On the technique of artistic parallelism in Dargin quatrains

Mukhamedova Fatyma Khamzaevna Doctor of Philology Chief Scientific Associate, the Institute of Language, Literature and Art of Dagestan Federal Research Center of the Russian Academy of Sciences 367030, Russia, respublika Dagestan, g. Makhachkala, ul. Yusupa Akaeva, 27 b, kv. 4 fmuhamedova@mail.ru Other publications by this author

Alieva Fatima Abdulovna PhD in Philology Leading Scientific Associate, the Institute of Language, Literature and Art of Dagestan Federal Research Center of the Russian Academy of Sciences 367000, Russia, respublika Dagestan, g. Makhachkala, ul. M. Gadzhieva, 45, of. 211 folkloriyali@mail.ru Other publications by this author

Традиционный фольклор народов Дагестана является частью их национальной духовной культуры. Это духовное наследие, вобравшее в себя чаяния и ожидания народные, душевную красоту и нравственные устои жизни народа.

В. Г. Белинский, характеризуя ценные и прогрессивные стороны народного творчества, писал, что подлинно национальными могут быть только такие произведения, создатели которых типически изображают «дух того народа, среди которого они рождены и воспитаны… его внутреннюю жизнь до сокровеннейших глубин» ^{[2, с. 24]}. Эти слова вполне могут быть применимы и к устно-поэтическому творчеству даргинского народа.

«По массовости бытования, – подчеркивает А. М. Новикова, – они занимают исключительное место среди других жанров народного поэтического творчества. Причина их плодотворного исторического развития на протяжении многих веков в слитности лирических песен с народной жизнью. Лирические песни – подлинная энциклопедия народа, глубоко поэтическая, душевная и многообразная» ^{[8, с. 255]}. Издревле связанная с народной жизнью, с бытом и трудовым опытом народа, лирическая песня отразила многие стороны жизни горцев, их историю, психологию, мировоззрение, чем и обусловлено разнообразие её тематики, изобразительно-выразительных приемов и средств, используемых в них.

Лирические песни – один из распространенных и популярных поэтических жанров в фольклоре народов Дагестана. В тематическом плане лирические песни очень разнообразны. Среди них выделяется ряд таких жанровых разновидностей песен, как трудовые, любовные, социально-бытовые, семейно-бытовые и др. Особую разновидность лирических песен составляют песни-четверостишия, характеризующиеся своими специфическими особенностями. У каждого конкретного народа в Дагестане они имеют свои названия: у аварцев – кокал-кучдул; даргинцев – хабкубы; лакцев – шанмарду; лезгин – бенды, манияр; кумыков – сарыны, такмаки; рутулов, табасаранцев – бенды; ногайцев – дияр и др.

Даргинцы – одна из народностей Дагестана, характеризующаяся чрезвычайной пестротой этнических групп, входящих в их состав. К ним относятся урахинцы, цудахарцы, акушинцы, кайтагцы, кубачинцы, кадарцы и др., каждая из которых вносит свой неповторимый национальный колорит в общую фольклорную традицию даргинского народа.

Среди жанрово-тематического разнообразия песенной лирики в фольклоре даргинцев определенно различаются лирические песни-четверостишия как один из самых развитых, распространенных и популярных жанровых разновидностей лирической поэзии. Песни-четверостишия неразрывно связаны с внутренним миром человека, его переживаниями и волнениями. Особенно эмоциональны, лиричны и поэтичны любовные песни-четверостишия, в которых выражены душевные волнения – мечты, радость, грусть, печаль – то есть вся гармония чувств влюбленных. Не случайно С. Г. Лазутин называл лирические песни «энциклопедией народных мыслей и чувств ^{[5, с. 200]}.

В лирической песне-четверостишии использованы многообразные художественные приемы: художественный параллелизм, повторы, ступенчатое сужение образа, контраст, антитеза и др. В художественной структуре текста важную роль выполняет прием художественного параллелизма. Суть его состоит в том, что в композицию песни вводятся образы из мира природы, служащие средством художественного раскрытия душевного состояния человека, то есть в основе приема художественного параллелизма лежит сопоставление образов из мира природы и психологических переживаний лирического героя. Функция этого приема в тексте заключается в передаче внутреннего мира человека, его глубины и выразительности, таким образом он служит средством раскрытия идейно-художественного содержания текста.

К исследованию приема художественного параллелизма в народных песнях в русском фольклоре обращались такие ученые, как А. Н. Веселовский ^[3], А. А. Потебня ^[9], В. М. Сидельников ^[10], Ю. М. Соколов ^[12], А. Т. Акимова ^[1], С. Г. Лазутин ^[5] и др. Большую научную ценность представляет труд А. Н. Веселовского «Историческая поэтика». В ней многие вопросы поэтики рассматриваются в историко-сопоставительном плане с привлечением обширного материала не только русской литературы, фольклора, но и устно-поэтического творчества «многих народов мира, в том числе и народов Дагестана» ^{[7, с. 4]}. Все они сходятся на том, что возникновение психологического параллелизма уходит в глубокую древность, что это основной композиционный прием в фольклоре ^{[6, с. 114]}. Как отмечает А. Н. Веселовский, «параллелизм является наиболее популярным композиционным приемом в русском фольклоре» ^{[3, с. 126]}.

В основе художественного параллелизма лежит прием психологического сопоставления мира природы и человеческих чувств и переживаний. Так, в одной из даргинских лирических песен-четверостиший поется: «Если горный поток сойдет, / Потеряет Самур голос свой! / Если ты в душу мою войдешь, / Погибнет моя глупая голова!» – («Варачан чедакалли / Самурла тIама дулъан! / ХIу уркIила ракIадли, / Абдал бекI дила дулъан!»). (Привлеченные здесь и далее тексты хранятся в Рукописном фонде ИЯЛИ ДФИЦ РАН: Фонд 9. Опись 1. Дело № 301).

В этом четверостишии в первых двух строках песни приводится контрастное сопоставление природного явления («Если горный поток сойдет, / Потеряет Самур голос свой!») со следующими двумя строками песни, в которых говорится о состоянии души парня, который от большой любви к девушке потеряет свой покой.

Особенно ярко и впечатляюще звучат строки следующего четверостишия, который также построен на приеме художественного параллелизма: «Если мать [ягненка] умрет, / Ягненок повернется к траве зеленой, / Пусть умрут те, кто ходит к тебе, / Чтобы ты повернулась ко мне!» – («Неш бебкIибси мукьара / Шурдулъан шиниш кьарличи / БебкIаб хIечи башути / ХIу набчи шуррухъахъес!»).

Здесь прием параллелизма выполняет своеобразную функцию: он служит как бы вступлением, зачином, либо связующим звеном с человеческим состоянием, то есть обращение к миру природы использовано для того, чтобы ярче выразить чувства и волнения лирического героя.

В даргинских лирических песнях-четверостишиях, как уже отмечалось, в первых строках приводится какая-либо картина из мира природы, будь то описание ее красоты, или же ее отдельные объекты, служащие зачином, с помощью которого усиливается эмоциональная окраска песни, выражающая степень глубины чувства парня к любимой девушке. Типичны для этого ряда и строки следующего четверостишия:

«Без воды нежный цветок, / На горе высохнет на корню, / Парень, которому не досталась любимая, / От горьких дум заболеет!» – («Шин адикал гул вава / Дубури тIасили дугIяр, / Ригуй хIерикал дурхIя / Пикрили мяхIрум виру»).

Как и в предыдущей песне, начальные строки здесь создают художественную, психологическую параллель с состоянием души парня, которому не досталась его любимая.

Как видим, наибольшее распространение в лирических песнях-четверостишиях получил такой прием психологического параллелизма, при котором в первых двух строках дается описание природных явлений, а вторые две строки выражают конкретные чувства и мысли лирического героя, то есть строки песни, повествующие о природе, служат для образного раскрытия душевного состоянии героя.

Нередко в основе приема художественного параллелизма лежит контрастное сопоставление. Подобное сопоставление в песне усиливает эмоциональность восприятия сильного характера и душевных чувств героя (героини), его (её) переживаний. Это психологический параллелизм, который, как подчеркивает исследователь даргинского фольклора З. А. Магомедов, оформляется следующим образом: в начале песни дается картина природы, а затем следует картина человеческой жизни. Такое чередование обусловлено идейно-эстетической задачей – раскрытием характера героя, его переживаний. Они служат для того, чтобы придать создаваемому образу выразительность и в определенной степени углубить психологическую характеристику героя ^{[6, с. 126]}.

Вместе с тем не менее типично использование и таких типов приема художественного параллелизма, при которых как бы переставлены смысловые акценты, то есть первые строки выражают душевные страдания влюбленного юноши, а две последующие описывают картины или явления природы. Так, например: «Почему у тебя нет сострадания / Ко мне, моя дорогая? / Как волка, попавшего в капкан, / Ты заставляешь меня страдать» – («Сен уркIецIи агарсив / ХIела набчи, ахIерси? / Валтулрав децIаназив, / ТIимкьлизи бикиб бецIван»).

В песнях-четверостишиях встречаются и такие типы приема художественного параллелизма, при котором строки в первой части как бы подготавливают песню к дальнейшему сюжетному эпизоду или сюжетной ситуации, лежащим в основе песни, характеру взаимоотношений и переживаний персонажей ^{[4, с. 41]}. К примеру: «Как ласточка, перелетающая горный поток, / Ты меня оставила, / Как жеребец, отбрасывающий подкову, / Так и я тебя тоже оставлю!» – («Варачан чIатIаливан, / Ну хIунира датарли, / Тяй урчила лутIиван, / ХIу нунира датурри!»). Как видим, здесь две первые строки песни усиливают и дополняют смысл двух последующих строк.

Или же: «На вершине высокой горы / Холодной воды родник, / Оставив меня жаждущим, / Кого же ты напоишь?» – («Ахъ дубурла бекIличир / ДяргIиб шинела гIиниз. / Ватурли ну милигли, / Чи шинни вахихъайре?»). Как и в предыдущем четверостишии, первые строки, в которых дается описание природы, служат здесь для усиления эмоциональной стороны песни, способствуя глубине раскрытия чувств и переживаний героя, выраженных в двух последующих строках.

Исследователь аварской народной лирики С. М. Хайбуллаев, анализируя тексты аварских четверостиший, подчеркивает, что если «присмотреться к таким песням, видно, что, несмотря на отсутствие прямого соотношения между картинами природы и внутренними переживаниями человеческой души, все содержание песни мы все равно переносим невольно на человеческую жизнь» ^{[13, с. 15]}. Аналогичная картина наблюдается и при анализе даргинских лирических песен, т. е. вначале дается картина природы, которая сама по себе не имеет в песне какого-либо самостоятельного значения. Но вместе с изображением душевного состояния героя или героини эти две картины представляют собой нечто целое в идейно-эмоциональном и художественном отношении. «Они служат для того, чтобы придать создаваемому образу выразительность и в определенной степени углубить психологическое состояние героя» ^{[6, с. 126–127]}.

В лирических песнях-четверостишиях встречается и отрицательная форма художественного параллелизма. Психологическая функция приема та же, а форма при этом носит отрицательный смысл или значение. В «Словаре литературоведческих терминов» приведено такое определение отрицательного параллелизма: «В отличие от прямого параллелизма, различают параллелизм отрицательный, в котором, однако, отрицанием подчеркивается не различие, а совпадение основных признаков сопоставляемых явлений…» ^{[11, с. 259]}.

К примеру: «На берегу моря трава зеленая / Если не взойдет, то пусть не взойдет, / Ты, у которой платье зеленое, / Ко мне тоже ведь не пришла!» – («Урхьу дубле шиниликь / АхIдакIалли мадакIав, / Шиниша хIевала регI / Набчира хIеракIибну!»). Здесь использован прием отрицательного художественного параллелизма, при котором в первой части четверостишия даны не совершившиеся явления природы (пустынный берег моря с не взошедшей зеленой травой), а вторая часть создает картину эмоционального настроения героя, раскрывающую основное содержание песни: любимая парня в зеленом платье тоже не досталась ему. Отметим также нюанс цветового параллелизма, добавляющий в песню щемящую грустную ноту.

В фольклоре даргинцев нередко встречается и такой способ использования приема художественного параллелизма, когда единый принцип синтаксического построения характерен для двух четверостиший с одинаковой тематикой. В них соблюдается один и тот же порядок расположения членов предложения. Например:

«Ах, зачем между нами / Возникла любовь? / Как змея под скалой, / Лучше б спряталась она!» – («Вай, хIулара дилара / Дигай сен дихьибара? / Шурла уди чIичIлаван / АхIдирули дигIяна!»).

«Ах, зачем между нами / Возникла страсть? / Как луна от солнца, / Лучше бы держалась подальше!» – («Вай хIулара дилара / КарацIай сен дихьибара? / Базличирад бархIион / АхIдуули тяйдали!»).

Или:

«Говорят: «Любовь, любовь», / Разве это была любовь? / Как ранний снег, / Под солнцем растаявший» – («Дигай, дигай – дикIули, / Дигай дирару хIела? / ГьалахIебла дахIиван / БерхIилиур дицIути»).

«Говорят: «Страсть, страсть», / Разве это была страсть? / Как ливень, / Стремительно прошедший» – («КарцIи, карцIи – дикIули, / КарцIи дирару хIела? / ГIярас дирару чахI забван, / Жявли черардашути»).

Приведенные четверостишия начинаются с изображения мира человеческих переживаний, вызванных любовными чувствами, и далее сопоставляются с миром природы. Идея, заложенная в первом четверостишии, получает свое дальнейшее развитие, углубляясь в своем содержании и обрастая новыми деталями, усиливающими эмоциональное восприятие поэтического высказывания.

Принцип подобного синтаксического построения, но без сопоставления с природными явлениями характерен и для двух нижеследуюших четверостиший, в которых выражено негативное отношение героя к тем сельчанам, которые насмехаются над выражением его искренних чувств.

«Когда я хабкуб пою, / Пусть у тех, кто называет меня глупцом, дочери станут глупыми! / И когда на родник за водой пойдут, / Пусть с разбитыми кувшинами возвращаются!») – («Нуни хIябкуб дучIухIели, / Наб мехьур бикIутела, мехьурбиаб чула рурсби! / ГIиниз шичи аркьухIел, / Къянар бячи башахъес!»).

«Когда я хабкуб пою, / Пусть у тех, кто называет меня глупцом, сыновья станут глупыми! / И чтоб весной с полей, / Быков зарезав, возвращались!» – («Нуни далай бучIухIели / Наб абдал бикIутела, / Абдал биаб чула уршби! / ХIеб хъучи аркьухIели, / Унци делгьи башахъес!»).

Здесь передано душевное состояние лирического героя, поющего о своей любви и встретившего по поводу этого насмешливое отношение к себе. Недоброжелательное восприятие порождает в ответ такую же недоброжелательность в адрес тех, кто не верит в его чувства, или не признает их. Возвращение девушек с разбитыми кувшинами, конечно же, не такое большое горе, но довольно неприятное событие, поскольку принесенные домой кувшины, полные воды, символизируют «баракат» – благодать, изобилие, удачу.

Во втором же четверостишии недоброжелательные пожелания касаются представителей мужского пола – сыновей обидчиков. Обычно весной с пастбищ быки, которых обычно пасут молодые люди, должны возвращаться сытыми и нагулявшими жир, а им желают быть зарезанными, что принесет убытки в семью, и зло, таким образом, будет наказано.

Песни-четверостишия принято относить к бессюжетным песням, так как в них отсутствует событийность, по своей форме они кратки, лаконичны, и в них больше преобладает эмоциональный и психологический настрой. Вместе с тем, как отмечают некоторые исследователи песенной лирики, они в какой-то степени все-таки не лишены сюжетности. Так, Т. М. Акимова считает, что в «народной лирической песне сюжет всегда есть, как бы он ни был мал и слабо развит» ^{[1, с. 36]}. Возможно, исследователь имеет в виду не столько конкретные сюжетные ходы, перипетии и т. д., сколько движение чувств, переживаний, вызванных реальными жизненными событиями, картинами. Можно отметить, что при отсутствии во многих песнях-четверостишиях сюжетности, все же для них характерны и определенные сюжетные элементы, так как в них речь идет в большей степени о настроениях и переживаниях героев, в отдельных случаях служащих элементами композиции, либо сюжетной деталью. Здесь идет речь, по выражению З. А. Магомедова, «о мгновенно зафиксированных жизненных картинах» ^{[7, с. 112]}, вызванных реальными жизненными явлениями. Таким образом, за отсутствием в песнях-четверостишиях сюжетности, можно вести речь об отдельных сюжетных элементах или их деталях.

Итак, подводя итоги сказанному, можно сделать вывод, что лирические песни-четверостишия построены посредством одного из самых развитых приемов – художественного параллелизма, который выполняет в тексте композиционную функцию, способствуя раскрытию основного содержания песни; посредством приема художественного параллелизма образно выражаются конкретные мысли и чувства лирического героя. В песнях-четверостишиях чаще всего используется такое построение текста, при котором в первых двух строках даются картины природы, а в двух последующих – человеческие переживания. Вместе с тем возможны и такие типы приема художественного параллелизма, когда первые две строки выражают состояние души, волнений или переживаний героя, а в двух последующих в сопоставительном плане показаны картины природы. Но в любом случае прием художественного параллелизма несет большую идейную нагрузку и выполняет важную функцию в раскрытии содержания песни.