявить тенденции развития общественных отношений, связанных с согласием лица на причинение вреда, в качестве отдельного правового института. На основании выявленных тенденций следует выработать уголовное правопонимание волеизъявления лица на причинение вреда применительно к отечественным реалиям.

Методика проведения исследования. Диалектический метод познания на основании закономерностей исследуемого правового явления раскрывает стратегию поиска места частного интереса в отечественном уголовном законе в соответствии с требованиями объективности, историзма и всесторонности. Логический и историко-правовой методы позволили выявить закономерности развития, а также общие и единичные черты исследуемого правового института. Формально-юридический и сравнительно-правовой методы исследования способствовали установлению многочисленных сфер общественных отношений, где на настоящий момент применяется законодательство о согласии лица на причинение вреда, что стало основой теоретических обобщений для разработки авторских предложений по совершенствованию уголовного закона.

РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ

Допущение причинения вреда жизни и здоровью с согласия человека или по его просьбе существовало в англо-американской юриспруденции в XVII веке, согласие рассматривалось как полный запрет на судебное преследование ^{[14, с. 86]}. Узурпация государством обязанности правовой охраны личности и недопущения причинения ей вреда вышла на передний план, что обусловило противоречивое отношение со стороны государства к согласию лица на причинение ему вреда. Все большее число преступлений частного порядка обвинения переходили в разряд публичного порядка уголовного преследования. Можно сказать, что в европейских странах в эпоху Нового времени шли споры о применении эвтаназии как легкой и безболезненной смерти для неизлечимо больного, и это рассматривалось в качестве долга врача – облегчить страдания. Впервые термин, под которым понимается добровольный уход из жизни с помощью врача, предложил английский философ Нового времени Френсис Бэкон, при этом он указывал признаки эвтаназии, которые ей присущи: добровольность, окончательность решения и цель её применения ^{[1, с. 592]}. Эти признаки прошли проверку временем и характеризуют эвтаназию в настоящее время.

Законодательство западноевропейских государств отличается от российского по своему развитию, это подтверждает тот факт, что зарубежная законодательная практика была более либеральной в некоторых вопросах. В ряде европейских государств уже в XIX веке уголовное законодательство содержало привилегированные составы преступлений относительно согласия лица на претерпевание вреда. Например, Уголовное уложение для Северогерманского союза от 31 мая 1870 г. включало ст. 216: «Кто убьет другого по его искренней и не оставляющей сомнений просьбе, тот приговаривается к тюремному заключению на время не менее трех лет» ^{[5, с. 47]}. Уголовный кодекс (Уголовное Уложение) Венгрии 1878 г. содержало ст. 282: «Кто был побужден к убийству человека, прямо и положительно выраженною просьбой последнего, тот наказывается исправительным домом до трех лет» ^[2].

Изложенное свидетельствует о единстве доктринальных взглядов и законодательной практики по реализации частных начал в государственной политике зарубежных стран. Так, во многих европейских государствах дуэли были популярны до середины XX века, пока не появилось прямого законодательного запрета. Но в Соединенных Штатах Америки прямого запрета на поединки нет. Подтверждением этого служит статья, опубликованная в издании The Guardian: «В Америке муж предложил бывшей жене сразиться на мечах, чтобы поставить точку в бракоразводном процессе» ^[13]. В настоящее время право вызова на поединок на территории Соединенных Штатов не ограничено и не содержит конкретных запретов, поэтому инициатива мужа может быть реализована.

Клятва Гиппократа, которая была записана им еще в III веке до нашей эры, и действует в настоящее время в большинстве стран, содержала следующее: «Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла; точно так же я не вручу никакой женщине абортивного пессария» ^{[3, с. 87-88]}. Современная трактовка врачебной клятвы в отдельных государствах отчасти отступает от указанного положения по причине применения добровольной смерти – эвтаназии. Первой страной, которая признала эвтаназию приемлемой в 1984 г., а в дальнейшем легальной в 2002 г. стали Нидерланды, где процент ушедших из жизни с помощью эвтаназии в 2018 г. составил 4,4% из общего количества смертей среди населения ^[12]. Нидерланды являются первой страной, которая легализовала волеизъявление лица по добровольному уходу из жизни. В настоящее время эвтаназия узаконена в Канаде, Швейцарии, Бельгии, Люксембурге, Японии, Южно-Африканской Республике и некоторых американских штатах.

Особого внимания специалистов требует проблема эвтаназии и вопросы уголовной ответственности за убийство, совершенное по мотиву сострадания и по просьбе потерпевшего. В ряде стран причинение смерти по указанному мотиву образует самостоятельный состав преступления, в котором мотив выступает в качестве смягчающего обстоятельства.

Уголовный Кодекс Австрии содержит несколько положений относительно лишения жизни по просьбе лица: §77 предусматривает уголовную ответственность за убийство по серьезному и настойчивому требованию лица в виде лишения свободы на срок от шести месяцев до пяти лет. Следующее положение Уголовного Кодекса Австрии в § 78 предусматривает ответственность за пособничество в самоубийстве, за что предусмотрено такое же наказание.

Аналогичные положения об убийстве по намерению лица и о пособничестве в самоубийстве содержатся в УК Дании, УК Польши и УК Швейцарии. Применительно к отечественным реалиям в доктринальных наработках согласие лица на добровольное лишение жизни видится в качестве нового состава привилегированного убийства, который рассматривается в рамках дополнения гл. 16 УК РФ новой статьей: «Убийство по волеизъявлению потерпевшего» ^{[24, с. 15]}; «Лишение жизни по волеизъявлению потерпевшего» ^{[25, с. 89]}; «Умышленное лишение жизни безнадежно больного человека по его просьбе» ^{[26, с. 145]}, «Эвтаназия» ^{[27, с. 15]}, «Убийство по мотиву сострадания (эвтаназия)» ^{[28, с. 13; 29, с. 29]} и др. Данные предложения по совершенствованию отечественного уголовного закона имеют место быть, но они не способствуют выработке единого понимания волеизъявления на претерпевание вреда при посягательстве на его права и законные интересы в целом.

Помимо медицинского вмешательства при добровольном уходе из жизни, сфера общественных отношений в медицине, где согласие лица имеет юридическое значение, очень разнообразна.

Международный правовой статус потерпевшего от противоправного деяния шире отечественного уголовно-процессуального статуса потерпевшего, что предоставляет правовые гарантии большему кругу лиц: близким жертвы, его иждивенцам, лицам, которые пытались оказать помощь или предотвратить виктимизацию ^[16]. Это также позволило чётко определить условия правомерности тех или иных действий, если имеется юридическое согласие лица на возможное причинение вреда при медицинском вмешательстве. Оно должно расцениваться как самостоятельное обстоятельство, исключающее преступность деяния, при соблюдении установленных условий правомерности действий медицинского работника.

Медицинская сфера является одной из наиболее актуальных сторон социальной жизни, задействовавшей юридическое согласие лица на причинение вреда. Теперь осветим международные установки о юридическом согласии лица в медицинской сфере, которые отчасти переняла Российская Федерация и воплотила в свои правовые реалии. Международные акты оказали большое влияние на формирование современного отечественного законодательства в части соблюдения прав и свобод человека и гражданина. Также отдельные нормативные акты определили значение и роль информированного добровольного согласия лица на медицинское вмешательство, которое сейчас выступает в качестве обязательного условия его производства.

Конвенция о защите прав человека и человеческого достоинства в связи с применением достижений биологии и медицины в 1997 г. определила общие правила согласия лица на любое медицинское вмешательство: добровольность, информированность, отзываемость (возвратность), делегирование иным лицам дачи согласия ввиду неспособности лицом самостоятельно дать согласие ^[17].

Всеобщая Декларация о геноме человека и правах человека уточнила условия применения согласия лица на медицинское вмешательство: оно должно быть предварительным, свободным и ясно выраженным ^[18].

Понятие осознанного согласия на лечение содержится в Принципах защиты психически больных лиц и улучшения психиатрической помощи, утвержденных на 75-ом пленарном заседании Генеральной Ассамблеи ООН. Резолюция пленарного заседания утвердила в качестве согласия на лечение осознанное согласие, получаемое свободно, без угроз или неоправданного принуждения после надлежащего предоставления пациенту в понятной ему форме достаточной и ясной информации о ходе лечения ^[19].

Зачастую не уделяется должного внимания уголовно-правовой стороне письменного согласия гражданина на медицинское вмешательство, хотя его цель – охрана прав и свобод человека (гражданина) от медицинского противоправного воздействия, от врачебных преступлений – отражает одну из задач уголовного законодательства.

Перечисленные международные нормативные акты позволили воплотить современную модель информированного добровольного согласия пациента на медицинское вмешательство в отечественные реалии, тем самым определив сознательный характер одобрения лицом риск-ориентированных действий со стороны медицинского работника. В источниках международного права, так как и в отечественных, не содержится дефиниции информированного добровольного согласия лица, приводятся лишь условия правомерности его дачи. Хотя, по мнению М.В. Панова, согласие выступает в качестве элемента правомерности различных форм социального поведения, связанных с реализацией прав человека на здоровье и условиями причинения себе вреда ^[23], его дефинирование будет способствовать определению правовой природы, присущей ему. Под согласием лица на причинение вреда следует понимать сформированное под влиянием личной заинтересованности осознанное волеизъявление на одобрение или недопущение определенного действия в собственный адрес. Данное понятие характеризует информированное добровольное согласие лица, а также волеизъявление лица не претерпевание негативных последствий для жизни и здоровья при занятиях спортом, научных экспериментах, производстве эвтаназии и др.

В условиях пандемии короновирусной инфекции в 2020 году согласие на заражение COVID-19 может рассматриваться как правомерное действие, за которое лицо не будет подлежать ответственности в связи с нарушением санитарно-эпидемиологических правил. Это возможно в случае добровольного заражения COVID-19 в рамках клинического исследования, которое позволит найти лекарство от вируса, лучше понять его симптоматику, как вирус влияет на иммунную систему человека и многое др. Подобные исследования впервые стали проводиться в начале марта 2020 года английской платформой клинических испытаний hVIVO, которая продвигает ряд моделей исследований коронавируса и рассчитывает помочь многим компаниям, занимающимся разработкой вакцин против COVID-19, в тестировании своих вакцин путем добровольного заражения людей, привлекаемых к подобного рода исследованиям в качестве волонтеров. Названные исследования проводятся в соответствии с Законом Великобритании 2004/1031 «Правила применения лекарственных средств для человека (клинические испытания)», европейскими директивами и Руководством по надлежащей клинической практике E6(R2), утвержденном Европейским Агентством по лекарственным средствам в 2018 году ^[15].

Следующим блоком общественных отношений, где согласие лица на возможное причинение вреда должно иметь юридическую значимость, является спортивная сфера. Популяризация спорта требует должного правового регулирования тренировочного и соревновательного процесса, в которых спортсмен добровольно участвует. Вне зависимости от вида спорта, от силы физического воздействия на спортсмена, предусмотренного тем или иным видом спорта, стоит определить природу согласия спортсмена на причинение ему вреда при участии в состязании или подготовке к нему. Отталкиваясь от позиции правомерности причиняемого спортсмену вреда, его согласие должно расцениваться как обстоятельство, исключающее преступность деяния. Характер вреда, причинённого в ходе спортивного состязания, имеет существенное отличие от причинённого преступным путём, поскольку спортсмен сознательно допускает вероятность его причинения и не исключает возможного существенного ущерба своему здоровью.

Характер вреда, причинённого в ходе спортивного состязания, имеет существенное отличие от причинённого преступным путём, поскольку спортсмен сознательно допускает вероятность его причинения и не исключает возможного существенного ущерба своему здоровью. В ст. 39 Уголовного Кодекса Сан-Марино 1974 г. содержится положение о согласии лица на причинение ущерба или угрозы благополучию, располагающего на то правом ^{[8, с. 51-55]}. Данное обстоятельство выступает в качестве оправдательного обстоятельства в отношении действий, не содержащих в своей природе общественной опасности уголовно наказуемого деяния. Помимо указанной нормы УК Сан-Марино содержит оправдательное обстоятельство, применимое исключительно к проведению спортивных состязаний. Согласно этому обстоятельству, при соблюдении правил игры и правил, установленных властями, лицо, которое способствовало возникновению последствий, связанных с причинением ущерба, не подлежит наказанию ^{[8, с. 51-55]}.

Ст. 35 УК Японии содержит положение о том, что действие, осуществленное согласно законодательству либо правомерному занятию, ненаказуемо. Это более обобщенно говорит об условии ненаказуемости профессиональной деятельности спортсмена. Основополагающим критерием будет являться соблюдение им установленных правил участия в состязании или подготовке к нему, как явное подтверждение правомерности занятия ^{[11, с. 50]}.

В уголовных законах Испании ^{[7, с. 18]}, Швейцарии ^{[10, с. 84]}, Франции ^{[9, с. 80]} и Голландии ^{[6, с. 73]} имеются схожие по правовой природе основания освобождения (или ненаступления) уголовной ответственности – разрешение закона, законное требование, профессиональная обязанность и предписание регламента. Перечисленные правовые нормы не только свидетельствуют о проработке уголовного законодательства, но и об интересе к обеспечению безопасности личности при занятии спортом и нормального функционирования спортивной инфраструктуры как социально полезной деятельности, составляющей отдельную социально-культурную сферу.

Любое вредное действие, которое не вписывается в «спортивное» или «медицинское» исключение, по определению является противоправным, при этом нанесенная травма должна быть серьезной. Оценка серьезности травмы жертвы определяет исход многих дел, связанных с консенсусным вредом. Спорт наравне с медицинской деятельностью характеризуется социальной полезностью, что обусловливает допустимость вреда, причиняемого в рамках указанных видов профессиональной деятельности.

В настоящее время набирает обороты такое явление как «багчейзинг», которое подразумевает добровольное и осознанное заражение ВИЧ-инфекцией путем вступления в незащищенный половой акт с инфицированным человеком. В УК РФ лицо освобождается от уголовной ответственности ввиду примечания к статье 122, где раскрывается добровольное согласие лица на заражение ВИЧ-инфекцией. В ряде стран (Сингапур, Монголия, Китайская Народная Республика и др.) подобного указания нет в уголовном законе, а статистика роста ВИЧ-инфицированных жителей этих стран свидетельствует о сдерживающем характере уголовной ответственности за данное деяние.

За рубежом, вопросы согласия (добровольности совершения противоправных действий (бездействия) с согласия или по просьбе лица) регламентируются в уголовном законодательстве большинства стран. Речь идёт не только о причинении смерти по просьбе лица, но и о прерывании беременности с согласия роженицы, вступлении в сексуальные отношения по обоюдному согласию, добровольном заражении ВИЧ-инфекцией и др.

Государственная политика некоторых государств в сфере защиты половой свободы и половой неприкосновенности в настоящее время также направлена на реализацию в законодательстве диспозитивных начал. При вступлении в сексуальные отношения его участники должны продемонстрировать своё желание в нем участвовать – добровольное согласие каждого из партнеров. Подобные нормы содержатся в уголовном законодательстве Великобритании, Республики Ирландия, Бельгии, Кипра, Люксембурга, Исландии, Германии. В 2018 г. в Швеции вступил в силу аналогичный закон, согласно которому участники полового акта обязаны устно согласиться на него, либо четко продемонстрировать свое желание в нем участвовать, иначе это будет признано преступлением против половой свободы.

При квалификации подобного деяния возникает проблема в доказывании: каковы должны быть аргументы обвиняемого, что он не намеревался совершать сексуальное насилие, и были ли оговорены с партнером границы применения насилия? Так, в 1996 г. в деле «Люди против Джовановича» студентка Джейми Ружчек, по её словам, подверглась сексуальному насилию со стороны Оливера Джовановича, аспиранта Колумбийского университета. Джованович был привлечен к уголовной ответственности, осужден за похищение человека, сексуальное надругательство и приговорен к 15 годам лишения свободы. Хотя, до якобы произошедшего насилия Джейми Ружчек созванивалась с Джовановичем, переписывалась с ним в интернет-чате, где обсуждала свои садомазохистские интересы и опыт. Между ними была договоренность о характере их сексуальных отношений, но не были оговорены границы. Будут ли пассивность и молчание рассматриваться в качестве согласия лица на осуществление в отношении него насильственных действий?

В Уголовный Кодекс Швеции были введены два новых термина: «изнасилование по неосмотрительности» и «посягательство на сексуальное насилие по неосмотрительности». Оба соответствующие преступления совершаются при отсутствии согласия лица на вступление в сексуальные отношения. Но если согласие было, а партнер вышел за его рамки и начал применять насилие? Как отмечалось ранее, Швеция – не первая страна, включившая в своё уголовное законодательство норму о согласии лица на вступление в сексуальные отношения в качестве основания исключения уголовной ответственности. Это соответствует нормативной концепции реализации права на сексуальное самоопределение.

Указанные страны приняли на себя обязательства Конвенции Совета Европы о предотвращении и борьбе с насилием в отношении женщин и домашним насилием, больше известной как Стамбульская Конвенция, действие которой направлено на защиту женщин от всех форм насилия ^[20]. 11 января 2019 г. аналогичные поправки были внесены в статьи 152 и 153 УК Украины, так как она также приняла на себя обязательства по выполнению требований Стамбульской Конвенции.

Ни в одном международном или национальном документе по правам человека не дается определения согласия как поведенческого акта одобрения лицом причиняемого вреда или желания претерпевать последствия конкретного вида вреда. Тем не менее Европейская конвенция о предупреждении насилия в отношении женщин и домашнего насилия (Стамбульская конвенция) в ч. 2 статьи 36 указывает: «Согласие должно даваться добровольно, в результате свободного волеизъявления лица, с учетом окружающих обстоятельств».

В пояснительном докладе к Стамбульской конвенции уточняется, что судебное преследование «потребует контекстной оценки доказательств, чтобы в каждом конкретном случае установить, имеет ли жертва возможность свободно согласился на совершенный половой акт без применения насилия или его угрозы применения. Такая оценка должна признавать широкий спектр поведенческих реакций на сексуальное насилие и изнасилование, которые демонстрируют жертвы и не должны основываться на предположениях о типичном поведении в таких ситуациях. Согласие является добровольным и постоянным на участие в определенных сексуальных отношениях, и поэтому может быть отменено в любое время ^{[21, 22]}.

Наглядное опережение ряда государств по практике применения частных начал в уголовном и ином национальном законодательстве: свидетельствует о симбиозе доктринальных разработок, законодательной практики и реализации частных начал в государственной политике. Отдельные государства углубились в изучение конкретных социальных институтов и на основании полученных результатов личности предложено самостоятельно распоряжаться своими правами, вне зависимости от возможных последствий. Об этом свидетельствует применение эвтаназии на территории ряда государств, добровольное участие в медицинских экспериментах, экстремальных видах спорта или спортивных состязаниях. Различные роли, которые отводятся согласию лица на причинение вреда в зарубежном законодательстве (не обязательно в уголовном) свидетельствуют о многообразии реализации частного интереса в рамках действующего законодательства:

- нормы, предусматривающие согласие потерпевшего как обстоятельство, свидетельствующее о правомерности деяния;

- положения, формирующие институт примирения с потерпевшим;

- нормы о правовой регламентации дел частного и частно-публичного обвинения;

- уголовно-правовые предписания, в которых волеизъявление жертвы является привилегирующим обстоятельством;

- нормы, рассматривающие волеизъявление потерпевшего в качестве обстоятельства, смягчающего наказание ^{[4, с. 56]}.

Не все изложенные нормы международного права и законодательства отдельных иностранных государств имеют непосредственное регулятивное значение в сфере уголовного права, но они характеризуют вред, причиненный с добровольного согласия лица или по его просьбе, как социально допустимый (медицина, спорт, сфера научных исследований), или же как преступный, но обладающий меньшей степенью общественной опасности.

На примере зарубежного законодательства можно проследить динамичность общественных отношений, где человек может реализовать свою правовую свободу и распорядиться благами, ему принадлежащими, и реакцию законодателя по регулированию возникающих форм реализации частного интереса. При этом частный интерес рассматривается государствами в качестве диспозитивного начала в регулировании конкретного вида правоотношений. Тем самым волеизъявление лица, дающего согласие на причинение вреда собственных правам и законным интересам, признается основанием для признания подобного рода вреда как правомерного. При рассмотрении международного и зарубежного законодательства стоит отметить, что согласованность норм уголовного законодательства с нормами иных отраслей права позволит говорить о более эффективной реализации предупредительной и охранительной функций уголовного права.

Сферы общественных отношений, где может быть разработано и применяться законодательство о согласии лица на причинение вреда, совершенно разнообразны: медицина, спорт, научная экспериментальная деятельность, экстремальные виды спорта, вступление в сексуальные отношения, добровольное заражение ВИЧ-инфекцией и др. Это определяется не только юридическим смыслом согласия, но, по мнению Е.К. Газдановой, и характером конкретной ситуации, а также благами, которые ставятся под угрозы причинения вреда ^{[30, с. 10]}. Именно разобщенность ситуаций практического применения волеизъявления лица на причинение вреда в качестве значимого правового обстоятельства не дает выработать его единую правовую конструкцию.

При определении социально полезной деятельности в отечественных реалиях информированное добровольное согласие лица, которое допускает претерпевание вреда, видится обязательным условием правомерности осуществления деятельности, сопряженной с сознательным риском(медицина, спорт, научная экспериментальная деятельность). Это обусловлено межотраслевой природой происхождения волеизъявления лица на причинение вреда и его значения в контексте предписаний действующего международного и законодательства отдельных иностранных государств. Конкретизируя значение согласия лица на причинение вреда своим жизни и здоровью ради общественно полезной цели, исходя из положительного зарубежного опыта, добровольное и осознанное согласие лица устраняет противоправность вреда, таким образом, имеет место обстоятельство, исключающее преступность деяния, в виде обоснованного риска.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Зарубежное уголовное законодательство и отдельные международные правовые акты позволяют унифицировать правовое значение согласия лица на причинение вреда своим правам и законным интересам при осуществлении отдельных видов деятельности. Так, в целях правильной оценки вреда, причиненного в ходе осуществления социально полезной и допустимой деятельности, а также признания деятельности таковой, необходимо дополнить ст. 41 УК РФ частью 2¹ следующего содержания: «Риск признаётся обоснованным, если для достижения названной цели вред причинён лицу при его информированном добровольном согласии в пределах допустимой профессиональной деятельности».

Под допустимой профессиональной деятельностью следует понимать последовательность регламентированных законодательством действий, которая направлена на укрепление здоровья и увеличение продолжительности жизни человека, где получение результата связано с угрозой лишения жизни или причинения вреда здоровью человека. Допустимая профессиональная деятельность будет охватывать сферы здравоохранения, спорта, научных экспериментов и клинических испытаний.

Предлагаемые автором изменения уголовного закона отвечают нормам международного законодательства, в частности, Международному пакту о гражданских и политических правах, Конвенции о защите прав и достоинства человека в связи с применением достижений биологии и медицины, Руководству по надлежащей клинической практике (Consolidated Guideline for Good Clinical Practice), Хельсинской декларации об этических принципах медицинских исследований с участием людей, Международной хартии физического воспитания и спорта.

Свобода действий, осознанность выбора и возможность его сделать – это как нельзя лучше характеризует согласие лица в рамках современных общественных отношений, где частный интерес может быть реализован зачастую противоправными способами.

Для целенаправленного и стабильного развития общества необходимо установить и гарантировать реализацию определенных прав человека и гражданина в соответствии с действующим международным и отечественным законодательством, даже если реализация некоторых прав сопряжена с риском претерпевания негативных последствий в виде причинения вреда жизни и здоровью.