Women's issue at the dawn of establishment of civil society in Vladimir Governorate (February – October 1917)

Термин «гражданское общество» имеет много дефиниций, поскольку привлекает внимание исследователей в разных научных сферах. Проблемами сущности, становления и развития гражданского общества в нашем государстве занимаются социологи, политологи, философы, историки, юристы. Гражданское общество – «тип социального устройства, основным выражением которого является множество самоорганизующихся вне гос[ударственного] вмешательства ассоциаций, корпораций, социальных движений и отд[ельных] инициатив», реализующих свои интересы, ориентируясь на установленные правовые нормы, мораль и общее благо ^[34].

Основные направления развития нашего государства первых полутора десятилетий ХХ в. емко сформулировал в монументальном труде «Социальная история России периода империи…» Б.Н. Миронов: «Свободный гражданин с политическими правами, светский менталитет, малая семья… частная собственность… гражданское общество, правовое государство» ^{[15, с. 289]}.

Затянувшаяся Первая мировая война (1914–1918) была одной из главнейших причин Февральской революции 1917 г., следствием которой стало создание Временного правительства и отречение от престола императора Николая II. Новая власть, предприняв широкие демократические преобразования, объявила об амнистии по политическим преступлениям; провозгласила свободу слова, собраний, печати; заменила полицию милицией; ввела всеобщее избирательное право, и т. д. ^[24] Летом–осенью 1917 г. избирались гласные (то есть депутаты) в земское самоуправление, городские думы (обе структуры занимались здравоохранением, народным образованием, страхованием, благоустройством и другими насущными делами) ^[26] и в Учредительное собрание (ему предстояло решить вопросы о мире, форме правления в России и т. д. Оно было разогнано большевиками 6 января 1918 г.).

Становление и развитие элементов гражданского общества способствовало повсеместному созданию профессиональных и общественных организаций (союзов учителей, земских служащих; Советов рабочих, Советов крестьянских депутатов и т. д.), открытому выражению жителями страны их политической позиции. Равноправными участницами перемен стали женщины.

Их роли в российском обществе первых десятилетий ХХ в. посвящена обширная литература. Отечественные исследователи интересовались главным образом временем после установления советской власти ^{[10; 27; 48]}. В последние три десятилетия специалисты обращались к женской периодике начала ХХ в., женскому движению в России, исследованию библиографии по «женской теме» ^{[17; 25; 46; 47]}. За рубежом вышло несколько монографий по проблемам женского движения в нашей стране, гендерной политики советской власти среди рабочего класса ^{[8; 20; 30]}. Появились труды по региональной тематике, однако женский вопрос во Владимирской губернии в 1917 г. остается неизученным ^{[6; 14; 16; 28]}.

Имеющиеся в нашем распоряжении источники позволяют пролить свет на некоторые важные аспекты проблемы. Так, отношение крестьянок к полученному избирательному праву можно выяснить по подлинным делопроизводственным документам, отложившимся в Государственном архиве Владимирской области (далее: ГАВО) и Государственном архиве Российской Федерации (далее: ГАРФ) в ходе кампании по выборам в земское самоуправление: отчетам земских управ; спискам гласных земств, составленным при заполнении анкет Министерства внутренних дел. Эти источники также помогают установить число избранных гласных, род их профессиональных занятий, соотношение среди них мужчин и женщин.

На страницах периодических изданий губернии (газет «Старый владимирец», «Владимирская жизнь», «Свободный муромский голос») запечатлены итоги поездок на места журналистов, суждения и общественная деятельность горожанок, наиболее резонансные события провинциальной жизни.

Уже в марте 1917 г. на страницах владимирской периодической печати стали появляться статьи и «обращения» горожанок, в которых они давали оценку происходившему, делились своим видением насущных проблем повседневной жизни и местом женщин в новых обстоятельствах. Эти статьи – как правило, без указания фамилий авторов, подписанные псевдонимами «Женщина», «Владимирская женщина», – по уровню грамотности, стилю изложения и содержанию свидетельствуют о том, что вышли из-под пера образованных горожанок, живших в относительном достатке, разбиравшихся в основных политических перипетиях.

Февральская революция воспринималась этими авторами как событие, важное для каждого. «Отворилась наша темница, праздновали мы ее свободными сходками и манифестациями, не забыли и наших борцов за свободу – политических заключенных, выразили им полное сочувствие и благодарность за самоотверженный почин в деле освобождения русского народа» ^{[12, с. 2]}. Автор под псевдонимом «Женщина» убеждала владимирских горожанок «расправить руки» и сделать «нашу народную жизнь „красивою“», предлагала собирать деньги на устройство яслей для детей неимущих родителей, создавать молодежные дружины для сельхозработ в каникулярное время. Она полагала, что «представляется прекрасный случай доказать свое право на равенство дружной общей работой на пользу родины» и даже заявляла о своей готовности организовать сбор денег в помощь фронту: «По примеру других городов будем отдавать золото, серебро, медь и другие металлы, нужные для снарядов. Будем больше работать» [Там же].

В России задолго до Февральской революции уже существовало женское движение, объединявшее многочисленных представительниц ^[23]. Одной из популярных организаций стала Российская лига равноправия женщин (далее: РЛРЖ), созданная в 1907 г. «После падения самодержавия в феврале 1917 г. РЛРЖ выступила инициатором борьбы за предоставление женщинам избирательных прав. Направление резолюций и воззваний Временному правительству, проведение 40-тысячной манифестации в Петрограде 19 марта 1917 г., переговоры с председателем Совета министров Г.Е. Львовым способствовали тому, что в начале ХХ в. российские женщины одними из первых получили избирательные права» ^{[46, с. 10]}.

22 марта совет РЛРЖ опубликовал в газете «Старый владимирец» воззвание с призывом ко всем женщинам «объединиться» с Лигой «для скорейшего проведения в жизнь великой идеи равенства полов перед законом». Представительницы организации предложили создать во Владимирской губернии отделения «для более планомерной деятельности всех женщин и совместных выступлений за права женщины как человека и гражданина», а также поддержать резолюцию, содержавшую эти тезисы, переданную Лигой Временному правительству 4 марта ^{[32, с. 3–4]}.

31 марта на страницах той же газеты было опубликовано обращение за подписью «Владимирская женщина», в котором автор сетовала, что читательского отклика на призыв Лиги равноправия женщин «до сих пор не было». Объяснила она это «недостатком свободного времени устраивать собрания. Мы, женщины, поставленными условиями так замкнуты в тесный круг повседневной домашней жизни, что до сих пор общественная деятельность была уделом лишь немногих из нас». Активистка предложила «добиться закона, который уравнивал бы нас в гражданских правах с мужчинами… общими усилиями облегчить свой домашний труд», ибо «всю домашнюю работу приходится делать самим, и наши силы, наши лучшие мечты и стремления погибают в этой мелочной повседневной работе. За неимением времени и детям приходится очень мало уделять внимания, и они предоставлены или самим себе, или в лучшем случае надзору неопытной прислуги» ^{[4, с. 2–3]}. Автор видела перспективу женского движения в организации им детских садов, «домов-пансионов для детей дошкольного возраста», общественных столовых [Там же].

На этот призыв, безусловно разделяя его содержание, откликнулась «группа владимирских женщин» «приблизительно из 20 человек», предложившая через публикацию в газете определить место и время, чтобы собраться «для обсуждения первоначальных вопросов об организации женского союза, выработки программы и осуществления первых неотложных своих нужд» ^{[3, с. 3; 9, с. 2–3]}. К активисткам вскоре присоединилась «новая группа женщин, состоящая большей частью из жен преподавателей духовно-учебных заведений» ^{[37, с. 3]}. Первое собрание владимирского женского общества прошло 29 апреля 1917 г. Его целью стало политическое самоопределение женщин и «борьба с политической разрухой» ^{[40, с. 3]}.

23 апреля «врач, приват-доцент Малинин» прочитал в Народном доме г. Владимира лекцию «О женском равноправии». На ней присутствовала автор очередной статьи, подписывавшаяся «Женщина». Она отметила: «Затронут был ряд вопросов, особенно важных для женщины: о женском равноправии, о воспитании детей, о совместном обучении мальчиков и девочек, о браке, разводе и др.». Однако, писала активистка, основное внимание лектор уделил внешней форме, и большая часть лекции «пошла на эту декламацию»; не было и прений после выступления Малинина, что тоже разочаровало слушательницу ^{[11, с. 2]}.

Широкий отклик у женщин г. Владимира весной 1917 г., вызвала судьба владимирского архиепископа Алексия, нашедшая отражение в нескольких номерах газеты «Старый владимирец». Первый стихийный митинг «бабьего сословия» состоялся «в помещении архиерейского монастыря после всенощной» 30 апреля (в цитате речь идет о Богородице-Рождественском монастыре в г. Владимире). На митинге обсуждался вопрос об отношении к «преосвященнейшему», выяснялись причины его непопулярности. Новое собрание назначили на 1 мая «в 6 час[ов] вечера в ограде монастыря» ^{[36, с. 3]}.

3 мая на страницах «Старого владимирца» об этом собрании опубликована заметка, автор которой (в газете стоит подпись «Ф.-К.») писал: «Можно с уверенностью сказать, что подобного собрания обитель не видала со дня своего основания. Крикливая толпа из женщин собралась в одном из зданий монастыря, чтобы „обелить“ своего владыку от сыпавшихся на него со всех сторон обвинений.

Если бы покойный творец „Потока богатыря“ заглянул на это скопище, он пришел бы в ужас, а его Поток снова стал бы в тупик перед этой толпой взволнованных, истеричных женщин...

Архиеп. Алексий сказал длинную речь своим почитательницам, опровергая возводимые на него обвинения. Об этом же говорил миссионер  Вальков.

Выступали с речами и „почитательницы“. Все это „дамское скопище“ по возможности руководилось лидерами от „слабого сословия“ – матушкой Уваровой и м[ада]м Альбицкой, принимала также деятельное участие булочница Пыльнова.

Собрание постановило послать на предстоящий епархиальный съезд делегаток.

– Снабдив их надлежащими мандатами, – посоветовал миссионер, на что получил укоризненное замечание одной из почитательниц:

– Священное лицо, а такие неприличные слова говорит!..

Действительно! Ну и публика!» ^{[45, с. 3]}.

В документе упомянут мифический древнерусский бессмертный Поток-Богатырь. Проспав после пира пятьсот лет, он очутился сначала в Московском царстве в годы правления Ивана IV Грозного, а потом проснулся снова спустя еще триста лет в Российской империи эпохи реформ Александра II (1860–1870-е). Автор произведения о Потоке-Богатыре А.К. Толстой иронично показал изумление былинного героя, наблюдавшего за судом присяжных, оправдывавших убийцу; за патриотом, воспевавшим «мужика». Но самым суровым испытанием для героя стала встреча с «кучей» коротко остриженных красавиц в очках и сюртуках, споривших про женские права. Поток ужаснулся, увидев, что они потрошили «чье-то мертвое тело», и со всех ног бежал прочь, сравнив дам с ведьмами на Лысой горе ^[43].

Тот же Ф.-К. написал фельетон о женщинах-участницах конфликта, представив их в образе «владимирских амазонок». В переделанном тексте песни «Смело, товарищи, в ногу!» дамы предстают борцами за своего «батюшку», забыв про семьи и бытовые проблемы.

«Дружно, „товарищи“, в ногу.

Матушки, смирно, ровняйсь…

Эй ты, буржуйка, дорогу,

В наших рядах не болтайсь.

Вышли мы все из народа

Жены духовных отцов,

Бросили ради похода

Кухни и юных птенцов.

Наши мужья-супостаты

Продали шпагу свою!

Сами возьмем мы мандаты

Сгибнем в неравном бою…» ^{[44, с. 2]}.

3 мая Владимирский епархиальный съезд духовенства и мирян «ввиду несомненно отрицательного отношения архиепископа Алексия к обновлению церковно-общественной жизни, крайне деспотического характера его, произвольных действий…» единогласно постановил удалить иерарха с владимирской кафедры ^{[29, с. 3]}. Таким образом, поход «владимирских амазонок» потерпел фиаско.

Если образованные жительницы губернии понимали, что представляют собой Временное правительство и главные его нововведения, то селянки почти не разбирались в происходивших событиях. В статье без подписи с заголовком «От наших корреспондентов» читаем: «Среди крестьян отмечается очень неопределенное понятие… о перевороте. Ввиду этого надо послать в деревню культурные силы, книги и газеты для разъяснения, что такое свобода, Учредительное собрание, республика, конституция и пр.». Далее корреспондент описал «характерные сцены из жизни крестьян в дни свободы», среди них типичные представления сельских жительниц о плодах Февральской революции:

«На базаре.

К торговцу приходит молодая баба.

– Никита Иванович, – начинает она, – ситец-от почем?

– Шесть гривен, красавица.

– Чай бы подешевле надо отдать.

– Нельзя, нам не продают дешевле.

– Так что же теперь будет. Эдак если свобода, а все дорого, какая же это свобода.

– Не в этом, – отвечает торговец, – свобода заключается. Свобода, значит дается открыто говорить и писать, что хочешь, и права, значит, всем равные дает. Ныне, значит, мы свободны, то есть все равны, а улучшить материальную сторону от нас зависит.

Баба, недовольная, уходит…» ^{[22, с. 3]}.

В этой сцене ясно прослеживается обывательское видение происходившего: если свобода, а все дорого, какая же это свобода!

Похожую ситуацию описал «Старый работник деревни» в статье под заголовком «Новое право»: «В некоторых деревнях волости (д. Опокано, Семеновка, Толстиково и Першково Меленк[овского] у[езда]) в земельном деле царит полная анархия.

Крестьянскими табунами вытравливаются чужие луга, посевы хлеба и трав и пр. И это не только у частных владельцев, но и у самих крестьян. В оправдание своего некорректного отношения к чужой собственности крестьяне приводят доводы, что „ныне такое право“. – Деревня совершенно серьезно полагает, что новый грядущий „правовой и свободный“, а не бесправный, как раньше, строй жизни, прежде всего именно в том заключается, что теперь можно… не признавать и не уважать чужого, чье бы оно ни было, а не наоборот». Автор бьет в набат: «Нужно скорее, пока не поздно, принимать меры. Частичная, пока еще в единичных случаях, земельная неурядица грозит стать стихийной, широкой, эпидемической» ^{[31, с. 4]}.

Настроения сельчан Владимирской губернии весной 1917 г. представлены также в выступлениях участников съезда учителей, проходившего в начальные дни мая. Они видели все, чем жила деревня, поскольку работали там и, как правило, были членами сельских сходов и разных комитетов. Докладчик сообщал: «На местах идет работа по организации крестьянства в крестьянский союз и Советы крестьянских депутатов. Крестьянство слабо отличает оттенки этих организаций, но в настоящее время замечается большая тяга в сторону Советов. Влияния партий в уездах нет, только в Меленковском уезде проявила свою деятельность партия социалистов-революционеров. Ею в ближайшем времени организуется уездный съезд крестьян.

Больше всего население интересуется продовольственным вопросом, который окрашивает в свой цвет и остальные вопросы. Общее мнение таково, что население своим хлебом до нового урожая пропитаться не может. В настоящее время по губернии идет перепись хлебных запасов, но на нее больших надежд возлагать не приходится: недостаток хлеба – неоспоримый факт. В некоторых местах имеющие хлеб добровольно отказываются от своего пайка в пользу неимущих, но это встречается далеко не повсюду. Еще крестьянство интересуется земельным вопросом. Чувствуется большой недостаток в лугах, лесах, о приобретении которых часто идут разговоры.

В политическом отношении население единодушно высказывается за установление демократической республики, хотя далеко не все отчетливо представляют себе желанную форму правления. Много разговоров возбуждает будущее Учредительное собрание, функции которого почти повсюду требуют обстоятельных разъяснений.

Женское население почти повсюду равнодушно относится к вопросам политическим, но очень остро реагирует на недостатки в продуктах продовольствия. В некоторых местах женщины участвуют в поверке правильного распределения продуктов среди населения. Много разговоров идет о войне, которая наложила такие тяжести на народные плечи. Все желают ее скорейшего окончания, хотя и нет по этому вопросу среди крестьян точного взгляда на то, на каких условиях она должна быть кончена» ^{[2, с. 2]}.

В № 21 за 1917 г. газеты «Свободный муромский голос» напечатана статья с впечатлениями корреспондента Астрова о поездке в с. Красное Иваново-Вознесенского уезда, где автор побывал на сельском сходе, на котором обсуждались вопросы местной жизни. Он дивился собранию, проходившему прямо под открытым небом, свободным высказываниям местных жителей и отсутствием уже привычных ему «председателей», «секретарей» и прочих атрибутов подобных мероприятий в городах. Поразило Астрова и то, что принятие решений по повестке шло с оговорками «а что скажет город?», настолько мнение горожан было авторитетно. Широкий отклик среди участников собрания нашел вопрос о войне. Стал слышен и женский голос:

«– А войну-то не кончают, – плаксиво заявляет какая-то бабенка. – Паши сама, борони сама, живи с такими вот – указывает она на присосавшегося к впалой груди ребенка. – Вот что мне с таким делать-то?

– А ты напиши Василию, чтобы штык в землю воткнул да бежал домой… Може, лучше будет.

Баба начинает плакать. – Хорошо тебе, ты дома. А мы вот жди! Два года ждали. И опять жди.

– Да как, дура-баба, кончить? – спрашивает солдат. Ведь он еще на нашей земле и уходить не хочет…

– Али опять старую режиму захотела? – ехидно спрашивает старик.

Баба плачет сильнее.

– Жалко Марфу, да ничего не поделаешь, – вздыхает старик.» ^{[1, с. 3–4]}.

Об активности женского населения главным образом в повседневных насущных вопросах свидетельствует еще несколько газетных материалов: «7 марта во ВИК (Временный исполнительный комитет. – Т.А.) под конвоем 10 женщин доставлен крестьянин с. Овчухи, бывший председатель волостного попечительства Афанасов. Конвоирующие его женщины обвиняют П.И. Афанасова в злоупотреблениях при выдаче пайка семьям призванных (на войну. – Т.А.). Афанасов передан в распоряжение уездного комиссара.» ^{[35, с. 3]} Из уезда в г. Владимир приходили крестьянки, «озабоченные предстоящими полевыми работами». По их заявлениям, «крестьяне не сочувствуют приглашению посторонних лиц на полевые работы, военнопленных и из слабосильной команды, так как при отсутствии их крестьяне могут брать с крестьянок за исполнение полевых работ любые цены» ^{[38, с. 3]}. Солдатки Судогодского уезда тревожились о возможных недосевах из-за того, что владельцы лошадей устанавливали за обработку земли крайне завышенные цены ^{[21, с. 3]}.

Деревенские женщины, имевшие вклады в государственных сберегательных кассах, переживали о сохранности денег и «искали „сведущих“ людей, которые разъяснили им бы насчет положенных в „банк“ капиталов». Оказалось, сельчанок напугали тем, что «деньги… возврату не подлежат, а будут израсходованы на нужды государства. Одна из женских ходоков принесла несколько серебряных рублей, желая обменять их на „нонешние“ деньги, так как на серебряных рублях имеется изображение царя, который теперь недействителен» ^{[41, с. 3]}.

Я. Коробов, автор статей по злободневным проблемам и общественно-политической тематике, опубликовал в «Старом владимирце» зарисовку об организации самоуправления на селе в апреле 1917 г.: «Из деревни пишут: „У нас все слава Богу, кое-как устраиваемся. На днях выбрали комитет: председателем избрали Терентия, товарищем его Петруху Голяму, а секретарем Устинью Курошницу“.

Все трое – Терентий, Петр и Курошница – оказываются неграмотные и часто становятся в тупик… Деятельность селенного президиума с секретарем Устиньей Курошницей покуда выразилась в постановлении не платить за „рынду“ и в ходатайстве об отпуске сахару „на деревню“ по фунту на человека (документ не разъясняет, куда и кому было направлено ходатайство. – Т.А.). Одновременно с этим „революционным“ учреждением отправляют свои обязанности и представители старой власти – староста и десятский. К чести их надо сказать, что оба представителя старой и новой власти уживаются великолепно, сходясь в одном: что „республика пусть будет какая ни на есть, только бы царь был хороший!“».

Я. Коробов горько подытоживает: «Все это вместе взятое: президиум с неграмотным секретарем Устиньей Курошницей и „республика с хорошим царем“ говорит о необходимости самой широкой культурно-просветительной деятельности среди крестьян» ^{[13, с. 2]}.

Мы располагаем сведениями об объединении жительниц села в собственную организацию для решения наболевших вопросов: 23 апреля 1917 г. женщины с. Бурачихи Глумовской волости Юрьевского уезда составили обращение к московскому Совету рабочих солдатских депутатов (см. илл.).

[Обращение женщин с. Бурачихи Глумовской волости Юрьевского уезда к московскому Совету рабочих и солдатских депутатов от 23 апреля 1917 г.] (ГАРФ. Ф. Р-393. Оп. 3. Д. 73. Л. 263).

В нем перечислены самые важные проблемы, волновавшие этих крестьянок весной 1917 г. Нехватка дров грозила самовольными порубками в округе: «Дров у нас нет и взять их негде. Поблизости нашего селения находится имение Сологуба Канична, дворянина, сводка (рубка. – Т.А.) дров у него нынче очень маленькая, да и та почти вся продана кулакам, у которых нам приходится покупать по высоким ценам, которую мы заплатить не в силах. Ввиду этого нам только и остается, как рубить самовольно, как и в прочих местах… ^{[18, л. 263]}.

Второй проблемой стала несправедливая, с точки зрения селянок, политика по отношению к мобилизованным на фронт: «Объясните нам, почему отпустили солдат из городов, которые взяты осенью 1916 г. А некоторые солдаты взяты по первому требованию, и те и до сих пор на позициях, почему не сменили. Этим наделали в деревнях шуму и неудовольствия в женщинах, которые по теперешнему времени имеют ценз (право голоса. – Т.А.)» [Там же, л. 264, 264 об.].

В обращении отмечается иронично-пренебрежительное отношение мужской части села к первым шагам женщин на общественном поприще: «…мы не можем соединяться как в одну партию с мужчинами. Когда мы, женщины, делаем собрание, то над нами смеются мужики и оскорбляют наше собрание, говорят неприличные вещи на тему Распутина (Григорий Ефимович Распутин – крестьянин, друг семьи Николая II, по слухам, обладавший силой целителя и имевший близкие отношения с супругой императора. – Т.А), но всякая женщина имеет право обидеться и уходит домой, тем только (то есть поэтому. – Т.А.) наши собрания расходятся... Конечно, у нас таких большинство» [Там же, л. 263, 263 об.].

Московское областное бюро Совета рабочих и солдатских депутатов в ответ писало: «Товарищи женщины, неудивительно, что бурачихинские мужчины смеются над вашими собраниями. Не привыкли они, чтобы женщины свой ум имели и решали дела общественные. Старому правительству очень выгодно было, чтобы большая половина русского народа… не могла участвовать в государственных делах… Поэтому старое правительство и втолковало мужикам, что „куриц[а] не птица, а баба не человек“. Но как только народ освободился и все старые порядки были уничтожены, сразу оказалось, что у женщины довольно своего ума, чтобы не жить всюду чужим умом… Надо, чтобы ваши мужики привыкли к новым порядкам, чтобы они поняли, что старое правительство для своей выгоды вбивало им в головы, что женщина не такой же человек, как они, и в делах общественных не должна участвовать. Теперь уже скоро они поймут это, когда увидят, что женщина обо всех делах судит разумно, старается понять, что у нас в России делается, и готова потрудиться на общую пользу» ^[19].

Представители Московского областного бюро Совета рабочих и солдатских депутатов отмечали, что женщины уже участвуют в деятельности многих комитетов «и даже бывают там председателями», поэтому предлагали жительницам с. Бурачихи добиваться того же: «Только участвуя в делах общественных вместе с мужиками, вы докажете им, что напрасно они над вами смеются, и они начнут вас уважать» [Там же].

Осознавая свою недостаточную образованность, собрание женщин просило московский Совет рабочих и солдатских депутатов направить их «на путь, на который следует подняться ступень за ступенью», а также прислать в качестве инструктора «студента или курсистку, которая может подать луч света и надежды на будущую жизнь и соединить нас в одну партию. В окраинах нашего уезда интеллигенции нет, которая могла бы нами руководить». Активистки просили также Совет прислать им литературу, «чтобы народ соединялся в одну партию», помочь «выйти из тени зла и вечного мрака этого романовского ига, или деспотизма», уповая: «…заметно стало… разочарование, что до сих пор ничего особенного не сделали, вот уже, говорят, пашня приходит, а земли все не прибавляют и войну не кончают» ^{[18, л. 263 об., 264]}. Областное бюро не смогло прислать в с. Бурачихи инструктора, но предложило обращаться, «если… будут какие вопросы или печали» ^{[19, л. 265, 265 об.]}.

Из с. Бурачихи писали не только о трудностях женской доли, но и о готовности участвовать в строительстве новой жизни, призывая к активной работе: «Товарищи граждане!! Действуйте! Действуйте, и мы все готовы следовать за вами; всецело повинуемся вам и Временному правительству» ^{[18, л. 263 об., 264]}.

В заключение бурачихинские сельчанки заявили о том, что они присоединяются «к партии Совета солдатских и рабочих депутатов и вашему комитету» ^{[18, л. 264 об.]}.

Об отношении представительниц слабого пола к полученному избирательному праву позволяет судить кампания по выборам в земское самоуправление. Она проходила в июле–октябре 1917 г. В отчетах управ об итогах выборов отмечается, что большинство женского населения участия в них не принимало. Из крестьянок на выборы шли в основном солдатки, и то только для того, чтобы заменить мужа. Такое восприятие вновь обретенного права свидетельствует о сохранении в сельской семье традиционного патриархального уклада, где самые важные решения, в том числе о том, за кого отдавать голос на выборах, по-прежнему принимал мужчина.

Интересную зарисовку на тему «женщины и волостные выборы» содержит фельетон, напечатанный в газете «Владимирская жизнь»: «Под навесом на дворе дома деревенского… поставлен стол… на столе стоит ящик для голосования… Во дворе на бревне сидят мужики, уже опустившие свои избирательные записки, и парни, еще не доросшие до прав гражданства… „Согрешенье, право, – слышится в толпе, – девок стали на сход гонять“. „Принята!“ – дразнят девушку-избирательницу парни. „Вот утро (завтра. – Т.А.) посадят тебе печать на лоб и забреют в солдаты“. „Я последнюю неделюшку гуляю принятой“, – подыгрывает ей на гармонике, провожая ее, один из парней. Подходит молодица и, поклонившись избирательной комиссии, просит умоляющим голосом: „Я баба одинокая, пожалуйста, ослобоните меня, не пишите меня“. Секретарь объясняет ей, что ничего с нее не требуется, кроме того, чтобы она подала свой голос за тех людей, кому она доверяет… что не подав записки, она лишается голоса. „Ишь ты, – шепчутся старухи, – обезголосеешь, слышишь, если записку-то не подашь“… А другая пришедшая с первой бойкая баба заявляет, что она все равно не боится и подписа своего не даст. „Чой-то, право, скотину переписывали, хлеб переписывали, теперь опять баб переписывают. Тут, ребята, неспроста: заставят подписаться, а потом и пошлют в окопы“» ^{[39, с. 2]}.

Среди избранных волостных гласных Владимирской губернии женщины составили 1% ^{[7, Л. 1–354]}. По профессиональному составу почти все они были учительницами, иногда медицинскими работниками, поскольку таких людей уважали в деревнях и селах. Кроме того, именно женщины с образованием первыми начали выражать активную гражданскую позицию через участие в политической жизни страны.

Причинами незначительного интереса к выборам со стороны селянок стали низкий уровень образования, отсутствие политической грамотности и сколько-нибудь ясной политической позиции. Летом–осенью 1917 г. получение избирательного права не виделось ими насущной необходимостью. Сведения о наличии женщин в составе уездных и губернских земств весьма отрывочны. Нам известно лишь, что в Александровское уездное земство Владимирской губернии прошла А.М. Амбарова (д. Игнатьево) ^{[5, л. 9 об.]}.

Хотя документы не отражают всего социального и профессионального разнообразия женского населения, мы можем сделать вывод о том, что в 1917 г. во Владимирской губернии сосуществовали два женских мира. Первый – женщин грамотных, имевших стабильный достаток: одобрение свобод, осознание важности полученного избирательного права, активное участие в общественной жизни города и губернии. И второй – простых крестьянок, измученных работой, безденежьем, нехваткой самого необходимого: дров, зерна для посева и т. д.; как правило, не понимавших нововведений Временного правительства и озабоченных главным образом лишь выживанием их семей в непростое время.

После Февральской революции 1917 г. в России были предприняты важные шаги по становлению гражданского общества, полноправным субъектом которого законодательно стала женщина. Документы позволяют определить взгляды сельских жительниц и городских обывательниц Владимирской губернии на события 1917 г., выделить круг проблем, волновавших женщин; определить, в чем проявлялась их социальная активность; как в исследуемом регионе относились к обретению представительницами женского пола новых для них прав.

Среди обывательниц, не участвовавших в революционном движении, наиболее активными были горожанки. Они разбирались в политике, поддерживали введение всеобщего избирательного права, создавали общественные женские организации, участвовали в обсуждении насущных вопросов. Большинство же женского населения в силу отсутствия образования, традиционного патриархального уклада в семье и общинного мировоззрения не смогла быть причастной к происходившим в стране кардинальным изменениям.