Correlation between the principle of justice and legal axioms

Rundkvist Anton Nikolaevich Lecturer of the Department of the Theory and Methodology of Law at Liberal Arts University 620041, Russia, Sverdlovskaya Oblast' oblast', g. Ekaterinburg, ul. Zheleznodorozhnikov, 3 anton-upol@mail.ru Other publications by this author

Значение понятия справедливости для права как социального регулятора трудно переоценить. В частности, Нерсесянц В. С. указывает следующее: «справедливость входит в понятие права» и «право по определению справедливо» ^[1]. При данном подходе, как отмечает Варламова Н., справедливость имманентна праву, является его сущностным свойством ^[2]. Аналогичного мнения придерживается Гладышева О. В., подчеркивая, что право обладает качеством справедливости изначально ^[3], а Мироненко Е. И. называет справедливость непременной составляющей права ^[4]. Саменкова С. Е. более подробно раскрывает схожую мысль: «В идеале право создано (или создается), чтобы установить именно такие порядки в обществе, которые можно было бы признать однозначно правильными, справедливыми» ^[5]. И подобные взгляды разделяют отнюдь не только русскоязычные авторы. Так, немецкий теоретик Роберт Алекси в качестве одного из существенных признаков права приводит притязание на правильность соответствующей системы норм, не являющихся при этом крайне несправедливыми ^[6]. То есть право по умолчанию подразумевается справедливым, а социальные нормы, не отвечающие неким минимальным требованиям справедливости, не должны называться правовыми вовсе.

Из обозначенной предельно тесной взаимосвязи справедливости и права закономерно вытекает вывод о том, насколько существенную с юридической точки зрения роль играет принцип справедливости, который проникает во все без исключения правовые отрасли, подотрасли и институты, а также служит ориентиром на всех стадиях правового регулирования (от нормотворчества и толкования до возникновения непосредственных правоотношений и в конечном итоге реализации права, включая правоприменение) и при осуществлении правоохранительной деятельности. В соответствии с верным замечанием Экимова А. И., справедливость, будучи общеотраслевым принципом, охватывает все «этажи» правовой системы — от отдельных норм до права в целом ^[7]. Такого рода универсальность выделяет справедливость даже на фоне остальных правовых принципов, на чем заостряют внимание многие авторы, указывающие на особое место и корреспондирующие этому месту специфические функции принципа справедливости в системе правовых принципов. Например, Мирза Л. С. определяет справедливость как «узловой, общеправовой принцип, который вбирает в себя все иные принципы, интегрирует их и через них проявляется в действительности» ^[8], Городнова О. Н. отождествляет справедливость с исходной идеей, «которая выступает основой продуцирования синтеза принципов права», а прочие принципы получают развитие, «проходя сквозь призму справедливости» ^[9], по мнению Галактионова С. А., «справедливость обосновывает другие принципы, определяет пределы их действия и соотношения в конкретных исторических условиях, выступает арбитром при решении правовых споров» ^[10], а Юнусов С. А. прямо называет принцип справедливости базисным сверхпринципом, в отрыве от которого сущность иных принципов не может быть раскрыта в полной мере, «поскольку реализация любого из них всегда соизмеряется с феноменом справедливости» ^[11]. Полностью соглашаясь с тем, что справедливость выступает в праве в качестве универсального основополагающего системообразующего и ключевого связующего общеправового сверхпринципа, нам, к сожалению, не удается избежать трудностей, неизбежно возникающих при попытке на практике абсолютно ясно, четко и точно определить объективные критерии, позволяющие явным образом провести границу между справедливым и несправедливым. В данной связи уместно привести цитату основоположника нормативизма Ганса Кельзена: «Ввиду того, что в разное время и в разных местах люди считали хорошим и плохим, справедливым и несправедливым совершенно разные вещи, невозможно выделить общий элемент в содержании разных моральных порядков» ^[12]. Действительно, собственное содержание принципа справедливости вполне способно показаться чересчур расплывчатым, излишне ситуативным, предполагающим наличие множества различных трактовок и потому не позволяющим формулировать какие-либо однозначные требования, адресуемые субъектам нормотворческой, интерпретационной, правореализационной, правоприменительной и правоохранительной деятельности. Однако это не совсем так, в пользу чего свидетельствует анализ практики Конституционного Суда Российской Федерации.

Нами был выбран широкий временной диапазон с 14.01.1992 года по 24.03.2020 года. Всего в указанный период КС РФ принял 641 постановление. В ходе исследования благодаря использованию метода контент-анализа из них оказалось выделено 421 постановление, не только содержащее ссылки на принцип справедливости, но и каким-либо образом раскрывающее суть данного принципа: 1) либо через взаимосвязь с другими правовыми принципами и (или) правовыми аксиомами; 2) либо через взаимосвязь с основными правами и свободами человека и их гарантиями; 3) либо путем указания на необходимость соблюдения баланса (равновесия) между тем или иными ценностями, интересами или правами и обязанностями участников соответствующих правоотношений; 4) либо путем указания на конкретные требования, диктуемые в данных условиях принципом справедливости; 5) либо (что случается довольно часто) через различные сочетания первого, второго, третьего и четвертого.

В рамках настоящей статьи нас будет интересовать исключительно первый пункт, а точнее вторая его половина. В значительном числе случаев КС РФ упоминает принцип справедливости в связке с какими-либо смежными принципами, например, с принципами равенства (64,37% от 421 постановления), соразмерности (51,07%), законности (25,65%), правовой определенности (24,47%), разумности (22,57%), гуманизма (7,84%), добросовестности (4,51%) и др. В разных комбинациях и пропорциях все эти принципы помогают обозначить приблизительные границы, внутри которых принцип справедливости соблюдается, а за их пределами — нет. Тем не менее ключевым здесь остается слово «приблизительные», поскольку ни один из правовых принципов не диктует однозначных и четких предписаний, а лишь задает некое общее направление, предполагающее, как правило, возможность выбора из достаточно большого количества вариантов различной степени приемлемости, то есть какие-то из вариантов правового регулирования будут наиболее приемлемыми, какие-то — наименее, а какие-то займут в данном плане промежуточную позицию. И все-таки иногда Конституционный Суд обращается наряду с принципом справедливости к неким столь же универсальным, но уже предельно точно сформулированным предписаниям, не предусматривающим ни двусмысленного толкования, ни возможности уклонения от их исполнения. Приведем несколько примеров.

Правило non bis in idem (дословно — «не дважды за одно и то же», а в более развернутом и корректном виде оно означает запрет на привлечение лица к одному и тому же виду юридической ответственности дважды за одно и то же деяние) применялось Конституционным Судом при рассмотрении дел, связанных с самыми разнообразными сферами общественной жизни. В Постановлении от 15.07.1999 № 11-П ссылка на данное правило, вытекающее из принципа справедливой ответственности, приводилась в отношении ситуации, когда налогоплательщики необоснованно подвергались многократным штрафным взысканиям за одни и те же действия ^[13]. В постановлениях от 17.07.2002 № 13-П и от 11.05.2005 № 5-П говорится, что запрет на повторное осуждение лица за одно и то же преступление «является конкретизацией общеправового принципа справедливости и направлен на обеспечение правовой безопасности и правовой стабильности» ^{[14, 15]}. В Постановлении от 21.03.2013 № 6-П к нарушению принципов равенства и справедливости КС РФ приравнял двойное наказание за один и тот же проступок, выразившееся в прекращение военно-служебных отношений в порядке реализации дисциплинарной ответственности за неоднократное совершение военнослужащим дисциплинарных проступков, если эти проступки уже повлекли применение к военнослужащему дисциплинарных взысканий ^[16]. В Постановлении от 04.02.2019 № 8-П указывается, что правило non bis in idem «имеет общее значение и — в виде нормативной конкретизации общепризнанного принципа справедливости, направленной на поддержание правовой безопасности, определенности и стабильности, — распространяется на законодательство об административных правонарушениях» ^[17].

Запрет придания обратной силы нормам, увеличивающим или вводящим новую ответственность либо иными способами ухудшающим уже установленное правовое положение граждан, приводится Конституционным Судом в контексте обеспечения соблюдения принципа справедливости более чем в двух десятках постановлениях. В частности, в постановлениях от 20.04.2010 № 9-П и от 20.07.2011 № 20-П делается акцент на обязанности федерального законодателя соблюдать принципы справедливости, равенства и поддержания доверия граждан к закону и действиям государства и связанному с ней запрету придавать обратную силу новому регулированию, если оно ухудшает правовое положение личности, ограничивает ее субъективные права, уже существующие в конкретных правоотношениях ^{[18, 19]}. В постановлениях от 14.07.2015 № 20-П, от 17.01.2018 № 3-П и от 14.06.2018 № 23-П КС РФ подчеркивает, что правило о запрете придания обратной силы закону, устанавливающему или отягчающему ответственность, а также другое в той же степени незыблемое правило о недопустимости привлечения к ответственности за деяние, которое в момент его совершения не признавалось правонарушением (закономерное развитие положения nullum crimen, nulla poena sine lege и одновременно переформулированное «все, что прямо не запрещено законом, то разрешено»), основываются «на общеправовых принципах справедливости, гуманизма и соразмерности ответственности за совершенное деяние его реальной общественной опасности, имеют универсальное для всех видов юридической ответственности значение и являются обязательными и для законодателя, и для правоприменительных органов, в том числе судов» ^[20-22].

Кроме того, в постановлениях от 13.04.2017 № 11-П и от 24.03.2020 № 12-П Конституционный Суд при рассмотрении вопросов о судебной защите избирательных прав граждан указал на обязанность федерального законодателя руководствоваться «императивом justitia nemine neganda est (нельзя никому отказывать в правосудии)» ^{[23, 24]}. В данном случае слово «императив» хорошо описывает суть приведенного требования, вовсе не подразумевающего установления каких-либо ограничений касательно фундаментального права любого человека на доступ к правосудию.

Однако чаще всего КС РФ именует приведенные и иные родственные им правила принципами, тем самым внося весомый вклад в создание известной терминологической путаницы. Мы же постараемся преодолеть сложившуюся путаницу, задействовав в отношении подобных предписаний устоявшийся в теории права термин «правовая аксиома» и максимально подробно раскрыв его суть, а также показав существенное отличие правовых аксиом от правовых принципов.

Для решения обозначенной задачи в первую очередь требуется разграничить обыденный, научно-философский и, собственно, юридический подходы к понятию «аксиома».

Само слово происходит о греческого axioma — «принятое положение», а глагол axio означает «считаю достойным, настаиваю, требую». Толковый словарь В. Даля содержит следующее определение аксиомы: «очевидность, ясная по себе и бесспорная истина, не требующая доказательств (целое всегда больше части своей); основная истина, самоистина, ясноистина» ^[25]. Согласно словарю Д. Н. Ушакова, аксиома — это «положение, принимаемое без доказательств», «очевидная истина, утверждение, принимаемое на веру» ^[26]. В философских словарях аксиома определяется как «положение, лежащее в основе доказательства, но само в нем не нуждающееся» ^[27], или «исходное положение научной теории, принимаемое в качестве истинного без логического доказательства и лежащее в основе доказательства других положений этой теории» ^[28], или «исходное утверждение (предложение) научной теории, которое при аксиоматическом построении этой теории берется в качестве истинного, но недоказуемого в данной теории и из которого (или в совокупности которых) выводятся все остальные истинные положения данной теории (теоремы) по принятым в ней правилам вывода» ^[29]. Аналогичная трактовка содержится и в математическом энциклопедическом словаре: «Аксиома — основное положение, самоочевидный принцип. В дедуктивных научных теориях аксиомами называются основные исходные положения той или иной теории, из которых путем дедукции, то есть чисто логическими средствами, извлекается все остальное ее содержание» ^[30]. Следовательно, в обыденном представлении под аксиомами главным образом понимается нечто очевидное и не требующее доказательств, а в научном плане аксиомы — это прежде всего исходные утверждения, лежащие в основе дедуктивно выстраиваемой теории.

Именно на второе (общенаучное) значение аксиом опирается Черданцев А. Ф. в обоснование тезиса о том, что в праве они вообще невозможны, поскольку то, что обычно называется правовыми аксиомами, не используется для доказательства других более сложных правовых положений (теорем), так как нормативные предписания, в отличие от научных суждений, вообще не нуждаются в доказательствах ^[31]. И действительно, императивные правила, способные наметить четкие границы принципа справедливости, в сущности своей имеют мало общего с аксиомами в их традиционном научном понимании. Тем не менее последние находят отражение в понятии «аксиомы науки права», предложенном Масленниковым А. В. для обозначения научных положений, «которые в логико-методологическом плане представляют собой элемент теоретического базиса научных теорий, а в содержательном — исходные положения теории, фиксирующие наиболее важные связи и отношения между основными понятиями» ^{[32, с. 6]}. В таком виде понятие аксиом уже вполне соответствует традиционным научным представлениям. Однако настоящее исследование посвящено не аксиомам науки права, а правовым аксиомам в более специальном, сугубо юридическом смысле — как тем выражающим тот или иной аспект принципа справедливости нормативным предписаниям, на которые ссылался Конституционный Суд в ранее приведенных нами примерах. Ниже рассмотрим, какие признаки правовых аксиом, употребляемых в данном значении, выделяют разные авторы.

Ференс-Сороцкий А. А. под правовыми аксиомами понимает правовые положения, которые в результате проверки многовековой общественно-исторической практикой стали непреложными, исходными элементарными истинами, привычными и самоочевидными, вне которых невозможно существование права как социального явления ^[33]. В своем понимании правовых аксиом Чечина Н. А. делает акцент на выражение ими содержания общечеловеческой морали, на их очевидности с точки зрения здравого смысла и справедливости ^[34]. Схожего мнения придерживается и Экимов А. И., определяя правовые аксиомы как «общепризнанные требования справедливости, которые с точки зрения морали непременно должны стать частью действующего права» ^[35]. Давыдова М. Л. выделяет следующие признаки правовых аксиом: неопровержимый характер, однозначность толкования, элементарный и универсальный характер, общепризнанность, разумность, соответствие здравому смыслу, нравственная обоснованность и историческая долговечность ^[36]. Из определения, предлагаемого Масленниковым А. В., удается сделать заключение, что правовые аксиомы: а) представляют собой положения, концентрированно выражающие социально-правовой опыт; б) принимаются как истины (основанные на вере в правовые идеалы); в) упрощают процесс правового регулирования и решение научных задач; г) обеспечивают преемственность в праве; д) объективируются в различных формах ^{[32, с. 10]}. По поводу формы необходимо обратить внимание на то, каким образом излагаются правовые аксиомы, а именно в виде относительно кратких, но емких и предельно точных сентенций, общепризнанность и очевидность которых позволяет не закреплять их специально в тексте нормативных правовых актов (хотя, как показывает реальная практика, подобная фиксация позволяет правоприменителю чаще принимать справедливые решения, а потому совсем уж лишней названа быть не может). Сами по себе указанные сентенции формулируются (как бы «обнаруживаются», «открываются»), скорее, индуктивным путем с помощью обобщения знаний о юридической деятельности, накопленных за многие поколения.

Обобщив все изложенное выше, включая выводы, сделанные на основе анализа постановлений КС РФ, предлагаем понимать под правовыми аксиомами универсальные для любой точки пространственно-временного континуума концентрированно отображающие социально-правовой опыт и потому не нуждающиеся в доказательствах очевидные общепризнанные имеющие неопровержимый характер юридические установки, находящие выражение в предельно емких и одновременно лаконичных, точных и ясных формулировках, допускающих только и исключительно однозначное толкование, не нуждающиеся в обязательном буквальном закреплении в тексте нормативного правового акта, но при этом диктующие императивное требование своего неукоснительного соблюдения на всех стадиях правового регулирования и не подразумевающие никаких отступлений (исключений, изъятий) в своем применении, поскольку в сущности являются носителями имеющих разумно-нравственное начало непреложных истин, вытекающих из принципа справедливости, и отход от этих истин означает лишение минимальных притязаний на справедливость, а следовательно, не предусматривается правом как социальным регулятором.

Согласно отмеченным признакам, к правовым аксиомам, помимо уже упомянутых запрета на привлечение лица к одному и тому же виду юридической ответственности дважды за одно и то же деяние (non bis in idem), запрета придания обратной силы нормам, увеличивающим или вводящим новую ответственность либо иными способами ухудшающим уже установленное правовое положение граждан, запрета на привлечение к ответственности за деяние, которое в момент его совершения не признавалось правонарушением, и правила «никому нельзя отказывать в правосудии» (justitia nemine neganda est), относятся такие правила: никто не может быть судьей в своем собственном деле (в противном случае всегда будет иметь место нарушения принципов объективности и беспристрастности, без соблюдения которых автоматически ставится под сомнение справедливость принимаемого решение); никто не может передать другому больше прав, чем имеет сам (здесь действует элементарная арифметика); обвиняемый в совершении преступления не обязан доказывать свою невиновность (бремя доказывания в данном случае полностью перекладывается на сторону обвинения); никто не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников (система, допускающая принуждение к даче подобных показаний, находится в явной оппозиции к естественному праву и не может считаться справедливой); если после совершения правонарушения ответственность за него устранена или смягчена, применяется новый закон (требование о применении обратной силы закона, улучшающего положение лица, предусмотренное частью 2 статьи 54 Конституции РФ).

Приведенный перечень отнюдь не исчерпывающий, в нем представлены только наиболее известные правовые аксиомы, кроме которых, безусловно, существуют и другие. При наличии же сомнения по поводу того, относится ли рассматриваемое утверждение к правовым аксиомам, достаточно ответить на два вопроса. 1 Допустимо ли назвать это утверждение действительно универсальным, то есть не зависящим от сопутствующих обстоятельств времени, места и прочих условий? 2. Допустимы ли исключения из приведенного утверждения (надлежит просто мысленно вообразить ситуацию, противоположную той, которая утверждается, и сделать вывод о том, будут ли вообще обеспечиваться надлежащим образом права и свободы человека в обществе, где такие исключения возможны)? Если на первый вопрос ответ «да», а на второй — «нет», то перед нами правовая аксиома.

Теперь, дав определение правовым аксиомам и приведя их примерный перечень, мы имеем возможность вернуться к проблеме отграничения их от правовых принципов. Данные понятия ни в коем случае не являются тождественными, и отличия между ними обнаруживаются по следующим основаниям.

1. Внешнее выражение. Правовые принципы находят отражение в предельно общих понятиях-идеях, всегда нуждающихся в дополнительной конкретизации и последовательном раскрытии, в то время как содержание аксиом уже ясно из их же точных формулировок и представляет собой четкое нормативное предписание императивного характера. Скажем, принцип разумности ввиду некоторой расплывчатости лежащего в его основе понятия «разумное» диктует требования явно оценочного характера, способные к тому же заметно варьироваться в зависимости от конкретной юридической ситуации: к одним субъектам в одних условиях могут предъявляться более жесткие требования с точки зрения соблюдения разумности и осмотрительности, к другим субъектам и в других условиях — менее. Зато правило о запрете на привлечение лица к одному и тому же виду юридической ответственности дважды за одно и то же деяние выражается вполне однозначно, и его содержание не подвержено никаким ситуативным изменениям, а неукоснительное исполнение соответствующего предписания считается строго обязательным.

2. Очевидность соблюдения или несоблюдения. Это отличие логически вытекает из первого. Вследствие отмеченной расплывчатости содержания тех или иных правовых принципов их нарушение в каждом отдельном случае подлежит доказыванию, то есть совершению определенных умственных операций путем приведения соответствующих доводов и сопоставления различных фактов. Несоблюдение правовых аксиом, когда оно действительно имеет место, всегда очевидно.

3. Относительный или абсолютный характер действия. Ценность принципов всегда относительна. Она во всяком случае должна соизмеряться с другими принципами (в первую очередь — с принципом справедливости), а также с признаваемыми в соответствии со статьей 2 Конституции РФ высшей ценностью правами и свободами человека. Поэтому и характер действия принципов тоже допустимо назвать относительным. Иными словами, какой-либо принцип в отдельно взятой ситуации может быть реализован в той или иной степени (главное, чтобы эта степень находилась в пределах допустимого). Но правовые аксиомы действуют иначе: они либо реализуются полностью, либо не реализуются вовсе. Применительно к ним нельзя употреблять выражения наподобие «частично соблюден», «частично не соблюден» или «в достаточной степени соблюден». Здесь уместна аналогия с выключателем, имеющим лишь два возможных варианта положения: «включено» либо «выключено». Некоего промежуточного состояния у правовых аксиом нет, а значит, характер их действия абсолютный.

4. Системность или самодостаточность. Правовые принципы образуют целостную стройную систему. Фундаментом ее выступает принцип справедливости как основополагающий сверхпринцип. И правовые принципы функционируют надлежащим образом только тогда, когда они хорошо сбалансированы и гармонично дополняют друг друга (о необходимости достижения баланса между отдельными принципами говориться, в частности, в Постановлении КС РФ от 08.11.2012 № 25-П при рассмотрении вопроса о возможности изменения уже принятого судебного решения с точки зрения принципов правовой определенности в спорных материальных правоотношениях, стабильности гражданского оборота и справедливого судебного разбирательства, не совместимого с ошибочным судебным актом ^[37]). Каждая же из правовых аксиом самодостаточна и не нуждается в дополнительной балансировке или поддержке со стороны прочих юридических ценностей, равно как и в совокупной оценке наряду с иными аксиомами. Никакого очевидного взаимодействия между установками, к примеру, о запрете придания обратной силы нормам, увеличивающим или вводящим новую ответственность, и запрете на доступ к правосудию не наблюдается. Общим для обоих правил остается лишь то, что в них концентрированно выражена идея юридической справедливости. Следовательно, правовые аксиомы, в отличие от принципов, представляют собой уже не систему со всеми присущими ей свойствами (наличием прямых и обратных связей, эмерджентностью и др.), а обыкновенный набор, перечень.

Таким образом, не будучи тождественными правовым принципам, правовые аксиомы занимают отдельное место в праве в целом, в том числе выполняют ряд специфических функций по организации самих принципов права, в частности, помогают разрешать противоречия, иной раз возникающие между отдельными принципами.

И если говорить о значении правовых аксиом в целом, то, к сожалению, приходится согласиться с Воротниковым А. А. и Бариновым П. С., отмечающими, что в юридической литературе внутренняя связь аксиом с правом изучена недостаточно ^[38]. Юристы словно бы привыкли воспринимать данные фундаментальные правила как должное, тем самым невольно принижая роль правовых аксиом, в действительности выступающих первейшими и самыми очевидными ориентирами юридической справедливости. Отступления от правовых аксиом быть не должно ни при каких условиях, так как оно автоматически означает явное и грубое нарушение принципа справедливости, которое вообще недопустимо в рамках правового регулирования. Особенно важно, чтобы об этом не забывали лица, обличенные властью, в первую очередь — субъекты нормотворческой и правоприменительной деятельности. Когда норма права либо правоприменительный акт перестают отвечать императивным требованиям, диктуемым правовыми аксиомами и в общем служащим необходимыми предпосылками для защиты интересов каждого человека в правовом демократическом государстве, тогда сразу же утрачивается минимально необходимое содержательное притязание правового регулирования на справедливость, то есть возникает положение крайней (вопиющей) несправедливости, при котором создается опасный правовой дисбаланс, вследствие чего немыслимо достижение общего блага. В связи с чем при решении вопроса о том, нарушен или нет в конкретной ситуации принцип справедливости, сначала стоит проверить, нарушена ли какая-либо из правовых аксиом. Если ни одна из правовых аксиом не нарушена, то далее надлежит провести более глубокий, детальный и сложный анализ на основе таких критериев, как степень обеспечения тех или иных прав и свобод человека, степень соблюдения прочих правовых принцип и степень сбалансированности распределения субъективных прав и юридических обязанностей между участниками анализируемых правоотношений. Но если удается обнаружить нарушение хотя бы одной из правовых аксиом, то указанный комплексный анализ производить уже точно не требуется, поскольку несоблюдение принципа справедливости становится очевидным.

По своей сущности правовые аксиомы — это максимально объективированная юридическая справедливость, нашедшая отражение в простых и ясных формулировках. А поскольку принцип справедливости является ключевым для права, то недооценивать роль наиболее наглядного выражения отдельных его аспектов было в корне неверным.