Economic Ideas of the Renaissance era: philosophical analysis

Avakyan-Forer Armina Genrikhovna PhD in Philosophy PhD in Philosophy, Educator, the department of Ontology and Theory of Cognition, Voronezh State University 394000, Russia, Voronezhskaya oblast', g. Voronezh, ul. Universitetskaya Ploshchad', 1 philVSU@mail.ru Other publications by this author

XIV в. происходят фундаментальные изменения в социально-экономической жизни Западной Европы, которые прокладывают путь эпохе Возрождения. В работах философах античности и Средних веков преобладала тенденция, признающая несовместимость до­бродетели с накоплением материального богатства, господствовало негативное отношение к накопительству и расточительству. В эпоху Возрождения такое положение дел не могло остаться без изменений. С наступлением Ренессанса представления к экономическим ценностям кардинально меняются. В это время происходит освобождение человека от давления Церкви, секуляризация культуры. Постепенно аскетичный, смиренный дух Средневековья сменяется гуманизмом, рассматривавшим личность, ее свободу и созидающую деятельность как высшую ценность. Человек воспринимает себя как владыку природы и центр мироздания. Синтез античного полиса и культуры европейского христианского Средневековья формируют новые социально-экономические ценности. В экономической сфере это проявилось в свободе собственности, товарных отношений, капитала, производства. Творческий антропоцентризм вызвал к жизни субъекта-предпринимателя, предприимчивость и борьбу, конкуренцию. Высвобождение человека, его деловитости, энергии является огромным достижением эпохи Возрождения. Человек, избавившись от самоограничений, получил уникальную возможность соот­ветствовать самому себе, быть самому себе целью, механизмом и критери­ем. Все большее развитие получают в эпоху Возрождения городские ре­месленные коммуны, которые постепенно переходят от цеховой организации к част­ному индивидуальному предпринимательству. Происходит так называемое первоначальное накопление капитала, для которого требовалась изменения всех коренных основ феодализма. Разворачивается борьба с Церковью, которая предписывала исполнение стро­гих правил для спасения человеческой души не в этом материальном и гре­ховном мире, но в мире потустороннем. Как отмечает А. Ф. Лосев: «В эпоху Ренессанса человек впервые стал думать, что реально и субъективно-чувственно видимая им картина мира и есть самая настоящая его картина…» ^{[2, с. 53]}. Для таких существенных преобразований нужны были силь­ные люди, гиганты мысли и дела. Только они смогли бы менять всю культуру. Можно утверждать, что вся культура эпохи Возрождения была результатом борьбы с феодальным застоем. «И предприниматели и работники в эпоху Ренессанса впервые стали упаваться своей индивидуальной свободой…» ^{[2, с. 69]}. Важнейшей особенностью феодализма на этом этапе является выделение ремесленного производства в особую отрасль производства, центром которой становится город. Важнейшей отличительной чертой этого производства является более высокая роль в нём труда человека. Богатство горожанина зависит, в основном, не от земельной собственности, а от его трудовых усилий. Другой особенностью промышленности того времени является то, что главными средствами производства в ней являются сами продукты труда. В силу этого становятся возможными разделение и специализация труда, в первую очередь между теми, кто производит предметы потребления, и теми, кто создаёт средства производства. Сила государства начинает измеряться непосредственно его денежными ресурсами. С другой стороны, нормальное течение и развитие хозяйственной жизни производителей – крестьян, ремесленников, торговцев – прямо зависит от устойчивости денежного обращения.

Достоинство, добродетельность, нравственные качества человека по­нимаются в эпоху Возрождения как нечто, обеспеченное личными заслугами перед обществом. Социальный статус и уровень достатка также признаются только тогда, когда они заработаны в результате активности и предприим­чивости. При таком подходе основной задачей является не противостояние в человеке божественного и природного, духовного и материального начал, нравственных принципов поведения и экономических целей, а рас­крытие их гармонического единства. Если человек - это неразрывное единство тела и души, мирского и небесного, то для осуществления своего предназначения нужна не борьба с собственной сущностью, а наоборот, – следование ей. Земная слава не отвергается ради небесной, ибо мирские заботы – это первый долг человека, если он оказался на земле.

Для экономики этой эпохи характерны следующие черты: обогащение честным трудом становится сродни богослужению, то есть теперь обогащение в честном труде помогает попасть в рай; стремление к богатству перестаёт быть грехом и становится нормальным человеческим желанием; в развивающемся свободном городском обществе начинает процветать торговая конкуренция, что позволяет укреплять и расширять торговлю между странами; открываются новые механизмы регулирования производства; традиционная система феодально-общественных отношений уже переживает кризис, и зарождаются новые формы хозяйствования; к работающим людям относятся не как к бесплатной рабочей силе, а как к наемным рабочим, у которых есть определенные часы работы и заработная плата; утверждают ценность человека независимо от его общественного положения; обосновываются и оправдываются стремление человека к деньгам, славе, могуществу, независимости. Это приводит к тому, что развиваются новые отношения к богатству, бедности, накопительству. Теперь богатство получает моральное и социальное оправдание, а бедность, в отличие от Средневековья, лишается ореола святости и идеала.

Рассмотрим некоторые экономические воззрения философов эпохи Возрождения. Важным фактором развития экономической мысли в эпоху Возрождения были воззрения ряд философов. В этот период начинают получать широкое распространение экономические идеи таких философов, как Франческо Петрарка, Поджо Браччолини, Лоренцо Валла, Козимо Раймонди, Мишель Монтень.Экономика, возникшая и развивающая в лоне этики начинает приобрести самостоятельность. Философы этого направления стремились отделить экономику от этики, морали, обосновать материалистический взгляд на мир, формировать научное мировоззрение и доказать, что человек познает мир благодаря своим чувствам и разуму, а не Божественному откровению. Ниже подробно рассмотрим экономические идеи данных философов.

Франческо Петрарка (1304-1374).Для философии экономики большой интерес представляет труд Ф. Петрарки «Моя тайна, или Книга бесед о презрении к миру». В нем действительно происходит беседа, беседа трех лиц. В самом начале произведения автор указывает, что общаются между собой только Августин и некий Франциск и к ним приходит некая светящаяся дева. В этой девушке автор узнает Истину. Истина не вступает в разговор Августина и Франциска, но она садится с ними и начинает внимательно их слушать. Стоит обратить внимание на важную деталь. Истина, хоть и находилась радом с собеседниками, ни разу не вступила в разговор; это может значить только то, что Петрарка не знает, что бы сказала Истина. Франциск и Августин беседуют, постоянно оглядываясь на Истину, потому что они ищут истину. После прочтения уже нескольких страниц становится ясно, что данный разговор на самом деле является олицетворением разговора Франческо Петрарка самим с собой. Франциск – это Франческо, это Петрарка как человек, а также его бессмертная душа телесного существа, а Августин – христианин, который стремится к спасению. В основе работы лежит парадоксальное противоречие между личными экономическими стрем­лениями человека и традиционной аскетической моралью.

Ф. Петрарка (в роли Франциска) спрашивает Августина Блаженного: «Что же преступ­ного в том, что, предвидя бедную старость, я заранее собираю запас на усталые годы?» ^{[3, с. 174]}.

Ответ святого прост: «Какое странное заблуждение и какая печальная слепота, что человеческий дух, вопреки своей прекрасной при­роде и своему небесному происхождению, пренебрегая небесным, жаждет земных металлов! Каждый раз, когда, влекомый крючьями любостя­жания, ты спускаешься от своих высоких забот к этим низменным, разве ты не чувствуешь, что ты сброшен с неба на землю и низвергнут с дале­ких звезд в глубочайшую пропасть?» ^{[3, с. 174]}.

Слова Ав. Блаженного означают, что нужно заботиться не о преходящем, а только о вечном. Ведь, умножая богатства, человек умножает потребности, тревоги и заботы. Но Ф. Петрарка продолжает: «Не терпеть нужды и не иметь излишка, не повеле­вать другими и не быть в подчинении – вот моя цель» ^{[3, с. 175]}. Внутренняя борьба тела и души в человеке происходит очень часто, практически всегда это происходит при принятии решений или совершении каких-либо поступков. Вся эта борьба приводит к разному итогу, в зависимости от того, в каком человеке она происходит, ведь в каждом совершенно разные моральные и нравственные качества, заложенные еще с самого детства.

Таким образом, нравственные ценности не ставятся Ф. Петраркой в доминирующее положение над экономическими целями и земными нуждами, не определяют их. Пре­зрению к миру гуманизм в его лице противопоставляет принятие радостей земного существования, а подвижнической жертвенности – заботу о само­сохранении.

Поджо Браччолини (1380-1459). В своём трактате «Застольный спор о жадности», написанном в форме диалога, философ рассматривает проблему алчности, вкладывая в уста участников спора диаметрально противоположные утверждения. Поднимаются такие вопросы как: Что такое жадность?», «Что значит расточительство?», «Пользу или вред приносят миру и людям эти пороки?». Для наиболее полного раскрытия проблемы трактат построен в форме беседы реальных личностей, в которой обсуждаются различные аспекты жадности и расточительности. По мнению Бартоломео да Монтепульчано, хозяина собрания, главными болезнями души являются расточительство и жадность. И если с расточительством несложно бороться, оно вредит только самому носителю этого порока, то жадность, по его словам, – это «проклятое преступление, пагубное для людей, вредящее всем, оскорбляющее всех, всему враждебное. Это – огромное, привязанное к людям чудовище, в котором ничто не может быть достойно похвалы и уважения. Оно ужасно, оно рождается на погибель человечеству и служит взаимному истреблению людей» ^[4]. Антонио, один из гостей, с хозяином категорически не согласен. Он утверждает, что, напротив, расточительство ему кажется преступлением, а жадность – нет. Он считает, что жадные люди полезны для общества и что они могут играть роль казны на случай непредвиденных проблем. «Благородный муж убежден, что жадные люди – это зачастую люди талантливые, стремящиеся к развитию, что благодаря жадности мы преодолеваем трудности и опасности, которые встречаем в жизни» ^[4]. Он пытается убедить оппонентов в том, что жадность – почти добродетель, в то время как расточительство – страшный порок. Именно жадность, которая заложена в человеке природой, помогает человеку добиться высот, обрести богатство и прочее. Люди, которые стремятся иметь больше того, что им необходимо – полезны обществу. Достижение богатства невозможно без жадности, а богатые граждане очень нужны государству. А чтобы быть хорошим правителем, необходимо «уметь приносить пользу обществу своим богатством, и значит, жадность можно назвать незначительным пороком или вообще не относить к таковым» ^[4]. П. Браччолини любые проявления нечестности осуждает: «Я считаю жадность и расточительство источником и основой всех зол. Об­щество страдает от расточительства и жадности. Эта зараза сокрушает все большие государства».

Таким образом, П. Браччолини утверждает, что стремление к экономическому успеху оправдано. Только оно должно быть умеренно и направлено не на накопи­тельство, а на помощь ближним: «Иной стремится к деньгам, но из жизнен­ной потребности делать добрые дела, быть щедрым и оказывать помощь бедным людям. Эта страсть не дает никакого повода для порицания, она до­статочно умеренная, и ты не ошибешься, назвав ее естественной» ^[4]. Поэтому у Браччолини умножение дохода является естественным, но это доход ради благотворительности и служения людям.

Лоренцо Валла (1407-1457). Переосмыслением учения Эпикура занимается также итальянский гуманист Л. Валла. Он не является сторонником эпикуреизма, но, опираясь на его идеи, по-новому относится к стоицизму и христианству, связы­вая критерий морали с благом личности. Для философии экономики значимым является его труд «Об истинном и ложном благе». В первой своей книге описывается наслаждение от лица эпикурейца. Автор перечисляет удовольствия, которые может получить человек, пользуясь органами чувств, например, вдыхать приятные запахи, слушать хорошую музыку, есть вкусную еду и пить вино. Философ выражает сожаление: «О, если бы у человека было не пять, а пятьдесят или пятьсот чувств! Ведь если хороши те, которые мы имеем, почему бы нам не пожелать и других такого же рода?» ^{[5, с. 105]}. Благодаря чувствам живое существо сохраняет свою жизнь, а наслаждение является тем критерием, посредством которого оно может избегать опасности или стремиться к тому, что помогает ему выжить. Поэтому он нападает на традиционную христианскую мораль: «Мы, придерживающиеся законов самой природы, говорим о стремлении к удовольствиям, они [призывают] к бесцельным страданиям; мы — к радости, они – к мучениям, мы – к наслаждениям; наконец, они – к смерти, мы – к жизни» ^{[5, с. 95-96]}. Во второй книге он пишет с точки зрения учения стоицизма, на взгляд которого основный принцип состоит в том, чтобы жить в согласии с природой, а естественный закон определяет меру свободы человека. И истинное благо заключается в том, чтобы жить честно и добродетельно в согласии с природой. Христианин исполняет роль независимого судьи в их споре. Он оспаривает некоторые моменты и высказывания оппонентов, и больше склоняется к выводам эпикурейца. Однако христианин под наслаждением понимает не земные, материальные удовольствия, а наоборот, неземные. Согласно Лоренцо Валле, жить без наслаждения невозможно, поэтому наслаждение является истинным благом, истинной ценностью. Христиане лукавят, когда говоря, что наслаждение не является истинным благом. Ибо чего боится христианин после смерти? Мучений в аду. А чего он ждет от рая? Вечного наслаждения. Л. Валла считает, что его взгляд на наслаждение не противоречит христианству, а является более честным и последовательным.

Таким образом, по мнению Л. Валлы, благо есть то, что удовлетворяет потребности человека, и благодаря органам чувств доставляет наслаждение: «Действительно, какой смысл в деньгах, страстной любовью к которым охвачены многие, если не воспользоваться ими теперь или не сохранить их для пользования в будущем, то есть для наслаждения» ^{[5, с. 98]}. При этом земное бла­женство не сводится к одному чувственному наслаждению – оно включает в себя достойное человека нравственное существование.

Козимо Раймонди (1503-1572).Следующий философ, экономические идеи которого мы рассмотрим, реабилитирует античный эпикуреизм. В Средние века была распространена и официально признана христианской Церковью точка зрения, что эпикуреизм – безнравственное и безбожное учение. Однако уже первые гуманисты стремились реабилитировать Эпикура. Итальян­ский философ К. Раймонди в XV в. пишет «Речь в защиту Эпикура против стоиков, академиков и перипатетиков», в которой утверждает, что необхо­димо равноправное единство души и тела, духовного и материального ас­пектов человеческой природы. Одно не должно приноситься в жертву другому: забо­титься об одной душе нелепо, ведь стремление к наслаждению заложено в человеке от рождения. «Природа дала людям органы чувств, само устройство которых наилучшим образом приспособлено к восприятию красоты мира и наслаж­дению им. Даже перипатетики (древнегреческие философы из школы Аристотеля), полагающие высшее счастье в созерцании и размышлении о сокровенном, должны признать, что созерцание тоже есть вид наслаждения, и созерцание может считаться высшим благом только при условии внешних благ и телесного здоровья» ^{[6, с. 66]}.

К. Раймонди отвергает средневековую трактовку эпикурейского высшего блага: «Если же кто-то, согласившись, что наслаждение наивысшее благо, сочтет, что понимать его надо как ежедневное провождение времени в пирах, по­пойках и игре в кости, любование зрелищами и наслаждение женскими лас­ками, то в прекрасном учении Эпикура ему нет нужды. Ибо мудрей­ший Эпикур не говорит и не требует подобного и вовсе не хочет лишить нас добродетели; для соблюдения его наставлений и следования им добродетель совершенно необходима» ^{[6, с. 72-73]}. К. Раймонди четко высказал свою позицию и полно описал суть учения Эпикура, главным смыслом которого является идея, что высшее из всех благ есть то, к чему все стремятся. То есть счастье человека в целом заключается не только в добродетели, но и в телесной целостности. Другими словами, автор доказывает, что «душевное счастье» нет смысла рассматривать отдельно от телесного, которое, в свою очередь, определяется как наслаждение от созерцания, ощущения и мировосприятия. Смысл учения Эпикура и писем автора заключается не в подталкивании всех к богохульству, совершению поступков, которые выходят за границы добродетели, дабы постичь высшее наслаждение, а в том, чтобы познать, что счастье заключается в каждом действии и бездействии человека, в том, что человек может наблюдать и чувствовать. Истинное ощущение наслаждения и необходимости в нём идёт от души как призыв, а его постижение достигается телом. Автор приводит много аргументов в пользу вышесказанного. У каждого человека есть цель, добившись которой в конечном итоге он получает наслаждение от самого факта достижения. Главной и основной мотивацией к чему-либо является получение удовольствия от результата, так как основным и первоначальным толчком к действию является желание ощутить те чувства и эмоции, которые возникают при достижении желаемого.

Таким образом, главной идеей работы К. Раймонди является утверждение, что по-настоящему счастливый человек не должен претерпевать никаких страданий. Человек не должен подчиняться всем возмож­ным мирским страстям, но ему не следует отвергать те наслаждения, кото­рые соответствуют обстоятельствам и времени.

Мишель Монтень (1533-1592).В знаменитом произведении «Опыты», которое состоит из трех разделов и многочисленных глав, французский философ рассуждает о жизни и смерти, об истории, о человеке. Отмечая, что каждый человек интересен тем, что он есть воплощение человечества, некий его собирательный образ, М. Монтень выступает про­тив антропоцентризма. Идеи мыслителя больше обращены к внутреннему, духовному миру человека, к чувствам и разуму, а главным предметом «Опы­тов» является нравственная сущность человека.

Человеческую жизнь философ рассматривает сквозь призму её многочисленных аспектов. Нас же интересует рассуждения о богатстве и бедности. Мыслитель отмечает, что бедность всегда относительна. То, что считается признаком бедности для одного человека, является богатством для другого: «…зарождение, питание и рост каждой вещи есть в то же время разрушение и гибель другой» ^{[7, с. 95]}.

Если человек богат и обеспечен, обладает влиянием и властью, то вовсе это не значит, что он всегда счастлив. Философ отмечает: «…если тело и душа недужны, к чему все эти внешние удобства жизни? Ведь малейшего укола булавки, малейшего душевного волнения достаточно для того, чтобы отнять у человека всякую радость обладания всемирной властью» ^{[7, с. 240]}.Каждый определяет для себя сам, в какой мере он будет счастливым. Богатство не облегчает заботы: «Не нужда, а изобилие порождает в нас жадность» ^{[7, с. 241]}. Рассуждая о богатстве и бедности, философ поднимает проблему социального неравенства, ведь богатство одного часто становится причиной бедности другого: «Выгода одного – ущерб для другого» ^{[7, с. 95]}. Так он утверждает, что многие люди бедны не потому, что не хотят работать, а потому что рождены быть бедными. В эпоху Возрождения, когда класс буржуазии, феодалы и высшая королевская знать занимали практически все земли, простолюдинам было крайне тяжело не то, что быть богатыми, а просто не умереть от голода. Также М. Монтень пишет о том, что смысл богатства и бедности есть смысл понимания добра и зла. Было бы благоразумно учредить законы, ограничивающие тягу к роскоши. Люди не желали бы одеваться в парчу и есть палтуса если бы не знали, что так одевается и ест король. Недоступность предметов роскоши лишь делает их более желанными в глазах простого народа. Стоит при дворе начать одеваться в сукно, и будет попросту нелепо горожанину появиться в шелках.

Приводя пример из своей жизни, М. Монтень пишет, что до двадцати лет он прожил, имея лишь случайные средства, но тратил деньги весело и беззаботно: «…кому не приходится испытывать жажды, тот не станет пить с удовольствием» ^{[7, с. 242]}. В более зрелом возрасте у него завелись сбережения, но решив, что стоит откладывать эти излишки, автор утратил взамен душевное спокойствие. Лишь со временем он учится контролировать себя, и начинает жить приятным, упорядоченным образом, усвоив принцип «по доходам и расходы». Любой может поступить так же, ибо каждому живется хорошо или плохо в зависимости от того, что он сам об этом думает.

Бедность и богатство всегда будут неразрывно связаны, так как эти два понятия представляют собой антонимы. Но эти два слова объединяет нужда: «…нужда столь же часто по разным причинам бывает гостьей как тех, кто обладает значительным состоянием, так и тех, кто не имеет его; и подчас она менее тягостна, когда встречается сама по себе, чем когда мы видим ее бок о бок с богатством. Последнее создается не столько большими доходами, сколько правильным ведением дел. Озабоченный, вечно нуждающийся и занятый по горло делами богач кажется мне еще более жалким, чем тот, кто попросту беден…». Это означает, что испытывать нужду при богатстве – вид нищеты наиболее тяжелый. Однако, философ повествует не только о том, как человек может распоряжаться богатством, но и как деньги влияют на жизнь, на восприятие окружающими. Говоря о богатстве и бедности, М. Монтень удивлённо спрашивает: «Почему же, оценивая человека, судите вы о нем, облеченном во все покровы?...Он ведет роскошный образ жизни, у него прекрасный дворец, он обладает таким-то влиянием, таким-то доходом; но все это – при нем, а не в нем самом» ^{[7, с. 236]}. Несправедливо, что людей судят по их социальному статусу и прочим внешним атрибутам. Богатство и бедность скрывают истинную сущность человека, его душу. Но маскировка не защитит человека от неудач, которые настигают людей любого социального и материального уровня; не избавит от неудобств, связанных с богатством, и не поможет ограниченному человеку полностью раскрыть потенциал того, что ему досталось. Привычка к богатой жизни может сделать скучными и безрадостными те вещи, что приносят удовольствие, когда достаются непросто. Философ предполагает, что на судьбу человека в большей степени влияет его характер, нежели денежное благосостояние.

Таким образом, М. Монтень приходит к таким выводам, что деньги и предметы роскоши имеют две ценностные составляющие. Первая очевидна и состоит в их прямом применении, а вторая обусловлена некой модой на обладание ими. М. Монтень высказывает предположение, что лучший способ отвратить человека от благосостояния – внушить ему презрение к такого рода ценностям. И, наоборот, представление предметов роскоши, как некого «запретного плода» лишь усиливает тягу к ним. Вещи значительно меняют свою ценность в глазах общественности под влиянием тех или иных факторов, и утверждает, что такие изменения можно и нужно производить на благо общества. Философ не противопоставляет духовную сторо­ну жизни материальной, но считает их нераздельными. Говоря о взаимосвязи экономических целей и нравственных ценно­стей, мыслитель говорит о необходимости заботиться о материальном достоянии без ущерба для духовного и интеллектуального развития: «Счастлив тот, кто сумел с такой точностью соразмерять свои нужды, что его средства оказы­ваются достаточными для удовлетворения их, без каких-либо хлопот и ста­раний с его стороны. Счастлив тот, кого забота об управлении имуществом или о его приумножении не отрывает от других занятий, более соответст­вующих складу его характера, более спокойных и приятных ему» ^{[7, с. 301]}. Истинная добродетель следует природе, счастью и наслаждению.

Таким образом, резюмируя социально-экономические идеи философов эпохи Возрождения, можно заключить, что эти авторы разработали новый подход к экономическим ценностям. Философы в своих трудах показывали, как люди стремятся к счастью разными путями. Каждый изобретает свой путь по собственному вкусу и природе. Центр тяжести со средневекового спора о соотношении счастья небесного и земного смещается к естественным и необходимым различиям и способам стать счастливым. Приобретение богатства начинает заслуживать уважение. Складывается понимание, что накопление богатства полезно, хоть торговый делец и уступает по благородству тем, кто занимается приобретением духовных богатств. Такие новые ценности подгото­вили почву к тому, что богатство перестало быть предметом осуждения, правда, при условии соблюдения таких нрав­ственных ценностей, как честность в отношениях с партне­рами, ответственность и бережливость. Такое понима­ние важности экономики в повседневной жизни обеспечи­ло ее мощное развитие в последующие столетия. Завершая рассмотрение экономических исканий эпохи Возрождения, необходимо отметить неоднозначность оценок ее наследия. Ренессансная культура признается уникальной в истории человечество, но, несмотря на это, экономика данного периода не считается оригинальным и, следовательно, достойным выделения в качестве самостоятельного этапа социально-экономической мысли. Автор не соглашается с этим утверждением. Актуальность настоящей работы обусловлена, с большим интересом к теме «Экономические идеи в эпоху Возрождения» и ее недостаточной разработанностью в современной науке. Рассмотрение вопросов связанных с данной тематикой носит как теоретическую, так и практическую значимость. Философские проблемы экономики стоят перед обществом любой современной страны и их необходимо решать для достижения социального и экономического благополучия государства. И уроки следует брать из истории, в том числе из эпохи Возрождения, как феномена культуры, как особого способа самоосуществления всех областей общественной жизни, в том числе и экономической. Сегодня в России и во всем мире происходят такие изменения, которые затрагивают весь наш образ жизни, включая работу, отдых и общение. Эти изменения стали возможными и во многом неизбежными благодаря экономическим революциям, первой из них и является социально-экономический переворот эпохи Возрождения.