Conceptual sounding of poems in the prose “Herds” by F. Aliyeva and “The Old Woman” by I. Turgenev

Magomedova Mariza Scientific Associate, Scientific Archive Manager, Tsadasa Institute of Language, Literature and Art of Dagestan Federal Research Center of the Russian Academy of Sciences 367000, Russia, respublika Dagestan, g. Makhachkala, ul. Gadzhieva, 45, IYaLI, of. IYaLI mariza-a@mail.ru Other publications by this author     Suleimanova Maryam Saidovna PhD in Philology Docent, the department of Dagestan Literature, Dagestan State Pedagogical University 367000, Russia, respublika Dagestana, g. Makhachkala, ul. Yaragskogo,, 57, of. DGPU maryam9445@mail.ru Other publications by this author

Omarova Zaynab Salmanovna PhD in Philology Docent, the department of Dagestan Literature, Dagestan State Pedagogical University 367000, Russia, respublika Dagestan, g. Makhachkala, ul. Yaragskogo, 75, of. DGPU zainabguni@mail.ru

Народный поэт Дагестана, прозаик и публицист, общественный деятель Фазу Алиева (1932-2016) относится к плеяде поэтов-шестидесятников периода политической «оттепели» в СССР, и потому вполне закономерным является тот факт, что в её творчестве отразились духовно-нравственные идеалы советского поколения, заявившего о себе в середине ХХ столетия.

Изучение творчества Фазу Алиевой позволяет проследить эволюцию развития как дагестанской литературы в целом, так и расширение идейно-тематического диапазона произведений самого автора: от глубоко личных, интимных переживаний – к глобальным общественно-политическим явлениям. В творчестве поэтессы прослеживается и обратная тенденция: эволюционный переход от общественно значимой проблематики к философскому осмыслению внутреннего мира и переживаний отдельной личности. Однако и личностно-индивидуальное начало в её произведениях звучит как общественное, социально важное, типическое.

Фазу Алиева начинает свой творческий путь как поэт: в 1959 году выходят её первые поэтические сборники – «Голубая дорога» на русском, «Родное село» на аварском языке. К прозе она обращается позднее. Так, в 1965 году выходит первая прозаическая книга «Судьба», а в 1967 году – первый роман «Комок земли ветер не унесёт». Первая книга лирических рассказов Фазу Алиевой «Два персика» издана в 1985 году. С середины 80-х годов и практически до конца жизни, поэтесса всё чаще обращается к «малой» прозе, в частности, к жанру стихотворения в прозе, который не был традиционным жанром дагестанской литературы. Не случайно исследователь З. Гаджиева подчёркивает: «Последние десятилетия XX века стали для аварской литературы, в частности прозы, временем кардинальных изменений» ^{[3, 8]}.

В книгу рассказов Фазу Алиевой «Табуны» (2007) вошли произведения, большинство их которых можно отнести к жанру стихотворений в прозе. Следует отметить, что в книге прослеживается характерная для всего творчества дагестанской поэтессы циклизация текстов. Так, в книгу «Табуны» вошли следующие циклы: «Поединок», «Волчьи законы», «Ангел без крыльев» и «Синие колокольчики войны». Однако в данной статье объектом нашего исследования становится не тематическая и идейно-художественная структура сборника, а отдельное стихотворение в прозе «Табуны», давшее название всей книге ^{[1, 51-52]}.

В основе произведения «Табуны» лежит сокровенно-острое чувство: боль, вызванная воспоминаниями о безжалостно растоптанных юношеских мечтах и надеждах. Центральными в нём являются образы старухи и тысячелетнего утёса, чьи судьбы тесно сплетены временем в один узел. Тоска по ушедшим годам, безвозвратность надежд весны и лета человеческой жизни символично переданы через изображение колосьев «молочной свежести», погибающих под копытами табунов. Говоря о скоротечности бытия, о времени-табуне, о страданиях, испытываемых человеком, лирическая героиня не замыкается на сугубо личных ощущениях. Её переживания гораздо шире и носят философский характер: героиня задумывается о беспощадном беге времени и конечности всего сущего на земле.

Когда-то девчонкой (в прошлом) лирическая героиня подошла к старухе, которая плакала у утёса молча и, не жалуясь, не стеная, говорила о боли, наносимой её сердцу пробегающими табунами. Но теперь (в настоящем), она сама оказалась в образе той старухи из детства, теперь уже по её сердцу пробегают табуны, теперь она тоже знает, «как это больно, когда под их копытами умирает надежда…» ^{[1, с. 52]}.

Частное, индивидуальное переживание в «Табунах» Ф. Алиевой становится характерным, типическим, вечным – закономерно повторяющимся явлением жизни.

По эмоциональной наполненности, способу изображения и даже образному ряду, стихотворение в прозе Ф.Г. Алиевой «Табуны» отсылает нас к классическому стихотворению в прозе И.С. Тургенева «Как хороши, как свежи были розы…» ^{[2, 519-578]}. В обоих текстах мы наблюдаем не только сходство тем, основными из которых являются мотивы старости, утраченной молодости, одиночества, смерти, Родины, но и способа их художественного решения.

Тема старости и смерти задаёт стихотворению в прозе Фазу Алиевой «Табуны» печальную и даже трагическую тональность. К ней примыкает другой важный мотив: неизбежность человеческого одиночества на фоне изображения калейдоскопической смены поколений. В художественном пространстве текста произведения «Табуны» представлены три поколения: старуха, лирическая героиня и «босоногая девчонка», которой гипотетически предстоит пройти путь двух предыдущих героинь. Временное пространство в нём подвижно, оно находится в постоянном и неумолимом движении.

В основе стихотворения в прозе Фазу Алиевой «Табуны» лежит развёрнутая метафора: старуха – утёс. Образ утёса-скалы сопровождается эпитетами «тысячелетний», «древний», «изборождённый морщинами». Находим мы здесь и другие поэтические художественно-изобразительные средства, в частности, сравнение: «И лицо её, иссечённое морщинами, было похоже на лик скалы; только борозды, что пролегли по камню, повлажнели от утренней росы, а старушечьи морщины – от слёз» ^{[1, с. 51]}; «…тихо падали слёзы, такие же светлые, как роса под моими пальцами» ^{[1, с. 52]} и др.

Как традиционно-стихотворная строфа, с его ритмично-равномерным чередованием ударных и безударных слогов, звучит печальное признание старухи: «По сердцу моему табуны пробегают, растоптали они все всходы… Погибли под копытами колосья молочной спелости – надежда весны и лета…» ^{[1, с. 52]}.

Стихотворный ритм поддерживается использованием и других поэтических средств и приёмов: инверсии (по сердцу…пробегают, растоптали они, погибли…колосья), ассонанса (-е-о-е-), аллитерации (-т-п-пт-с-сп-), лексический повтор фразы (табуны пробегают),являющейся сквозной и связывающей воедино различные временные пласты (прошлое, настоящее, будущее).

В небольшом по объёму пространстве художественного текста проходят три временных пласта, переданных глагольными формами, среди которых доминирует прошедшее время (сидела, плакала, смыли, не оглянулась, не подняла, падали, растоптали, погибли и др.). Неизменной остаётся форма глагола настоящего времени («табуны пробегают») только для двух поколений: старухи и самой лирической героини, что подчёркивает неизбежность и постоянство жизненных испытаний, выпадающих на долю каждого человека. Не случайно стихотворение в прозе Фазу Алиевой заканчивается предощущением лирической героини, сменившей в свой черёд старуху у древнего утёса: «Я сажусь, прислонившись к скале, и жду: может быть, подойдёт ко мне и сядет рядом какая-нибудь босоногая девчонка, что через годы в свой черёд вспомнит обо мне, когда по её сердцу и по её надеждам пробегут такие же дикие табуны…» ^{[1, с. 52]}.

В стихотворении в прозе «Табуны» Фазу Алиева лишь единожды использует предложение, построенное в форме вопроса: «Подойти ли мне или пройти мимо двух старейшин – древнего утёса и одинокой старухи?» [там же]. Мы однозначно можем назвать его риторическим, поскольку в авторском мировосприятии вопрос не предполагает наличие вариантов: ответ продиктован самим адатом Страны Гор – «горским этикетом», обусловленным менталитетом народа, в значительной степени определяющим сознание и поведенческие нормы кавказцев.

В стихотворении в прозе Фазу Алиевой мы наблюдаем цикличность структуры всего произведения, что способствует оформлению и глубине выражения философской мысли: жизнь бесконечна в своём постоянном спиралевидном движении. Она реализуется в неизбежной смене поколений, и эта цикличность определяется постоянной сменой прошлого настоящим, а настоящего - будущим. Обратим внимание: в то время как временное пространство в стихотворении в прозе «Табуны» носит динамический характер, место действия остаётся неподвижным, статичным. Все три поколения – старуха, лирическая героиня и «босоногая девчонка» (в гипотетическом будущем) – приходят к одному месту, к одной и той же «тысячелетней скале» с одним и тем же чувством: с болью от несбывшихся, «растоптанных» жизнью юношеских надежд.

Следует признать, что произведение Фазу Алиевой «Табуны» не обладает всеми признаками лирического стихотворения, в нём невозможно чёткое определение рифмы, размера, метра. Однако на формальном уровне оно обладает многими качествами, позволяющими определить его жанр именно как стихотворение в прозе: небольшой объём, особый, отличающийся от прозаического произведения, ритм, инверсия, ассонанс, аллитерация, тропы (метафора, эпитет, сравнение) и др. В то же время и на эмоционально-смысловом уровне «Табуны» можно отнести к жанру лирического рода литературы, поскольку в нём отсутствует сюжет, а восприятие реальности носит сугубо субъективный характер. Жанр произведения Фазу Алиевой обусловлен, на наш взгляд, философской темой, требующей спокойного, неторопливого, вдумчивого осмысления. Полагаем, что прозаическая форма стихотворения «Табуны» позволяет читателю оценить и понять каждую мысль поэта, каждое его слово.

Образ старухи (правда, в несколько ином концептуальном наполнении, чем в стихотворении в прозе Фазу Алиевой «Табуны») мы находим в творчестве И.С. Тургенева. Попытаемся рассмотреть стихотворение в прозе русского писателя «Старуха», чтобы подчеркнуть самостоятельность и независимость идеи, формы и содержания произведения дагестанской поэтессы от тургеневского текста.

Если в произведении Ф. Алиевой «Табуны» старуха – реальный герой текста, то в стихотворении в прозе И.С. Тургенева этот образ получает совсем иное смысловое наполнение. Тургеневская старуха – призрачное и субъективное предощущение неизбежного на жизненном пути и его финала – смерти: «Ах! – думаю я… – эта старуха – моя судьба. Та судьба, от которой не уйти человеку!» ^{[2, с. 523]}.

Концепт «смерть», воплощённый в образе старухи, приобретает в стихотворении в прозе И.С. Тургенева аллегорический характер. Смерть связывается с судьбой, ассоциирующейся с образом старухи, «маленькой», «сгорбленной», «в серых лохмотьях»: «Лицо старушки одно виднелось из-под них: жёлтое, морщинистое, востроносое, беззубое лицо» [там же].

Эпитеты, использованные автором, подчёркивают немощность старухи. В то же время следует обратить внимание на приём градации, передающий нарастающую тревогу: сначала лирический герой принимает её за нищую и не видит в ней что-либо, способное вызвать опасение. Но затем убогая старушка вводит героя в замешательство, вызывает у него «странное беспокойство», нагнетается обстановка, а в конце, она пробуждает в нём чувство беспомощного страха, которое заставляет его метаться. Лирический герой, наконец, понимает, что им управляет смерть, оно неизбежно. Это окончательное понимание автор передаёт синтаксическими средствами выразительности: односоставными восклицательными предложениями («Не уйти! Не уйти!), риторическим вопросом и многоточием («Что за сумасшествие?..») [там же].

О замешательстве и полном смятении героя свидетельствуют также его сбивчивые внутренние монологи. Он ведёт нервный диалог с самим собой, чтобы успокоить себя: «Вероятно, она сослепу сбилась с дороги, идёт теперь по слуху за моими шагами, чтобы вместе со мною выйти в жилое место» [там же]. Лирический герой пытается убедить себя в собственных предположениях: «Да, да; это так» ^{[2, 522]}. Лексический повтор указывает на волнение героя, на суетливый страх, овладевающий им. Тургеневский герой признает анормальность своих мыслей, и потому он пытается совладать с липким чувством страха, лихорадочно соображая, как ему поступить. Его реплика «Стой!», обращённая к самому себе, говорит о последней надежде героя зацепиться за жизнь. Он понимает, что находится на тонкой грани между хрупкой жизнью и неизбежной смертью.

Основная идея стихотворения в прозе И. Тургенева «Старуха» состоит в изображении безуспешной попытки человека уйти от своей судьбы, его беспомощности перед неотвратимостью смерти.

Ещё одной особенностью этого стихотворения в прозе является тот факт, что герой сталкивается со смертью в одиночестве, а это в ещё большей степени усиливает мотив бессилия человека перед судьбой и концом бытия. Одиночество и его оторванность от остального мира подчёркнуты уже в самом первом предложении тургеневского стихотворения в прозе: «Я шёл по широкому полю, один» (выделено нами. – С.М., О.З., М.М. ) ^{[2, с. 522]}. Более того, слово «один» вынесено в конец и обособлено от других членов предложения. Автор тем самым акцентирует внимание читателя на логическом смысле фразы, в которой ключевыми являются лексемы «шёл» и «один».

Не только в «Старухе», но и во многих других стихотворениях в прозе И.С. Тургенева ведущими являются мотивы одиночества и смерти. В частности, в стихотворении в прозе «Собака» возникает образ смерти, который хочет потушить «огонёк жизни», и воплощён он уже не в старухе, а в хищной птице. В стихотворении «Старуха» тоже всплывает смерть в образе птицы, однако она не просто отнимает жизнь, а мучает героя, неотступно преследует его, превращая в жертву, загнанную в угол. Поскольку смерть представлена в образе старухи, она, как и любой человек, обладает чувствами, основными из которых являются торжество и злость: «Старуха смотрит прямо на меня – беззубый рот скривлён усмешкой…» ^{[2, 523]}, «Она смотрит на меня большими, злыми, зловещими глазами… глазами хищной птицы…» ^{[2, 522]}.

Тургеневская старуха – воплощение образа судьбы, которая в контексте стихотворения в прозе выступает синонимом смерти. Ужас перед смертью в данном тексте возникает у героя не из-за грандиозности явления, как, например, в его же стихотворении в прозе «Конец света. Сон», а из-за её неумолимой неотвратимости. Неотвратимость смерти – удел всего живого. Извечный ужас человека перед неизбежностью смерти в стихотворении И.С. Тургенева «Старуха» приобретает пессимистический характер. Смерть рассматривается как часть судьбы, точнее, как финал судьбы, от которой никто никогда не сможет уйти. Не случайно стихотворение в прозе заканчивается восклицанием старухи-смерти: «Не уйдёшь!» ^{[2, 523]}.

Тема жизни и смерти звучит во многих стихотворениях в прозе и Фазу Алиевой, однако, в отличие от концепции И.С. Тургенева, дагестанской поэтессе чужды пессимизм и отчаяние: смерть уравновешивается жизнеутверждающим началом. Таковы её стихотворения в прозе «Жажда к жизни», «Заря и закат», «Яблоко», «Печаль», «Бессмертия торжество», «Тропинка» и др.

Таким образом, показателями поэтического в стихотворении в прозе Фазу Алиевой «Табуны» являются использованные тропы и различные приёмы ритмической организации текста: ассонансы и аллитерации, грамматические и лексические повторы, особая эмоционально-семантическая роль начальной и конечной фразы. Соблюдены в стихотворении в прозе «Табуны» и наиболее важные особенности данного жанра: краткость, эмоциональная напряжённость и структурно-смысловая завершённость.

При очевидном сходстве основной идеи стихотворений в прозе И. Тургенева и Ф. Алиевой следует отметить их концептуальное различие. В «Старухе» И.С. Тургенева доминантным является изображение страха героя перед неизбежным будущим – смертью, с концом бытия, в то время как в «Табунах» Ф. Алиевой, очевидна обращённость к прошлому – юности, растоптанным мечтам, прожитой жизни, а будущее предстаёт в образе «босоногой девчонки», т.е. оно не замкнуто, оно имеет продолжение в смене поколений, что и придаёт стихотворению в прозе дагестанской поэтессы жизнеутверждающий характер.