The image of mother in multi-structural languages (based on the material of the Russian and Tuvan languages)

Zharnikova Alena Vasil'evna PhD in Philology Senior Educator, the department of Foreign Languages in Professional Communication, East Siberian State University of Technology and Management 670013, Russia, respublika Buryatiya, g. Ulan-Ude, ul. Klyuchevskaya, 40, of. V alena-vsgutu@yandex.ru

Tsybenova Chechek Sergeevna PhD in Philology Scientific Associate, the Institute for Mongolian, Buddhist and Tibetan Studies of the Siberian Branch of the Russian Academy of Sciences 670047, Russia, respublika Buryatiya, g. Ulan-Ude, ul. Sakh'yanovoi, 6 tschechek@mail.ru

Введение

Во многих гуманитарных науках (психологии, культурологии, философии, литературоведении) образ женщины, в том числе и матери, рассматривается как архетип, как универсальный образ. Для каждого человека образ матери уникален и, как правило, занимает центральное место в системе его жизненных ценностей. Как пишет Л. Л. Леонова, «Каждый человек отводит в своей жизни существенное место матери, любя её и заботясь о ней. Позитивное отношение к родной матери и её архетипу формирует отношение человека и к самому себе, и к миру, и обществу, и другим людям. Именно материнский образ является главной психологической опорой личности, её достоянием и ценностью» ^{[5, с. 32]}.

Подобные универсальные образы как мать, отец, семья, Родина и многие другие, имеющие общечеловеческую значимость, широко изучаются и в рамках психолингвистики. Психолингвистический аспект предполагает исследование образов или словесных ассоциаций прежде всего через призму языкового сознания. Полученные в ходе экспериментальных методов ассоциативные поля представляют собой фрагмент языкового сознания и отражают образ мира той или иной культуры. Актуальность психолингвистического исследования универсальных образов состоит в возможности выявить разнообразные ассоциации, стоящие за ними, представить их национально-культурное содержание, увидеть кроме общего, универсального, свойственного всему человечеству, и другие смысловые оттенки.

В настоящей работе дана попытка рассмотреть ключевой образ матери в языковом сознании русских и тувинцев. Основной целью статьи является сопоставление и выявление константных значений, стоящих за данным образом, и его этнокультурных особенностей в языковом сознании носителей разноструктурных языков. При анализе материала мы исходили также из тезиса о том, что «представители радикально отличающихся культур с разным мировоззрением и мыслительными навыками будут еще более сильно различаться по своим когнитивным процессам» ^{[6, с. 56]}. С этой точки зрения контрастивное изучение лексики, относящейся к категории универсальных образов и архетипов, является особенно актуальным и имеет практическую ценность для дальнейших разработок в области переводоведения, межкультурной коммуникации, лингвокультурологии, лексикографии и др.

Методика исследования

Эмпирический материал исследования получен нами в ходе ассоциативных экспериментов, проведенных среди носителей русского и тувинского языков. В качестве слова-стимула было выбрано слово «мать/ие» на русском и тувинском языках. Для анализа полученного материала было обработано по 100 анкет с каждой стороны (всего – 200 анкет). Массив на русском получен от респондентов, проживающих в различных городах РФ (Москва, Санкт-Петербург, Иркутск, Улан-Удэ, Усть-Илимск, Братск, Железногорск-Илимский). Тувинский массив взят из материалов комплексного социопсихолингвистического исследования, проведенного среди населения Республики Тыва ^[11]. В обоих экспериментах участвовало взрослое трудоспособное население (от 18 лет и выше).

Респондентам было предложено записать ассоциативные слова (слова-реакции) на слово-стимул мать/ие. При моделировании полученного материала мы исходили из структуры ассоциативного поля и выделили следующие зоны: центральная (ядро) и периферийная (ближняя и дальняя периферия). В центральную зону были включены наиболее частотные реакции, к ближней периферии отнесены реакции с частотностью менее 10, и, соответственно, реакции с частотностью 1 составили дальнюю периферийную зону. Таким образом, ассоциативное поле представлено в виде схемы, разделенной на соответствующие части.

При обработке материала мы учитывали и то, что «принадлежность к определенному народу, языку, одной культуре делает центр ассоциативного поля достаточно стабильным, а связи – регулярно повторяющимися» ^{[12, с. 13]}. Поэтому обработка результатов проведена независимо от половозрастных и социальных характеристик респондентов. В данном случае ассоциативный эксперимент выступает как метод выявления тождественного и различного в системе стереотипных представлений, ценностных ориентаций и мотивов в языковом сознании представителей разных культур. Кроме того, для сопоставления и выявления константных значений нами был использован дефиниционный анализ. Он предполагает рассмотрение словарных определений и позволяет выявить общее семантическое ядро, дает возможность увидеть типичные случаи различия и сходства между исследуемыми языковыми единицами.

Обсуждение

Рассмотрим словарные определения исследуемой единицы в русском и тувинском языках. Как правило, в лексикографические словари включают общеупотребительные нейтральные значения слов. Так, в словаре В. И. Даля встречаем следующее толкование слова мать: «Родительница, мама; мать родная. Настоятельница и почтенные старицы монастыря. Дружески, всякая женщина в летах чувствуется матерью» ^{[2, с.381]}. В «Толковом словаре русского языка» С. И. Ожегова исследуемая единица имеет дефиницию: 1. Женщина по отношению к своим детям; 2. перен. Источник, начало чего-н., а также о том, что дорого, близко каждому; 3. Самка по отношению к своим детенышам; 4. Отношение к пожилой женщине или к жене как к матери своих детей; 5. Название монахини, а также (разг.) обращение к ней ^{[7, с. 346]}.

В тувинском языке существуют два слова со значением ‘мать’ – ава и ие. В нашем исследовании было представлено слово ие. В этимологическом словаре Б. И. Татаринцева слово ие имеет значение ‘мать, мама; самка по отношению к детенышам’ ^{[9, с. 344]}, слово ава – ‘мать, мама’ ^{[8, с. 44]}. В тувинско-русском словаре ава ‘мать//материнский; авам ‘моя мать’ ^{[10, с. 31]}, ие ‘мать//материнский’ ^{[10, с. 202]}. Как видим, семантика слова ие включает и значение ‘самка по отношению к детенышам’. У ава данное значение отсутствует, его основное значение ‘женщина-родитель’. По стилевой характеристике ие относится к высокому стилю, а ава к лексике общеупотребительного характера.

Исходя из вышеизложенного отметим особенности, выявленные в каждом языке. Так, в русском языке слово мать в прошлом являлось стилистически нейтральным. В современном разговорном языке оно может передавать значение ругательных слов, а также грубое, фамильярное отношение к матери. Кроме того, мать имеет семантику, связанную с религией (монахиня, матушка-настоятельница), обращением к женщине в годах, пожилой женщине (мать, матушка). В тувинском языке ие и ава не имеют религиозного контекста, не имеют они и ругательного, грубого оттенка. В качестве обращения к женщине в годах в тувинском языке используется слово кырган-авай – ‘бабушка’. Слово ие в тувинском также связано с названием первоосновы чего-либо (чер-ие ‘Мать-Земля’, ‘Мать-Природа’), с животным миром в значении ‘самка’. Но при обращении к матери, в семье принято использовать ава, авай. Таким образом, тувинское ие в отличие от русского мать не имеет эмоциональной, экспрессивной, религиозной коннотации. При этом по стилевой характеристике оно также относится к высокому стилю.

Психолингвистическое исследование данного образа выявило следующую картину в русском языке (табл. 1).

Таблица 1

Ассоциативное поле мать ⃰

⃰ В таблицах 1 и 2 за словом-стимулом в круглых скобках указано общее количество реакций, за реакцией в круглых скобках указана ее частотность

Как видим, ядро данного ассоциативного поля представлено реакциями любовь и семья. Выделенные реакции соответствуют семантическим компонентам образа мать в русском языке. По типу ассоциативной связи пары мать → любовь и мать → семья являются парадигматическими. Отметим, что «парадигматическими называются ассоциации, при которых слова-реакции представляют собой тот же грамматический класс, что и слова-стимулы» ^{[1, с. 17]}. В нашем случае стимул и реакция относятся к именам существительным. С точки зрения смысловых связей, существующих между словами, парадигматические отношения возникают между словами, имеющими некоторую общность между собой и обладающими тождественными признаками. Таким образом, можно предположить, что для большинства респондентов образ матери, в первую очередь, ассоциируется с семьей и любовью.

В ближней и дальней периферии выявлены реакции с разным значением: персоналии (дети, папа/отец, женщина, родня, родители, бабушка, близкий человек, дочь, мачеха, мамка), ругательства (твою ж мать, епа мать, кузькина мать, яж мать), оценки-качества (любимая, единственная), реалии (тепло, забота, добро, Родина, домашний очаг, дом родной, защита, уют, нежность, начало, отзывчивость, счастье, гармония, вера, переживания, ласка, детство). В целом образ матери оценивается респондентами положительно. Прежде всего он связан с близким окружением каждого человека (реакции-персоналии). Негативными в данном поле можно назвать реакции-ругательства и такие реакции-персоналии, как мачеха и мамка. Здесь отмечается также множество реакций-реалий, которые обозначают «предметы, конкретные и абстрактные понятия, животных, ассоциируемые со словом-стимулом» ^{[3, с. 138]}. Согласно данной семантической зоне, образ матери у русскоязычных респондентов ассоциируется с теплом, добром, заботой, защитой, нежностью, уютом, счастьем и другими позитивными чувствами. Кроме того, образ матери олицетворяет Родину, домашний очаг, родной дом, детство и начало.

Как и в ядре поля, в периферии преобладают парадигматические реакции – 27. Всего в поле 29 таких реакций, что составляет 83 %. Синтагматических реакций в данном поле по количеству всего 6 (17 %). К ним относятся реакции-ругательства (твою ж мать, епа мать, кузькина мать, яж мать) и реакции-оценки (любимая, единственная). Как правило, синтагматическими называются реакции, основанные на минимальном контексте. Ассоциативная связь между стимулом и реакцией в данном случае основывается на сочетании двух слов, построенных по правилам языка. Исследователи отмечают, что синтагма – это не просто сочетание слов, а именно правильные для данного языка сочетание слов ^{[4, с. 4]}. Вероятно, синтагматические реакции прежде всего обусловлены структурой языка и представляют собой языковые клише, существующие в конкретном языке.

Относительно тувинского массива анализ материала показал следующую картину (табл. 2):

Таблица 2

Ассоциативное поле ие ⃰

⃰ В таблице 2 обозначены следующие глоссы: pl. – мн. число; gen. – генитив (родительный падеж); poss. – личное притяжание.

Ядро поля представлено синонимом слова-стимула ие – реакцией ава, в том числе ее грамматическими вариантами, которые стоят во множественном числе (pl.), в родительном падеже (gen.), в отношении принадлежности (poss.). Пара ие → ава связана парадигматическим типом ассоциативной связи, как и пары, представленные в ядре ассоциативного поля на русском. Лексема ава также входит в семантическое ядро слова ие. Таким образом, она совпадает с ассоциативным значением слова-стимула ие и может замещать его в языковых контекстах.

Анализ периферийных зон данного поля по содержанию выявил следующие семантические группы слов-реакций: персоналии (кижи ‘человек’, (чоок/ынак) кижи ‘близкий/любимый человек’, ада ‘отец’, (чаш) төл ‘дитя, ребенок’, чаш ‘дитя, младенец’, энем ‘мама+gen.’ – диал., кыс ‘девочка, девочка’, ажы-төл ‘дети’, оглу ‘сын+gen.’, угбай ‘сестра’, кырган-ава ‘бабушка’, өпея ‘дитя, младенец, ребенок’); оценки-качества (эргим ‘любимая’, чымчак ‘мягкая, добрая’, эки ‘хорошая, добрая’, чылыг ‘теплая/теплота’, энерелдиг ‘нежная’, кээргенчиг ‘жалкий, вызывающий жалость’, төрээн ‘родная’); реалии (сеткил ‘душа’, ынакшыл ‘любовь’, бүзүрел ‘вера’, сактыышкын ‘воспоминание’, чер/им ‘земля, родина/земля, родина+poss.’, чурт/ум ‘родина/родина+poss.’, сүт/дү ‘молоко/молоко+gen.’); действия (кырыыр ‘стареть’, чок ‘нет’).

В плане содержания выделим исключительно те реакции, которые отличаются от реакций на русском языке. Так, из ближнего окружения семьи в тувинском поле видим реакции-персоналии оглу ‘сын+gen.’ и угбай ‘сестра’. Следует отметить, что у тувинцев родственные связи очень тесные и в ближайших круг семьи могут входить не только дети, но и другие родственники. Здесь также встречаются несколько слов-реакций обозначающих детей, которые являются синонимами: (чаш) төл ‘дитя, ребенок’, чаш ‘дитя, младенец’, өпея ‘дитя, младенец, ребенок’. Как известно, в кочевом обществе, в том числе у тувинцев, семьи в большинстве своем были многодетными, и вследствие высокого уровня младенческой смертности в прошлые времена к детям было особое отношение. Из остальных реакций отметим реакцию-реалию сүт/дү ‘молоко/молоко+gen.’, реакцию-оценку кээргенчиг ‘жалкий, вызывающий жалость’. Слово-реакция сүт/дү, как нам думается, ассоциируется не только с материнским молоком, но и его значимостью как одного из основных блюд тувинской кухни. Относительно реакции кээргенчиг отметим, что как лексема она имеет коннотацию близкую к русской лексеме бедняжка, но в ласкательном значении. Поэтому здесь реализовано именно данное значение. Появление реакции-действия кырыыр ‘стареть’ вероятно объясняется тем, что ие чаще связано с образом пожилой женщины, чем лексема ава. Таким образом, ие, как и русское мать, имеет в своем значении дополнительную коннотацию ‘образ пожилой женщины’, ‘обращение к пожилой женщине’.

По типу ассоциативной связи в поле на тувинском языке преобладают парадигматические реакции – 17 (59 %), синтагматических реакций – 12 (41 %). Необходимо указать, что реакций, основанных на синтагматической связи здесь представлено больше, чем в русском массиве. Это связано с особенностями структуры тувинского языка. Так, в паре ие → чурт/ум ‘родина/родина+poss.’ рассмотрим вариант без притяжания ие → чурт, который буквально можно понять как ‘мать – это родина’. В этом случае она будет основана на парадигматическом типе ассоциативной связи. Тем не менее мы относим ее к синтагматическому типу, т. к. оба слова могут представлять собой компоненты парного слова ие-чурт, которое можно перевести как ‘Родина/Родина-мать’. Отметим, что в значении ‘Родина-мать’ в тувинском языке используется парное слово ада-чурт (букв. переводится ‘Отец-родина’). При всем этом использование сочетания ие-чурт в определенном контексте также возможно. Говоря о парных словах, стоит отметить, что в тюркских языках данная категория является очень продуктивной, в особенности в разговорной речи.

Таким образом, ассоциативное поле на русском языке по содержанию более разнообразное (35 разных реакций), чем тувинское (29 разных реакций). Анализ полученного материала позволил выделить следующие семантические категории, представленные в языковом сознании русских и тувинцев. Их соотношение представлено в следующей диаграмме:

Диаграмма 1

Сопоставление фрагментов языкового сознания показывает, что респонденты, носители русского языка, соотносят образ матери больше с реалиями. Интересно, что в зоне реалий в основном присутствуют реакции, передающие сенсорные ощущения, чувства. Далее по количеству идут персоналии. В данном случае образ матери респонденты ассоциируют с определенным лицом. Особенностью русского ассоциативного поля, как было отмечено выше, является и наличие реакций-ругательств. Для тувинского языкового сознания характерными, в первую очередь, оказались персоналии, что объясняется тесными родственными связами тувинской семьи. Отличным от русского материала, как показывает анализ, является наличие реакций-действий.

Заключение

В качестве вывода подчеркнем, что в целом образ матери в русском и тувинском языковом сознании совпадают. У русских и тувинцев мать/ие прежде всего ассоциируется с самыми прекрасными и позитивными чувствами, с семьей, детьми, ближним окружением человека, олицетворяет Родину. Исходя из полученных результатов можно предположить, что на образы языкового сознания человека влияют не только этносоциокультурные факторы (исторический опыт, быт, нравы, верования, культура), но и структура языка, правила которого «диктуют» появление специфических ассоциаций. В нашем случае, в русском массиве это реакции-ругательства, а в тувинском – реакции, составляющие вместе со словом-стимулом парные слова.

Перспективы дальнейшего исследования проблемы мы видим в более развернутом сопоставлении с лексикографическим описанием данных лексем в русском и тувинском языках, а также с материалом, полученным от тувинцев-билингвов. Кроме того, возможен анализ слов-реакций обоих массивов по частотности. Это позволит выявить стандартные, стереотипные для того или иного этноса образы языкового сознания.