Christian Church in the movement for democracy in the Republic of Korea (1960s – 1970s)

Введение

Религиозные организации, особенно христианская церковь, играли важную роль в демократизации Южной Кореи. Христианство обрело определенное влияние в корейских народных массах только к XIX в., однако к середине XX в. смогло распространиться среди всех социальных слоев, стать частью ряда корейских синкретичных религий и некоторых националистических и патриотических идейных платформ. Для корейского патриархального конфуцианского менталитета христианство с его идеями равенства (перед Богом) с самого начала обладало некоторым прогрессивным флером. В XX в. потенциальная возможность католиков и протестантов форсировать демократический транзит, а также их особая роль в этом процессе в Южной Корее стали очевидными. Это признается рядом исследователей. Так, Сэмюэл П. Хантингтон отмечал, что «к 1980 гг. церковь стала средой, которая являлась оппозиционной режиму… христианская церковь, ее лидеры и коммуниканты были главной силой, способствовавшей переходу страны к демократии в 1987 г.» ^{[5, с. 74]}. Брюс Камингс в свою очередь отмечал, что «… церковь была убежищами для диссидентов ... часто являясь единственным относительно защищенным от репрессивного аппарата государства институтом» ^{[4, с. 7–8]}. Южнокорейский политолог Чхве Чанджип также высоко оценивает роль христианской церкви в процессе демократизации в Южной Корее: «церковь сама по себе играла центральную роль в протестном политическом движении, в то же время укрывала диссидентов из самых разных демократических организаций» ^{[15, с. 104]}. Не обошли эту тему и российские исследователи. Так, Толстокулаков И. А. пишет, что «христианская церковь не стояла в стороне от общественно-политического процесса» ^{[1, с. 248]}. Таким образом не подлежит сомнению, что христианская церковь в Южной Корее принимала участие в борьбе за демократию. Нам остается ответить на вопросы, которые являются ключевыми в данном исследовании и формируют его основные задачи:

1. Рассмотреть, каким образом произошел переход христианской церкви из проправительственного лагеря в оппозиционный.

2. Проанализировать идеологическую подоплеку участия церкви в протестном движении.

3. Оценить степень вовлеченности протестантской и католической церкви в движение за демократию.

Решение поставленных задач позволит нам достичь цели нашего исследования: проанализировать участие христианской церкви в движении против диктатуры в Южной Корее с точки зрения эффективности ее деятельности. Анализ мотивов, идеологии и уровня вовлеченности южнокорейских христиан в протестное движение определяет новизну данного исследования, выделяя его среди работ подобной тематики других российских корееведов.

Хронологические рамки нашего исследования ограничиваются авторитарным периодом в Республике Корея с акцентом на военно-бюрократический режим Пак Чонхи, т. е. 1960–1970-е гг. С целью анализа процесса перехода христианской церкви в оппозиционный лагерь, исследование также затрагивает период I Республики (1948–1960 гг.).

В союзе с государством

До середины 1960-х гг. южнокорейская церковь, как протестантская, так и католическая, была консервативна, не имела преференций в политике и сотрудничали с властями. ^{[6, с. 95–96]}. В начале 1950-х гг. отношения христианских кругов Южной Кореи и Ли Сынмана^[1] были весьма теплыми ^{[11, с. 174]}. Репрессии в отношении христиан со стороны северокорейского режима стали дополнительным преимуществом южнокорейского президента: адепты христианской церкви покидали КНДР и уходили на Юг, став социальной опорой антикоммунистической идеологии режима Ли Сынмана. Протестантская церковь во многих вопросах оказывала поддержку Ли, мобилизуя граждан голосовать за него на выборах, пропагандируя политику президента и правящей Либеральной партии. При этом агитационные предвыборные материалы печатались в религиозных газетах, их содержание озвучивалось на молитвенных собраниях и проповедях с целью внедрения основных постулатов официальной государственной идеологии в народной среде ^{[11, с. 178]}. Религиозные газеты пестрели заголовками о «Великом национальном лидере», который «поддерживает христианство, проявляя тем самым свой экстраординарный ум», СМИ открыто призывали голосовать за него ^{[3, с. 13–14]}.

Наиболее тесные контакты Ли Сынман поддерживал с протестантами, однако католики не особо отличались в своем отношении к официальной власти и президенту в частности. Лидер Католической церкви в Корее архиепископ Но Гинам стоял на проамериканских и антикоммунистических позициях, поддерживал политику Ли даже в процессе подготовки и проведения им сепаратных выборов. Архиепископ считал, что все эти события позитивно влияют на Церковь и усиливают ее влияние. Разногласия в христианской среде возникли в период выборов вице-президента в Республике Корея в 1956 г.^[2] Ли Сынман активно критиковал кандидата в вице-президенты от оппозиционной Демократической партии Чан Мёна, а одним из критериев критики выбрал тот факт, что Чан был католиком. На этом фоне в обществе возникло понимание, что роль протестантов и католиков в южнокорейской политике не равнозначна и в это же время появились требования полностью отстранить церковь от участия в политических кампаниях. Чан Мён был избран, и политическая симпатия архиепископа Но Гинама сместилась на него как на католика: Но начал агитировать верующих католиков вступать в главную оппозиционную партию — Демократическую. Так в стране возник раскол в среде христиан: протестанты искали поддержки у президента, а католики обращались к вице-президенту ^{[3, с. 27]}. Смена симпатии архиепископа уничтожила их дружбу с Ли Сынманом, а также косвенно повлияла на прекращение работы католической газеты Кенхян Синмун в 1959 г.^[3] После свержения режима Ли Сынмана в 1960 г. Католическая церковь в Корее оставалась на проправительственных позициях, что неудивительно с учетом того, что к власти пришел режим Демократической партии в лице главы исполнительной власти премьер-министра Чан Мёна ^{[6, с. 97]}. Протестантская церковь также не испытывала притеснений со стороны государства, поэтому сохраняла нейтральную позицию.

После военного переворота и свержения режима демократов к власти приходит военная хунта во главе с Пак Чонхи. В стране был введен военный режим, поэтому любая общественная активность пошла на спад. Не стала исключением и церковь: в первые годы христианские служители четко следовали позиции невмешательства, не выступая против власти и утратив любые контакты с ней, равно как и возможность участвовать в политическом процессе ^{[8, с. 234]}. Большая часть верующих христиан безмолвно поддерживали Пак Чонхи вплоть до конца 1960-х гг., а церковный клир оставался безучастным к политике, строго разделяя светскую власть и религиозную деятельность. Церковь следовала учению Павла о том, что властью наделяет Бог и это предопределено. Вдобавок, страх перед коммунизмом и его крайним атеизмом в марксистско-ленинской версии заставлял христиан искать поддержки и защиты у государства ^{[11, с. 183–184]}.

Вступление в оппозиционный лагерь

В 1960-х гг. любые проявления протеста со стороны христианской церкви были индивидуальными акциями, которые в большинстве случаев не вызывали народный отклик. Первые более-менее значительные по масштабу выступления произошли в 1965 г. — против переговоров с Японией о начале дипломатических отношений и экономического сотрудничества и в 1969 г. — против поправки к Конституции об увеличении количества президентских сроков (Пак Чонхи шел на третий срок). Необходимо отметить, что наиболее массовыми в эти периоды были выступления южнокорейских студентов, которые далеко не все были верующими. Необходимо отметить, что в 1960-х гг. в среде оппозиционного движения был высок уровень разобщенности, виду чего консолидирующая роль церкви и станет столь значительной. В любом случае, с конца 1960-х гг. мы наблюдаем «выход церкви из тени»: она начала продуманно и осознанно выступать против политики режима и под своим именем.

Почему христианская церковь все же вступила в борьбу с сильным и жестким авторитарным режимом? Представляется, что основными причинами, которые заставили христианских лидеров пойти на этот шаг были: желание обрести легитимность в лице своей потенциальной паствы, призыв и давление со стороны различных социальных групп, конкуренция между религиозными направлениями и деноминациями, а также и их борьба за сферы влияния.

Очевидно, что христианская церковь стремилась адекватно реагировать на изменяющиеся в рамках быстрой индустриализации и урбанизации 1970-х гг. условия социально-политической и экономической среды. Для того чтобы оставаться легитимными и востребованными в век технологий, науки, образования и материальных приоритетов, необходимо было быть нужными обществу. Такое стремление способствовало созданию новых религиозных доктрин, выходу за рамки классических церковных канонов. Резкое социально расслоение общества, рост бедноты, политические репрессии и прочие проявления типичного «авторитаризма развития» привели к тому, что церковь начала борьбу за права эксплуатируемого народа, объединяя в своей идеологии христианские постулаты и требования гражданского общества ^{[6, с. 98]}.

Роль христианских церквей, как институтов, которые способны «узаконить» в том числе движение за демократизацию, была признана еще Х. Линцем, который отметил, что «церковь может быть одной из самых независимых из всех антиправительственных структур …Критики, диссиденты и оппоненты, которые лояльны к церкви, поддерживаются или спонсируются ею, могут стать мощным ресурсом в случае кризиса авторитарного режима» ^{[9, с. 200–201]}. Церковь всегда подвергается давлению со стороны общественности: настроения масс влияют на повседневность церковного клира, особенно в современный период. Очевидно, что религия — один из мощных источников легитимации, в том числе политической власти. Одобрение религиозных кругов, даже в максимально светском государстве, является весьма желательным: так, в период выборов претенденты на высшие государственные посты ищут любую поддержку религиозных организаций и избегают критики с их стороны. Для Кореи, где религиозное сознание является значительной составляющей культурного кода, религия важна, а благоволение религиозных лидеров является весомым преимуществом в социально-политической сфере.

Кроме того, участие церкви в демократизации можно объяснить ее усилиями по поиску новых сфер влияния. Индустриализация в Южной Корее породила широкие массы промышленного пролетариата и городской бедноты, которые перекочевали из деревни в города. Подобные маргинальные элементы были потенциальными адептами христианства, однако достучаться до их сознания одними только религиозными постулатами было невозможно. Отток людей их сельской местности способствовал и перемещению христианского духовенства, особенно протестантских церквей. Церковные лидеры устремились в городскую среду, увеличив там количество общин, а также участвуя в различных гуманитарных акциях и социально-политических движениях, включая движение за демократизацию.

Руководители церкви почувствовали необходимость участвовать в общественных движениях, они пришли к выводу, что наступило время, когда нужно укреплять свои позиции, привлекая народные массы в ряды своих адептов, иначе момент может быть упущен и инициативу перехватят конкуренты. Точка невозврата была пройдена после прилюдного самосожжения рабочего с фабрики по пошиву одежды Чун Тэиля 13 ноября 1970 г., которое привлекло общественное внимание к проблеме обнищания и маргинализации народных масс, стало протестом против низкой заработной платы, невыносимых условий труда и репрессивной политики правительства в индустриальной сфере. Это событие сделало трудовые споры и рабочий вопрос в целом центральными в программных установках движения за демократию, как со стороны интеллектуалов и студентов, так и церковной структуры. Так, Городская промышленная миссия от протестантской церкви и католическая организация под названием «Молодые католические рабочие» учредили программы по повышению сознательности и организованности рабочих ^{[7, с. 234]}.

Формирование идеологии

Церковь искала некую доктрину, которая смогла бы идеологически объединить общественно-политическую деятельность всех социальных слоев, а также была нацелена на ее реальную и потенциальную паству: промышленных рабочих, городскую бедноту, студенчество. Протестантская церковь в лице наиболее активных ее служителей, разработала так называемую теологию «Минджун синхак»^[4], которая отражала кореезацию христианской веры и церемоний, смещение акцента с индивидуального спасения на общественное, замещение религиозно-космологического контента социально-политическим ^{[13, с. 238]}. В новой религиозной философии Иисус Христос провозглашался революционером. Противостоял он главному человеческому греху — стремлению людей нанести вред друг другу. Бог создал человека по своему образу и подобию, ввиду чего притеснение власть имущими бедняков не является богоугодным делом, так как соотносится с притеснением самого Бога ^{[2, с. 441]}. «Теология минджун» была сформирована под влиянием латиноамериканской «теологии освобождения», которая сформулировала конкретные методы и пути социального участия религиозных организаций, задача которых — бороться с бедностью. При этом минджун (народные массы) — это, в понимании церкви, все рядовые члены общества: рабочие, фермеры, представители низшего и среднего классов, владельцы малого и среднего бизнеса, студенты и прогрессивные интеллектуалы. Фактически, из «минджун» исключались крупные помещики и промышленники, т. е. основные «эксплуататоры и угнетатели» ^{[6, с. 99]}.

С момента внедрения «теологии минджун», протестанты сосредоточились на борьбе за права, социальную справедливость и демократию. Они критиковали политику Пак Чонхи, взяли на себя руководство антиправительственной коалицией студентов, интеллектуалов, рабочих и фермеров, став, таким образом, очень эффективным центром борьбы против диктатуры ^{[11, с. 189]}. Они основали множество подведомственных организаций, которые сыграли ключевую роль в борьбе в 1970-х и 1980-х гг., таких как Корейская студенческая христианская федерация, Конференция христианских профессоров, Ассоциация корейских христианских женщин, Городская промышленная миссия и Христианская академия. Корейский национальный совет церквей являлся головной организацией антиправительственных протестантских церквей. В его состав входили 12 700 служителей (около 30% всего протестантского клира) и 6 деноминаций прогрессивных протестантских церквей^[5].

Что касается католиков, то признаком их вовлечения в социально-политический процесс стали проповеди и обращения в богословских службах к решениям Второго ватиканского собора (1962–1965 гг.) и «теологии освобождения». Доминирующей темой Собора стал проект «трансформации мира»: Папа Иоанн XXIII хотел, чтобы Католическая Церковь заняла лидирующие позиции в процессе решения мировых проблем. Двумя главными энцикликами Собора стали: «Mater et Magistra» (Мать и Учитель) и «Pacem in Terris» (Мир на Земле) ^{[6, с. 100]}. В «Mater et Magistra» были проанализированы тенденции и характеристики современного общества, а в «Pacem in Terris» поднято два вопроса: нужды сельских жителей и проблемы бедных и слаборазвитых стран ^{[10, с. 37]}.

Ключевыми вопросами, которые Ватикан выделял в «теологии освобождения», были: 1) насилие и угнетение; 2) провал «политики развития»; 3) международная система господства; 4) стремление социальных структур к господству; 5) необходимость самоопределения угнетённых наций; 6) вмешательство Божьей справедливости во имя нуждающихся и угнетенных; 7) проповедь и свидетельство справедливости как главная миссия Церкви; 8) необходимость соблюдения норм порядочности внутри самой Церкви; 9) формирование чувства справедливости; 10) надежда на грядущее Царство и «радикальное преобразование мира » ^{[10, с. 40]}

Поскольку корейские католики все больше чувствовали себя обязанными ответить на социально-политические проблемы, порожденные индустриализацией и авторитаризмом Пак Чонхи, выводы Второго ватиканского собора были весьма мотивирующими для католических активистов, а на Конференции корейских епископов в мае 1966 г. было зачитано письмо, призывающее Католическую церковь принять и практиковать Учение Второго ватиканского собора. На фоне этого католические священники начали постепенно интегрироваться в социально-политический протест. Поворотным моментом в активизации Католической церкви в Корее становится назначение нового архиепископа Сеульской епархии, которым стал Ким Сунхван, характеризовавшийся весьма прогрессивными взглядами. Тем не менее, корейские католики оставались относительно пассивными вплоть до 1974 г., когда епископ Чи Хаксун был арестован и проговорен к 15 годам лишения свободы по обвинениям в поддержке Национального союза демократических студентов и молодежи^[6]. В ответ на это молодые священники собрались в церкви епископа Чи и сформировали Ассоциацию католических священников за справедливость, которая впоследствии стала основной католической организацией Южной Кореи, принимавшей участие в движении за демократию. Другим ответом на репрессии стало учреждение Конференцией корейских епископов в 1975 г. Комитета справедливости и мира как официальной организации Корейской католической церкви.

Параллельно с развитием «теологии минджун» в Южной Корее в 1970–1980-х гг. наблюдалось значительное увеличение количества христиан. Если в 1960-х гг. протестантская церковь насчитывала 5 011 церквей, 10 954 служителя и 62 300 верующих, то в 1980 г. их уже было 21 243, 31 740 и 7 180 617 соответственно. Данные по католической церкви можно представить следующим образом: в 1945 г. количество католиков в Южной Корее было 122 000 человек, а к 1990-м гг. их количество выросло в 26 раз и составило около 3 200 000 человек. В то же время количество буддистов или адептов Чхондогё уменьшалось ^{[6, с. 103]}.

Церковь обладала самым устойчивым высокоморальным авторитетом, была способна оправдать любые действия активистов демократического фронта. Поэтому ее вступление в протестную борьбу стало одновременно и причиной и следствием социально-экономических проблем в РК. Демократическое движение, «вооруженное теологией минджун» и Учением Второго ватиканского собора, становилось более легитимным и получало некую кросс-классовую структуру, позволявшую расширять состав своих участников. Студенты, рабочие, фермеры и учителя вступали в религиозные организации и привлекали служителей церкви к своим проблемам. Церковь для многих из них являлась в прямом смысле убежищем, где они скрывались от преследования силовых структур; Корейский христианский центр в центре Сеула и католический собор на улице Мёндон были базами сидячих протестов, голодовок, подпольных сходок демократической оппозиции, бастующих рабочих и городской бедноты. Церковь посредством всего вышеперечисленного реализовывала главную задачу — увеличивала свою паству ^{[6, с. 101–102]}.

Католики и протестанты против режима

Интересной особенностью христианской церкви, как протестантской, так и католической, была ее относительная автономия от государства и тесные связи с США (последняя, кроме того, напрямую подчинялась Ватикану). Представляется, что это стало важным фактором их успешной антиправительственной деятельности. Внешняя зависимость РК ограничила контроль режима над христианскими конфессиями, ввиду того, что они имели прочные связи со своими американскими коллегами, обладавшими поддержкой в Конгрессе США, в Ватикане и Всемирном совете церквей. Новости о репрессиях в отношении южнокорейских религиозных деятелей разлетались очень быстро по всему миру, американская христианская церковь и международные христианские организации начинали протестовать против действий южнокорейского правительства, обращались в Конгресс США и международные организации, которые в свою очередь оказывали давление на власти РК. Столкнувшись с международной критикой, южнокорейское правительство приостанавливало репрессии, развязывая тем самым руки христианским активистам ^{[8, с. 230–231]}. Относительная свобода церкви сохранилась даже после провозглашения Республики Юсин в 1972 г. и закрепления жестких авторитарных форм управления государством со стороны Пак Чонхи. Репрессии были направлены против всех основных участников движения за демократию, однако в массовом масштабе миновали служителей христианской церкви. За счет некоторой свободы и уже указанных мотивирующих факторов, христианская церковь стала «инкубатором демократических сил» Южной Кореи.

Не смотря на заявленную выше независимость южнокорейской христианской церкви от государства, режим Юсин оказался достаточно принципиален и гораздо в меньшей степени действовал с оглядкой на Вашингтон, поэтому некоторые акции христианских лидеров все же повлекли за собой аресты и иные репрессии. Примерами таких событий могут стать следующие. В декабре 1972 года преподобный Ын Мёнги раскритиковал Конституцию Юсин и сформированную в ее результате авторитарно-бюрократическую систему на ночном молитвенном собрании в его церкви в городе Чонджу, став, таким образом, первым священником, арестованным после того, как Пак Чонхи стал президентом IV Республики^[7]. В феврале 1973 г. два священнослужителя Городской промышленной миссии были арестованы за критику системы Юсин и ее репрессивной трудовой политики. 23 апреля того же года Преподобный Пак Хёнгю и члены Корейской христианской студенческой федерации раздавали листовки с требованием отмены Конституции. После ареста преподобного Пака и студентов последовала серия петиций, молитвенных собраний и публичных заявлений с требованием освободить заключенных и восстановить демократию в стране ^{[11, с. 193]}.

Указанный ранее факт об аресте епископа епархии г. Вонджу Чи Хаксуна 6 июля 1974 г. вызвал в среде католиков волны возмущения: они проводили осуждающие молитвенные собрания, привлекая широкие массы. Арест епископа Чи послужил поводом для формирования Ассоциации священников правосудия, а 23 сентября 1974 г. Ассоциация провозгласила «Первую декларацию времен» и провела уличную демонстрацию из 2 000 участников. Это была первая уличная демонстрация, в которую входило около 20 иностранных священников ^{[6, с. 106]}.

Между католиками и протестантами наблюдалась скрытая конкуренция за сферы влияния. Так, когда Городская промышленная миссия протестантов охватила столичный район, католики устремились к фермерам для того чтобы не потерять эту нишу. По сути, в независимости от степени утилитарности исходных целей, любая активность обеих конфессий только усиливала демократический фронт. Более того, когда репрессии Пак Чонхи стали более жесткими, католики и протестанты решили проводить совместные акции. Так, 1 марта 1976 г., приурочив к годовщине движения за независимость 1919 года, католики и протестанты провели совместную молитву в соборе Мёндон. На мессе присутствовало около 700 человек, в том числе несколько протестантских священнослужителей и оппозиционных политиков (Юн Босон и Ким Тэджун). После литургии религиозные лидеры сделали публичное заявление, в котором призвали к отставке президента Пак Чонхи. После этого 20 человек было арестовано по обвинению в нарушении Чрезвычайного акта № 9, в котором запрещалась любая критика президента.

Конференция христианских профессоров, Корейская студенческая христианская федерация, Городская промышленная миссия, Движение корейских католических фермеров, Молодые католические рабочие и Ассоциация католических священников за справедливость создавали вечерние школы для обучения рабочих и жителей трущоб борьбе за свои права и демократию в духе «теологии освобождении» и «теологии минджун» ^{[14, с. 501–532]}. Тем не менее степень активности и личного участия в движении против диктатуры у них была разной. Так, ударными организациями по работе с рабочим классом были протестантская Городская промышленная миссия и Молодые католические рабочие. Именно их члены организовывали разного рода мероприятия для рабочих, где объясняли им роль профсоюзов и алгоритм их образования. Кроме того, именно члены этих организаций лично принимали непосредственное участие в разного рода рабочих акциях.^{[2, с. 450]}.

Важную роль в движении за демократию играл Корейский национальный совет церквей, который позднее был реорганизован в Совет движения за права человека. В таком качестве он вобрал в свою структуру множество деятелей, не связанных с христианством — журналистов, профессуру, писателей, деятелей искусства и науки, студентов и др. В итоге Совет стал ведущей организацией в Корее, которая вела борьбу за права человека. В 1978 г. им были опубликованы Декларация по правам человека в Корее, а также Декларация по правам 50 млн. людей. Положения последней были более кореезированы, в отличие от первой, которая была составлена полностью по образцу Декларации ООН по правам человека. Главными врагами человеческих прав Декларация по правам 50 млн. людей назвала эгоизм, материальные ценности, власть силы и денег, национализм без гуманизма и др. Религиозные лидеры основывали все свои политические тезисы на Библии, делая акцент на универсальном праве человека как божественного творения. Это право не может быть отчуждено или ограничено иным человеческим существом, оно одинаково для мужчин и женщин и не зависит от социального статуса человека ^{[2, с. 448]}.

Рассматривая долю участия и сравнивая ее у двух христианских конфессий, можно сказать, что протестантские группы, особенно молодежные, считались самыми деятельными. Так, Корейская студенческая христианская федерация относилась к весьма прогрессивным организациям: ее члены поклялись «стать частью истории вечной борьбы за справедливость и строительства нового общества», а также сделали своим «долгом публично раскрывать социальные проблемы и мобилизовать все доступные средства для их решения». Многие религиозные организации в 1970-х гг. выражали мнение по поводу своих действий в более ранний период истории Кореи. Так, они осуждали себя за содействие Ли Сынману и признавали, что «почувствовали стыд за то, что не отреагировали на несправедливость, коррупцию и нарушения прав человека» ^{[2, с. 438]}. Молодежь просила старейшин не совершать подобных ошибок и всех сомневающихся и колеблющихся служителей церкви призывала к совести, напоминая об их безучастии в восстании в апреле 1960 г.

Заключение

Отвечая на поставленные нами вопросы, можно сделать следующие выводы. Южнокорейская христианская церковь присоединилась к движению за демократию в начале 1970-х гг., в то время как 1960-е гг. были временем отдельных акций, не подкрепленных официальной антиправительственной политикой церковного духовенства. Церковь колебалась, не решаясь открыто выступить против режима, однако относительно комфортные условия начального периода истории Республики Корея, когда стремительный рост количества христиан осуществлялся на фоне освобождения от колониальной зависимости и официального признания христианской веры на Юге, ушли в прошлое. Если в 1945-1950-х гг. христианскую веру массово в Корее принимали потому, что наконец-то могли (после длительного запрета со стороны японской колониальной администрации), то в 1960-1970-х гг. церкви необходимо было как-то заинтересовывать и привлекать своих потенциальных адептов. Массовое обнищание народа позволило ей сосредоточиться на гуманитарных программах, однако очевидные авторитарные методы руководства страны, основанные на использовании силовых структур и нарушении прав человека, отразившихся и на служителях церкви, заставили ее включиться в социально-политический протест. Дополнительным поводом стало давление других участников протестного движения, которые высоко оценивали потенциальную роль церковной структуры и теологии: она могла объединять идеологически, укрывать и стать убежищем от преследования властей, именно церковные массовые мероприятия были способны стать эпицентром выражения народной воли; церковь способна была вынести вопросы попрания гражданских прав южных корейцев на суд мировой общественности за счет своих связей с США и Ватиканом. Основным и наиболее весомым преимуществом, которое обретала христианская церковь, вступая на путь борьбы — это общественная поддержка. В 1970-х гг. взаимодействие церкви и активистов движения за демократию достигло максимальной эффективности. Социальной триадой движения являлись христиане, студенты и рабочие (конечно, не стоит забывать о фермерах, профессуре, журналистах, обычных горожанах и т.п., однако наиболее многочисленными и тесно взаимодействующими были именно указанные выше 3 социальных группы). Студенты становились членам христианских организаций, вступая, безусловно, и в число последователей христианской веры. При этом основная задача, как христиан, так и молодежи (часто — это были одни и те же люди) — было обучение рабочих. Как результат, студенты также присоединялись к индустриальному производству для прямого контакта с рабочими и влияния на идеологическую среду внутри рабочих коллективов. За счет этого взаимодействия, а также внедряемой «теологии минджун», демократическое движение в конце 1970-х гг. стало серьезной угрозой стабильности правящего режима.

^[1]Первый президент Республики Корея (1948–1960 гг.). Близкое знакомство с христианством произошло у него в молодости: будучи сторонником реформ, он подвергался репрессиям со стороны государства, сидел в тюрьме, где, по его словам, познал Библию. В 1910 г. был генеральным секретарём Ассоциации молодых христиан в Сеуле. Проживая долгое время в США, поддерживал там отношения с христианской церковью. Интересно отметить, что на своей инаугурации 15 августа 1948 г. Ли Сынман принес присягу, положив руку на Библию (жест поистине беспрецедентный для Кореи). На церемонии открытия, во время которой он председательствовал в качестве спикера Национальной Ассамблеи, он попросил христианского священника произнести благодарственную молитву ^{[12, с. 2]}.

^[2]Выборы вице-президента проходили параллельно с президентскими, однако выбирали кандидатов отдельно друг от друга, ввиду чего президент и вице-президент могли оказаться из оппозиционных партий.

^[3]경향신문 (кор.)

^[4] 민중 신학 – теология минджун / народных масс (пер. с кор.)

^[5] Пресвитерианское христианское собрание Кореи, Корейская пресвитерианская церковь Иисуса Христа, Корейская армии спасения, Методистская церковь, Англиканская церковь и Корейская евангелическая церковь Христа.

^[6]전국민주청년학생총연맹 (кор.)

^[7]В 1961 г. военная группировка захватила власть в Корее. В результате на президентских выборах 1963 г. победил один из членов военной хунты — генерал Пак Чонхи. Политический режим 1963–1972 гг. называется III Республикой, в то время как переворот 1972 г. и принятие новой Конституции привел к формированию режима IV Республики, лидером которой оставался также Пак Чонхи.