Philosophical representations on the phenomenon of evil in antique culture

Переживаемая человечеством современность до предела обострила вечные экзистенциальные проблемы, над которыми человек размышлял с первых веков существования философии как особой формы культуры. Животрепещущие загадки мироздания пытались разрешить еще во времена, когда духовные искания человека проходили в русле тех разнообразных интеллектуальных течений, которые мы сегодня обобщенно называем предфилософией. К таким загадкам, издревле волнующим умы и сердца людей, относился феномен зла.

Философы уже давно заметили, что отдельные люди и целые народы философствуют талантливее всего тогда, когда им плохо, когда распадается на куски привычный и казавшийся таким незыблемым мир и над всем начинает безраздельно властвовать зло. Тогда происходит не только «переоценка ценностей», но и возвращение к истокам, в которых ищут глотка живительной мудрости. В нашу эпоху всеобщего системного кризиса, когда жизнь оказалась до предела наполнена злом в его самых разнообразных проявлениях, такое возвращение жизненно необходимо. Г.В.Ф. Гегель прекрасно писал о таком состоянии народного духа: «…Там, где народ идет навстречу своей гибели, там, где наступает разрыв между внутренним стремлением и внешней действительностью, где прежняя форма религии и т. д. уже больше не удовлетворяет, где дух выказывает равнодушие ко всему живому существованию или пребывает в нем неудовлетворенным и нравственная жизнь разлагается, - лишь там философствуют. Именно в такие эпохи дух ищет прибежища в области мысли, чтобы в противовес действительному миру создать себе царство мысли, и философия есть примирение, которое сама мысль приносит с собою после начатой ею порчи реального мира» ^{[6, с. 109-110]}.

Современное человечество, по большей части, страдает от недуга, который мы рискнем назвать «синдром обмельчания». Этот синдром выражается в минимизации духовных потребностей и предельном опрощении интересов людей. Печально то, что данная мизерность глубоко внедряется в современное коллективное сознание, насильственно выдаваясь за норму в глобализирующемся мире. Большинство людей предпочитает идти по жизни легко, не задумываясь над жгучими вопросами бытия и откликаясь лишь на явственно выраженные проблемы экзистенции. Даже считающие сами себя глубокими западные мыслители, не говоря уже о постмодернистах, по большей части лишь скользят по верхам, опасаясь заглядывать чересчур пристально в бездну зла, разверзшуюся ныне перед человечеством, пережившего две мировые войны и ныне балансирующего на краю страшной пропасти вселенского небытия.

Но поверхностный взгляд на феномен зла не сможет помочь разуму найти ясные и удовлетворительные ответы на все актуальные вопросы. Вместо обращения к актуальным проблемам индивидуального и социального бытия современные философы главными проблемами извечной дихотомии добра и зла называют справедливость для «угнетенных» сексуальных и расовых меньшинств, установление мира на Ближнем Востоке, экономическое процветание и прочие вторичные задачи. Человеку становится все труднее познать самого себя, в том числе и собственную «темную половину», ибо эта задача изгоняется с интеллектуального горизонта современной эпохи. А ведь «самопознание – критическое обращение к тому, что постигается как собственная самость с целью достичь осознания ее существа. Великий мудрец Гёте недаром считал, что при самопознании нужно “смотреть в корень, в суть вещей, в основу”» ^{[9, c.50]}. Но именно такого рода самопознание, не боящееся углубляться в недра человеческой души, на дне которой часто таится зло, не часто можно встретить сегодня на проблемном поле философии.

Поэтому при исслеедовании феномена зла небесполезным будет обращение к эпохе античности, когда не боялись ставить и решать базисные вопросы мироздания и человеческого бытия, когда человек был открыт миру и космосу и не считал себя господином вселенной, но лишь с благоговением прислушивался к природе.

Цель настоящей работы – исследовать философские представления о феномене зла в его извечной диалектической взаимосвязи с добром, существовавшие в античной культуре. Данная цель может быть достигнута последовательным и взаимосвязанным решением следующих задач: 1) выявить истоки античных представлений о добре и зле; 2) вычленить суть воззрений досократиков, мыслителей высокой классики и представителей эллинистической философии на проблемы добра и зла; 3) оценить влияние античных представлений о добре и зле на философские воззрения Средневековья и философию Нового времени. В работе применяются методы историко-философского анализа, используется компаративистский подход.

В отечественной историко-философской литературе не было специального аналитического исследования, целостно оценивающего представления античной философии на природу зла и исследующего генезис таковых представлений и их духовное воздействие на дальнешее развитие мировой философии. Хотя любое фундаментальное исследование античной философии в той или иной степени затрагивало воззрения мыслителей той эпохи на природу зла. Среди отечественной и переводной литературы второй половины ХХ – начала XXI века можно назвать монографии и статьи В.Ф. Асмуса ^[4], П.А.Горохова ^[7;8;9], Л.Н. Когана ^[11], А.Ф. Лосева ^[13;14;15], Ларса Свендсена ^[19], М.Е. Соболевой ^[24], А.П. Скрипника ^[21;22;23], В.П. Фетисова [26:,27], А.Н. Чанышева ^[28].

Среди сравнительно недавно изданной немецкой и англоязычной научной литературы, затрагивающей в некоторых значительных аспектах тему настоящего исследования, следует отметить монографию Роя Ф. Баумайстера «Зло: внутри людского насилия и жестокости» ^[30], монографию Карстена Кольпа «Зло: историческая феноменология непроясненного» (под редакцией Вильгельма Шмидта-Виггемана ^[31], книги Йорга Ноллера ^{[32; 33]} «Теории зла: введение», «О зле: междисциплинарные перспективы».

Фридрих Энгельс писал в работе «Анти-Дюринг»: «Представления о добре и зле так менялись от народа к народу, от века к веку, что часто прямо противоречили одно другому» ^{[29, с. 88]}. Действительно, даже в современную эпоху глобализации некоторые культуры до сих пор не имеют точек соприкосновения, не пересекаясь абсолютно ни в чем и никогда, как параллельные прямые в геометрии Евклида. Скажем, представления о добре и зле у цивилизованного европейца коренным образом отличаются от таковых у обитателей джунглей Центральной Африки.

Поэтому добрым или злым является лишь человек как целенаправленно действующее существо с точки зрения определенной культуры. Для современных европейцев, многие из которых превратились в лишенных памяти о прошлом манкуртов, актуальной представляется задача возвращения к великим истокам западноевропейской философии. Начало всех начал европейской культуры – греческая цивилизация, породившая философию как «вопрошание сущего», по известному выражению Мартина Хайдеггера. В греческих колониях на берегах Малой Азии стали задаваться вопросами о природе добра и зла и их роли в мироздании.

Античность с ее многобожием не знала фигуры прародителя зла. Делая своих богов столь похожими на людей, заставляя их любить, страдать и ненавидеть, греки верили в то, что боги, как и они сами, творят добро и зло. Уильям Блейк в стихотворении «Божественный образ» недаром напишет, что «у жестокости человеческое сердце» (Cruelty has a Human Heart). Жестоки боги, и жестоки люди, которые ведут себя в реалных жизненных ситуациях как боги Олимпа. Христиане впоследствии не отрицали существования античных богов, считая их демонами, воплощающими ту или иную природную силу.

Дух греческой культуры сформировался в поэмах Гомера и Гесиода, отражающих мифологическое мировозрение юного и талантливого народа, воплощавшего в себе детство и юность европейской цивилизации. Античные философские представления о добре и зле генетически связаны с мифологией. Единого Бога, создающего мир словом согласно своей воле, греки не знали, но фантазия у них была богатейшая.

Гомер верил, что все в мире произошло из Океана, а Гесиод писал, что все зародилось из Хаоса. Боги-демоны совершают зло в ситуациях, схожих с коллизиями из реальной человеческой истории и повседневной жизни. Поэтому Зевс свергает своего отца Кроноса и становится первым в пантеоне античных богов. Недаром у Платона в диалоге «Евтифрон» герой, оправдывая в беседе с Сократом собственные грехи, ссылается на мифологические сюжеты: «Ведь признают же сами люди Зевса наилучшим и справедливейшим из богов, а в то же время все они верят, что он заключил в оковы собственного отца за то, что он преступно пожирал своих сыновей, а тот в свою очередь оскопил своего отца за подобные же деяния» ^{[18; с.20]}.

Мифология греков, как известно, наполнена жуткими историями, но зло в них воспринимается как порождение естественного порядка вещей. Творя зло и насилие, боги, в то же время, выступают для людей гарантами Правды. Часто они мстят за предательство и безвинно пролитую кровь. Боги и люди, добро и зло, любовь и ненависть – явления бытия, которое греки осмысливали мифологически.

А.В. Лосев в своих ставших классическими исследованиях античной философии, прежде всего в грандиозной восьмитомной «Истории античной эстетики», исследовал и оценил многие сюжеты греческой мифологии, содержащей образы и мыслеформы предфилософии, той живой мудрости, коей была пропитана вся греческая культура, в том числе поэмы Гомера, основанные на мифологической традиции. Как писал мыслитель, «у Гомера… искусство и жизнь представляют собой полное тождество; тут не две области, вступающие в известное соотношение, а только одна-единственная область» ^{[15; с.20]}. Добро и зло не только творимые богами, но и совершаемые в реальной жизни, отражаются и воплощаются в творениях искусства.

Гесиод, живописуя в поэме «Труды и дни» века человеческой истории, сетует, что современный ему железный век наполнен разнообразными проявлениями зла, прежде всего – бесстыдством и насилием. Впрочем, и жители серебряного века сумели прогневать Зевса, а уж ныне

Целый город нередко за мужа единого страждет

Если тот злое творит и замысел дерзкий питает,

Им же с небес посылает Кронион великие беды,

Голод и язву, и мор народу на злую погибель,

Губит их сильное войско, иль стену крушит городскую,

Или на море суда их карает он мстящей рукою…^{[1, с.18]}

В античной философии диалектику добра и зла развивали Гераклит, Демокрит, Парменид и другие мыслители, которые, однако, не выходили за рамки прафилософии, столь схожей с народной мудростью. Эти мудрецы мыслили художественными образами, трудно поддающимися категориальной классификации. Например, Гераклит говорил: «Болезнь приятным делает здоровье, зло – добро, голод – насыщение, усталость – отдых» ^{[16, с.51]}. Часто именно зло оттеняет всю прелесть и значимость добра: «Не знали бы даже слова справедливость, если бы не было обиды» ^{[16, с.23]}.

Эти мысли Гераклита повторит и разовьет в своей «Теодицее» Готфрид Лейбниц: «Разве мы наслаждались бы здоровьем и воздавали за него должное благодарение Богу, если бы никогда не испытывали болезни?» ^{[12, с. 138]}.

Войну Гераклит полагал отцом всего сущего, подчеркивая тем самым важность столкновения противоположностей в существовании человека и во всем социальном бытии. Для нас, людей начала XXI столетия, знающих о страшных трагедиях мировых войн и вплотную приблизившихся к ядерному апокалипсису, такие воззрения кажутся странными, но Гераклит утверждал, что война приводит к миру, и эти две противоположности, как и согласие несогласного дает конечную гармонию. Такие диалектические воззрения на природу войны разделит через много веков великий Гегель.

Положительное начало души Гераклит ассоциировал с сухостью, которую дает огонь – космическое основание всего материального мира. Холодное, застывшее и темное начало порождает влагу. Поэтому свет и тепло лежат в основе душ благородных людей, а влага и связанная с ней темнота образуют основу душ представителей черни. Под конец жизни судьба жестко опровергла эти воззрения Гераклита: он заболел водянкой и умер.

Мыслеобразами, трудно поддающимися доктринальному определению, оперировал и Демокрит, которого многие историки философии считают первым античным материалистом и создателем атомистической теории. Он так размышлял об относительности добра и зла: «... от чего мы получаем добро, от того же самого мы можем получить и зло, а также средство избежать зла...» ^{[16, с.156]}.

Добро и зло для Демокрита не представали неодолимыми и статичными силами, в его мыслях явственно прослеживается диалектический подход. Он подчеркивал необходимость человеческой активности: «То, откуда приходит к нам добро, может быть источником бед, но мы должны уметь выпутываться из этих бед. Например, глубокая вода полезна во многих отношениях; но в ней можно утонуть. Вывод: учись плавать» ^{[10, фр. 33]}.

С социальным злом, в том числе с движимыми злой волей преступниками, Демокрит призывал бороться безжалостно: «Так же, как написано о зловредных зверях и пресмыкающихся, так следует поступать и с людьми; в любом государстве, где закон этого не запрещает, нужно убивать зловредного человека, согласно отеческим законам» ^{[10, фр. 622]}.

Отметим, что тесную связь этики и онтологии можно проследить с самого начала античной философии. Как известно, Парменид считал, что бытие есть, а небытия нет. В дошедших до нас фрагментах античных философов прослеживается мысль о том, что небытие связано с добром, а добро - с бытием. Эти мысли впоследствии разовьют неоплатоники и средневековая христианская философия.

Эмпедокл прославился, как известно, многими эксцентричными поступками за свою яркую жизнь. Считается, что он предвосхитил чудо Христа, воскресившего Лазаря. Эмпедокл, как единодушно свидетельствуют все древние авторы, вернул к жизни умершую женщину. Как бы то ни было, он создал довольно стройное учение о природных стихиях, применив диалектическую идею Гераклита о связанных воедино борьбой и притяжением различных природных стихиях. Две извечные природные стихии – Любовь и Вражда - ведут между собой непрекращающуюся борьбу. Любовь выступает прародителем добра, единства, дружбы, а Вражда ведет к раздорам, войнам, к злу. Эмпедокл писал в поэме «О природе»:

Под действием Злобы все элементы разнообразны и все порознь.

Под действием Любви они сходятся и вожделеют друг друга ^{[1, с. 57 - 58]}.

Великий Платон рассматривал в своих прекрасных по художественной форме диалогах многие аспекты проблемы зла. Довольно подробно эта проблема была рассмотрена в содержательной статье немецкого исследователя В.Э. Сеземана «Этика Платона и проблема зла» ^[5], к которой мы отсылаем заинтересованного читателя. В монографии М.Е. Соболевой «Логика зла» ^[24] рассматривается понимание добра и зла в диалоге Платона «Ефтифрон», где Сократ рассуждает о благочестии и нечистивости с Евтифроном, который подал в суд на родного отца. Поэтому ниже мы отметим лишь основные моменты понимания Платоном понятия зла как базисного компонента его этики и вычленим генетическую связь воззрений Платона - как с мыслями его учителя, так и с современной эпохой.

Для Платона, как и для Сократа, сущность человека – это его душа. Душа – разум, сознающее себя «Я», то есть интеллектуальная и моральная личность. Знание является добродетелью, а невежество – пороком и злом. Моральное благо сводится к факту сознания.

Платон, переживший смерть любимого учителя, которого послала на смерть афинская демократия, рассматривал зло как несправедливость. В диалоге «Критон» читаем: «Делать людям зло или поступать несправедливо – разницы нет никакой» ^{[17, 1, с.123]}, а в диалоге «Горгий» находим следующие слова: «Худшее на свете зло – это творить несправедливость» ^{[17, 1, с. 287]}.

Платон рассматривает зло и как невежество, и как страдание, но и в этих случаях он сводит зло к несправедливости ^{[17, 2, с. 270]}. Но самое большое зло – безнаказанная несправедливость^{[17, 1, с. 293-294, 303]}. Устами Сократа Платон неоднократно утверждает это в своих диалогах – прекрасных по художественной форме и богатых по интеллектуальному содержанию. За спором Платона и Аристотеля о реальности идей, о бессмертии души скрывался, в том числе, м поиск источника зла. В качестве такого источника выступает не только незнание добра, но и нежелание знать его, ибо воля человеческая порой направлена в дурную сторону, на зло.

Уже в сочинениях Платона присутствует аргумент, объясняющий зло как выражение свободной воли человека. Человек обладает свободой выбора в этом наилучшем из миров. Все эти идеи впоследствии на новом уровне будут развиты в Средние века Августином Блаженным и Фомой Аквинским, а в Новое время – прежде всего, Готфридом Лейбницем, который придумает термин «теодицея» - оправдание Бога – для интеллектуального занятия, которое корнями своими восходит к античности.

Разумеется, понятия о справедливом и несправедливом существенно различаются в различные исторические эпохи, поэтому и представления о добре и зле каждое время будет иметь собственные, порой кардинально отличающиеся друг от друга. Но в основе представлений о добре и зле, укоренившихся в европейском любомудрии, как и в основе всей европейской философии, лежат мысли Сократа и Платона, которые невозможно отделить друг от друга. Ведь Платон сделал Сократа героем большинства своих диалогов и развил мысли своего учителя, вложив их в уста литературного Сократа. Платон продумал все важнейшие темы философии и заложил основы современного европейского любомудрия. Недаром математик и философ Альфред Уайтхед в книге «Процесс и реальность: очерки космологии» (1929 г.) напишет: «Наиболее правдоподобная общая характеристика европейской философской традиции состоит в том, что она представляет собой серию примечаний к Платону» ^[34].

Сократ, как известно, сам ничего не писал, предпочитая написанному слову живую мудрую речь. Сам Сократ был убежден, что его философия помогает человеку стать добрее и лучше. Человек делает зло не ради самого зла, а ради того, что он считает благом для себя.

Но чаще всего человек поступает дурно, потому что не знает, что есть благо. Именно знание – необходимое и достаточное условие добра. Здесь Сократ и Платон демонстрируют значительную степень рационализма. Разумеется, века человеческой истории, да и вся реальная жизнь людей подтверждают неправоту великих мыслителей в этом вопросе. Человек может прекрасно знать, «что такое хорошо и что такое плохо», но выбирает все равно зло. Видимо, более прав был Овидий, когда писал в VII книге «Метаморфоз»: «Благое вижу, хвалю, но к дурному влекусь».

Тем не менее, сам призыв Сократа избавиться от зла и стать чище и справедливее, очень важен для всей мировой философии и культуры. Уже учившийся у Сократа Аристипп и другие киренаики подчеркивали, что человек должен с помощью своего разума быть хозяином своих желаний. Стремление к удовольствиям и наслаждениям – не зло само по себе. Лишь тот, кто не может подчинить себе свои страсти, становится одержимым злом. Достойны осуждения не сами наслаждения, но вытекающие из них крайности.

М.А. Солопова отмечает: «Главный смысл занятий философией – измениться самому, быть достойным и хорошим человеком. После общения с Сократом его слушатели чувствовали, что должны измениться сами: ‘мне казалось – нельзя больше жить так, как я живу’ (слова Алкивиада из диалога Платона «Пир»). То, что философия Сократа воплощена в самой его личности и в его собственном образе жизни, понимали все его ближайшие друзья…» ^{[25, c. 593]}. Здесь выражена важная и интересная мысль – философия как противостояние злу. Если саму философию понимать как особую форму культуры, то тогда можно вспомнить мысль П.А. Флоренского о культуре как противостоянии злу энтропии, бездне социального небытия.

Различие между философией Сократа и трудами его «философского внука» Аристотеля приблизительно такое же, как различие между проповедью и научной статьей. Ведь проповедь апеллирует к чувствам, внушает и формирует определенную систему образов. Сократ пристрастен, ведь он пытается внушить ученикам определенное состояние сознания и играть на чувствах своих слушателей. Уже Аристотель будет далек от такого стремления, ибо аффекты и чувства затемняют разум.

Проблема зла интересовала Аристотеля в тесной связи с вопросами морали и нравственной жизни человека как залога достижения счастья - «высшего блага» ^{[3, с. 298]}. А счастье человеку как «общественному животному» возможнее всего достигнуть в полисе как наилучшей форме государственного устройства. Поэтому все раздумья Аристотеля о зле носят политический характер, а все разнообразные виды зла он сводит к злу социальному, ибо лишь в обществе себе подобных человек становится человеком, впитывая добродетели и пороки.

Добро для Аристотеля воплощено в жизни согласно добродетели, а зло проистекает вследствие нарушения добродетели. Стагирит называет три свойства, ведущие к злу: порочность, зверство, невоздержанность ^{[3, с. 341]}. Политическим добродетелям противостоят их противоположности. Так, мужеству (важнейшей добродетели) противостоят страх, равно как и «дерзкая самоуверенность». Щедрости противоположны скупость и расточительность. Дружелюбию противостоят лесть и вражда. Разумеется, справедливости противостоит несправедливость.

Аристотель не был таким великолепным стилистом, как Платон. Его произведения – тщательная систематизация всех предшествующих достижений греческой философии. И, тем не менее, скучноватый Аристотель порой более понятен читателю, нежели блестящий Платон, создавший своего Сократа и вложивший в его уста, разумеется, не только мысли реального учителя, но свои собственные. Аристотель в меньшей мере применял символы и косвенные образы, чем это было свойственно Сократу и Платону, поэтому читателю наших дней понять его легче.

Аристотель гораздо ближе к истине, когда утверждает, что человек может знать, что он делает именно зло, но все равно совершает его – причем не без удовольствия и с вожделением. Такой человек «думает, что он делает самое для себя лучшее и полезное, и никакой закон разума не противится в нем тому, что кажется ему приятным» ^{[3, с. 347]}. Разум такого человека порочен, он зол по своей природе.

При всей рискованности исторических параллелей наша эпоха похожа на то время, в которое жили Сократ, Платон и Аристотель, бывший учителем и наставником Александра Македонского, пытавшегося создать первую глобальную империю. Все переломные эпохи схожи между собой, ибо до предела наполнены злом в самых разнообразных его проявлениях. Эсхил в трагедии «Персы» как будто говорит о нас, сегодняшних:

До основанья алтари разрушены,

С подножий сбиты и разбиты статуи.

Так вот, не меньшим злом за это воздано

Теперь злодеям будет. Не исчерпана

Страданий чаша. Бед еще полным-полно ^{[2, с. 64-65]}.

Да, зло проникло всюду, искусно маскируясь под добро. В эпоху глобализации, проводимой по американским рецептам, подлинной духовности угрожает полное уничтожение. И философия, как особая форма человеческой культуры, синтезирующая научные и художественные способы постижения мира, может помочь предотвратить окончательную деградацию человечества.

Сегодня особенно актуальными представляются мысли Сократа о социальном зле, выражающемся, прежде всего, в несовершенствах демократического устройства, о которых впоследствии размышлял и Аристотель. В диалогах невозможно отделить взгляды Сократа от взглядов Платона, но думается, что ученик верно передал мысли своего учителя. Подлинно хорошего в мире мало, лучшее – всегда в меньшинстве, поэтому трудно назвать благостным власть большинства. Где зримая грань между народом, массой и толпой? И существует ли эта грань вообще? Эти вопросы и по сей день остаются актуальными для мыслящих людей.

Сократ, Платон и Аристотель подвергли резкой критике все формы правления, в основе которых лежит несправедливость, от которой власть зачастую не спешит избавляться. Тогда равным образом становятся губительными как монархия, так и тирания, как плутократия, так и аристократия. Часто забывают, что мнение одного, но лучшего гражданина может быть более ценным и важным, чем неглубокое и зачастую безнравственное мнение большинства, зависящее от случайных факторов. Судьба Сократа доказала, что нет пророка в своем отечестве.

Мыслители высокой классики отдавали себе отчет, что сама по себе выборная система не обеспечивает появления на вершине власти лучших людей. Недаром в ХХ веке братья Стругацкие писали в повести «Гадкие лебеди», что при демократических выборах «большинство всегда за сволочь». Но в эпоху глобализации над этим обычно предпочитают не задумываться, хотя ведь неверный выбор лидера, сделанный народом, может стать фатальным.

В целом, свободным быть тяжелее, чем рабом. П.А. Горохов отмечает, что «этот парадокс впервые в европейской философии сформулировал Сократ. Рабство для афинянина Сократа было моральной, а отнюдь не экономической категорией. Раб – лишь тот, кто не знает доброго, справедливого и прекрасного» ^{[8, с. 31]}. И именно тогда в душе человека начинают вызревать ростки зла.

На наш взгляд, выше интеллектуальных свершений Сократа, Платона и Аристотеля в античной истории философии не было ничего. Но и в период эллинизма были мыслители, творчески совершенствующие предшествующие достижения и приспосабливающие их к новой реальности.

Стоик Зенон из города Китион на острове Кипр, создавший в Афинах собственную школу, неоднократно обращал внимание на роковую роль слепого случая в жизни человека. Здоровый, крепкий физически и в здравом уме человек выходит из дома на улицу и даже не подозревает, что он может не вернуться туда. Его может укусить бешеная собака – и он умрет в страшных муках. Его может поразить молния или убить грабитель.

Отряд крепких и сильных воинов взойдет на галеру при прекрасной солнечной погоде, но разразится страшная буря, корабль будет проглочен пучиной, и все воины погибнут.

Целый город может быть уничтожен землетрясением или иным стихийным бедствием. И хорошо, если единицам удастся выжить. Но во всех этих случаях от человека ничего не зависит, ибо уйти от судьбы он не в состоянии. Остается лишь мужественно переносить ее удары.

Увязывая рассмотрение судьбы с проблемами добра и зла, Зенон впервые в философской мысли античности отделил добро и зло от физических тел, вообще от телесности. Все, что относится к телесному, не может быть оценено в моральных категориях. Зенон считал, что добро и зло могут быть только духовными понятиями, они связаны с духом, а не с телом.

Добро и зло могут относиться лишь к сфере морали. А мораль Зенон рассматривал сквозь призму отношения самого человека к явлениям и реалиям жизни. Вино само по себе – не добро и не зло, но если человек не знает меру и злоупотребит выпивкой, он виноват сам. Равным образом нож, предназначенный для резки хлеба, может быть использован для убийства, но вина за совершенное зло лежит на самом человеке.

Даже явные для любого человека ценности – такие, как жизнь, здоровье, красота, богатство – абсолютно не относятся к сфере морали. Даже огромные деньги могут принести человеку вред, поэтому не могут считаться безусловным добром. Вне морали находятся и болезни, смерть, уродство и прочее, что обычно связывается в обыденном сознании со злом. Но Зенон, разумеется, не уравнивал здоровье и болезни, сытость и голод, отдавая безусловное предпочтение позитивным ценностям.

Неоплатоник Плотин впервые систематизировал в своих трудах то, что впоследствии назовут теодицеей лишенности – оправдание Бога, терпящего зло, ибо оно лишь отсутствие добра. Восьмая книга первой «Эннеиды» называется «О природе и источнике зла». Как известно, Единое – благо. Но чем сильнее сущность Единого отделяется от него самого, тем ближе она становится к злу. Плотин приходит к выводу, что материя является непосредственным злом. Но наличие в мире зла может противоречить логике, ибо все в мире создано благодаря эманации блага. Но зло, по Плотину, не является сущим, а просто отсутствием блага. Мир включает в себя разные степени несовершенства, но само зло как отсутствие блага необходимо для существования вселенной. Убеждение Плотина в том, что нет небытия и зла, а есть лишь недостаточность бытия и добра, унаследовала христианская философия и придала этой мысли новое качество.

Эпикур и Секст Эмпирик в разное время высказывали схожие мысли о том, что наличие зла в мире не отвергает возможность существования Бога как носителя и воплощения абсолютного добра. Это – шаг по тому тернистому пути, который впоследствии назовут теодицеей. Неизвестно, действительно ли Эпикур сформулировал свой парадокс или трилемму, но известна эта «загадка Эпикура» в записи Луция Лактанция.

Этот мыслитель, получивший прозвище «христианский Цицерон», в труде «О гневе Божьем» (De ira Dei), направленном против стоиков и эпикурейцев, вывел – используя мысли Эпикура - следующие логические возможности отношения Бога к существованию зла. Во-первых, Бог стремится покончить со злом, но не может. Во-вторых, Бог может покончить со злом, но не хочет этого. В-третьих, Бог не может и не хочет покончить со злом. И последнее: Бог может и хочет покончить со злом. Порой считается, что сам Эпикур утверждал, что богам нет дела до человека, ибо они бесконечно далеки от людских дел. В этих мыслях явственно просматриваются черты будущего вольтеровского деизма.

Подведем итоги исследования. В античной Греции и во впитавшем ее интеллектуальное наследие Риме не сложилось концептуально выраженного понятия зла. Время для концептов и систем в любомудрии еще не пришло. Но рассмотренные нами мыслители в разнообразных афористичных формах предфилософского знания и в дошедших до нас трудах оставили ряд важнейших наблюдений и размышлений, позволивших впоследствии определить формирование и дальнейшее развитие теории зла. В богатейшем наследии античной философии можно видеть как метафизические, так и социальные истолкования природы зла, ставшие впоследствиии неотъемлемой частью философской культуры.

Генетически представления о зле были связаны с богатейшей мифологией, которая послужила не только основой для эпических проивзедений Гомера и Гесиода, но и для раздумий первых любомудров. Зло и добро рассматривались как космические потенции, а люди совершают зло так же и по тем же причинам, как его совершают бессмертные боги. С большой долей приближенности можно говорить о добре и зле как космогонических категориях в мифологии и предфилософии, выступающих основными формами мировоззений и духовных исканий людей античной эпохи вплоть до Аристотеля. Добро и зло приобретают черты этических категорий лишь у Стагирита, который рассматривал их сквозь призму социально-политического бытия.

Уже у Платона можно найти объяснения феномена зла как проявления свободной воли человека. Ведь человек имеет свободу выбора в этом наилучшем из миров. Зло изначально присуще человеческой природе и от самого человека зависит, использовать ли свои творческие потенции на благо или же во зло. Все эти идеи впоследствии будут развиты в средневековой христианской философии Августином Блаженным и Фомой Аквинским, а в Новое время, прежде всего, в «Теодицее» Готфрида Лейбница.

В целом, в античности не задавались вопросом о природе греха и вины. Мыслители говорили об изначальном пороке, понимая его в духовном ключе орфических мистерий и связывая его со злом, от которого человек страдает. Но вопрос о природе этого зла не был четко сформулирован. Платон верил, что цикл перерождений души приводит к исчезновению вины с душ обычных людей и исчезновению зла. Познание в античности считали добродетелью, причем рассматривали эту добродетель как вполне человеческую.

Совершенно по-иному будет выглядеть подход к проблеме греха и зла в христианстве, где сама жажда познания объявляется первородным грехом. Первые люди восстали против Бога своим непослушанием, искупить этот грех силой человеческого интеллекта было никак невозможно. Для преодоления зла необходимым оказалось содействие Бога, который через содействие Христа, принявшего смерть за искупление людских грехов, приводит человека в измерение новой Веры.