Anthroponymic space of the novella “Wolves Do Not Sleep” By L. Gabyshev, I. Zozulya: semantics and functions of the name

Gabysheva Luiza L'vovna Doctor of Philology Professor, the department of General Linguistics and Rhetoric, Ammosov North-Eastern Federal University 677013, Russia, respublika Cakha (yakutiya), g. Yakutsk, ul. Belinskogo, 58 ogonkova-jenya@yandex.ru Other publications by this author

Basharina Zoya Konstantinovna Doctor of Philology Professor, the department of Yakut Literature, Institute of Languages and Cultures of the Peoples of Northeast of the Russian Federation, Ammosov North-Eastern Federal University 677013, Russia, respublika Sakha (yakutiya), g. Yakutsk, ul. Belinskogo, 58 zbasharina@mail.ru

История создания и общая характеристика повести

Повесть была впервые опубликована в 1974 году в литературно-художественном журнале «Полярная звезда» (№4, №5, №6), а в 2005 издана отдельной книгой. Это было первое художественное произведение, основанное на местном фактическом материале и посвященное будням чекистской работы.

Основой сюжета послужили события, очевидцем, а возможно, участником которых был один из авторов повести майор КГБ Иван Зозуля. Имея богатый материал о работе местных органов госбезопасности, Иван Зозуля обратился с просьбой о литературной помощи в редакцию журнала «Полярная звезда», где заведующим отделом прозы работал якутский писатель, переводчик Лев Габышев (1920-1994).

Семидесятые годы были для писателя временем творческой зрелости: уже было создано по его киносценарию первый национальный фильм «Тайна предков», с успехом прошли на сцене Якутского театра имени П. Ойунского спектакли «Ыаллыылар» (Соседи), «Абаҕа сулустара» (Звезды Абаги) и другие драмы, были опубликованы повесть, рассказы и лирико-философские новеллы, скетчи и интермедии, художественные переводы и литературно-критические статьи. К тому же это был двуязычный писатель ^{[1, с. 38-39]}.

Материал, предложенный Иваном Зозулей, складывался в увлекательный сюжет шпионского детектива — новый для писателя, что немаловажно, жанр, да и отказывать в помощи было не в его натуре — все это решило судьбу будущего произведения, и богатый опыт работы Ивана Зозули в органах госбезопасности, соединившись с художественным мастерством Льва Габышева, воплотились в замечательную книгу «Волки не дремлют».

Особое место в произведении занимают мастерски выписанные картины северной природы и местного быта. Образ Северогорска, где происходят главные события, дан одним ярким росчерком: «городок врастал в темное зимнее небо несчетными столбами дыма». Картины пейзажа, выписанные с большой любовью, узнаваемы — это северная природа с редким солнцем, бурной весенней капелью, с затяжными морозами и туманами. Природа живет вместе с героями книги — солнце «дежурит над горизонтом», «зябнет» в белом морозном небе; в дни радостных свиданий в небе плещутся зарницы, в кульминационный момент сюжета бушует ветер, заканчивается повесть словами: «Над заснеженным северным городком дотлевал вечерний закат».

Национальный колорит создают вкрапленные в ткань повествования якутские топонимы, сибирские диалектизмы, экзотизмы, яркие речевые характеристики героев (якутизмы и якутские пословицы в речи Турантаева, украинизмы, характеризующие уроженца Киева Марченко) и т. д. Образы якутских чекистов пленяют читателя особой правдивостью и художественной убедительностью. Один из старейших ветеранов органов госбезопасности Якутии полковник Е.П. Тимофеев высказал предположение, что прототипами героев повести послужили работники Нижнеколымского отделения КГБ республики — настолько типичны и полны реальной жизни образы повести [из личной беседы – Л. Г.]. Это живые люди, каждый со своими достоинствами и человеческими слабостями, привычками и характерными жестами, индивидуальной речью. Они хорошие семьянины, заядлые рыбаки и охотники. Подмечены и чисто профессиональные черты, такие как наблюдательность, осторожность, тактическая хитрость, аналитизм мышления.

Повесть, написанная в 1970-е годы, прошла не замеченной литературной критикой, как остался незамеченным тот факт, что один из ее авторов, Лев Габышев, во времена политических репрессий отбывал срок в сталинских лагерях. Он был необоснованно осужден «за участие в контрреволюционной антисоветской организации, тайную связь с империалистической Японией» и прочий абсурд. «Следствие вели, — по словам «содельника» И.И. Павлова, — очень сурово и жестоко. Часто били, сажали в холодное подполье, кроме карцера» ^{[2, с. 374]}. Реабилитация пришла только в 1956 году, а до этого — неоднократные увольнения с работы как бывшего «врага народа» ^{[3, с. 7]}.

Повесть «Волки не дремлют» занимает в творчестве Льва Габышева особое место: для писателя, знакомого не понаслышке и книгам с сотрудниками НКВД, это произведение было определенной вехой жизни и творчества, став своеобразным актом прощения и гражданского примирения. Всем своим творчеством и жизнью Лев Габышев шел против всего, что разъединяет людей и искажает их человеческую сущность. Писатель устами своих героев утверждал: «Эн тус олоҕуҥ, үлэҥ туох эрэ сырдыкка, кэрэҕэ дьулуhуу, дьоҥҥо-сэргэҕэ көдьүүстээҕи айыы буолуохтаах. Эйигин көрө-көрө, дьон бу курдук үтүөкэн дьоннор баар буоланнар, бу күн сиригэр олорор ордук үөрүүлээх, умсулҕаннаах диэхтээх... Мне кажется, человек всегда должен быть в пути, познавая, созидая, он наполняет счастьем и дух, и тело, и все окружающее... Глядя на тебя — такой человек есть! — людям должно быть легче и радостней жить, пусть меняются, глядя на тебя, и строят жизнь красиво и честно ^{[4, с. 48]}.

«Говорящие» имена: языковая игра

Литературным онимам принадлежит особый лингвистический статус среди языковых средств семантической и структурной организации художественного текста, формирующих его когезию и когерентность, единство и целостность. Кроме того, имя собственное — «эмбрион», микрообраз персонажа, и определение особенностей, принципов построения антропонимии произведения — актуальная проблема для исследователей ономопоэтики. Цель работы – выявить функции и семантику литературного имени, его коннотативные значения, паронимические ассоциации, внутреннюю форму, раскрывающие сущность героя, определить, как все имплицитные и эксплицитные компоненты онима оказывают влияние на обнаружение интенций и замысла автора.

О художественной целесообразности ономастики писал Юрий Тынянов: «В художественном произведении нет неговорящих имен. ...Каждое имя, названное в произведении, есть уже обозначение, играющее всеми красками, на которые только оно способно» ^{[5, с. 245—246]}. Выбор имени персонажа, как и формирование в целом антропонимического пространства произведения - это сложный и трудоемкий процесс, «сочетающий знание традиций, обычаев, творческую фантазию, ориентированность на реальных прототипов и житейский прагматизм» ^{[6, с.159-156]}. Принцип художественной правды, «соразмерности и сообразности» в сочетании с принципом «точности и краткости» требует не буквального воспроизведения существующих случайно взятых фамилий, а отбор и создание по типовым моделям наиболее выразительных средств антропонимии, отражающих широкий диапазон социально-стилистических оттенков национального ономастикона в соответствии с замыслом автора ^{[7, с 71]}.

Литературные имена повести «Волки не дремлют», сюжет которой разворачивается в основном на территории Якутии в конце 1940-х годов, характеризуются региональной и национальной спецификой. Ее антропонимическое пространство формируется тремя группами: онимами, образованными от фамилий и имен, типичных для России послевоенного времени; якутскими по происхождению именами и фамилиями, а также иноязычными (немецкими, английскими и т. п.). Имена собственные, маркируя пространственно-временные координаты текста в целом, локализируют персонаж в определенном временном и географическом пространстве, дают информацию о его национальной принадлежности. Как пишет В.А. Никонов, имя персонажей «может характеризовать социальную принадлежность персонажа, передавать национальный и местный колорит, а если действие происходит в прошлом, то воссоздавать историческую правду» ^{[8, с. 234]}. В статье анализируются фамилии основных действующих лиц произведения: Орешкин, Турантаев, Черенков, Оллонов, Слепцова, Вагин, Зайцев, Дроздов и Вольф.

Название повести «Волки не дремлют» указывает на один из ее центральных лейтмотивов — это охота. Тема охоты возникает с первых страниц книги, смысловое содержание ее плавно перетекает от прямого значения к переносному — охота как одна из версий интерпретации «шпионского» сюжета, как ближайший аналог, естественный код сюжета о выслеживании и захвате диверсантов.

В терминах охоты сотрудники органов госбезопасности говорят о своей оперативной работе: напасть на след, устроить засаду, испуганный зверь далеко бежит, горячему охотнику и березовый пень зайцем кажется, на ловца и зверь бежит и т. д.

Охота как своеобразный код сюжета подтверждается «говорящими» именами персонажей. Одного из диверсантов зовут Вольф `волк`, и это значение неоднократно обыгрывается в тексте повести (ср. с названием «Волки не дремлют» или «Вы, как волк, больше работаете за городом. Людей избегаете» ^{[9, с.75]}). Фамилия другого персонажа капитана госбезопасности Оллонов созвучна якутскому слову-парониму олоо `следить, выслеживать, преследовать по следам` ^{[10, стлб. 1816]} — ему отводится главная роль в преследовании и поимке диверсантов.

«Анимальной» фамилией награжден и бывший начальник вспомогательной полиции немецких оккупантов Дроздов, скрывающийся от закона под именем Зайцев — с его образом в повести связан мотив страха, ср. с коннотативной семантикой слова заяц ‘трусливый человек’. Трансформация образа Дроздова-Зайцева, при изображении которого в повествовании появляются иронические нотки, построена на скрытом цветовом контрасте (черный дрозд/белый заяц); напомним значение русского глагола обелиться ‘доказать свою невиновность, оправдаться’ ^{[11, с. 722]}. В данном случае писатели, включая имя собственное в ассоциативное поле, мастерски вводят прием языковой игры. Оним, с которым в контексте повести происходит эмоционально-экспрессивная, образная трансформация, служит семантически емким и «мгновенным» средством характеристики второстепенного персонажа.

Авторы детектива широко используют имена-маски, с помощью которых персонаж скрывает своё настоящую фамилию; их можно определить как игровые, актёрские имена, появление их связано с конспирацией. Они легко меняются, не преображая внешний облик и сущность их обладателя, ярким примером может служить образ бывшего немецкого эсэсовца Рудольфа Штейна, ставшего в послевоенное время сотрудником американской разведки Мэнсфилдом и работающего под разными именами на территории СССР (Ионас Машинскас, Руда Павло, Геннадий Ланцов), - в этом случае фамилии служат своеобразными знаками-маркерами национальной принадлежности. По мнению специалистов, «если имя персонажа меняется, то он теряет себя, происходит искажение личностного типа, открываютcя в ткани произведения новые смысловые грани» ^{[12, с.138]}.

Не менее «говорящими» оказываются фамилии других персонажей повести. Неслучайно, думается, подруге Павла, одного из главных героев, дана фамилия Слепцова — оним, типичный и широко распространенный среди современных представителей народа саха. Согласно сюжету, Яна Слепцова — единственный человек, который видел Павла, и диверсант, двойник Павла, более всего опасается разоблачения с ее стороны. Однако наивная доверчивая девушка оказывается неспособной отличить от близкого человека чужака, обладающего лишь внешним сходством с Павлом, и чуть не выходит за него замуж. С ее образом в сюжете возникает мотив слепоты, который ярко проявляется в семантике ее фамилии. Антропоним Слепцова, который может восприниматься как соответствующий действительности, актуализируя в сюжете свою внутреннюю форму, не только принимает участие в языковой игре, но и выполняет текстообразующую функцию, служа смысловой скрепой сюжета.

Обычная, на первый взгляд, фамилия Орешкин, принадлежащая инженеру-изобретателю, которого стремятся завербовать агенты иностранной разведки, оказывается в художественном пространстве текста семантически маркированной, и это раскрывает фраза, которую роняет в разговоре начальник районного отдела МГБ Якутии подполковник Турантаев: «Ничего у них не выйдет. Я знаю Орешкина и ручаюсь, что этот орешек им не по зубам» ^{[9, с. 43]}. Литературный оним порождает ассоциации с прецедентными текстами «орешек не по зубам» и «крепкий орешек (- сразу не раскусишь)» в значении ‘что-либо трудное для понимания, осуществления, достижения и т. п.’. Фамилия образована от диминутива орешек, и уменьшительный суффикс –ек (с беглой гласной) привносит в семантику слова значение ласкательности, придавая ему положительную эмоционально-экспрессивную окраску. Согласно портрету, Иван Александрович Орешкин - типичный по виду и поведению интеллигент, в очках, с бородкой, рассеянный, деликатный, добрый и доверчивый. Имя собственное может служить не только средством яркой экспрессивной характеристики персонажа, но и способом лингвистической интерпретации художественного сообщения. Оним обладает семантико-стилистическим потенциалом и характеризуется сложной семантической структурой, включающей в себя особый коннотативный компонент. По мнению М. В. Горбанесвкого, «в имени заложен только иероглиф, только намек, условный знак события, действие и качество. Вдумываясь в его этимологию, мы призываем на помощь весь свой жизненный опыт и знания, домысливаем и «расцвечиваем» картину, ключевой момент которой подсказан именем, как бы становимся соавторами образа, заложенного в основу имени» ^{[13, с. 70]}. Фамилию Орешкин можно отнести к аллюзивным именам, которые способствуют возникновению и активизации в сознании читателя прецедентных текстов, новых смыслов и образных ассоциаций.

Семантическая многоплановость имени: смыслопорождающая функция

Имена собственные — характеристики, известные отечественной литературе со времен Фонвизина, Грибоедова, Гоголя, Достоевского, Чехова, выполняют обычно не только характеризующую функцию, но нередко поясняют идеологические позиции автора, его замысел, формируя когерентность текста. Особый интерес, с этой точки зрения, представляют в повести фамилии сотрудников советских органов госбезопасности; они, образуя своеобразную микросистему, имеют подтекстные значения. Особенно отчетливо ощущается органичность каждого онима в их соотнесенности друг с другом. Фамилия полковника госбезопасности Вагина образована от термина вага «шест или толстая жердь, служащая рычагом для поднятия тяжестей» ^{[14, с.164]}. Упомянутый оним Оллонов производен от якутского слова оллон, которое тоже означает шест, только уже «для вешания котлов с варой на костре» ^{[10, стлб. 1816]}. В основе русского антропонима Черенков лежит существительное черенок «рукоятка какого-либо орудия», якутская фамилия начальника райотдела МГБ Турантаев ассоциируется с паронимом туура «узкая часть какого-либо орудия (на которое насаживается рукоятка)» ^{[15, с. 410]}. Обращает внимание семантическая однотипность имен чекистов — их денотативное значение связано с названиями различных орудий и их частей. Эта деталь — семантика имен — имеет, на наш взгляд, глубинную психологическую мотивацию, в ней непроизвольно нашел отражение авторский взгляд на органы госбезопасности как своеобразное орудие защиты политической власти, чекисты — люди, исполняющие служебный долг и подчиненные военной дисциплине. В данном случае можно говорить о литературных антропонимах «как единицах мировоззрения автора» ^{[16, с. 74]}; имена, участвуя в создании смысловой многомерности текста, являются вербальным средством воплощения авторских интенций и мировоззренческих установок.

Наряду с этим данные онимы несут и характеризующую функцию, вызывая у читателя неоднозначные ассоциации. Фамилия юного лейтенанта Черенков, образованная от полисемантического слова, может толковаться и по-другому: лексема черенок означает также «отрезок стебля, корня и листа растения, отделяемый для вегетативного размножения» ^{[17, с. 907]}. С его образом в повести возникает тема преемственности, смены поколений и ученичества. Черенков еще слишком молод и неопытен, ср., как характеризуют его авторы: у него «оттопыренные по-мальчишески уши», он жаждет романтики и приключений, по легкомыслию и неопытности отмораживает пальцы ног по дороге из аэропорта, к нему по-отечески относятся старшие товарищи и т. д. ^{[9, с. 16, с.21-22, с.25]} Фамилии, обладающие обширным и сложным лексическим фоном, выполняют смыслопорождающую функцию; показательно, что процесс приращения ими смысла идет непрерывно и параллельно с развитием сюжета, отсюда их способность быть связующим, конструктивным элементом содержательно-смыслового пространства и формальной организации художественного текста. Выбор авторами того или иного антропонима для номинации персонажа продолжает его характеристику, дополняет его внутренний мир, выполняя роль ключа к объяснению его действий.

Фамилию главы министерства госбезопасности Якутии Вагин обремененного служебным долгом и вместе с тем наделенного большой властью, можно соотнести с именем вага и в другом значении ‘тяжесть, вес’, ‘весы’ (ср. с однокоренным словом важный) ^{[18, с.159]}. Противопоставление лейтенанта Черенкова и Вагина по вертикали служебной лестницы авторы стремятся осмыслить как отношения отца и сына: «Хороший вы парень, лейтенант! Теперь и мой был бы таким... Погиб в танке под Курском», — вздохнул полковник и, по-стариковски сутулясь, опустился на стул» ^{[9, с. 46]}.

Укажем этимологическое значение фамилии подполковника Турантаев: это якутское прозвище турантай ‘стоячий’, которое обычно дают людям, отличающимся высоким ростом ^{[19, стлб. 2840]}. Однако это не исключает и другие коннотации имени; указанный пароним туура «узкая часть какого-либо орудия» имеет переносное значение «основание, корень, причина» [там же: стлб. 2839]. Основательный в своих суждениях, неторопливый в выводах – таким предстает в повести подполковник, играющий роль своеобразного мозгового центра органов госбезопасности; образ Турантаева дан авторами через его постоянные размышления и анализ событий. Таким образом, характеризующая функция имен, лишь несколько завуалированная, подкреплена содержанием произведения, при этом поэтические онимы отличаются семантической многоплановостью. Семантико-стилистический потенциал антропонима реализуется в произведении на основе коннотативно-оценочных значений в соответствии с авторским замыслом.

В заключение отметим, что литературные имена повести имеют обширный и сложный лексический фон и характеризуются как полифункциональные знаки. Как показал анализ материала, значительная часть имен собственных образована от русских или якутских слов с прозрачной не затемненной внутренней формой (Зайцев, Черенков, Слепцова, Орешкин, Турантаев, Оллонов и др.), они в художественном пространстве приобретают подтекстные значения, характеризующие персонаж и раскрывающие авторские интенции и идеологические позиции. Авторы повести используют приемы языковой игры с собственным именем, основанные на актуализации внутренней формы слова, его паронимических связей, коннотативной семантики денотативного значения. Литературные антропонимы, являясь конструктивным элементом содержательно-смыслового пространства текста, способствуют укреплению его единства и когерентности.

Созданный писателями антропонимический мир, по словам Д. С. Лихачева, органически входит во «внутренний мир художественного произведения, знаки которого служат для образного отражения действительности и соединяются друг с другом в некоей определенной системе, живут в своем художественном времени и пространстве» ^{[20, с. 77]}. Анализ системы онимов убеждает в скрупулёзной работе авторов над каждым собственным именем, его жизненной достоверностью и художественной целесообразностью в произведении.