The peculiarities of women's socialization in the United States (turn of the XIX – XX centuries)

Ovcharenko Anastasiia Olegovna Postgraduate student, the department of Modern and Contemporary History of European and American Countries, M. V. Lomonosov Moscow State University 105077, Russia, g. Moscow, ul. Izmailovskii Bul'var, 50, kv. 92 nastika-95cisv@mail.ru Other publications by this author

В XIX в. мир не являлся исключительно мужским пространством по сравнению с предшествовавшими столетиями. В значительной части европейских стран женщины оказались в самом центре событий, во многом определивших их последующий социально-политический статус: нередко они становились революционерками, сражались на баррикадах, участвовали в забастовках, требуя хлеба и справедливости, не забывая при этом об ответственности за воспитание детей и содержание дома. Вместе с тем господствовавший «культ домашнего очага» требовал, чтобы представительницы «слабого пола» во всем слушались мужей и вели «приличный» образ жизни. Само понятие «викторианская женщина» в качестве милой, кроткой и скромной хранительницы домашнего очага широко использовалось на протяжении всего XIX в. в годы правления королевы Виктории в Великобритании (1837–1901). Ее имя ассоциировалось с набором моральных устоев, которые резко контрастировали с традициями королевского двора. По мнению отечественных исследователей, с конца 1830-х гг. ряд парламентариев и журналистов, выполняя социальный заказ, усиленно работали над созданием образа доброй, благонравной, непритязательной государыни, всецело озабоченной судьбой своих подданных и желающей наладить, с одной стороны, пристойную жизнь двора, а с другой, — приструнить вельмож с их корыстными вожделениями ^{[1, c.22]}. Такое идеализированное изображение королевы заставляло подданных ей подражать, чтобы быть ближе к ауре чистоты и тепла, которую она олицетворяла. Британский «культ домашнего очага», по сути, популяризировал модель идеального государства, которое начиналось с благонравной семьи. Викторианская этика распространилась далеко за пределы англосаксонских стран. Не стали исключением и США, где образ хранительницы домашнего уюта сохранялся на протяжении практически всего XIX столетия.

После Гражданской войны (1861–1865) в экономике США происходили значительные перемены, вызванные бурной индустриальной модернизацией. Среди факторов экономического роста можно выделить наличие богатых залежей полезных ископаемых (угля, железных и медных руд) и поступательный рост населения, ведь слабая заселенность новых территорий порождала острую нехватку рабочих рук, что стимулировало внедрение в производство машин и механизмов, экономящих живой труд. Освоение западных территорий и рост городов стали предпосылкой развития инфраструктуры и железнодорожного транспорта, который к 1890-м гг. связал всю территорию страны в единый хозяйственный организм. Вслед за локомотивом индустриальной модернизации — железнодорожным строительством — начала развиваться тяжелая промышленность. В результате к 1870-м гг. промышленность США вышла на второе место в мире по объемам производства ^{[2, с.361]}.

Несмотря на то, что мы зачастую воспринимаем индустриальную модернизацию с экономической точки зрения, обращая внимание преимущественно на появление новых видов техники, она оказала большое влияние на повседневную жизнь рядовых американок. Если до Гражданской войны большинство семей вело домашнее хозяйство по образу и подобию своих предков, то начиная с 1870-х гг. ситуация стала меняться коренным образом. Появились новые технологические возможности для ведения домашнего хозяйства: труд женщин облегчило изобретение холодильников и плит, распространение электричества, развитие методов консервации мяса и создание морозильных камер для хранения в течение длительного срока закупаемых впрок продуктов. Первые универмаги с фиксированными ценами начали вытеснять маленькие частные лавки. Большим спросом стал пользоваться массовый выпуск готовой одежды. Если в 1860-х–1870-х гг. он только зарождался, то к 1900 г. его производство достигло огромных размеров — ежегодно в среднем продавалось вещей для взрослых и детей на 847 млн. долл. ^{[3, с.74]}. Активно разрабатывались специфические женские модели, что позволяло приобретать готовую одежду не только выходцам из богатых слоёв населения и среднему классу, но также девушкам из бедных семей.

В процессе становления основ индустриального общества создавался целый ряд новых профессий, представленный менеджерами, инженерами, чиновниками, педагогами и журналистами, которые хорошо зарабатывали и могли содержать свои семьи на достаточно высоком уровне. Женщины, не желая зависеть от прихотей противоположного пола, также получили возможность найти работу по профессии, обрести имущественные и политические права, «Культ домашнего очага» становился препятствием для них, мешая духовному и профессиональному развитию. Цель настоящего исследования состоит в том, чтобы рассмотреть, как под влиянием объективных и субъективных факторов в Соединенных Штатах Америки менялось самосознание и положение женщины в обществе на рубеже XIX–XX вв. В российской историографии данная проблематика еще не стала объектом специального изучения, хотя в настоящее время существует ряд работ, косвенно затрагивающих эту тему ^{[4, 5, 6, 7]}.

Итак, что же означали для самой женщины идеалы викторианства и как ей необходимо было вести себя в обществе? Напомним, что в англо-саксонском праве все сферы жизни (и публичная, и частная) регулировались не только государством, но и обществом, в связи с чем женщины подвергались множеству ограничений, как законотворческих, так и обеспеченных нормой старых обычаев. В частности, считалось, что американцы, вступившие в брак, становились единым целым, поэтому жена не могла действовать отдельно от мужа. Между тем, как в теории, так и на практике, мужчины и женщины были разделены по видам деятельности. Мужской пол ассоциировался с профессиональной работой и публичным пространством, а женский — с сохранением домашнего очага, поддержанием тепла и уюта в семье. В основном такое положение вещей происходило из-за своеобразного понимания религиозной благочестивости, которая предписывала определенную манеру социального общения и интеллектуального мировоззрения ^{[8, с.125]}. Крайняя поляризация половых ролей обусловливала упорядоченное видение места мужчины и женщины в обществе.

В конце XIX в. традиционная модель женственности претерпела серьезные изменения. Благодаря формированию новых социальных прослоек, прежде всего, разных страт среднего класса, в обществе возникли теории, менявшие традиционные представления о роли женщины в США. Представительницы «слабого пола» стали приходить к мысли о своем приоритете над мужчинами, доказывая, что они более благочестивы, более полезны в роли домохозяек, но самое главное, их предназначение не может ограничиваться только четырьмя стенами дома. Многие из них считали, что благодаря накопленному историческому опыту, «слабый пол» во многом превосходит мужчин по добродетелям и человеческим качествам. В их числе — смирение, доброта, эмоциональность, сочувствие, сопереживание, неприятие насилия и стремление к миру — все то, что обуславливает специфику женской натуры. И главное, как продолжатели рода, они являются более ценным звеном семьи, хотя западная традиция и построена на мужском восприятии мира.

Именно поэтому женщины стали по-новому интерпретировать свое представление о «доме», включив в него не только родной город, но и весь мир, стремясь сделать их лучше, чище и добрее, где каждый человек мог найти свое место под солнцем. По словам американской исследовательницы К. Смит-Розенберг, данные идеи высказывались ещё в середине XIX в., до создания феминистских организаций. Размышляя о предыстории понятия «социального домоводства», активистка женского движения Кэрри Нейшн писала: «Мы слышали «место женщины — дома. Это правда. Но что является домом и где он? Это не стены жилища… Если моя дочь или отпрыск кого-то ещё из моего семейства или какой-то другой семьи оказались в беде, я должна быть там. Женщина проявит эгоизм и трусость, если она откажется покинуть свой дом для того, чтобы помочь страждущему и человеку в беде. Иисус сказал: «Пойди по дорогам и изгородям». Он сказал это как женщинам, так и мужчинам» ^{[10, с.121]}. В данном случае феминистка сделала отсылку к 14 главе Евангелия от Луки, где рассказывается о хозяине дома, решившим созвать большой пир, но все его знакомые нашли отговорки, чтобы не приходить. В ответ тот позвал на трапезу всех «нищих, увечных, хромых и слепых» ^{[11, с.102]}. В ее понимании притча не просто поучала помогать «нищим и увечным», она гласила, каждый человек, вне зависимости от пола, должен исполнять Завет Божий. Отсюда, женщины разными способами стремились расширить значение понятия «дом», обосновывая, тем самым свое участие в различных общественных и политических организациях. Все меньшее число девушек выбирало традиционную для «слабого пола» модель поведения, ограничивавшую их жизнь только ролью жены и матери ^{[12, с.108]}. Однако только выдающиеся представительницы «слабого пола» в лице Джейн Аддамс и Элизабет Кэди Стэнтон довели идеи первых феминисток до логического завершения, создав систему сеттльментов и поддержки угнетенных слоев населения ^{[9, с.17]}. Не случайно, между женским движением и «социальным домоводством» часто ставится знак равенства ^{[10, с.119]}.

Историки феминизма долгое время пытались найти ответ на вопрос, откуда появился новый женский идеал? Некоторые из них связывали его зарождение, как это не странно, с распространением велосипедов в Соединенных Штатах Америки, символизировавших начавшую эру эмансипации. Дело в том, что в 1890-е гг. в городах широкую популярность приобрел только что изобретенный новый вид транспортного средства, к которому приноровились и представительницы «слабого пола». В этой связи основательница «Всемирного женского христианского движения терпимости» Фрэнсис Уиллард написала небольшую книгу «Как я научилась кататься на велосипеде». В ней она рассказывала о том, что еще совсем недавно образ женщины на велосипеде мог показаться кому-либо шокирующим, но теперь времена изменились и велосипедистки стали обычным явлением не только на городских, но и сельских дорогах. Феминистка призывала миллионы женщин идти вперед и не сворачивать с избранного пути самостоятельности и гендерной идентичности ^{[13, с.203]}. И действительно, для многих представительниц «слабого пола», которые провели всю жизнь, туго затягивая корсеты, образ лёгкой и непринужденной девушки, колесившей по дорогам на велосипеде, оказался заманчивым. Он ассоциировался со свободой и со скоростью, благодаря чему быстро вошёл в моду даже среди представительниц высшего и среднего классов. Так, феминистка Лилиан Рассел ездила по Центральному парку на позолоченном велосипеде ^{[13, с.269]}, а Сьюзен Б. Энтони говорила, что велосипед сделал больше для эмансипации женщин, чем какое-либо другое технологическое приспособление в мире ^{[13, с.269]}. С их легкой руки мода на велосипедные прогулки широко распространилась среди американок разных возрастов. Тысячи девушек променяли неторопливое и чинное гулянье в парках или вышивание крестиком на быструю езду. Велосипед стал одним из символов всевозрастающей женской активности, позволивший представительницам «слабого пола» быть более свободными не только в своих передвижениях, но и помыслах.

Именно тогда стали массово создаваться разные ассоциации светского характера, которые ставили своей задачей борьбу за равноправие полов. Их деятельность вошла в историю как «клубное движение» ^[14]. Оно началось в 1868 г. с университетского сообщества в Нью-Йорке, образованного недовольными женщинами, которым отказали в праве присутствовать на обеде, данном в честь английского писателя Чарлза Диккенса в пресс-клубе ^{[15, с.148]}. Тогда же была создана структура с небольшими рабочими группами, которые сосредоточили свою деятельность на специфических аспектах, чем привлекли широкую аудиторию. Вскоре её ячейки появились во многих городах: женщины стали регулярно встречаться на собраниях в Квинси (штат Иллинойс), в 1868 г. был открыт «Клуб женщины Новой Англии» в Бостоне, в 1878 г. учрежден «Женский клуб Чикаго» и т.д. ^{[16, с.166–168]}. Подобные организации создавались преимущественно женщинами среднего класса, которые больше всего ощущали неудовлетворенность в интеллектуальном и социальном самовыражении ^{[19, с.148]}. В качестве примера сошлемся на г. Лемор (штат Калифорния), где практически все супруги состоятельных мужчин посещали тот или иной клуб, при этом часто вместе с детьми ^{[13, с.248]}. К концу XIX в. на территории США существовало по меньшей мере 5 тыс. локальных женских организаций ^{[13, с.247]}.

Клубное движение возникало не только в мегаполисах, но даже в небольших поселках. Женщины объединялись, чтобы изучать положение дел в государстве, обсуждать мировую историю, читать литературные новинки, а также совместно вести борьбу с искоренением социальных зол в обществе. К 1890-м гг. женские клубы стали важной частью жизни общества, хотя отношение к ним было весьма противоречивым, особенно в южных штатах. Обосновывая теорию «муниципального домоводства», женщины стали основой реформистского движения по приведению страны «в порядок». Для них домашнее хозяйство не ограничивалось 4 стенами частного дома, для них город являлся той же семьей, в которой все нуждались в постоянной материнской заботе. Иными словами, активно заявляя о себе на общественно-политической арене, они расширяли диапазон своей деятельности — от улицы до масштаба города. По их инициативе была разработана система детских садов и библиотек, создана сеть богоугодных заведений, инициирована борьба с пьянством и т.д. ^{[16, с.170]}.

Члены женских клубов посвящали себя духовному развитию. Они учились выступать, писать доклады и разными путями добывать деньги. Именно так создавался типаж «новой женщины», которая, даже не работая, могла заниматься благотворительностью и посвящать свою жизнь людям. В 1890 г. была основана Всеобщая федерация женских клубов (ВФЖК). Она включала 200 клубов, представляющих 20 тыс. женщин. Женское движение, быстро разрасталось, охватывая всё большее количество членов и за 30 лет его существования количество членов ВФЖК увеличилось в 50 раз (до 1 млн.). Его деятельность свидетельствовала о том, что радикальные идеи женской благотворительности и гражданских акций становились элементом женской субкультуры. Клубы не только объединяли всех тех, кто стремился к саморазвитию, они сами превращались в общественные дискуссионные центры. Подобные женские объединения абсолютно не соотносились с кроткой американкой, которая сидела дома и заботилась о муже и детях. Клубное движение сильно пошатнуло викторианские идеалы.

Новые веяния времени меняли и облик самой леди, зачастую ассоциируемой с утонченной женской натурой. Иллюстрацией тому служат работы известного американского художника Харрисона Фишера (1875–1934), в которых изображен идеал «новой женщины» ^[17]. У всех его моделей, известных как «девушки Фишера», был вздернутый курносый нос, копна белокурых волос, гордый взгляд и точенная осанка в противовес общепринятому показу женщин с покрытой головой и забранными в прическу волосами. Персонажи художника представляли женщину самодостаточную и независимую, но одновременно нежную и женственную. Детали костюма автора не волновали, главным для него являлось наличие шляпки на голове девушки, придающей ей не столько миловидности, сколько загадочности. Сам художник считал американок самым редким, чистым и особенным алмазом во всем мире ^{[18, с.53]}. Практически все его картины с изображением женщин были написаны в светлых тонах, придававших им легкость и простоту. И хотя художника критиковали за отсутствие религиозной подоплеки, превращавшее его произведения в красивые картинки, появление нового жанра в живописи отвечало потребностям того времени.

Иной образ «новой американки» представлен постером Гарри Уитни МакВикара под эпатажным названием «Эволюция женщины» (1896 г.), где представительница «слабого пола» похожа на титана, которая взваливает на свои хрупкие плечи все проблемы земного шара ^{[18, с.50]}. Примечательно, что сам образ девушки не вызвал отторжения у читателя, поскольку он был больше похож на думающего человека, хотя в нем терялись такие женские черты, как миловидность, наивность и романтичность, встречаемые у Фишера. Любопытно, что само понятие «титанка» [titaness] создал не сам МакВикар, а американский поэт Томас Бир (1889–1940). В своей книге «Сиреневое десятилетие» (1926 г.), описывая нравы, укоренившиеся в обществе на рубеже XIX–XX вв., он ввел понятие «новой женщины» как сильной, независимой, хотя и несколько мужеподобной особы.

Далеко не все современники приняли отказ американок от традиционной роли в обществе, у них появилось много критиков. Их стремление к эмансипации оказалось неприемлемым не только мужчинам, но даже и консервативно настроенным женщинам, ратовавшим за сохранение норм морали, характерных для предыдущих поколений. Оппоненты женского движения чаще всего выступали не как однородное целое, а действовали разрозненно на местном уровне ^{[19, с.294]}. Правда, среди мужчин противников было большинство, включая афроамериканцев, которым феминистки в свое время помогли получить право голоса. Круг оппонентов включал женщин с безупречной репутацией в обществе, принадлежавших к высшим и средним слоям общества, особенно в южных штатах. Стремясь сохранить викторианские идеалы о женских добродетелях, они боролись против предоставления «слабому полу» доступа к высшему образованию и дальнейшему трудоустройству. Совершенно недопустимым считалось у них и предоставление политических прав. Такими были, например, жёны генерала У. Шермана и адмирала Дж. Дальгрена, которые в 1872 г., собрав тысячу подписей против обретения женщинами права голоса, направили петицию в сенат США ^{[19, с.295]}. Двумя десятилетиями позже, в 1895 г., их усилиями была создана «Массачусетская организация против дальнейшего развития женского суфражизма», которая активно выступала против наделения американок политическими правами ^{[19, с.296]}. Наконец, в 1911 г. возникла «Национальная ассоциация против дальнейшего развития женского суфражизма», которая объединяла оппонентов северных штатов.

Негативное отношение к желанию женщины получить право голоса шло преимущественно от религиозных устоев. Коренные американки разделяли протестантские идеалы, которые предписывали девушке быть скромной, послушной и думать только о выгодном замужестве. Напомним, что религия определяла три цели брака — деторождение, уклонение от грехов и соблазнов и, наконец, взаимопомощь в партнерстве с мужем ^{[4, с.98]}. Однако о равенстве речь не шла, а напротив, позиционировалась высшая власть мужчины в обществе: «… религиозные убеждения женщины никогда не рассматривались как оправдание не только для развода, но и просто для открытых споров с мужем…» ^{[4, с.98]}. Таким образом, в понимании противников феминизма, представительница «слабого пола» должна была быть послушной, скромно одетой, сидеть с покрытой головой в окружении детей. Однако возникает логический вопрос, как оппозиционно настроенные американцы могли бороться против феминизма, кроме, как подавая петиции в легислатуры штатов или федеральному правительству? В эпоху без компьютеризации, социальных сетей и электронных СМИ одним из главных методов борьбы так называемых «антисуфражистов» и «антифеминистов» стали визуальные материалы (карикатуры и открытки), открыто высмеивающие образ «новой женщины».

Огромную роль в пропаганде эмансипации играли женские журналы. Их создание во многом было связано с ростом образованности и грамотности женщин. В середине XIX в. большинство американок посещали школы, где учились грамоте, поэтому «слабый пол» активно включался в ряды читателей ^{[20, с.20]}. Публицисты и издатели не могли не учитывать запросы возрастающего класса читательниц. В конце XIX в. стали создаваться женские литературные клубы и сообщества, свидетельствовавшие о культуре чтения «слабого пола», хотя круг избранной литературы существенно отличался от сугубо мужского чтива. Считалось, что мужчины чаще всего предпочитают новости, а женщины любят романы и другую «легкую литературу».

В качестве примера сошлемся на созданный в 1883 г. супругами Кертис журнал «Ladies’ Home Journal», который стремился реализовать новую трактовку идеалов женственности, став прототипом всех массовых журналов из-за низкой ценовой политики. Один его номер стоил всего шесть центов, а тираж сначала составлял 25 тыс. экземпляров, а к 1886 г. вырос почти в 20 раз. Причина тому — технологические изменения, влиявшие на издательский бизнес, ведь именно с 1880-х гг. периодическая печать начала развиваться быстрыми темпами не только благодаря новым методам печати, но и развитию железных дорог, ускорявших процесс перевозки печатной продукции из штата в штат ^{[20, с.26]}. Подобного рода журналы распространялись через почтовые ящики и крупнейшие магазины, при этом издатели старались всеми возможными способами заинтересовать рядовых обывательниц, делая главный упор на такие темы, как ведение домашнего хозяйства, воспитание детей и поведение в браке. На первой страничке журнала можно было легко увидеть названия передовиц, состоявших из рекламы полезных вещиц для дома, лёгких рассказов и советов по ведению домашнего хозяйства», что позволяло вывести данную тематику из кулуарных бесед на новый уровень, где хозяйки могли поделиться своим личным опытом с многочисленными читательницами. Благодаря политике издания создавалась некая общность женщин за пределами их собственной размеренной жизни. Нельзя не учитывать и тот факт, что журналы были не единственным способом донесения информации и вряд ли большой круг американок перенимал все советы без оглядки. Однако появление сугубо женской печати свидетельствовало о возможности широкого общения между собой и предопределяло в перспективе взлет «первой волны» феминизма, хронологически определяемой периодом конца XIX в.

Всевозрастающее желание женщин самореализоваться в обществе не могло быть возможным без получения соответствующего образования. В послевоенной Америке, озабоченной проблемой воспитания личности, наблюдался резкий рост образовательных учреждений средней и высшей ступени. За период 1850–1880-х гг. появился ряд учебных заведений для женщин. Среди них особенно выделялись частные женские колледжи, общественные учебные заведения совместного обучения, колледжи с совместным обучением религиозной направленности, светские университеты для получения профессионального образования для одного пола ^{[5, с.183–186]}. Прецедент для образования женских колледжей был создан в довоенное время в связи с образованием семинарий и первых колледжей. В 1837 г. «Оберлин» впервые стал принимать американок на учебу, а в 1853 г. «Антиох» превратился в учебное заведение, доступное для обоих полов. Однако такие случаи были точечными и не отражали положение по стране.

Ситуация изменилась к лучшему после Гражданской войны 1861–1865 гг., что было связано с нарушением демографического баланса из-за потерь мужского населения. В этой связи русский исследователь П. Г. Мижуев, подчеркивая возросшее желание среди американок учиться, писал: «Конечно, можно возлагать большие надежды на такую страну, где находятся столь часто люди, жертвующие целые громадные состояния на образовательные учреждения, где общество так охотно берет на себя инициативу хорошего дела, если его представители медлят приводить в исполнение такие реформы, для которых наступила пора в сознании значительного большинства граждан» ^{[6, с.15]}. Первыми колледжами, доступными для американок, стали женские колледжи. Так, во второй половине XIX в. были открыты «Вассар» (1861 г.), «Уэллсли» (1870 г.), «Брин-Мар» (1885 г.) и «Редклифф-колледж» (1890-е гг.), в которых разрабатывалась специальная программа образования девушек, состоявшая из большой группы предметов, которые были необходимы женщине в быту и в воспитании детей. Сюда входили курсы экономики домашнего хозяйства, гигиены и физиологии, питания, но их преподавание не заслоняло традиционного курса наук, который был характерен для классического образования ^{[5, с.188]}. Студентками частных колледжей могли стать лишь представительницы обеспеченных слоёв, способные оплатить обучение, так, в 1870 г. только 6 из 139 обучающихся девушек колледжа Вассар не были дочерями бизнесменов и высокооплачиваемых специалистов ^{[5, с.188]}. В свою очередь, выходцы из средних городских слоёв, включая фермеров и служащих, стремились попасть в учебные заведения рангом ниже и получить техническую профессию.

Несколькими годами позже, в 1882 г., когда первые выпускницы колледжей получали свои дипломы, была создана Американская Ассоциация женщин в университетах (AAUW) ^{[19, с.181]}, представлявшая собой сообщество образованных представительниц «слабого пола». Ассоциация до сих пор существует и является ведущей организацией по гендерному равенству в науке, став главным инициатором получения женщинами доступа к высшему образованию ^[21].

Многие американские исследователи стремились выяснить, чем же занимались женщины, получив высшее образование? Как они применяли полученные навыки? Как рост образованности влиял на трансформацию понимания женщинами устройства жизни и своего места в ней? ^[22] Из феминистских исследований следует, что к середине XIX в. представительницы «слабого пола», получившие образование, начали понимать невостребованность приобретенных ими знаний. Упоминаемая ранее Джейн Аддамс годами искала себе занятие, стыдясь своей ненужности и осознавая, что ничем не может помочь людям. И она не была исключением из правил. Несмотря на то, что рост образованности в женских кругах к концу XIX в. был значительным, многие из представительниц «слабого пола» просто не могли найти себе достойное занятие и использовать наработанные знания.

Таким образом, положение американки в конце XIX — начале XX в. стало претерпевать существенные изменения. «Викторианские идеалы» скромной женщины-матери уже не соотносились с потребностями быстро развивавшегося индустриального общества индустриальными изменениями и возросшим желанием «слабого пола» самореализоваться и найти свое место в обществе. Американкам предстояло пройти еще долгий путь, чтобы не только обрести политические и гражданские права, но и занять свое место в публичной сфере. Изменение характера действий, косвенно отразившегося на внешнем облике, возросшее желание получить высшее образование, покинуть пределы дома и закрепится на профессиональном поприще стало первым шагом на пути американок к дальнейшей эмансипации.