Life sentence as a type of criminal punishment in France of the late XVIII – early XIX centuries

В современной французской историографии закрепилось убеждение, что пожизненное тюремное заключение, после долгого его отсутствия в период Великой революции и Консулата, было восстановлено во французском праве императором Наполеоном I ^{[3, p. 465]}. Это убеждение, однако, не согласуется с мнением французских юристов первой половины XIX столетия, считавших, что законодательство Первой империи еще не знало такого вида уголовного наказания ^{[14, p. 6]}. Тюремное заключение было срочным, но не пожизненным. Столь разноречивые позиции, разумеется, требуют согласования. Предлагаемая статья направлена на проведение дополнительного анализа вопроса о лишении свободы по французскому праву конца XVIII – первой половины XIX в. и определение момента введения пожизненного срока для данного вида наказания. При работе над темой были использованы опубликованные первоисточники: французские кодексы 1791, 1795, 1810 гг. и другие уголовные законы, Конституционная Хартия 1814 г.; законопроектные материалы; материалы судебной деятельности Национального Конвента в 1793 г. и Палаты пэров в эпоху Июльской монархии.

Французское право эпохи Старого порядка (до 1789 г.) допускало применение тюремного заключения лишь в ограниченных пределах. Большой уголовный ордонанс короля Людовика XIV 1670 г., выступавший основой для уголовного права эпохи, вообще не содержал тюремного заключения в перечне назначаемых наказаний (см.: Tit. XXV, art. XIII) ^{[20, p. 146]}. Кодекс, в частности, признавал наказание в виде отправки на галеры на срок или пожизненно, но не помещение в тюрьму. Тюремное заключение могло применяться либо в качестве меры для предварительного лишения свободы для обвиняемого, ожидающего суда, либо для временного размещения уже осужденного лица перед отправкой к месту отбывания назначенного наказания. Впрочем, королевские законы устанавливали возможность применения тюремного заключения на срок или пожизненно в качестве наказания для бродяг и нищих, например, по декларациям от 10 февраля 1699 г. и от 20 октября 1750 г. ^{[6, p. 488],[24, p. 181]}. Декларации от 29 апреля 1687 г., от 4 марта и 18 июля 1724 г. предусматривали срочное или пожизненное заключение в смирительный дом (maison de force) для женщин. Данная мера рассматривалась как альтернатива отправке на галеры или изгнанию, установленных для мужчин ^{[24, p. 681]}. Следует также иметь в виду, что право Старого порядка вполне допускало использование тюремного заключения во внесудебном порядке, на основании особых королевских приказов lettres de cachet, нередко применяемых в отношении политических преступников для заключения в крепость Бастилию и др. тюрьмы ^{[5, p. 1]}.

Неопределенность в отношении тюремного заключения была преодолена в законодательстве Великой революции. Тюремное заключение было включено в систему основных уголовных наказаний Франции. Декрет Учредительного собрания от 16–26 марта 1790 г., запретивший использование приказов об аресте без суда и следствия (lettres de cachet), предусматривал в числе наказаний заключение в тюрьму на срок до 15 лет и пожизненно. Пожизненное заключение (détention à perpétuité) могло быть назначено в случае совершения преступником убийства, отравления или поджога, причем специально оговаривалось, что судьи не вправе приговаривать за такие преступления к смертной казни или к пожизненному наказанию галерами (Art. V) ^{[10, p. 202]}.

Указанная мера сохранялась во французском праве весьма недолго. Руководствуясь идеями гуманности и смягчения уголовной репрессии, законодатели предпочли почти полностью отказаться от использования пожизненных наказаний в качестве мер уголовной репрессии. Данный принцип был применен при создании Уголовного кодекса Франции (Code pénal) – основного уголовного закона, принятого Национальным собранием и утвержденного королем Людовиком XVI 6 октября 1791 г. Кодекс устанавливал следующие виды наказаний, связанные с помещением в тюрьму: les fers, la réclusion dans la maison de force, la gêne, la détention ^{[7, p. 1]}. Первый вид наказания (les fers – «железа») означал каторжные работы. Приговоренные к ним могли использоваться на тяжелых работах внутри смирительных домов (тюрем) либо в портах и арсеналах, на рудниках, при осушении болот или в др. местах по решению законодательной власти. Доходы от таких работ поступали в пользу государства. В качестве дополнительного мучения осужденный должен был волочить на одной ноге ядро, прикованное железной цепью.

Второй вид наказания (la réclusion dans la maison de force – «заключение в смирительном доме») был предназначен для женщин и девушек, совершивших преступления, наказуемые «железами». Осужденные помещались в тюрьмах строгого режима, где должны были выполнять каторжные работы внутри тюремного помещения. Использовать женщин и девушек на каторге в других местах воспрещалось. Максимальный срок «желез», установленный Уголовным кодексом 1791 г., составлял 24 года, такой же срок предполагался и для «заключения в смирительном доме».

Третий вид наказания (la gêne – «мучение») предполагал одиночное заключение в каком-либо освещенном месте без возможности общаться с другими арестантами или лицами за пределами узилища. При этом за счет заведения заключенному предоставлялись только хлеб и вода, остальное пропитание он мог получить только за счет работы, выполняемой по своему выбору в месте лишения свободы. Треть от произведенного арестантом дохода передавалась на содержание тюремной общины, две оставшиеся трети предназначались самому арестанту на улучшение его пропитания. Если при этом возникал какой-то излишек, получить его заключенный мог лишь после отбытия наказания. Cрок лишения свободы в случае одиночного заключения мог составлять до 20 лет.

Четвертый вид наказания (la détention – «содержание под арестом» или просто «заключение») тоже являлся разновидностью лишения свободы. Однако оно означало содержание заключенного в общей тюрьме, где он вполне мог общаться с другими арестантами. Впрочем, мужчины и женщины в таком месте должны были содержаться отдельно друг от друга. Как и в случае одиночного заключения, арестантам предоставлялись лишь хлеб и вода за счет заведения, прибавка к пропитанию гарантировалась только из дохода от произведенной работы. Заключенные могли сами выбрать подходящую работу и трудиться по одиночке или совместно. Максимальный срок, установленный по общему правилу для такого наказания, не должен был превышать шести лет.

Исполнению перечисленных видов наказаний от каторжных работ до тюремного заключения в общей камере должно было предшествовать позорящее наказание. Осужденный должен был быть приведен на публичное место в городе, где было созвано обвинительное жюри, и привязан к столбу на эшафоте. Над головой преступника помещалась надпись крупными буквами, содержавшая его имя, род занятий, место проживания, причину осуждения и вынесенный приговор. Время пребывания у столба для лиц, осужденных к наказанию каторжными работами и заключению в смирительном доме, составляло шесть часов; к одиночному заключению – четыре часа; к заключению в общей камере – два часа. Данные наказания также влекли за собой утрату прав активного гражданина, т. е. избирательных прав, права ношения оружия и службы в Национальной гвардии. Помимо этого, приговоренные к каторжным работам и лишению свободы не могли во время исполнения наказания пользоваться какими-либо гражданскими правами. Это положение требовало назначения особого попечителя (куратора) для управления имуществом осужденного лица. Контроль над своим имуществом осужденный мог восстановить только после отбытия наказания, а попечитель должен был тогда отчитаться о своем управлении имуществом и использовании доходов от него.

Как видно, все указанные виды наказаний имели срочный, а не пожизненный характер. Все они предусматривали выполнение работ заключенными. Однако первые два наказания (les fers и la réclusion dans la maison de force), по сути, выступали разновидностями каторжных работ. Именно это составляло основу данных наказаний, а помещение в тюрьму являлось дополнением к каторге. Только два последних наказания (la gêne и la détention) представляли собой собственно виды тюремного заключения.

Хотя изданный 3 сентября 1792 г. закон подтвердил запрет на использование пожизненного срока в случае четырех приведенных видов наказаний (каторги и тюремного заключения) ^{[11, p. 91]}, последующие события продемонстрировали готовность законодателей пересмотреть указанную норму. Речь идет о процессе короля Людовика XVI, в котором законодательный орган страны Национальный Конвент выступил в роли высшего органа правосудия. Свергнутого монарха судили по обвинению в «заговоре против общественной свободы и посягательствах на общую безопасность государства». Когда 16–17 января 1793 г. в Конвенте проходило голосование о выборе меры наказания признанному виновным королю, депутаты предлагали различные виды наказаний, в том числе два вида пожизненного тюремного заключения: réclusion perpétuelle и détention perpétuelle ^{[15, p. 72, 119, 126, 171, 208, 224, 236]}. Учитывая, что наказание в виде réclusion по Уголовному кодексу 1791 г. было установлено только в отношении женщин в качестве альтернативы «железам», трудно определить различия между этими терминами (в протоколе голосования разъяснения отсутствовали). Возможно, исходя из положений Кодекса 1791 г., термин réclusion в данном случае означал более суровое наказание, чем détention, и предусматривал помещение заключенного в тюрьму строгого режима. Как бы то ни было, но в результате голосования в Конвенте возобладало мнение сторонников смертной казни, а не тюремного заключения или других мер, и бывший монарх был отправлен на эшафот.

В материалах процесса суда над королем обращает на себя внимание мнение депутата Ж.-Б.-Д. Мазада (Mazade) от департамента Верхняя Гаронна. Он заявил буквально следующее: «Не считаю себя властью, способной судить. Голосую как законодатель за пожизненное заключение (la réclusion perpétuelle)» ^{[15, p. 72]}. Здесь, с одной стороны, мы можем видеть желание строго следовать принципу разделения властей, с другой стороны – возможность высшего суда, который одновременно является законодательным органом, изменять существующие нормы законов о наказаниях. Следуя разделению властей, высший суд должен был придерживаться принципа легальности наказаний (nulla pœna sine lege), закрепленного в революционных законах, и поскольку наказание в виде пожизненного заключения не предусматривалось Уголовным кодексом, он не вправе был применять новое наказание с пожизненным сроком. Однако как законодательный орган Конвент приобретал право ввести новую норму для данного судебного случая.

Виды наказаний, установленные Уголовным кодексом 1791 г., в принципе были сохранены в новом Кодексе деликтов и наказаний, принятом Национальным Конвентом 3 брюмера IV г. Республики (25 октября 1795 г.). Кодекс ввел новое деление наказаний на мучительные, позорящие, исправительные и наказания простой полиции (de simple police) ^{[1, p. 113]}. Разные виды заключения в тюрьму на срок были распределены между данными группами. К мучительным наказаниям были отнесены les fers, la réclusion dans les maisons de force, la gêne, la détention, т. е. те виды каторжных работ и тюремного заключения, которые были обозначены в Уголовном кодексе 1791 г. К позорящим наказаниям – гражданская деградация и выставление у позорного столба, которые в соответствии с Кодексом 1791 г. сопровождали наказания, связанные с заключением в тюрьму. К исправительным наказаниям – l’emprisonnement («помещение в тюрьму») на срок свыше трех дней, причем верхний предел срока не указывался. К наказаниям простой полиции – такое же помещение в тюрьму на срок до трех дней.

Кодексы 1791 и 1795 гг. сохранили свое действие без серьезных изменений до вступления в силу 1 января 1811 г. Уголовного кодекса Франции 1810 г. Таким образом, в эпоху Консулата и на большем протяжении императорского правления Наполеона I (с 1799 по 1810 г.) пожизненное тюремное заключение не должно было применяться. Назначение его судами рассматривалось как нарушение закона. Например, по сведениям, приводимым в сочинении судьи Ф. Ж. Монтенвиля, Кассационный суд в 1804 г. отменил приговор военного совета по делу об убийстве. В этом деле преступление было совершено военнослужащим лицом в состоянии приступа болезни (эпилепсии). Военный совет признал, что деяние не может быть наказано как умышленное убийство, но во избежание новых страшных последствий болезни, приговорил убийцу к пожизненному заключению (réclusion perpétuelle). Данный приговор был отменен как незаконный, поскольку «наказание пожизненным заключением не назначается ни за одно из преступлений, определяемых нашими (французскими – М. К.) уголовными законами, которые не предусматривают срок свыше двадцати четырех лет для самых продолжительных наказаний» ^{[13, p. 58, 59]}.

В период Консулата уже шла подготовка проекта нового уголовного кодекса, призванного заменить законы 1791 и 1795 гг. В целом кодекс должен был служить целям превенции уголовных деяний и предусматривал ужесточение наказаний по сравнению с кодексами революционного времени. Первый консул и затем император французов Наполеон Бонапарт выступал за установление в стране строгого полицейского порядка, ликвидацию организованных банд, очищение общества от бродяг и нищих. Поэтому усиление уголовной репрессии вполне вписывалось в общую политику правящего режима. Члены кодификационной комиссии во главе с юристом Г.-Ж.-Б. Тарже планировали включить пожизненные наказания в пенальную систему Франции. Проект, однако, встретил критику со стороны практикующих юристов, в том числе по поводу продолжительности назначаемых в нем наказаний. Пожизненный срок представлялся им как избыточный. Например, судьи уголовного трибунала от департамента Эско высказались так: «мы совершенно не принимаем пожизненность наказаний. Нет примера, чтобы какой-либо индивид, выдержавший двадцать четыре года каторги, совершил бы новые преступления и стал новой причиной для страха: таким образом, можно навсегда установить максимум каторжных работ в двадцать четыре года, исключая наказание за рецидив» ^{[19, p. 3]}. Несмотря на подобные замечания авторы проекта сохранили пожизненный срок в системе наказаний кодекса.

По Уголовному кодексу 1810 г. все наказания были разделены на уголовные, исправительные и полицейские. Уголовные наказания были установлены для репрессии в отношении преступлений, исправительные – для проступков, полицейские – для нарушений. В свою очередь, уголовные наказания предусматривались либо как мучительные и позорящие, либо как только позорящие. Наказания, связанные с помещением в тюрьму, были распределены между указанными группами. К полицейским наказаниям было отнесено помещение в тюрьму (l'emprisonnement), но на очень короткий срок – от одного до пяти суток. К исправительным наказаниям – срочное помещение в тюрьму исправительного режима (l'emprisonnement à temps, dans un lieu de correction). При этом срок нахождения в исправительном заведении составлял от 6 дней до пяти лет, с выполнением там одной из работ по своему выбору. К мучительным и позорящим наказаниям относились каторжные работы, пожизненные и срочные (les travaux forcés à perpétuité et à temps), а также тюремное заключение (la réclusion). Срочные каторжные работы могли продолжаться от пяти до двадцати лет. На каторге мужчины должны были выполнять наиболее тяжелые работы, с привязанным к ноге ядром или скованные попарно цепью. Женщины и девушки, приговоренные к каторжным работам, могли выполнять их только внутри смирительного дома. Собственно тюремное заключение как уголовное наказание предусматривало помещение лица любого пола в смирительном доме и выполнение им работ, доходы от которых могли отчасти идти в пользу заключенного лица (в соответствии с постановлением правительства). Срок такого заключения варьировался от пяти до десяти лет ^{[8, p. 1-3, 72]}.

Поскольку каторжные работы и тюремное заключение в смирительном доме являлись одновременно и позорящим наказанием, они должны были сопровождаться дополнительными мерами, умалявшими права и достоинство осужденного. Осужденный должен был быть выставлен на один час у позорного столба в ошейнике, с помещением над его головой таблички, содержащей фамилию и имя, род занятий, место проживания, меру наказания и причину осуждения преступника. Только с момента публичного выставления начинался срок отбытия наказания осужденным. Помимо выставления у позорного столба преступник, приговоренный к пожизненным каторжным работам, подвергался публичному клеймению: каленым железом ему на правом плече выжигались буквы «T. P.» (travaux perpétuels). При наказании срочными работами литера «T» выжигалась только в том случае, если закон требовал клеймения преступника. Указанные виды уголовных наказаний сопровождались также поражением в правах. Пожизненные каторжные работы влекли за собой гражданскую смерть, т. е. полное лишение прав политических, гражданских и семейных. Срочные каторжные работы и тюремное заключение в смирительном доме вызывали только частичное поражение в правах, с запретом быть присяжным на суде, экспертом, свидетелем при совершении актов, давать показания суду (кроме простых разъяснений). Осужденному запрещалось быть попечителем или опекуном, кроме своих детей с согласия семьи. Он лишался права носить оружие и права служить в войсках Империи. На время отбытия наказания осужденный также оказывался под действием «законного интердикта» и лишался гражданских прав, так что утрачивал право самостоятельного распоряжения имуществом, которое переходило под управление особого куратора ^{[8, p. 3, 4]}.

Как видно из приведенных положений, Кодекс 1810 г. признавал в качестве пожизненного наказания лишением свободы только каторжные работы, а тюремное заключение в принципе оставалось срочным. Однако в качестве меры, смягчавшей репрессию в отношении лиц, достигших семидесяти лет, art. 70 Кодекса запрещал назначать им в качестве наказания каторжные работы и депортацию (перемещение в место за пределами континентальной территории Империи для проживания там до конца жизни), а art. 71 заменял эти наказания на тюремное заключение в смирительном доме (la réclusion), пожизненное или срочное (в зависимости от срока заменяемого наказания). В случае, когда лицо, приговоренное к каторжным работам, достигнет возраста полных семидесяти лет, его должны были поместить в смирительный дом, как если бы он был приговорен только к тюремному заключению (art. 72) ^{[8, p. 10]}. Таким образом, не признавая пожизненное тюремное заключение в качестве самостоятельного вида наказания, Кодекс 1810 г. допускал его только в качестве альтернативной меры пожизненной каторге и депортации для весьма пожилых преступников. Вряд ли в связи с этим можно говорить о полноценном возрождении пожизненного тюремного заключения, как это делают современные французские историки права.

Следующая крупная реформа пенальной системы во Франции была произведена в 1832 г. при короле Луи-Филиппе I. В целом Уголовный кодекс в новой редакции сохранил ту систему наказаний, которая была установлена при Наполеоне I. Новшеством стало введение наряду с заключением в смирительный дом (la réclusion) наказания под названием «détention». Art. 20 в редакции 1832 г. разъяснял, что под ним понимается заключение осужденного в одну из крепостей на континентальной территории Французского королевства (определенных королевским ордонансом). Срок пребывания заключенного в крепости определялся в пределах от пяти до двадцати лет. В отличие от заключения в смирительном доме заточение в крепость не требовало исполнения осужденным каких-либо работ. Были изменены по сравнению с первоначальной редакцией и формы умаления прав и достоинства осужденного лица. Законом 1832 г. были отменены выставление у позорного столба в ошейнике и клеймение. Но лица, приговоренные к каторге или тюремному заключению в смирительный дом, по-прежнему должны были на час выставляться публично на площади с пояснительной табличкой над головой. Сохранялись гражданская смерть для лиц, приговоренных к пожизненным каторжным работам, и действие «законного интердикта» для лиц, осужденных на срочные каторжные работы или к заключению в смирительный дом, что было распространено также на лиц, приговоренных к заточению в крепость. Три последних наказания влекли за собой гражданскую деградацию, что выражалось в смещении и лишении лица всякой публичной должности, лишении избирательных и других политических прав, права быть присяжным, экспертом, свидетелем при совершении актов, давать показания суду, быть опекуном или куратором, носить оружие и служить в армии, входить в Национальную гвардию, держать школу и заниматься образовательной деятельностью ^{[18, p. 2-6]}.

В отношении пожизненного срока тюремного заключения новая редакция допускала его, как и раньше, только при альтернативе наказанию в виде пожизненной каторги или депортации в пользу преступников, достигших семидесяти лет. Причем, пожизненная каторга по art. 71 заменялась на пожизненное заключение в смирительный дом, а депортация – на пожизненное заточение в крепость ^{[18, p. 13-14]}. Тем не менее, принципиальных изменений в данном вопросе не произошло. В качестве самостоятельного вида уголовного наказания Кодекс признавал по-прежнему только пожизненные каторжные работы, но не пожизненное заключение в крепость или смирительный дом.

Пожизненное заключение могло применяться на практике без опоры на Уголовный кодекс. В частности, в качестве средства смягчения наказания при использовании правителем страны права помилования. Монарх вполне мог заменить смертную казнь на пожизненное заключение. Такие примеры известны уже в правление Наполеона I. Так, в деле о заговоре Мале 1812 г. император оказал милость полковнику Ж.-Ф. Раббу и капралу Ж.-О. Рато: 21 декабря 1812 г. во время Тайного совета по помилованию смертная казнь им была заменена на пожизненное тюремное заключение (détention perpétuelle) ^{[17, p. 235, 236]}. Позднее, в 1829 г. король Карл X своим «письмом о помиловании» смягчил наказание Л.-В. Камю, приговоренному за фальшивомонетничество Судом ассизов департамента Сена-и-Уаза к смертной казни, и заменил ее на пожизненное заключение (réclusion perpétuelle) ^{[16, p. 400]}. В правление короля Луи-Филиппа I наказание для политического преступника Ж.-С. Фортона (Forthon), приговоренного в 1833 г. Судом ассизов департамента Сена к смертной казни, было заменено на пожизненное заточение (détention à vie) ^{[21, p. 2]}. Однако в этих случаях пожизненное заключение или заточение тоже не использовалось в качестве самостоятельного вида наказания, оно выступало только в качестве альтернативной меры другому наказанию – смертной казни.

Тем не менее, есть примеры и другого рода. Речь идет о применении указанной меры в судебной практике Палаты пэров (называемой Судом пэров с 1820 г.). Палата пэров была учреждена по Конституционной Хартии 1814 г. и была наделена как законодательными, так и судебными полномочиями. Она имела право вести суд по делам о великой измене и покушениях на безопасность государства, «которые будут определены законом», также могла судить самих пэров и министров правительства ^[2]. Два приговора о назначении наказания могут привлечь внимание в рамках настоящего исследования. Так, Суд пэров 21 декабря 1830 г. вынес приговор министрам бывшего правительства короля Карла X. Участвовавшие в издании так называемых «ордонансов Полиньяка», нарушивших конституцию и подтолкнувших население столицы к революции в июле 1830 г., министры были обвинены в великой измене и судимы пэрами. Вынося свое решение, Суд объявил, что ни один закон до этого не устанавливал наказания за измену, и в связи с этим у него возникла необходимость в дополнении законодательства («d’y suppléer»). Приняв во внимание положения арт. 7, 17, 18 Уголовного кодекса 1810 г. о депортации и гражданской смерти и арт. 25 Гражданского кодекса 1804 г. о последствиях гражданской смерти, пэры посчитали, что использовать депортацию в данном случае неприемлемо, ибо невозможно найти место вне пределов континентальной территории Франции, куда можно было бы отправить преступников для постоянного проживания. В связи с этим обстоятельством и, учитывая, что депортация являлась пожизненным наказанием, Суд установил новый вид наказания, не знакомый Уголовному кодексу, в виде «prison perpétuelle» (досл. «пожизненной тюрьмы»). По приговору пэров, к пожизненному заключению в тюрьме на континентальной территории королевства и гражданской смерти с лишением титулов, званий и орденов был приговорен председатель Совета министров князь де Полиньяк, другие министры бывшего правительства Карла X граф де Пейронне, Шантелоз и граф Гернон де Ранвиль – к пожизненному заключению с частичным поражением в правах и лишению титулов, званий и орденов ^{[22, p. 369, 370]}.

Другой случай, когда Суд пэров также вынес приговор о пожизненном заключении, произошел в 1840 г. Тогда пэры судили принца Шарля-Луи-Наполеона Бонапарта за попытку государственного переворота. Принц был приговорен решением Суда от 6 октября 1840 г. к наказанию в виде «пожизненного тюремного заключения в крепости» (emprisonnement perpétuel dans une forteresse) на континентальной территории королевства. Необычность назначенного наказания заключалась не только в его пожизненном сроке, но и в том, что оно должно было носить «исправительный» характер. Как говорилось ранее, по Уголовному кодексу термин «emprisonnement» применялся для тюремного заключения как исправительного наказания на срок от 6 дней до 5 лет ^{[18, p. 2, 3–4, 7]}; ^{[12, p. 136]}. Таким образом, Суд пэров нарушил принятую в уголовном законодательстве градацию наказаний, совместив в одном наказании, по сути, мучительном и позорящем (пожизненное содержание в крепости), также исправительное – по формуле приговора. Учитывая высокий статус подсудимого и популярность в обществе имени Наполеона I, его дяди-императора, пэры не решились назначить принцу мучительное и позорящее наказание, но применили пожизненное «исправительное».

В обоих случаях, назначая пожизненный срок заключения, Суд пэров нарушил нормы Уголовного кодекса. Если строго следовать принципу разделения властей, Суд не должен был выносить подобных решений и обязан был действовать только в рамках уголовного законодательства (по принципу nulla pœna sine lege). Однако Суд пэров, одновременно являясь законодательным органом, позволил себе установить новую норму, неизвестную Кодексу. Имелись ли юридические основания для подобных действий Палаты пэров в качестве судебного органа?

Кроме Конституционной Хартии 1814 г. за весь период существования Палаты пэров не было издано общего закона, который бы определял ее действия как высшего суда. Предпринимались только попытки принятия такого закона, и проекты могли содержать в том числе нормы о наказаниях, которые надлежало назначать в Суде пэров. В частности, в проекте, опубликованном в прессе в 1817 г., среди разных видов наказаний было помещено «пожизненное заключение» (détention à perpétuité), под которым, возможно, понималось лишение свободы в тюрьме без обязательного привлечения к работам (по аналогии с «заточением» по Уголовному кодексу в ред. 1832 г.) ^{[23, p. 3, 4]}.

Подобные попытки принятия общего закона не были завершены изданием надлежащего акта. Однако в самом начале деятельности Палаты пэров в качестве суда были изданы два королевских ордонанса, которые содержали указания относительно проведения судебного процесса и принятия решений – Ордонансы Людовика XVIII от 11 и 12 ноября 1815 г. по поводу организации суда над маршалом М. Неем. В первом ордонансе король указал, что Палата «сохранит для вынесения судебного решения (jugement) те же формы, что и для предложений законов, однако, без разделения на бюро». А «мнения будут приняты в соответствии с формами, используемыми в трибуналах». Ордонанс от 12 ноября подтвердил постановление, сделанное накануне: «Палата пэров в исполнении присвоенных ей судебных функций сохранит свою обычную организацию», но при этом дополнительно разъяснил вопросы возбуждения следствия, допроса свидетелей, составления протокола, отправления секретарской должности при суде, выдвижения обвинительного акта, проведения судебных прений и вынесения приговора ^{[9, p. 137, 138]}.

В этих ордонансах обращает на себя внимание стремление короля отождествить порядок подготовки и вынесения судебного решения с порядком обсуждения и принятия закона. В соответствии с Хартией 1814 г. правом предложения законов обладал только монарх, палаты парламента не располагали законодательной инициативой и могли лишь просить короля о принятии того или иного закона. Предложенный же от короля «всякий закон должен быть обсужден и проголосован свободно большинством каждой из двух палат» (art. 18) ^[2]. Очевидно, что при обсуждении и принятии решений по судебным делам Палата пэров должна была держаться такого же порядка, требовавшего свободного обсуждения и принятия приговора большинством своих членов. Можно полагать, что право Суда пэров назначить любое наказание (без опоры на прежде изданный закон) как раз и вытекало из предоставленной королем возможности свободного обсуждения и принятия судебного решения волей большинства палаты. При этом Суд располагал правом дискреции – самостоятельного выбора вида наказания среди других, предложенных участниками голосования (о правилах голосования в Суде пэров см. ^{[4, p. 288, 292, 293]}). Таким образом, Суд пэров мог сочетать одновременно правоустанавливающие и правоприменительные функции, что напоминало действия Национального Конвента во время суда над королем в 1793 г. Однако, признавая за Судом пэров право устанавливать новую уголовную норму, следует признать и введение наказания пожизненным заключением в качестве новой уголовной меры. В результате можно заключить, что пожизненное заключение во Франции впервые было введено в качестве самостоятельной меры наказания только в 1830 г., когда был вынесен приговор до делу бывших министров Карла X.

Подводя итог рассмотрению системы уголовных наказаний конца XVIII – первой половины XIX в., связанных с лишением свободы, можно сказать, что пожизненное тюремное заключение установилось в ней далеко не сразу. Отвергнутое в период Революции пожизненное лишение свободы в эпоху Наполеона I было восстановлено только как часть другого наказания (каторжных работ), но тюремное заключение было оставлено срочным. Оно могло использоваться пожизненно лишь в качестве альтернативы пожизненным каторжным работам или депортации как смягчающая мера для очень пожилых преступников (70 лет и старше). Установление же пожизненного тюремного заключения как самостоятельного вида наказания следует связывать не с Уголовным кодексом 1810 г., а с деятельностью Суда пэров и его приговором по делу королевских министров в 1830 г. Таким образом, утверждение данного вида наказания во французском праве произошло не в эпоху Наполеона I, а позднее – в период Июльской монархии Луи-Филиппа I.