Formation and development of foreign policy ideology of the Republic of Korea

Abstract

The article examines the concepts of foreign policy of the Republic of Korea. Author analyzes the historical background, cultural and socio-political context of ROK ideology. The purpose of this study is to define the paradigm within the main foreign policy concepts of the modern Republic of Korea are formed. Author researches the structure and ideological spectrum of the modern political elite of South Korea and characterizes the foreign policy concepts of the conservative and progressive administrations of Lee Myung-bak, Park Geun-hye and Moon Jae-in. The author comes to the following conclusions. Two political groups (leftist and conservatives) are responsible for the development of foreign policy in modern South Korea. Both political coalitions form the foreign policy course within the framework of a common paradigm characterized by a nationalistic context, as well as by desire to ensure the country's sustainable development and security in the region. The main vectors of the foreign policy course are interaction with the USA, China, Russia, Japan, policy towards the DPRK, as well as regional and global cooperation. There are two differences in the ideological concepts of left and right political wings. Those differences lay in relation to the alliance with the United States and interaction with the DPRK. The foreign policy strategy of the South Korea depends on the specific situation; therefore, the ideological course does not always coincide with real actions. For the same reason, ideological differences in the foreign policy of the right and the left wings are becoming more and more conventional - the pragmatic tasks of maintaining stable ties and balance of power, as well as maintaining security in the region, come first.

Введение

Идеология позволяет определить общую направленность государственной политики. Чаще всего ее рассматривают в контексте внутриполитического курса, однако внешняя политика государства также выстраивается в рамках некоего эскиза, сущность которого определяется общим идеологическим курсом власти. Важно отметить, что идеология ориентирована на конкретные политические реалии и действия, а ее основная задача – получение максимальной поддержки. В рамках внешнеполитических аспектов в идеологический курс вписывается порядок выстраивания взаимодействия с мировым сообществом в глобальном и региональном масштабах, а также в рамках двухсторонних и многосторонних отношений. Властные структуры могут определять сферы международного сотрудничества, которые способствуют эффективному осуществлению задач внешней политики, формируют позитивный имидж государства, демонстрируют конкурентоспособность, лидерство или иные преимущества.

Становление идеологической парадигмы – это процесс, который связан с историческими, культурными, социальными, политическими и экономическими факторами. Идеология отражает в себе текущие запросы социально-политической среды и одновременно с этим концептуализирует ключевые элементы культурного наследия и исторического опыта.

Цель данного исследования состоит в анализе процесса становления парадигмы, в рамках которой формируются основные внешнеполитические концепции Республики Корея. Для выполнения поставленной цели предполагается решить следующие задачи:

- рассмотреть исторические и социокультурные предпосылки формирования идеологии внешней политики РК;

- проследить процесс становления идеологического спектра правящей элиты РК;

- исследовать факторы, влияющие на выработку решений в отношении внешней политики в РК;

- определить и охарактеризовать концепции внешней политики консервативных и прогрессивных политических сил Республики Корея на примере идеологического курса администраций Ли Мёнбака, Пак Кынхе и Мун Джэина.

Корея: от вассальных отношений к «средней державе»

Политическая система Кореи исторически складывалась под влиянием конфуцианской этики и традиций. Конфуцианство повлияло на самоидентификацию корейцев, сформировало систему ценностей и картину мира, основанных на представлении об иерархичном устройстве общества и мира в целом. Каноны иерархии и порядка сформировали социальную систему, не предполагавшую эгалитаризм. Они регулировали социально-политическую сферу, являясь моделью, которая определяла место и роль государства во внутриполитической и внешнеполитической среде.

Основой иерархической социальной системы в конфуцианском государстве является семья. Система семьи, построенная на взаимодействии старший-младший, полагается на принцип, предполагающий защиту, покровительство и заботу со стороны старшего и почтение, уважение, послушание со стороны младшего. Такая система, встроенная во все уровни социального и политического взаимодействия, не предполагала конфликты – консенсус является важной составляющей конфуцианского мировоззрения. Для корейцев характерен уход от открытого конфликта, стремление к стабильности и гармонии, поддержание которых приоритетно по отношению к индивидуальным запросам. При этом консенсус может заключаться, как в поддержании бесконфликтного взаимодействия, так и в принятии «регулируемых» традиционных противоречий.

Все вышеуказанные принципы основываются на соблюдении ритуалов и следовании традициям. Для конфуцианского мировоззрения не характерно стремление к резким переменам – традиции, их преемственность, следование установленным нормам, идеализация прошлого – все это базовые установки корпоративной культуры корейцев ^{[4, c. 172-173]}.

Традиционная картина мира корейцев основывалась на взаимодействии с Китаем, Японией и Манчжурией. Это обосновывалось географическим положением страны – корейцы выстраивали отношения со своими ближайшими соседями и до XIX в. все внешнеполитические связи этим и ограничивались. Китаецентристская картина мира вместе с конфуцианской системой ценностей сформировала особые отношения между Кореей и Китаем, которые предполагали доминирующую роль последнего. Для Кореи Китай был старшим братом, патроном, великим государством, которому следовало подчиняться, чьей мудрости необходимо было следовать – данный формат отношений относится к вассальным или «садэ» (사대 – дословно «служение старшему»). Такое взаимодействие не было конфликтным по своей сути – подчиненное положение Кореи компенсировалось поддержкой Китая и защитой ^[3].

Отношения с Японией и Манчжурией были иными – они не были дружественными для Кореи соседями, периодически она сталкивалась с агрессией с их стороны, а амбициозные планы корейцев встроить свои отношения с Японией в систему «садэ», став для нее «старшим братом», не были реализованы.

В XIX в. Корея была вынуждена отказаться от режима изоляции и после ее открытия западному миру начать многосторонние взаимоотношения во внешнеполитической сфере. Опыта проведения самостоятельной политики без оглядки на всесильного соседа у нее не было, поэтому лишившись поддержки Китая, она в итоге оказалась в зависимости от Японии, став ее колонией. Освобождение от колониальной зависимости привело Корейский полуостров к разделению, а Южную Корею к заключению военно-политического союза с США, который в настоящее время также можно рассматривать как форму внешнеполитической зависимости.

Несмотря на зависимость, которую Корея испытывала на протяжении многих веков, а, возможно, и благодаря ей, в любой идеологии корейцев присутствуют националистические элементы. Вассальные отношения с Китаем не только не мешали, но периодически провоцировали националистические настроения, основным мотивом которых было стремление показать и доказать свою непохожесть, особенность, самобытность. Заряд наибольшего национализма принес корейцам XIX век: открытие страны, экспансия западных держав и Японии на фоне прекращения отношений «садэ» с Китаем привели к проявлению национального самосознания, активизировав чувство национальной самоидентификации. Вторая половина XIX – начало XX в. – это период, в который Корея благодаря Японии избавилась от вассальных отношений с Китаем, попыталась громко заявить о своем суверенитете, провозгласив в 1897 г. Корейскую империю, однако в итоге полностью утратила его в 1910 г., став колонией Японии. Очевидно, что на этом этапе корейский национализм формировался и усиливался за счет антияпонских настроений и своего максимума достиг после аннексии ^{[1, с. 308]}.

В колониальный период национализм обрел конкретную форму, выражаясь в рамках двух (правого и левого) идеологических течений и став базой для формирования политической культуры стран Корейского полуострова: правый национализм лег в основу идеологического курса РК, левый – КНДР. Корни правого национализма уходят в конфуцианский традиционализм и западные либеральные идеи, а став государственной идеологией Южной Кореи, он сросся с антикоммунистическими установками ^[2].

С момента образования Республики Корея государственная власть проводила активную пропаганду национальной исключительности корейцев, только с начала 1990-х гг. на государственном уровне национализм стал менее агрессивным. На современном этапе националистический дискурс характерен для всего политического истеблишмента РК, в независимости от идеологического спектра той или иной группировки или ее отношения к власти. Примерами его проявления, затрагивающими вопросы внешней политики, являются периодические всплески антиамериканизма, которые отражаются и на риторике представителей властных структур. Неизменными остаются антияпонские настроения, а также пропаганда традиционных ценностей в противовес процессу вестернизации.

Корейский полуостров, ввиду особенностей его геополитического положения и ситуации в СВА в целом, остается в зоне внимания крупнейших мировых держав, под влиянием одной из которых неизменно находится Южная Корея. Современная Республика Корея – это политически активное и влиятельное государство, которое, тем не менее, не имеет возможности до конца раскрыть свой потенциал, так как способно действовать только в установленных рамках. Альянс с США ограничивает свободу РК в проявлении внешнеполитических инициатив и вынуждает страну отказываться от лидерских амбиций. Как следствие, во внешнеполитическом дискурсе Южной Кореи несколько десятилетий (с 1990-х гг.) эксплуатируется термин «средняя держава» (Middle power), который стал частью национального брендинга ^{[5, c. 2]} и призван быть инструментом, позволяющим не только «сохранить лицо» в рамках существующего внешнеполитического давления, но и позиционировать себя как «ответственное государство», способствующее всеобщему миру и прогрессу ^{[13, c. 44]}. Термин «средняя держава» в РК трактуется весьма гибко (например, Республику Корея обвиняют в том, что по отношению к Японии она демонстрирует линию поведения, не характерную для средних держав), однако по сути это компромисс в определении государственной дипломатической стратегии. Ключевым является определение РК как актора, способствующего снятию напряженности в регионе, «моста» между развивающимися и развитыми странам и посредника в азиатских интеграционных процессах ^{[12, c. 2]}.

Идеологические концепции внешней политики РК

Идеологический спектр политических сил Республики Корея достаточно широк: от ультраправых до леворадикалов, однако властная элита в основном представлена двумя партийными группировками, которые, приходя во власть, формируют вокруг себя подходящую по идеологическому спектру коалицию. Таким образом, за внутреннюю и внешнюю политику РК отвечают правые и левоцентристские политические силы, которые, сменяя друг друга, приходят во власть. Оппозиционные группировки формируются вокруг двух основных партий, которые условно можно обозначить как консерваторов и демократов (названия партий часто меняются). Партия демократов ведет свою историю с середины 1950-х гг., а консерваторы соотносят начало своей партийной истории с созданием правящей партии режима Пак Чжонхи в 1963 г. До осуществления демократического транзита в конце 1980-х гг. политическое противостояние проходило по следующей схеме: консерваторы продвигали экономические реформы, но сохраняли жесткий диктат власти, левая оппозиция боролась за конституционный процесс, либерализацию, гражданские права и т.п.

В современной Республике Корея политическая элита исходит из корпоративных интересов и традиционно отстаивает набор определенных программных установок. Во внешней политике правых и левых основные различия во взглядах наблюдаются в вопросах, касающихся взаимодействия с США и КНДР.

Ни одна из группировок не выступает категорически против союза с Вашингтоном, однако левая партийная коалиция в тактических целях периодически прибегает к антиамериканской риторике. Таким образом, южнокорейские политические силы условно делятся на две группировки: Тонмэнпха (동맹파 - фракция альянса) и Чаджупха (자주파 -фракция самообеспечения) ^{[12, c. 4]}. Для крайних левых самообеспечение предполагает разрыв военно-политического союза с США и проведение более самостоятельной политики.

Политика в отношении КНДР также выстраивается исходя из базовых установок. Консерваторы выступают против безоговорочной экономической помощи Пхеньяну, предлагают инструментарий для эффективного давления на КНДР. Левые силы придерживаются начатой Ким Дэджуном (1998-2003 гг.) политики «солнечного тепла», предполагающей активные экономические и социокультурные отношения Сеула с Пхеньяном. Несмотря на некоторые различия в стратегиях, тезис о полной денуклиаризации КНДР и безъядерном статусе Корейского полуострова является общим для всех политических сил РК.

Фракционное противоборство во властных структурах часто оказывает негативное влияние на выработку прагматичных решений, в том числе, в сфере внешней политики ввиду излишней эмоциональности взаимных обвинений, которыми сопровождаются идеологически поляризованные дебаты левых и правых. Кроме того, ограничение президентского срока пятью годами без права перевыборов приводит в РК к частой смене идеологических концепций внешнеполитического курса, так как новые администрации стремятся отречься от инициатив предшественника. Итогом этого становятся дипломатические инициативы, которые отражают поляризованный идеологический спектр политической элиты, но не всегда коррелируются с текущей внешнеполитической ситуацией.

В 2008 г. после 10 лет руководства Южной Кореей представителями левых сил к власти пришли консерваторы. Рейтинг демократов был весьма невысок, корейцы говорили о «потерянном десятилетии», в то время как от консерваторов ждали прорывов, как во внутренней, так и во внешней политике. Президентом стал Ли Мёнбак, внешнеполитический курс которого получил название «Доктрина Ли Мёнбака» (MB doctrine). Доктрина была сформулирована с акцентом на тех позициях, которые кардинально отличали ее от политики предыдущих президентов – она предполагала сближение с США и ужесточение риторики в отношении КНДР.

Центральной идеологической концепцией Доктрины Ли Мёнбака стала «Глобальная Корея», формирование которой было завершено в 2009 г. и представлено в официальной стратегии национальной безопасности РК ^[20]. После вступления в должность президент ввел ежегодную практику проведения международного форума «Глобальная Корея», в котором лично принимал участие и выступал с речью. Лейтмотивом его выступлений был «пересмотр общемирового порядка и глобальное партнерство» ^{[14, c. 51]}.

Приоритетными направлениями внешней политики РК в рамках концепции «Глобальная Корея» были обозначены межкорейские отношения, дипломатическое и «эффективное» сотрудничество ^[6]. Межкорейский диалог предполагал «прагматичный подход» и выдвигал главное условие, при выполнении которого РК планировала оказывать КНДР экономическую поддержку. Согласно плану администрации Ли Мёнбака и Министерства объединения (амбициозность которого подвергалась активной критике) предполагался демонтаж всех ядерных объектов Северной Кореи, осуществление ее полного ядерного разоружения и с помощью РК достижение дохода на душу населения 3000 долларов ^[19].

Базой для развития дипломатических связей должно было стать «восстановление взаимного доверия с США» ^[20]. Альянс с США прописывался как основа ^[11], в том числе для укрепления отношений с РФ, КНР и Японией ^[9], а также формирования системы взаимодействия в СВА и расширения системы глобального партнёрства. На третьем месте был прописан тезис об «эффективном сотрудничестве», в который входили экономические вопросы, а также поддержка соотечественников за рубежом.

Главным инструментом достижения задач концепции «Глобальная Корея» администрация Ли Мёнбака сделала так называемую «глобальную дипломатию», которая была нацелена на повышение международного авторитета РК через дипломатические прорывы (проведение Саммита большой двадцатки (G20), Саммита по ядерной безопасности и др.) и укрепление стратегического сотрудничества с ведущими державами. Концептуально эти «прорывы» были оформлены как южнокорейская инициатива, заключавшаяся в продвижении «дипломатии Новой Азии» ^{[10, c. 48–49]}.

Согласно «инициативе Новой Азии», Республика Корея должна была стать мостом между крупнейшими мировыми державами и странами Азии, особенно членами АСЕАН ^{[7, с. 42]}. В рамках данной инициативы большое внимание уделялось проблемам окружающей среды. Фактически, Республика Корея стала первой страной в мире, которая выбрала «зеленый рост» в качестве национальной стратегии.

В 2013 г. президентом становится Пак Кынхе и к власти приходит очередная администрация от консерваторов. Задача администрации Пак Кынхе в идеологической сфере была достаточно сложной – ей необходимо было придерживаться традиционных коалиционных установок, при этом противопоставить себя уже весьма непопулярному в то время Ли Мёнбаку, то есть, оставаясь консерватором, быть «другим консерватором».

С 2013 г. в политике власти РК базовым понятием становится «доверие», которое было провозглашено самым важным элементом «социального капитала» и формирования стратегии государства во всех сферах ^[22]. В итоге Пак Кынхе назвала свою линию «Политикой доверия» и обозначила ее как ведущий принцип внутренней политики, обороны страны, межкорейских отношений и дипломатии Республики Корея (такая последовательность определена самой Пак Кынхе) ^{[18, с. 16]}.

В рамках поставленных задач наиболее важной являлась стабилизация межкорейских отношений. Слово «доверие» не случайно появилось в политическом дискурсе – оно позволило найти золотую середину между прагматичной политикой Ли Мёнбака и излишне мягкой «Солнечной политикой» левых сил. Администрация Пак Кынхе поставила задачу завоевания общественного доверия; такая позиция была лишена конкретики и оставляла место для маневра. Ее ядром стали межкорейские отношения, в которых администрация Пак Кынхе не планировала использовать политику принуждения или умиротворения, а стремилась создать «эффективную и сбалансированную комбинацию», предполагавшую «адекватную реакцию на провокации КНДР», сдерживание ее ядерной программы, а также поддержание «доверительного процесса» на всех этапах. Утверждалось, что начать доверять Пхеньяну можно, если он свернет свою ядерную программу и пойдет на ряд уступок. Главной целью Пак делала объединение, которое «будет беспроигрышным решением не только для обоих государств Корейского полуострова, но и для всего мирового сообщества» ^{[8, с. 104]}.

Пак Кынхе настаивала, что формирование новой системы межкорейских отношений, направленной на объединение и основанной на консенсусе, согласии народа и поддержке мирового сообщества, позволит сформировать систему национальной безопасности и обрести безграничное доверие своих граждан. Идеологически целью внешней политики было достижение глобального сообщества, которое Пак Кынхе обозначала как «Новую эру надежды» ^[22].

Концептуально стратегия внешней политики администрации Пак Кынхе ставила целью преодоление «азиатского парадокса», который заключается в интенсивном экономическом сотрудничестве при недостаточно сформированном взаимодействии в сфере политики и безопасности. Сохранение альянса с США и поддержание отношений со странами АТР оставались неизменно приоритетными. Однако амбиции новой администрации распространялись за пределы региона – Пак Кынхе предложила «Евразийскую инициативу», основанную на трех лозунгах: «единый континент», «креативный континент», «мирный континент». В своей основе данная инициатива предполагала расширение транспортных, энергетических и торговых коммуникаций; продвижение креативной экономики и формирование системы безопасности через «доверительный процесс» на Корейском полуострове и поддержание мира в СВА ^[17].

И «Политика доверия» и «Евразийская инициатива» предлагали единый итог – вступление в «новую эру мира и процветания», при этом Республика Корея потенциально являлась инициатором и посредником в этом процессе, реализуя роль «средней державы».

Мы не ставим своей задачей осветить практическую реализацию всех заявленных южнокорейским правительством внешнеполитических инициатив, однако учитывая тот факт, что Пак Кынхе покинула пост президента после процедуры импичмента, можно с уверенностью сказать, что ее политика во всех сферах подверглась активной критике. Сменившая ее администрация Мун Джэина в очередной раз пересмотрела задачи внешней политики, постаравшись внести что-то свое. Тем не менее, принципиально новых идей пришедшие к власти левые не высказали, ограничившись расставленными по-новому некоторыми акцентами.

В своей внешнеполитической стратегии «левая» администрация Мун Джэина несколько отступила от ожидаемых «прогрессивных» инициатив. Мун Джэин не прибегал к антиамериканской риторике, задача по поддержанию альянса с Вашингтоном, осталась практически в той же формулировке, которую мы видели у консервативных администраций ^[21]. В отношении с Северной Кореей отличия более значительны. Акценты, которые расставлены в программе Мун Джэина, были заимствованы из «солнечной политики» начала 2000-х гг. и основываются на безусловности ведения межкорейского диалога. Важными аспектами стали высказанные РК намерения закрепить мир на Корейском полуострове институционально, содействовать экономическому взаимодействию и продвигать последовательно политику межкорейского сотрудничества в независимости от политической ситуации. Вместе с тем как и консерваторы, демократы безъядерный статус КНДР позиционируют как цель, к которой необходимо стремиться, а также как основу безопасности в регионе и базу для потенциального объединения полуострова ^[16].

В обеспечении мира и безопасности правительство Мун Джэина приоритетными задачами (кроме альянса с США и межкорейского диалога) видит укрепление политического и экономического сотрудничества с Индией, АСЕАН и евразийскими странами, а также выполнение роли ответственной «средней державы», расширяющей свой вклад в решение глобальных проблем. Ответом Мун Джэина на «инициативу Новой Азии» Ли Мёнбака и «Евразийскую инициативу» Пак Кынхе становятся «Новая северная» и «Новая южная» политики.

Впервые о Новой северной политике Мун Джэин заявил в своей речи на Восточном экономическом форуме в 2017 г. ^[15], позднее для контроля за ее продвижением был сформирован «Комитет по реализации северного экономического сотрудничества при президенте РК». Новая южная политика была анонсирована Мун Джэином в сентябре 2017 г. на Южнокорейско-индонезийском бизнес-форуме ^[23]. Суть Новой северной политики заключается в расширении и укреплении связей с евразийским континентом, в то время как Южная направлена на сотрудничество со странами АСЕАН и Индией.

Выводы

В течение долгих веков Корея находилась в зависимости от Китая, выстраивая свою картину мира исходя из китаецентристской системы миропорядка. Конфуцианская этика позволяла встраивать внешнеполитические отношения Кореи в иерархическую структуру, в которой она взаимодействовала с Китаем на правах младшего. XIX век принес Корее перемены – вассальные отношения с Китаем прекратились, однако страна попала в колониальную зависимость от Японии, освобождение от которой привело к разделению страны. Республика Корея, заключив военно-политический союз с США, остается зависимой от воли Вашингтона и в настоящее время. Особенности развития Республики Корея привели к разделению ее политических сил на две основные группировки, идеологический спектр которых условно можно обозначить как консерваторов и левоцентристов. Обе политические коалиции формируют внешнеполитический курс в рамках общей парадигмы, характеризующейся исторически сформировавшимся националистическим контекстом, а также стремлением обеспечить устойчивое развитие страны и безопасность в регионе. Геополитика определяет основные векторы внешнеполитического курса РК, среди которых неизменно присутствуют линии взаимодействия с США, Китаем, Россией, Японией, линия поведения в отношении КНДР, схемы регионального и глобального сотрудничества. В отношениях с каждым из государств есть свои нюансы, однако Республика Корея не может пренебрегать ни одним из них, ввиду чего алгоритм эффективного сотрудничества с ними прописан во всех официальных документах РК – стратегиях национальной безопасности, оборонных доктринах, концепциях Министерства иностранных дел и др.

В идеологических концепциях левой и правой политических группировок традиционно наблюдается ряд отличий, которые в большей степени проявляются в отношении к альянсу с США и взаимодействию с КНДР. От консерваторов можно привычно ожидать более прямолинейной проамериканской линии и более жесткой риторики в отношении КНДР. Подобные различия в основном проявляются на концептуальном уровне, не всегда переходя в практическую сферу, которая в первую очередь регулируется объективными факторами.

Каждое правительство в РК, приходя к власти, сталкивается с ситуацией, которая сформировалась в ходе политической истории государства, – руководству страны необходимо разрабатывать курс, который индивидуализирует его, дистанцирует от оппонентов и предшественников и при этом является эффективным. Стремление любой ценой «переименовать» свою политику относится, скорее, к малоэффективной тактике. Ситуацию спасает тот факт, что практическая реализация внешнеполитических инициатив, в первую очередь, связана все же с объективными условиями внешнеполитической среды. На первое место в РК выходят прагматичные задачи сохранения устойчивых связей и баланса сил, а также поддержания безопасности в регионе, в результате чего идеологические различия во внешней политике правых и левых политиков постепенно становятся все более условными.

Анализируя идеологию внешней политики власти Республики Корея, необходимо отметить выходящую на первый план концепцию «средней державы», которая является компромиссом для Южной Кореи, учитывая ее внешнеполитическую зависимость. Мун Джэин открыто заговорил о РК как ответственной «средней державе», однако подобные тезисы звучали и у его предшественников. Очевидно, что в рамках развития этой идеи РК стремится расширить «зону охвата», реализовать лидерские амбиции и в какой-то степени компенсировать «историческую несправедливость», о чем говорят нам все рассмотренные концепции – «Глобальная Корея» Ли Мёнбака, «Евразийская инициатива» Пак Кынхе, «Новая северная» и «Новая южная» политики Мун Джэина.