The cold route to Muscovy: European travelers of the XV – XVII Centuries in the conditions of Russian winter

Kolpakov Maksim Yur'evich PhD in History Associate Professor, the department of World History and Area Studies, Pskov State University 180000, Russia, Pskovskaya oblast', g. Pskov, ul. Leona Pozemskogo, 6, kab. 207 kolpakov.m@gmail.com Other publications by this author

Mikheev Dmitry Vladimirovich ORCID: 0000-0001-9263-0234 PhD in History Associate Professor, Department of World History, Herzen State Pedagogical University of Russia; Senior Researcher, Research Laboratory "Center for the Comprehensive Studies of Regional Security Issues", Pskov State University 191186, Russia, federal city of Saint Petersburg, Saint Petersburg, nab. Moika River, 48 Tankred85@mail.ru Other publications by this author

Объединение русских земель и дальнейшее развитие государства в XV–XVII вв. превратило Великое княжество Московское, а затем и Российское царство в значимого участника европейских международных отношений. Восстановление двухсторонних связей вернуло Московию в реальное общеевропейское пространство международных отношений. Русские власти были заинтересованы в стабильных торговых связях с европейскими партнерами. Экономический потенциал огромного рынка, перспективы относительно безопасного пути к богатствам Востока привлекали в Русское государство негоциантов, дипломатов, путешественников-исследователей, наемников и авантюристов ^[1].

Путешествия из Европы к границам Русского государства и поездки по огромной неустроенной Московии «удлинялись, становились бесконечными, нечеловеческими» ^{[2, с. 467]}. Интенсификация контактов происходила несмотря на господствовавшие в сознании стереотипные представления о неблагоприятном климате и длинной (до шести месяцев и даже более) суровой русской зиме ^{[3, с. 120; 4, с. 261-262]}, в условиях климатических аномалий «Малого ледникового периода». Особенности географической среды, состояние дорожной сети, торговые и политические интересы подталкивали людей к долгому нахождению на открытом воздухе ^{[5, с. 240-249]}. Отсутствие специального труда по «антропологии русской дороги» подталкивает исследователя к обобщению субъективного опыта европейских путешественников XV–XVII вв.

Из иностранных свидетельств, датированных XV–XVII вв. ^{[6; 7]}, нами были отобраны тексты только лично посетивших Русское государство европейцев. Далее из выделенного свода были исключены сочинения, в которых не содержится изложение или осмысление личного опыта преодоления трудностей «русской зимы». В корпус источников мы сознательно не включили военный нарратив, поскольку изучение военной логистики и хода кампаний в зимнее время требует отдельного исследования.

Итоговый массив данных представлен 29 сочинениями и связан с 34 визитами или продолжительным проживанием в Русском государстве.

Таблица 1. Персоналии.

Из репрезентативного комплекса источников были выделены характеристики зим, оценки качества зимних дорог, описания используемой одежды и дорожного снаряжения, перечисления способов передвижения, рассказы об особенностях зимнего ночлега в помещениях и на открытом воздухе, указания на нетипичные приемы борьбы с холодом, описание способов лечения обморожения. Эти субъективные свидетельства последовательно систематизировались на основе историко-генетического метода, что позволило приблизиться к созданию типичной и реальной истории объекта.

Человеческий организм подчиняется законам окружающей среды, реагирует на изменения температуры, суточные и сезонные ритмы, и эти влияния особо ярко проявляются в «неблагоприятные» климатические периоды ^[8]. Климатическая характеристика региональных зимних сезонов в период пребывания европейцев в Русском государстве была извлечена из русских летописей ^{[9, с. 328-378]}. Она позволяет дополнительно оценить степень субъективности «зимних» свидетельств иностранцев.

Таблица 2. Характеристика зимнего сезона в русском нарративе.

Логика системного анализа и сравнительно-исторического метода потребовала сопоставления полученной информации с результатами анализа природно-климатических обстановок в Европе и Русском государстве на фоне изменения гелиофизических параметров ^{[10; 11]}. Европейские путешественники эпохи «Малого ледникового периода» приезжали из региона, где холодные зимы носили по времени более масштабный характер. Кроме того, в европейской части Русского государства аномальные морозы наступали несколько позже и не были столь продолжительными.

Представление о Русском государстве, как стране нестерпимого холода, значительную часть года, скованную льдом и снегом, на долгие столетия закрепилось в сознании европейцев. Этот образ в сознании многих жителей Западной Европы сложился очень быстро, так что выражение о русском климате становится фактически синонимом нестерпимых для обычного человека холодов уже к XVI столетию. Вероятно, наиболее лаконично и ёмко выразил представление о русской зиме и холодах Джильс Флетчер: «От одного взгляда на зиму в России можно почувствовать холод» ^{[12, с. 18]}.

Зима для иностранца в России становилась серьёзным испытанием. Для плохо подготовленного человека русская стужа была страшной угрозой. Путешественники XV – начала XVII вв. транслировали европейскому обществу характерные черты этого опасного сезона: деревья раскалываются от верхушки до корней от морозов; вода в глиняном горшке, поставленном на огонь, кипит и замерзает одновременно ^{[13, р. 34-35]}; капающая из сырого дерева в камине влага замерзает сосульками ^{[14, с. 48-49]}; металлические изделиями примерзают к рукам ^{[12, с. 18-19; 13, р. 34]}; невероятные морозы заставляют сидеть дома девять месяцев в году ^{[15, с. 228]}; ужасные северные ветра; от стужи трещат и лопаются бревенчатые избы ^{[16, с. 29]}. Следует отметить, что местные жители не воспринимали зимний период как экстремально холодный. Было выявлено шесть случаев, когда в европейском и в русском нарративе сезон отмечается в качестве аномального: зима 1413–1414 г., осень 1476 – зима 1477 г., 1557–1558 гг., 1601–1602 гг., 1603 г., 1607 г.

Европейские авторы XVII в. менее эмоциональны в своих оценках климатической зимы. Аномальные холодные и долгие зимы стали реалиями и западноевропейских стран. Иоганн Корб оставил такое описание русского зимнего сезона 1698–1699 гг.: «Впрочем, общий вид всех этих областей резко изменяется в разные времена года: так, в течение пяти зимних месяцев, то есть с первых чисел ноября до конца марта и нередко даже до последних чисел апреля, страна постоянно покрыта весьма глубокими снегами, в особенности же около Яренска. На всех реках (даже самых быстрых) образуется весьма толстый лед, и только в апреле месяце начинают таять снега и лед. Воздух в течение вышеозначенных месяцев до того холоден, что брошенные вверх капли воды замерзают прежде нежели упадут на землю. Рассказывают, что множество людей в городе на площади или где ни на есть в поле, на дороге либо совершенно замерзают от жестокого холода, либо, с трудом оправившись от болезни, вследствие отморожения внешних членов остаются калеками. Но так как мы, во время пребывания нашего в Московии, не испытывали столь неумеренного холода, то я только то рассказываю, что известно мне по уверениям людей, которые, по моему мнению, ввиду продолжительности пребывания их в Московии, заслуживают настолько доверия, чтобы верить их показаниям» ^{[17, c. 230]}.

Николаас Витсен так охарактеризовал прогулку по Пскову 16 декабря 1664 г.: «Был такой сильный мороз, что влага в носу замерзала, как только выйдешь на воздух. Когда я однажды слишком долго был на улице, у меня лицо и рот так окоченели, что я с трудом мог говорить» ^{[18, с. 62]}. О суровом морозе 13 февраля 1676 г. в Москве писал Балтазар Койэт: «В этот день и в некоторые следующие был такой сильный мороз, что у иных омертвевали нос, уши и щеки» ^{[19, с. 439]}. Несмотря на упоминание, что «другие от холода совершенно испускали дух», голландец признает в итоге, что причиной смерти местных жителей было алкогольное опьянение: «В эти дни, представляющие канун поста, происходит такое неистовство в пьянстве, не только среди мужчин, но и среди женщин, что они из кабаков или харчевен выводятся, даже выносятся и, как животные, кладутся в сани, в которых иногда от сильного мороза замерзают» ^{[19, с. 439]}.

Итак, зимний климат Московского царства перестал казаться экстремальным, но никогда не оценивался в качестве комфортного. «Одним словом, в России господствуют: холод почти постоянный, зной – кратковременный, дожди – нередко проливные, снега – поистине глубочайшие, и только грозы бывают очень редко» ^{[20, с. 379]}.

Некоторые путешественники научились получать удовольствие от путешествий по морозным владениям русского царя. Например, голландцы Ян Стрейс и Эльс Питерс во время отдыха по дороге в Москву катались на коньках ^{[21, с. 150, 152–153]}. 26 ноября 1669 г. развлечение на тонком речном льду чуть не закончилось для голландцев трагически. «Лед был ровным и крепким, по тонким из-за быстрого течения, так что наш бедный Эльс провалился, когда мы отбежали немного дальше. Я хотел ему помочь, но лед провалился и подо мною, и я тоже начал барахтаться. Я, правда, спасся сам и довольно ловко выбрался из проруби, так как хорошо плаваю, но мой товарищ то выплывал, то нырял и начал тонуть; увидев, что он долго не выдержит, я снова прыгнул в воду, чтобы его спасти, и мы наконец вышли из беды. После забавы мы приняли холодную ванну, и вода с нас текла ручьями, когда мы спешили на постоялый двор» ^{[21, с. 153]}. Ганс Мориц Айрманн, во время нахождения шведской посольской миссии в Москве, пристрастился к мытью в русской бане. «Удивительно смотреть, насколько эти люди природно закалены. Когда они выходят из бани, то они часто по всему телу красны, как раки, да еще усаживаются на изрядное время в снег. И так же они приучают к купанью своих совсем маленьких детей. Так как у нас этот обычай мытья неизвестен, а я часто участвовал в таковом, что мне очень нравилось, то я захотел рассказать об этом несколько пространно». ^{[22, с. 303]}.

Рис. 1. Участок дороги Нарва-Псков ^{[23; 24]}.

По данным анализируемых свидетельств дорожная сеть русского пограничья и самой Московии была больше приспособлена именно для зимних поездок. Многие дороги были проложены по лесистой местности, изобилующей водными объектами (реки, болота). Уплотнение поверхности грунтовых дорог достигалось в процессе их многократного использования. Дороги с низким транспортным трафиком имели большую вязкость дорожного полотна. На заболоченных и размытых участниках дорог укладывался дополнительный слой верхнего полотна из древесины (бревен, ветвей). Такое замощение не образовывало ровную сплошную поверхность, снижало скорость движения, являлось причиной травматизма и поломок транспорта.

Рис. 2. Гать через болото ^[25].

Движение всадников, торговых и посольских обозов было мучительной борьбой с грязью и трясиной. Ганс Мориц Айрманн приводит описание дорожной гати у берега Западной Двины: «Тут мы около трех миль должны были с большой опасностью и затруднениями проехать верхом по мало обрубленным и еле ободранным бревнам, наложенным по трясине в виде помоста, так что наш покойный господин граф вследствие неудачного шага своего коня так свалился, что жалко было на него смотреть (такие небрежные дороги имеются в большом количестве как в Польше, Литве, Московии, так и в Лифляндии, вследствие чего по этим странам лучше путешествовать зимой, чем летом, ибо зимой все большие дороги столь же ровны и гладки, как в комнате)» ^{[22, с. 288]}.

В отчете нидерландского посольства ван Бредероде, Басса и Иоакими охарактеризована поездка от Нарвы до Великого Новгорода по Ивангородской дороге в октябре 1615 г.: «Мы не могли ехать быстро, ибо дни были короткие, дороги очень дурны; почти половина дороги состоит из деревьев, которые кладутся по болоту. Деревья эти во многих местах были переломаны, иногда нельзя было ни проехать, ни пройти; и так как во всей окрестности не было домов, то мы должны были много ночей провести в лесах» ^{[26, с. 216]}. Антонис Хутеерис дополняет это свидетельство рисунком и пояснением, что таких дорог в России много, а сплошная длина отдельных гатей доходила до 14 миль. «Многие бревна во многих местах от старости истлели и поломались, а кое-где прогнило от пяти и более бревен подряд, и сверху на них положены новые, причем эти новые никак не закреплены и катаются туда-сюда, что создает большие проблемы для людей, а лошадям с грузом еще труднее» ^{[27, s. 36]}. Лошади натыкались на обломки бревен, поскальзывались на незакрепленном дорожном покрытии и падали вместе с всадниками. Транспортные средства при движении по гатям ломались, а багаж повреждался. Руководителя посольской миссии Рейнгоута ван Бредероде так растрясло от поездки в карете по замощенной дороге, что у него начались колики ^{[27, s. 43]}.

Результаты археологических раскопок исторических дорог ^{[28; 29]}, изучение истории дорог Новгородской земли, выполненное преимущественно на основе письменных свидетельств ^{[30; 31]}, подтверждают эти нелестные отзывы.

Не устраивало путешественников и качество мостов через реки. Они были сделаны «из грубого неотесанного материала» и поэтому на них часто ломались повозки ^{[32, с. 206]}. На участке дороги от Дубровно в Смоленск с польским посольством 8 сентября 1678 г. произошли еще большие неприятности: «не без повреждения опрокинулась нагруженная лучшими вещами повозка; у другой повозки упали лошади с моста; благодаря крепости постромок они долго пробыли на весу, барахтаясь несчастные на воде и с большой трудностью были освобождены из этого опасного положения, но без всякого вреда» ^{[33, с. 119]}. Наплавной мост через реку Великую к городу Опочке, «что-то вроде больших настилов, связанных друг с другом; если один несколько погружается, то два других – сзади и спереди – поддерживают его настолько, чтобы можно было переступить на другой», не показался Сигизмунду Герберштейну надежным и удобным, потому что по плавучему мосту лошади «переправляются по большей части по колено в воде» ^{[34, с. 617]}. В поездке европейцам приходилось осуществлять оперативный ремонт мостов и налаживать переправы с помощью местного населения или своими силами. Даже в конце XVII в. через крупные реки на целом ряде участков дорог путешественники переправлялись на лодках, плотах или паромах.

Рис. 3. Переправа через реку ^{[35, с. 5]}.

Поэтому иностранцы расценивали морозы, сковывавшие грязь и прочие недостатки дорог, как благо: «в зимнее время русские ездят на санях и в городе и в деревне, так как дорога крепкая и гладкая от снега; все воды и реки замерзают, и одна лошадь, запряженная в санки, может провезти человека до 400 миль в три дня; но в летнее время дороги покрыты глубокой грязью, и путешествие очень тяжело» ^{[36, с. 80]}; «путешествие по той и другой дороге, вследствие частых болот и лесов, изобилующих реками, удобно только при настланных мостах, скованных льдом» ^{[34, с. 353]}; «зимой вода скована морозами и по ней можно проехать даже в повозке» ^{[32, с. 206]}; «в зимнее время, напротив, по этой гладкой и ровной дороге едешь как по специально со всем тщанием проложенному пути» ^{[37, с. 208]}. С иностранцами были согласны и местные жители. Например, 23 декабря 1584 г., когда львовский торговый обоз получил разрешение от русских властей на пересечение русской границы, измученные ожиданием купцы собирались немедленно продолжить поездку в Москву. Но профессиональные извозчики убедили своих нанимателей дождаться «более крепкого мороза и большего снега» ^{[38, с. 185]}.

Однако и зимние поездки не были комфортными. Обильные снегопады затрудняли продвижение, поскольку единственным используемым в тот период способом расчистки больших участков дороги являлось ее «накатывание» транспортным потоком ^{[34, с. 355; 39, с. 424]}. Внезапная оттепель могла испортить санный путь. 13–14 января 1585 г. львовский торговый караван, передвигавшийся по льду реки Десны, убедился, что снежный наст стал «мокрым», слабо пригодным для проезда груженных саней. Это заставило воспользоваться непривлекательными сухопутными маршрутами («берегом» и «проселочной дорогой»). ^{[38, с. 186-190]}.

Патрик Гордон, путешествовавший в феврале 1686 г. отмечал сложности пути из-за аномально теплой погоды, как на русской территории, так и в шведской Ливонии, где ранняя оттепель сделала дорогу плохо проходимой ^{[40, с. 88–90]}.

Глубокий рыхлый снег и талая вода превращали ранние весенние путешествия в экстремальные приключения. Избежать этой распутицы было очень сложно и по причине огромных размеров страны.

Поездка германских дипломатов в марте 1517 г. от Полоцка к Опочке стал настоящим испытанием. На льду озер уже стояла вода, а болота начали оттаивать, поэтому приходилось сильно петлять, фактически двигаясь летним путем. Нижняя часть санной дороги превратилась в лед, а верхняя часть состояла из рыхлого тающего снега. Лесные участки дороги перемежались открытыми пространствами, на которых снега было гораздо больше. Вечер 24 марта застал посольство в пути. В наступившей темноте на изрытой заснеженной поляне многие люди упали, «переворачиваясь со своим конем и санями». ^{[34, с. 613, 615]}. Резкое таяние снега доставило неприятности германскому посольству и в апреле 1526 г. Часть дорожного покрытия состояла из рыхлого снега, на других участках поверх льда и снега стояла вода. Русские приставы организовали строительство мостов, но «мосты, сделанные час, два или три тому назад, уплывали от разлива вод» ^{[34, с. 539]}.

На участке дороги от Крупков к Бобру дорожный рельеф и снег создали очень серьезные трудности 25 марта 1698 г. германскому посольству: даже порожние сани сильно вязли в глубоких сугробах, образовавшихся в низинах (Корб, 1997, С. 46). А уже в апреле 1698 г. весеннее тепло очень сильно испортило качество дороги. Она была грязная и проходила через топкие болота. Лошади, тянувшие повозки, проваливались глубоко («видна была одна лишь голова, остальная же часть тела чуть приметна»). Дорожное полотно заливали ручьи и реки. Мосты приходилось ремонтировать. Для организации паромной переправы через Днепр 30 «мужикам» пришлось разрубить прибрежную полосу льда и с трудом опустить паром на воду. Во время переправы по Днепру несло большие льдины. ^{[17, c. 53–54]}.

Существовала опасность провалиться под лед во время поездки на санях по замершим водоемам. Некоторые участки рек не замерзали даже в сильные морозы: «Достойно замечания, что от Новгорода на расстоянии двух миль вода не только не замерзает зимой, но даже кое-где видно течение» ^{[41, с. 146]}. Ранней весной санный путь по реке был еще накатан, но лед уже начал отходить от берегов ^{[34, с. 613]}.

Длительное пребывание зимой на природе (в дороге, при вынужденной ночевке) изменило отношение европейцев к своему костюму и дорожному снаряжению. Опытные путешественники, обобщая свой личный опыт, рекомендовали носить длинную верхнюю одежду и головные уборы; завести дорожные плащи, подбитые мехами, или тулупы; иметь достаточный запас суконных или войлочных одеял, медвежьи шкуры. Самые предусмотрительные советовали везти с собой палатки ^{[32, с. 73]} и большой запас провизии.

Рис. 4. Путешественник в открытых санях ^[25].

Рис. 5. Открытые сани ^[42].

Рис. 6. Митрополит в открытых санях ^{[20, с. 45]}.

Рис. 7. Архимандрит в открытых санях ^{[20, с. 46]}.

Рис. 8. Сигизмунд фон Герберштейн в санях ^{[43, p. 150]}.

Рис. 9. Закрытые сани ^[44].

Рис. 10. Разновидности дорожных саней ^{[45, p. 150]}.

В условиях русской зимы европейцы перемещались на санях, полностью переняв опыт местного населения ^{[46, с. 73-154]}. Энтони Дженкинсон так описывает традицию путешествовать на санях в зимнее время: «Если русский имеет хоть какие-нибудь средства, он никогда не выходит из дому пешком, но зимой выезжает на санях, а летом верхом; в санях он сидит на ковре или на шкуре белого медведя. Сани везет богато убранная лошадь с множеством лисьих и волчьих хвостов вокруг шеи; ею правит мальчик, сидящий на лошади; слуги стоят на запятках» ^{[36, с. 80]}.

Рис. 11. Санные кортежи у деревни Муравейно ^[44].

Рис. 12. Кортеж бранденбургского посольства ^[47].

Рис. 13. Посольский зимний кортеж ^[48].

Если поездка была длительной и приходилась не только на зимние месяцы, но и на позднюю осень или раннюю весну, путешественники использовали разнообразные виды транспортных средств. Например, 17 ноября 1673 г. бранденбургское посольство подъезжало к Великому Новгороду в «санях, каретах и повозках» ^{[47, s. 190-191]}. Путешествие на санях многим представилось удобным. «Ради сильных холодов и обилия снега, имеющеюся в России и Лифляндии, здесь хорошо путешествовать и можно для езды пользоваться широкими русскими санями из луба или липовой коры. Некоторые из нас устраивали в санях войлочную подстилку, на которой ложились в длинных овчинных шубах, которые там можно очень дешево приобрести, а сверху покрывали сани войлочным или суконным одеялом: при такой обстановке мы находились в тепле и даже потели и спали в то время, как нас везли крестьяне» ^{[49, с. 153]}.

Рис. 14. Русская курная изба ^[25].

Рис. 15. Рисунок «Каракан» (таракан) из «Описания» Бернгарда Таннера ^{[50, p. 35]}.

В рассказах об особенностях зимнего ночлега в помещениях и на открытом воздухе отмечены очевидные преимущества первого способа организации постоя. После топки печи, по свидетельству Антониса Хутеериса, «в комнате так тепло, что зимой вы можете лежать и спать какое-то время почти голыми» ^{[27, s. 54]}. Однако постоялые дворы, крестьянские избы, станции-ямы не предоставляли желаемого комфорта: они были слишком тесные и грязные ^{[32, с. 73]}. Квинтэссенцией всех бед, случающихся с иностранцем, является свидетельство Витсена. «Корчма, как обычно здесь, была очень грязной и закопченной, щели полны черных тараканов. От нас сбежали несколько возчиков, которые нас обокрали. Когда мне постелили постель около домашних икон, меня предупредили, чтобы я не лег к ним ногами, это они считали большим неуважением и грехом» ^{[18, с. 64]}.

Рис. 16. Зимний лагерь путешественников ^[51].

Рис. 17. Зимний лагерь в деревне Милагона ^[25].

Рис. 18. Зимний лагерь в деревне Глебово ^[25].

Рис. 19. Палаточный лагерь в деревне Дидерино ^[25].

Рис. 20. Ночевка у костров в деревне Поселявино ^[25].

Необходимость организации ночлега вне стационарных помещений возникала из-за отсутствия или нехватки таковых, либо являлась форс-мажором (поломки, плохие дорожные или погодные условия, усталость, бегство персонала, травмы лошадей, потеря пути). Опробованные европейцами варианты ночевки на природе в условиях русской зимы многообразны: ночевка в санях под одеялами и шкурами ^{[15, с. 232]} сон в одеялах у костра ^{[15, с. 232; 21, с. 147]}; ночевка в телегах, расставленных вокруг костра, под войлочными одеялами ^{[18, с. 41]}; на стогах сена с обильным потреблением еды и алкогольных напитков перед сном ^{[34, с. 629]}; в отапливаемых и неотапливаемых палатках ^{[32, с. 57; 26, с. 253]}; в шалашах и помещениях полуразрушенных домов вокруг разведенного костра ^{[27, s. 35, 47-48]}.

К нетипичным способам борьбы с морозом можно отнести бег за санями: «Начался сильный мороз, мы сходили с саней и бежали за ними, чтобы согреться» ^{[21, с. 150]}. Зимой 1565 г. Рафаэль Барберини спасал замерзших путников с помощью спиртных напитков: «Тут, когда мы отправились в путь, дорогою нашел я множество трупов замерзших людей, а также волов и лошадей; другие же были при последнем дыхании, и так уже окоченели, что насилу ножами могли мы раскрыть им рот, после чего стали им вливать туда упомянутую водку и оттирать ею все тело; и что же? Только таким образом успели мы, наконец, привести их в чувство, а быть может и воскресить на всю жизнь» ^{[16, с. 27]}. Размещение в повозке грелки с углями для отопления описано Патриком Гордоном, но свидетельство не относится к «русскому» этапу его карьеры ^{[52, с. 210]}.

К сожалению, типичным атрибутом повседневности европейцев на русской зимней дороге являлись обморожения конечностей, носа, ушей. Пострадавших старались поместить в тепло. «Голландец Арендт Классен, долго служивший в царской аптеке и пользовавшийся почетом у тамошних вельмож, как правду рассказывал …, что он поехал в свое поместье или деревню, и это случилось зимой, и проезжая по запустелой стране, он нашел дитя, казалось, еще живое и лежащее в снегу без памяти от холода и голода; он поднял дитя и положил в сани под шубы и медвежьи шкуры, которые там были, и, прибыв в одну деревню, где еще оставалось в живых несколько человек, он принес закутанное в шубу дитя в избу и тотчас положил на горячую печку, и когда маленькая девочка стала приходить в себя, он немного покормил и напоил ее горячим, тем, что у него было, так что она оправилась и могла немного говорить и понимать слова…» ^{[39, с. 52]}

Действенными, опробованными на себе, способами лечения обморожения путешественники признавали растирание снегом ^{[34, с. 697]}, припарки ^{[53, с. 3]}. Самой необычной стоит признать историю излечения Гордона, который вместо растирания снегом грел обмороженные ступни ног, лечился пластырями от хирурга, а выздоровел благодаря старушечьему снадобью из мозгов грача или ворона ^{[54, с. 197-198]}.

За три столетия зимних путешествий к границам Московии и зимних поездок по заснеженным просторам Русского государства европейцы переняли опыт и технологии местного населения, выработали оригинальные рекомендации для иностранцев, желающих жить и работать в условиях «русской зимы». Это было необходимым условием для дальнейшего развития интеграции формирующего высокодоходного российского внутреннего рынка с зарождавшимся общеевропейским экономическим пространством. Новый этап адаптации экономической деятельности и быта людей к воздействию холодного климата станет возможным после появления новых видов транспорта и усовершенствования системы коммуникаций в Новое время.