“Revering religion, you would not approve of relentless running”

Kannykin Stanislav Vladimirovich PhD in Philosophy Associate professor of the Department of Humanities at Stary Oskol Technological Institute named after A. Ugarov, branch of National University of Science and Technology "MISIS" 309516, Russia, Belgorod Region, Stary Oskol, micro district Makarenko, 42 stvk2007@yandex.ru Other publications by this author

Всякий ученый, изучающий историю, социологию или философию спорта, испытывает значительные трудности при исследовании своего предмета в «темные века» Средневековья. Главная проблема – практически полное отсутствие информации об атлетической деятельности людей того времени в дошедших до нас источниках, посвященных едва ли не полностью религиозной проблематике, особенно это касается раннего Средневековья. «Отсутствие в источниках подробных описаний соревнований в беге, прыжках и метании в Средние века не дает возможности установить технику исполнения этих упражнений и достижения» ^{[13, с. 301]}. Если и упоминаются какие-либо события, сопряженные с телесным практиками соревновательной направленности (как правило, связанные с Античностью), то отношение к ним у авторов уничижительное [например, 9, 22], поэтому ждать от их текстов каких-либо подробностей, объективности, а зачастую и достоверности не приходится. «Христианское учение раннесредневековой церкви презирало занятия физическими упражнениями. Учебные заведения, существовавшие тогда только под началом церкви, таким образом, тоже не культивировали, в противовес античным школам, занятий гимнастикой, прохладно относились к гигиеническому воспитанию учащихся. Это учение запрещало и преследовало обряды посвящения и связанные с ними физические испытания. Отрицалась важность подвижных игр в воспитании детей, потому что их рассматривали как маленьких взрослых. Игры считались ненужными шалостями, отвлекающими от учебы и молитв» ^[7].

Лучше обстоят дела с источниками, касающимися описаний жизни европейцев в позднем Средневековье, примерно с XI-XII веков [например, 17], там уже больше бытовых подробностей, есть сведения об экономических и политических отношениях, содержатся рассказы о праздниках, обычаях той или иной местности и т.п., включающих элементы соревновательной деятельности ^{[10, 14, 16, 23]}. К тому же «в X-XI вв. очень медленно начали развиваться некоторые целенаправленные формы физических упражнений. Предпосылкой к этому послужили начавшиеся в XI в. торговая колонизация Востока, крестовые походы и появившееся рыцарство. Свободное от походов время рыцари заполняли главным образом воинскими упражнениями и участием в турнирах» ^{[25, с. 38]}.

Однако и имеющиеся в научном обороте тексты рассматриваемого периода, и современные труды по истории спорта не выделяют в качестве отдельного предмета рассмотрения социокультурную обусловленность бега в Средние века ^{[2, 6, 7, 8, 12, 21, 26, 27, 28, 29, 30]}. Актуальность данного исследования обусловлена как этим фактом, так и важностью постижения исторического контекста, в котором происходит десакрализация атлетизма, его переход в сферу секулярных, гуманистически ориентированных телесных практик.

Важно отметить, что история средневекового «спорта» (без кавычек это слово в контексте эпохи будет использовать неправильно) ^{[15, с 79-81]} – это, по сути, попытка обнаружить отдельные проявления, элементы «спортивности» Античности и современности в жизни людей рассматриваемого периода. Конечно, при этом возникают «натяжки» и излишняя произвольность интерпретаций – неизбежная плата за скудность источников, своего рода аберрация, обусловленная попытками подверстать события прошлого под лекала настоящего.

Особенно в Средние века «не повезло» состязаниям по бегу. Дело в том, что именно олимпийский бег в наибольшей степени выражал дух языческих агонов Античности, был их символом. Известно, что тринадцать первых Олимпиад включали в себя только один вид – бег, да и подготовка олимпийцев к соревнованиям по другим видам никогда не обходилась без беговых упражнений. С развитием олимпийского движения состязательный бег приобретал разновидности, соревнования по бегу могли проходить на один стадий (он не имел строго зафиксированной длины, чаще всего был равен 183-192 м), на два, на двадцать четыре, также проводились забеги воинов в доспехах, а на Панафинейских играх практиковалась беговая факельная эстафета. В Античности олимпийский бег объединял в себе два начала – сакральное и профанное. Сакральные элементы бега можно представить следующим образом:

- бег был подражанием богам (в мифах повествуется о том, Аполлон стал победителем Олимпийских игр, превзойдя в беге Гермеса; дабы подчеркнуть свое телесное совершенство как одну из составляющих богоподобия, бегуны состязались обнаженными, покрывая свои тела оливковым маслом, иногда с разведенными в нем благовониями; сам факт того, что бегуны двигались на олимпийских соревнованиях только по прямой (а не по круговой траектории), интерпретируется как символ движения вверх – к богам);

- бег был способом ублажения богов, частью церемонии их прославления, недаром каждый вид общегреческих игр, включавших беговые агоны, был посвящен тому или иному богу: Зевсу, Аполлону, Афине, Посейдону;

- бегуны, готовясь к соревнованиям, использовали магические практики для привлечения победы, а также давали богам клятвы не нарушать правила состязаний;

- предполагалось, что победители в беге получали награды, исходящие от богов, например для венка олимпионику срезались ветви с оливковых деревьев, росших в священной роще Зевса.

Что же касается внерелигиозной составляющей олимпийского бега («профанной»), то к ее элементам относились стяжание славы, материальных благ и властных полномочий, бег был важным компонентом подготовки воинов, имел педагогическое значение и был важен для оздоровления.

Важно отметить, что атлетические агоны были принадлежностью не только культуры древней Греции, но и Древнего Рима. Высокий гуманистический пафос греческого олимпизма не был усвоен римлянами, для которых главным в состязаниях была развлекательная составляющая: зрелищность, накал страстей, при этом они особенно любили такие соревнования, участники которых погибали или испытывали мучения, связанные с увечьями, ранами, струящейся кровью, криками боли – в общем всем тем, что потакало низменным инстинктам толпы. Римские агоны стали местом жульничества, ритуального жертвоприношения людей, к ним допускались участники сомнительного происхождения и нравственного облика, а беснующаяся толпа поражала накалом ярости, ненависти и гнева ^[24]. Один из самых известных раннехристианских богословов Иоанн Златоуст (ок. 347-407 гг.) в осуждение такого рода зрелищ написал «Беседу против оставивших церковь и ушедших на конские ристалища и зрелища», где восклицал: «Если кто после этого увещания и наставления пойдет на нечестивые и гибельные зрелища, того я не впущу внутрь этой ограды, не сделаю причастником таинств, не позволю ему прикоснуться к священной трапезе; но как пастыри отделяют шелудивых овец от здоровых, чтобы болезнь не распространилась и на прочих, так точно поступлю и я» ^[9].

В силу сказанного очевидно, что бег не пользовался большой популярностью в Древнем Риме, в отличие, например, от скачек на колесницах, панкратиона или боев гладиаторов. Тем не менее, негативное отношение к греческим и римским языческим агонам, не вписывающимся в систему ценностей теоцентризма Средних веков, распространялось и на бег.

Еще одной причиной отторжения атлетизма стало то, что греческий культ тела сменился в Средние века культом духа. Это привело к тому, что «…исчезли сначала термы и спорт, затем театр, унаследованный от греков и римлян; исчезли даже амфитеатры, хотя они в то время уже не были связаны со спортивными состязаниями – теперь так назывались теологические диспуты, происходившие в университетах. <…> Тело рассматривалось как тюрьма души и отравляющий ее яд. Итак, на первый взгляд присущий Античности культ тела сменился в Средние века полным его исключением из общественной жизни» ^{[15, с. 21]}.

Конечно же, соревновательный бег, так же, как и другие виды атлетических агонов Античности, в своем сакральном измерении противостоял важнейшим идеалам христианства:

- бег в Новом завете обычно имеет негативный контекст и понимается как спасения от опасности, убегание и избегание ^[4]: «Когда же будут гнать вас в одном городе, бегите в другой» [Мф 10:23]. «Бегайте блуда; всякий грех, какой делает человек, есть вне тела, а блудник грешит против собственного тела» [1 Кор 6:18]. «Итак, возлюбленные мои, убегайте идолослужения» [1 Кор 10:14]. «Не знаете ли, что бегущие на ристалище бегут все, но один получает награду? Так бегите, чтобы получить. Все подвижники воздерживаются от всего: те для получения венца тленного, а мы – нетленного. И потому я бегу не так, как на неверное, бьюсь не так, чтобы только бить воздух; но усмиряю и порабощаю тело мое, дабы, проповедуя другим, самому не остаться недостойным» [1 Кор 9:24-27];

- бег не может быть средством достижения богоподобия, так как нам неизвестен бегающий Христос и его слова о ценности бега; вообще говоря, смысловое увязывание богов и бега является типичной особенность презираемого христианами язычества: «Сократ. Мне представляется, что первые из людей, населявших Элладу, почитали только тех богов, каких и теперь еще почитают многие варвары: Солнце, Луну, Землю, Звезды, Небо. А поскольку они видели, что все это всегда бежит, совершая круговорот, то от этой-то природы бега им и дали имя богов» ^[19];

- бег воспринимается как деятельность, лишенная разумного основания, поскольку никак не способствует главной цели земной жизни христианина – спасению души: «Ты возразишь, что в Писании упомянут стадион (1 Кор. 9:24). Это правда; но правда и то, что нельзя без срама смотреть на все там происходящее: на кулачный бой, на попирания ногами, на пощечины и на другие буйства, обезображивающие лицо человека, сотворенного по образу Божьему. Ты не одобришь безумных состязаний в беге, прыжках, метании диска и копий, упражнений для непомерного развития тела, нарушающего пропорции, установленные Богом; тебе не понравятся атлеты, раскормленные по правилам праздной греческой науки» ^[22];

- бег (в его художественном преломлении) – это составляющая адских сфер, одна из форм мучительного наказания, признак нечестивых. Так, у Данте в аду бегут души игроков и мотов; вынужден быстро и мучительно бежать в седьмом круге ада содомит Брунетто Латини; некоторым бегущим в аду воспрещено останавливаться: «Одна душа сказала, пробегая: «Иди за нами и увидишь вход. Потребность двигаться у нас такая, Что ноги нас неудержимо мчат; Прости, наш долг за грубость не считая» ^[1];

- бег – это внешняя форма агона. В Средние века агон интериоризируется, его «стадием» становится не дорожка на стадионе, а душа человека, в которой «состязание» длится не несколько минут, а происходит борьба божественного и дьявольского в течение всей жизни. «Брань внутренняя важнее внешней, внешняя брань только отражает внутреннее борение и своеобразную экзальтацию, сопровождающую воинскую доблесть и верность как истинные добродетели средневекового рыцаря, истинного христианского воина…» ^{[20, с. 124]}.

Таким образом, христианство устранило сакральный компонент античного бега: он не угоден Богу, он не приближает к Богу, он не делает человека богоподобным и не заслуживает наград от Бога. Отсюда следует, что десакрализованный, как и все языческое, бег в культуре Средних веков может иметь только профанную значимость, но и она подверглась существенной корректировке.

Повседневность и бытовые установления Средних веков не благоволили атлетической подготовке. Это в первую очередь связано с обязательностью поста, который мог составлять около 150 дней в году ^{[5, с. 86]}. Канон 1252 Кодекса канонического права католиков гласил: «Закон воздержания обязателен для тех, кому исполнилось четырнадцать лет, а закон о посте — для всех совершеннолетних лиц, вплоть до начала шестидесятого года жизни» ^{[11, с. 460]}. Значительные пищевые ограничения, а иногда и полный отказ от пищи, конечно же, являлись сдерживающим фактором для атлетически ориентированной физической деятельности, осуществляемой порой на пределе человеческих возможностей. Но при этом вторым полюсом жизни общества Средневековья были карнавалы, восходящие к римским сатурналиям, во время которых снимались едва ли не все запреты повседневности, логика карнавала – это «обратность», «выворачивание наизнанку», мена местами верха и низа ^[3]. И вот тут практически всем доступные «народные» беговые соревнования, не требующие специальной подготовки, как нельзя лучше выражали необходимость в игровой телесной активности, возрождался античный дух соперничества, честолюбия, тщеславия – всего того, что в «обычные» дни находилось под спудом христианского благочестия. В этой связи удивительный рудимент олимпийского бега находим в позднем Средневековье, когда во время народных гуляний, посвященных коронации Вацлава II (1298 г.), жители Праги соревновались в беге обнаженными, словно древнегреческие атлеты. Начиная с примерно с 1207 г. бежали обнаженными и жители Вероны. Этот праздничный забег назывался Корса дель Палио – «бег за зеленое одеяние», именно его получал победитель, а проигравший – петуха, с которым, под всеобщий смех, должен был пройти по городу.

Бег был элементом ручных и ножных игр с мячом аристократии. Игра jeu de pomme считается прародительницей тенниса, а более демократичная и массовая игра «суль» – близка к футболу. В качестве развлечения и элемента боевой подготовки феодалы-рыцари состязались между собой в спринтерском беге. Отметим, что в Средние века бег как элемент физической подготовки в кругах аристократии имел исключительно прикладное значение, являясь второстепенным элементом военного ремесла (и иногда – охоты). Поэтому и ценился бег намного меньше борьбы, скачек и фехтования, поскольку его использование в конном бою скорее всего могло быть только одним – бегство, спасение своей жизни таким довольно жалким способом. Также следует отметить и нарастающую деградацию атлетических упражнений, связанных со значительной тяжестью и обязательной систематичностью их выполнения: «Использование городской знатью наемных военных отрядов и стремление разбогатевшей вертушки городского населения к усвоению дворянской галантности, внешнего лоска и манер сказалось на исключении народных видов физической культуры из системы воспитания и развлечений» ^{[13, с. 301]}.

В крестьянской среде беговые состязания являлись частью ярмарок, свадеб и религиозных празднеств, в которых христианские элементы причудливо сочетались с языческим («двоеверие»). Популярным был соревновательный забег сельской молодежи на Троицу к специально подготовленному дереву (отголосок языческого культа деревьев), на верхушке которого были привязаны продукты и украшения. Соревновательный бег (в том числе и бег с препятствиями) был частью Тайлтинских игр, проводившихся в Ирландии до 1168 года.

В феодальном социуме бег сохранял воспитательно-подготовительную функцию, которая была присуща ему со времен древнейших обществ. В возрасте от 7 до 14 лет дети феодалов находились «на ученье», как правило у кого-то из соседних аристократов или при королевском дворе в статусе пажа. «…в этом возрасте юношам давали и основательную физическую подготовку посредством бега, прыжков, лазания, метания различных камней» ^[7]. Эти занятия носили преимущественно игровую форму. Вторая ступень обучения – оруженосцы – уже предполагала бег в амуниции на длинные дистанции, связанной с возможностью бегового сопровождения сеньора на охоте или в походе.

Средние века развивают и такую прикладную сферу использования бега, как скороходство. Так, в Шотландии устраивались соревнования по бегу для отбора посыльных и телохранителей. «В 1040 году состязание провел король Малкольм Кэнмор. Он пообещал кошелек золота и прекрасный меч тому, кто первым добежит до вершины горы Крейг-Чойнич и обратно» ^{[8, с. 70]}. Скороход, способный к длительному бегу, был порой намного более эффективен, чем всадник на лошади, поскольку являлся менее заметным и мог передвигаться по таким территориям, которые для лошади были непроходимы. К тому же, выражаясь современным языком, в сверхмарафонском беге скороход был способен опередить всадника на лошади, которой требовался более длительный отдых для восстановления, чем бегуну ^[18].

Проведенное исследование позволяет нам прийти к следующим выводам:

1. Средние века десакрализовали бег, лишив «человека бегущего» заслуг перед Богом-личностью, связанных исключительно с беговыми практиками.

2. Аксиологический статус бега, в сравнении с Античностью, оказался значительно сниженным, так как к нему была равнодушна элита общества: священство и феодалы. Для священников атлетические занятия были неприемлемы как форма служения языческим богам, а в рыцарских поединках бег не использовался, поскольку они были конными, а большая тяжесть доспехов не позволяла в них бежать спешившемуся.

3. Первые два вывода объясняют, почему в Средние века не возводили сооружения для беговых соревнований. Учитывая повсеместное разрушение античных стадионов (как языческих капищ) ^[25], можно прийти к выводу об отсутствии институализации бегового атлетизма в рассматриваемый период.

4. Бег получил две сферы применения, которые условно можно назвать аристократической и народной. В первом случае он был частью общефизической подготовки будущего рыцаря, во втором – преимущественно забавой, частью праздничной игры.

5. Карнавальное начало культуры Средневековья «возрождало» функции бега, неприемлемые для христианства: языческие ритуальные и мемориальные, связанные с подражанием античным агонам.

6. В Средние века бег получает профессиональное значение в сфере деятельности посыльных-скороходов.

7. Перечисленные факторы обеспечивают гуманистическую ориентацию бега как отдельного вида состязаний и основы атлетической деятельности вообще.