Hybrid warfare: untraceable armies and invisible hands

Введение.

В 2013 г., в русле такой модной темы военных и околовоенных теоретиков, как гибридная война, вышла монография Т. Маккалоха и Р. Джонсона с «необычным» для этого дискурса названием: «Гибридная война» ^[18]. В монографии, в соответствии с заявлениями авторов, излагается теория гибридной войны, а также на основании обзора соответствующей литературы даются определения гибридной силы. Монография, несомненно, представляет интерес для изучающих феномен гибридной войны, однако при всех претензиях на полноту представленного к анализу материала, в ней имеются небольшие недочеты, на которые, на наш взгляд, стоит обратить внимание. Сама монография Маккалоха-Джонсона не является объектом исследования данной статьи, а также не рассматриваются изложенные в ней факты, которые, возможно, представляют интерес для специалистов-историографов.

Идеи Ф. Хоффмана о гибридной войне и его подход, пишут Т. Маккалох и Р. Джонсон ^{[18, p. 9]} являются революционными, так как именно он ввел концепцию гибридной войны. Сама же работа Ф. Хоффмана ^[17] с 2006 года по настоящее время стала золотым стандартом для понимания концепции гибридных сил и синергетических эффектов, которые они могут произвести. Теоретики гибридной войны, писавшие после 2006 года – работая в США, Великобритании или Израиле – использовали критерии Хоффмана в качестве методологических ориентиров своих работ, соглашаясь или не соглашаясь с его концепцией, а также пытаясь творчески ее переработать. Однако для обсуждения теории, настаивают авторы монографии, одной этой работы недостаточно, так как она в основном описательна и не дает видения формы, функции и логики гибридной организации, которая ведет гибридную войну. Лучшее объяснение гибридных организаций, на их взгляд, будет исходить из теории, содержащей принципы, которые обеспечивают широкое понимание или обоснование существования гибридных организаций. А так как большая часть последующей профессиональной литературы по гибридной войне строится на работах Хоффмана ^{[12, 17]} или контрастирует с ними, авторы и пришли к выводу о том, что необходима некая альтернативная теория гибридной войны.

С одной стороны, Т. Маккалоха и Р. Джонсона можно понять. Существующая концепция гибридной войны, будучи описательной, доведена современными «гибридофилами» до такого состояния, что стала представлять собой «к каждой бочке затычку», универсальный объяснительный инструмент, который привлекается для объяснения всего, но не объясняет ничего. С другой стороны, авторы, пытаясь сконструировать свою теорию гибридной войны, не создают ничего нового. То, что они пишут, во-первых, уже было изложено гораздо ранее (в том числе, и ранее Ф. Хоффмана), и во-вторых, было изложено не менее оригинально, интересно и методологически проработано. Однако из авторов, которые занимались темой гибридной войны ранее Ф. Хоффмана, Т. Маккалох и Р. Джонсон упоминают только У. Немета ^[19](прим. 1) и Э. М. Симпсона ^[23]. При этом, называя работу У. Немета «самой ранней научной работой по этой теме» ^{[18, p. 112]}, авторы явно ошибаются. Этот факт заставляет нас предположить, что они просто не посчитали нужным найти и обработать чуть больше источников по теме гибридной войны. Следует признать, что мы скептически относимся к утверждению о том, что по этой тематике в открытом доступе можно найти всю литературу. Но из источников, находящихся в отрытом доступе, на наш взгляд, стоит обязательно упомянуть как минимум два. Это магистерские диссертации, аналогичные упомянутой диссертации У. Немета, которые были выполнены в том же учебном заведении – Naval Postgraduate School (университет/курсы повышения квалификации офицерских кадров ВМС США) в 1998 г. и посвящены гибридной войне и гибридным силам. Мы говорим о диссертациях Джеймса Дугана «Elusive armies and invisible hands: combining conventional and guerrilla forces from 1776 to the present» (Неуловимые армии и невидимые руки: совместные действия регулярных и иррегулярных сил с 1776 г. по настоящее время) ^[7], Роберта Уокера «SPEC FI: the United States Marine Corps and special operations» (SPEC FI: Корпус морской пехоты США и специальные операции) ^[27]. На наш взгляд, более интересной в содержательном и методологическом аспектах является диссертация Д. Дугана, рассмотрение которой будет предложено далее.

Прим. 1. При всех недостатках работы У. Немета, изложенных нами в работе ^[1], она является действительно довольно оригинальной, представляя авторскую концепцию гибридной войны, которую ведет деградирующее гибридное общество.

Неуловимые армии и невидимые руки.

В своей диссертации Дж. Дуган рассматривает эффективность гибридных сил – сил, содержащих как иррегулярные, так и регулярные компоненты ^{[7, p. 4, 7]} – в затяжных кампаниях на тактическом уровне. Автор диссертации ищет ответ на центральный вопрос: как командующий театром военных действий может использовать свои гибридные силы для достижения максимальной вероятности оперативного успеха?

Ответ на этот вопрос актуален для американских политиков и военных, по крайней мере, по трем причинам, считает автор. Во-первых, гибридная война может быть более эффективным использованием ограниченных ресурсов, чем традиционная, обычная война. Во-вторых, новые технологии существенно увеличивают огневую мощь, доступную небольшим подразделениям, а они как раз и находятся в центре гибридной войны. И наконец, участившееся сотрудничество между Силами специальных операций и регулярными подразделениями Вооруженных сил означает, что США будут все больше полагаться на гибридные силы для достижения своих целей.

Автор справедливо полагает, что наиболее важным условием для достижения операционного успеха является эффективность гибридных сил. Повышение эффективности – которая определяется как соотношение между количественными показателями (нанесенных противнику) потерь (costs) и затраченных для этого своих ресурсов – непосредственно увеличивает вероятность того, что противник понесет необходимый ущерб, который вынудит его капитулировать или отступить. Понимая эту связь между эффективностью гибридных сил и оперативным успехом, автор исследует вопрос о наиболее эффективном их применении. По его мнению, наиболее эффективные гибридные силы создаются тогда, когда тактический командир приводит в правильное соотношение две независимые переменные: координацию усилий двух компонентов гибридных сил и децентрализацию операций иррегулярных сил (второго их компонента). Эту свою гипотезу Дуган исследует на примере четырех исторических гибридных кампаний.

Гибридные силы во время IМировой войны.

В качестве первого примера «рождения» и действий (как неуспешных, так и успешных) гибридных сил Дуган взял ситуацию на Ближнем Востоке, сложившуюся через полтора года после вступления Турции в I Мировую войну 2 ноября 1914 г. В июне 1916 г., в результате переговоров между британскими агентами и арабскими племенами в Палестине и Аравии, в Хиджазе вспыхнуло арабское восстание. Именно тогда, по мнению автора диссертации, образовалась англо-арабская гибридная армия под командованием генерала Арчибальда Джеймса Мюррея, командующего египетским экспедиционным корпусом: к 20 тыс. британских солдат добавилось около 10 тыс. вооруженных огнестрельным оружием арабов. Однако после первых успехов «восстание оказалось настолько близким к краху, что необходимо было пересмотреть британскую политику по отношению к нему» ^{[29, p. 342]}.

С момента появления до освобождения генерала Мюррея от командования гибридные силы были в значительной степени нескоординированными, пишет Дуган. Мюррей командовал британскими регулярными подразделениями на Синае, в то время как арабами командовало арабское бюро Верховного комиссара по делам Египта. Поэтому с самого начала восстания англичане и арабы разрабатывали операции независимо друг от друга. Но отсутствие координации между компонентами гибридных (в данном случае – союзнических) сил не дало арабским иррегулярным формированиям свободы действий. Более того, «первоочередная цель» первых британских советников восставших арабов состояла в том, чтобы обучить последних сражаться в качестве регулярных войск ^{[29, p. 352]}.19 В этом не было ничего удивительного, если учитывать военную доктрину того времени: уничтожение сил противника должно быть совершено в течение одного решающего сражения. Победу можно купить только кровью ^{[14, p. 192]}. Поэтому «профессиональные британские и французские офицеры, воспитанные в наполеоновских традициях», видели свою конечную цель в обучении арабов действовать как традиционная европейская армия ^{[5, p. 287],[29, p. 355]}. Таким образом, при отсутствии координации централизация иррегулярных отрядов означала, что англо-арабские силы во время командования генерала Мюррея демонстрировали совершенно противоположные качества, изложенные в гипотезе Дугана.

Здесь Дуган задает вопрос: насколько эффективна была такая несогласованная и централизованная гибридная сила? Регулярные войска Мюррея вытеснили турок с Синая и нанесли им потери численностью в 11 тыс. человек ^{[8, p. 1055, 1065, 1066]}. Арабы захватили «большую часть Хиджаза» и согласно чрезмерно оптимистичной оценке арабского бюро Верховной комиссии по делам Египта, уничтожили чуть ли не эквивалент турецкой дивизии ^{[29, p. 305]}. Но нанесение противнику таких потерь обошлось недешево: во время двух провалившихся штурмов Газы в марте и апреле 1917 г. регулярные войска Мюррея понесли потери в 12 тыс. человек. Таким образом, гибридные силы под его руководством оказались неэффективными. В результате раздраженное британское Военное министерство освободило Мюррея от командования ^{[8, p. 1066]}.

Незадолго до отстранения Мюррея от должности капитан Т. Е. Лоуренс (Аравийский), размышляя над вопросом повышения англо-арабской эффективности, писал, что арабы не хотели нести потери, потому что они сражались за свободу, а «это удовольствие, которым может насладиться только живой человек» ^{[14, p. 192, 194]}. Более того, поскольку у них «не было генералов, искусных в конвенциональной войне, а их племенная структура не способствовала поддержанию ими военной дисциплины и организации, необходимой для противостояния туркам в открытом бою», они плохо справлялись с ролью регулярных солдат ^{[2, p. 119]}.

Несмотря на эти недостатки, Лоуренс все же считал арабов «самым неуловимым противником, который когда-либо противостоял какой-либо армии и населял одну из самых неспособных для ведения цивилизованной войны стран в мире» ^{[14, p. 367]}. Он «не настаивал на прививке... военных стандартов своей страны телу, неспособному к их принятию». Вместо этого он сделал упор на тип войны, который существующее арабское командование могло вести успешно в соответствии со своими возможностями» ^{[5, p. 289]}. Поэтому вместо того, чтобы создавать обычную регулярную армию и изгнать турок из Аравии в Сирию, арабы должны были действовать как партизаны и связать турок боевыми действиями в Аравии и Сирии.

Так как турки были таким образом связаны в действиях, они были «безобидны» ^{[14, p. 228]}. Британцы, по словам Лоуренса, хотели, чтобы как можно больше турок осталось в Медине и рассеялось по другим отдаленным местам. В идеале – чтобы они поддерживали железные дороги в рабочем состоянии, но только с максимумом потерь и неудобств. К железным дорогам на все время войны турок привязала бы необходимость доставки продовольствия, но при этом они отдавали бы британцам все другие части арабского мира. Эта гордость за свое имперское наследие, как считал Лоуренс, удержит турок в нелепом положении – везде фланги и никакого фронта ^{[14, 228]}.

Лоуренс также подчеркивал, что для повышения эффективности боевых действий, силы арабов, в отличие от их прежнего ограниченного применения, должны использоваться в более широком масштабе и в привязке к действиям регулярных сил генерала Эдмунда Генри Хинмена Алленби, который сменил Мюррея в июне 1917 г. Алленби видел «возможные выгоды» такой кампании «для британских интересов на Синае и в Палестине» и просил Военное министерство одобрить план Лоуренса 34.

Если в течение 10 месяцев после того, как в результате восстания появились англо-арабские гибридные силы, генерал Мюррей дошел только до стен Газы, и восстание не распространилось за пределы Хиджаза, то Алленби всего за семь месяцев 1917 г. продвинулся по очень защищенной территории Палестины и захватил Иерусалим, а турки понесли потери в 25 тыс. человек. Арабы, которым он дал свободу действий по всей Сирии и Аравии, в то же время «убили, захватили или содержали в плену... около 35 тыс. турок» ^{[3, p. 231]}. Если учесть также наступление 1918 года, то англо-арабские силы нанесли туркам потери в размере 76 тыс. военнослужащих и вывели Турцию из войны. Так, при общей оценке потерь союзников менее 30 тыс. военнослужащих, Алленби повысил эффективность гибридных сил. Что же изменилось?

Конечно, нельзя сбрасывать со счетов роль численного превосходства Алленби над турками, однако следует также отдать должное измененной стратегии союзников. Концепция, которую отстаивал Лоуренс, принял Алленби и одобрило Военное министерство, была единой, объединяющей действия арабов и англичан. Вследствие этого арабские иррегулярные силы, проводившие децентрализованные операции в рамках согласованного плана, связали в действиях или уничтожили более 30 тыс. турецких военнослужащих. Турки, не будь они связаны таким образом, значительно снизили бы преимущество численного превосходства Алленби в Палестине. Таким образом очевидно, что стратегия Алленби была столь же важна (если не важнее), как и его численное преимущество, и заключалась она в повышении эффективности гибридных сил.

Оптимизация Алленби обозначенных Дуганом независимых «переменных» – координации усилий и децентрализации иррегулярных сил – увеличили потери, которые понесли турки из-за неудачной попытки решения дилеммы рассредоточение/концентрация. Эта дилемма создается ситуацией, когда противник, с одной стороны, вынужден рассеять свои силы, чтобы противостоять угрозе иррегулярных гибридных войск, с другой стороны, он вынужден сосредоточить свои силы, чтобы противостоять угрозе регулярных гибридных войск ^{[7, p. 15]}. Как обозначенные Дуганом независимые «переменные» соотносятся с дилеммой рассредоточение/концентрация? Относительно высокий уровень координации действий союзников вынуждал турок иметь дело как с регулярными войсками Алленби, так и с арабскими иррегулярными войсками, причем иногда – почти одновременно. Таким образом туркам пришлось столкнуться с двумя совершенно разными типами угроз: британская регулярная угроза в Палестине, требующая сосредоточения обычных/регулярных сил для сражений традиционного типа; и арабская иррегулярная угроза, которую можно было нейтрализовать только путем значительного рассеивания сил по всей Сирии и Аравии. В попытке решения этих двух противоположных задач, турки понесли большие потери в войсках и в территории, независимо от того, были ли они сосредоточены или рассеяны.

Главное значение иррегулярного компонента – партизанских сил – заключается в их способности лишить противника постоянного/реального контроля любой территории, где он не доминирует и постоянно не присутствует, а также деморализовать противника, нанося ему постоянный урон. Каким бы ни был возможный вклад партизанских подразделений в регулярные операции, их наибольшая польза заключается в том, чтобы держать противника в состоянии неопределённости и рассеивать его силы. Угроза нанесения удара зачастую более ценна, чем сам нанесенный удар ^{[6, p. 178]}. Однако, пишет Дуган, как оптимизация соотношения «переменных», так и игра с дилеммой рассредоточение/концентрация, результатом чего становится повышение эффективности гибридных сил,происходят в контексте двух предварительных условий: поддержки местного населения и минимизации стратегической уязвимости регулярных войск.

Поддержка местного населения. Для ведения иррегулярной войны необходимо наличие дружественного населения, или хотя бы сочувствующего до такой степени, чтобы не предавать партизан, сообщая об их передвижениях врагу ^{[5, p. 292]}. Следовательно, утверждает Дуган, в пределах рассматриваемого театра военных действий гибридным силам требуется значительное количество гражданского населения, которое, по крайней мере, нейтрально по отношению к ним ^{[7, p. 17]}. Нейтральным считается местное население, которое не будет противодействовать гибридным силам, но будет продавать или предоставлять гибридным силам фураж и продовольствие. Кроме того, местное население должно быть готово сохранять эти предпочтения в течение длительной кампании, а также тогда, когда противник может подвергнуть его репрессиям. По мере того, как растет поддержка гибридных сил со стороны населения, максимально возможная эффективность гибридных сил возрастает.

Минимизация стратегической уязвимости гибридных регулярных сил. Гибридные силы не могут представлять собой двойственную угрозу, которая воплощена в дилемме рассеивание / концентрация, не обладая одновременно как регулярным, так и иррегулярным компонентом. Но в то время, как иррегулярные силы могут использовать свою скрытность, чтобы избежать значительных потерь, гибридные регулярные войска не имеют такой возможности. Вместо этого они должны избегать значительных потерь, или минимизировать свою стратегическую уязвимость, за счет использования особенностей местности, транспортных средств или квалифицированного управления. Если ни одно из этих предварительных условий не выполняется, то гибридные силы и средства либо не смогут выжить в долгосрочной перспективе, либо не смогут достичь максимальной эффективности ^{[7, p. 17]}.

Гибридные силы в Пиренейской войне 1808 – 1814 гг.

В качестве второго примера Дуган взял Пиренейскую войну, события которой разворачивались на сто лет раньше, чем события Первой мировой войны, приведенные в первом примере. Здесь одной из сторон конфликта были французские регулярные войска под командованием Наполеона. Пик численности французских сил приходился на 1810 г. и составлял 340 тыс. человек, а минимум – на 1812 г. и позже и составлял 200 тыс. человек ^{[6, p. 173]}. Противостоящие им гибридные силы состояли из британских и португальских регулярных войск под командованием герцога Артура Уэлсли Веллингтона и испанских иррегулярных сил под командованием многочисленных местных командиров. Регулярная армия Веллингтона, по мнению Д. Чэндлера, никогда не превышала 40 тыс. человек. Ее дополняли еще 25 тыс. человек из обученных португальских и испанских регулярных сил. Кроме того, было подсчитано, что в общем в боевых действиях принимало участие не более 50 тыс. вооруженных партизан: по некоторым источникам, максимальным было количество 36,5 тыс. партизан ^{[6, p. 173]}.

Армия Наполеона была лучшей в Европе, в то время как даже после первоначального разгрома французских войск при Вимейру (август 1808 г.), Веллингтон уже весной 1809 г. оценил свою армию как «сброд, который не может вынести успеха, как армия сэра Джона Мура не может вынести неудачи» ^{[15, p. 184]}. Испанская армия находилась в еще более плачевном состоянии, будучи необстрелянной и полуодетой, с пустыми арсеналами под руководством «праздных и невежественных младших офицеров» ^{[20, p. 98]}. Иными словами «армия Испании все еще находилась в середине XVIII века» ^{[20, p. 96]}. И поскольку испанские партизанские отряды впоследствии состояли из бывших членов этой архаичной армии и крестьян, Дуган оценивает их качество как невысокое. Аналогично и качество португальских вооруженных сил в начале кампании было сопоставимо с качеством испанских.

Первая фаза войны на полуострове, начавшаяся в 1808 году, пишет Дуган, это время сражений регулярных армий, когда англичане после первых побед вынуждены были отступить. В декабре 1808 года Верховная хунта (прим. 2) законодательно зафиксировала появление того, что получило название «новый вид милиции» – партизан ^{[6, p. 170]}. Таким образом, когда французы уже считали, что англо-иберийское сопротивление сломлено, началось то, что часто называют первой современной партизанской войной ^{[7, p. 27]}. Английский контингент с частью испанских и португальских сил под командованием Веллингтона выполнял роль регулярного компонента гибридных сил ^{[6, p. 170]}, в то время как отряды испано-португальских партизан выступили в роли иррегулярного компонента.

Веллингтон стал использовать преимущества партизан сразу же после того, как высадился в Португалии и начал маневры. Он был первым, кто оценил неиспользованный потенциал этих иррегулярных сил для поддержки регуляров ^{[15, p. 211]}. Поначалу контакты Веллингтона с различными отрядами иррегуляров ограничивались «ясными, простыми советами», которые оказывались эффективным. Он также начал снабжать их деньгами, оружием, боеприпасами и другим имуществом, быстро налаживая тесное сотрудничество с небескорыстными партизанскими вожаками ^{[6, p. 171]}. Его усилия по координации взаимодействия постепенно стали давать результат и англо-иберийские силы смогли противостоять французам.

Д. Чандлер утверждает, что Веллингтон стремился объединить действия британских регулярных войск и испанских иррегулярных сил, а также продолжал координировать их действия на всем протяжении войны. Без сомнения, он хорошо осознавал значение иррегулярных сил в войне за независимость (США) и в 1813 г. соответственно изменил свою стратегию ^{[6, p. 158-160]}. Веллингтон стремился «использовать преимущества» «широкого народного сопротивления» в качестве партизан, а не в качестве источника рекрутов для регулярной армии. Он стремился извлечь максимум пользы из того, в чем испанцы, казалось, были от природы искусны, – из иррегулярных операций. Как пишет Лонгфорд, Веллингтон презирал «энтузиазм» в испанской армии и правительстве; он ценил его в иррегулярных войсках. Действительно, партизаны представляли собой единственную форму «иррегулярности», которую он не только ценил, но и оплачивал всякий раз, когда в его лагерь приносили перехваченную французскую депешу, зачастую всю в крови ^{[15, p. 211]}.

При оценке эффективности любой военной силы, пишет Дуган, необходимо прежде всего выбрать точку, от которой следует начать оценку потерь, наносимых противнику. Для англо-иберийских гибридных сил наиболее логичной отправной точкой является весна 1809 г. Учитывая почти полное уничтожение иберийских регулярных войск в конце 1808 г., введение британского регулярного контингента в апреле 1809 года знаменует собой первый случай, когда оба компонента гибридных сил действовали на театре военных действий.

Следующим шагом в оценке эффективности является расчет потерь, которые гибридные силы наносят своему противнику. Нет никаких сомнений в том, считает Дуган, что англо-иберийские гибридные силы нанесли французам гораздо большие потери, чем это можно было бы предсказать при сравнении первоначальных сил противников. Он приводит мнение генерала Августа-Жюльена Бигарре о том, что испанские партизаны нанесли французским войскам больше потерь, чем все регулярные войска за весь период войны в Испании. Доказано, писал он, что они ежедневно убивали по сотне французских солдат. Таким образом, по его подсчетам, за пять лет они убили 180 тыс. французских солдат, потеряв при этом не более 25 тыс. человек ^{[6, p. 173]}, что означает соотношение потерь 7-8 к 1. Дуган считает, что сражения регуляров Веллингтона были наименее эффективной частью его операций. В них он нанес французам потери в количестве всего около 45 тыс. человек. Отсюда ясно, что подавляющее большинство потерь, которые понесли французские войска (вместе с падением их морального духа), явились результатом действий партизан, согласованных с действиями Веллингтона. В общей сложности эти гибридные силы достигли чрезвычайно эффективного соотношения потерь: подсчитано, что за восемь лет ведения войны французы потеряли 240 тыс. человек ^{[6, p. 173]}. В 1808 году, пишет Дуган, Испания выставила регулярные войска численностью почти в 100 тыс. человек. Они были разгромлены французами в течение шести месяцев, нанеся им незначительные потери. Однако с 1809 по 1813 год иррегулярные силы испанцев, численностью менее 50 тыс. человек, нанесли французам потери почти в 200 тыс. человек. Вывод Дугана заключается в том, что при равном количестве регулярных и иррегулярных сил, последние будут значительно более эффективными ^{[6, p. 39]}. Они были также очень эффективны в достижении конечной цели боевых действий – контроля над местностью. По существу, гибридные силы контролировали любую местность, которую французы физически не занимали: как только французские войска покидали какой-либо район, «партизаны немедленно занимали покинутую ими территорию» ^{[22, p. 105]}.

Причинно-следственная связь координации и децентрализации с высокой эффективностью, полагает Дуган, видна в том факте, что при максимальной численности 60 тыс. человек (включая союзников) корпус Веллингтона избежал уничтожения, несмотря на то, что французы превосходили его по численности в несколько раз. Ответ на эту загадку, пишет Дж. Тон, заключается в том, что союзники никогда не сталкивались с главными силами армии Наполеона. Большую часть времени французские войска сражались не с Веллингтоном или испанскими регулярными войсками, а пытались сохранить оккупацию условно умиротворенной Испании, где партизаны угрожали существованию французского режима. Они вынудили Наполеона распределить по всей стане сотни тысяч французских солдат с целью удержания ее территории, и из-за этого он не мог воспользоваться своим численным превосходством. Рассредоточение французских военных по гарнизонам, реквизиционным отрядам, конвоям и подразделениям по борьбе с повстанцами вместо концентрации войск для сражений с регулярами союзников было ошибкой. Партизаны в симбиозе с регулярными союзными армиями изгнали Наполеона из Испании ^{[25, p. 4]}. Таким образом, скоординированная двойная угроза поставила французов перед той же дилеммой, с которой столкнулись турки, сражавшиеся с генералом Алленби и арабами: им надо было одновременно рассредоточиться, чтобы справиться с партизанами и сконцентрироваться, чтобы справиться с Веллингтоном. Французы, пишет Чендлер, не могли одновременно сдержать партизан и выиграть регулярную войну против Веллингтона: в результате они проиграли обе схватки» ^{[6, p. 179]}.

Поддержка местного населения. В этом, как и в предыдущем примере, во-первых, такая поддержка – это, прежде всего, разведка. Во-вторых, иррегулярные бойцы могли происходить только из местного населения, так как у Британии не было никаких дополнительных людских резервов. В-третьих, иберийские иррегулярные войска не могли бы выжить без существенной народной поддержки. Испанские и португальские крестьяне, несмотря на беспощадные репрессии, продолжали снабжать партизан припасами, информацией и укрывать их. Вместе взятые, эти три пункта, считает Дуган, демонстрируют необходимость местной поддержки для успешной гибридной кампании.

Минимизация стратегической уязвимости гибридных регулярных сил. Рассмотренный пример показывает также необходимость сохранения регулярного компонента гибридных сил. Если он будет разбит или покинет театр военных действий, то его противник – а это также регулярные войска – больше не будет сталкиваться с дилеммой рассеивания/концентрации и будет иметь хорошие шансы победить иррегулярные силы. Если говорить более предметно, то при отсутствии сил союзников и «имея в своем распоряжении максимум 340 тыс. солдат (как и в середине 1810 года), французы могли бы самостоятельно вести контр-партизанскую войну и победить в ней» ^{[6, p. 171]}. Поэтому угрозу французам необходимо было создать со стороны регулярной составляющей англо-иберийских гибридных сил.

Следует заметить, что помимо освобождения своей родины местное население было «мотивировано» зверствами и насилием оккупантов ^{[6, p. 179-180]}. Его яростное сопротивление французам было еще более усилено указом Наполеона о том, что «война должна питать войну» ^{[7, p. 40]}, т.е. испанцы и португальцы должны были предоставлять французским частям продовольствие и рабочую силу без всякой компенсации. По мнению Дугана, если бы французы вместо этого стремились завоевать расположение иберийцев реформами, аналогичными тем, которые Наполеон ввел во Франции, то это резко снизило бы эффективность действий любых партизан (если бы таковые вообще появились), а Веллингтону противостояло намного больше французских войск.

Веллингтон же самого начала войны на полуострове, в противовес французам, угрожая суровым наказанием или даже казнью, требовал, чтобы его войска уважали обычаи и собственность португальского населения ^{[15, p. 147]}. Он отказался продвигаться через полуостров, пока у него не будет достаточно наличных денег в военной казне, чтобы купить припасы у местных жителей ^{[15, p. 186]}. Только благодаря действительно честным отношениям с португальцами и испанцами он сохранил их поддержку. Судя по их активному сопротивлению и огромному количеству разведданных, которыми они снабдили его за пять лет, его меры были очень эффективными.

Таким образом, по Дугану, опыт Пиренейской войны показывает, что гибридные силы могут быть не только наиболее эффективным, но зачастую и единственным инструментом нанесения ущерба противнику. Помимо этого, история показывает, что «партизаны не могут победить решительного врага, если их не поддерживает иностранная регулярная армия… или если они не решат сложную задачу создания собственных регулярных сил» ^{[11, p. 91]}. При этом действия гибридных сил оказываются гораздо эффективнее действий каждого из составляющих их элементов по отдельности.

Прим. 2. Верховная центральная правящая хунта королевства - испанский правящий орган власти, получивший исполнительные и законодательные полномочия во время оккупации Испании Наполеоном. Основана 25 сентября 1808 года.

Вторая англо-бурская война 1899-1902 гг.

В этой войне англичане задействовали свою регулярную армию. Им противостояли местные жители – буры, из которых были сформированы оба компонента гибридных сил: регулярные части и отряды иррегуляров (коммандос). В самом начале войны у буров было в общей сложности около 50 тыс. человек, в основном кавалерия ^{[5, p. 230]}. Но в то время, как силы британского контингента неуклонно росли, у буров никогда не было мобилизовано более 87 тыс. человек ^{[11, p. 36]}. События Второй англо-бурской войны обычно делятся на два периода: боевые действия регулярных частей с обеих сторон, за которыми следует партизанская война. Но Дуган утверждает, что есть период, когда действия бурских регулярных подразделений и коммандос сочетаются, из чего получается, что события этой войны можно разделить на три фазы: конвенциональную, гибридную и партизанскую.

С самого начала боевых действий англичане столкнулись со значительными трудностями. Буры использовали винтовку Маузера и бездымный порох, который делал их «невидимыми». Они располагали артиллерию не на открытой местности, а за укреплениями ^{[21, p. 238]}, что делало британскую контрбатарейную борьбу практически невозможной. Буры также меняли/оставляли свои позиции, когда ситуация становилась слишком угрожающей. Это означало, что британская пехота и кавалерия зачастую атаковали пустые позиции. Буры часто окапывались на вершинах небольших холмов, выбирая великолепные поля – тиры для своих Маузеров, когда британцы атаковали их. Основной ошибкой первых британских генералов как раз и было то, что они посылали свою пехоту прямо на эти позиции ^{[2, p. 92-93]}, т.е. фактически, на расстрел. Получая опыт ведения боевых действий в таких условиях, англичане заплатили значительную цену, как временем, так и жизнями. Тем не менее, эти уроки не прошли для них зря. На самом высоком уровне командования британской армии также начали осознавать, что разгром буров потребует фундаментального пересмотра тактики. И 10 января 1900 г. в южную Африку прибыл новый британский главнокомандующий, фельдмаршал Фредерик Слей Робертс.

После разгрома регулярных сил буров 13 марта 1900 г. Робертс захватил столицу Свободной Оранжевой республики Блумфонтейн. Однако, как и в войне на Пиренейском полуострове, прекращение конвенциональной войны не означало, что война закончилась. Наоборот, по Дугану, она вступила в свою вторую фазу – гибридную, которая продолжалась с марта по декабрь 1900 г. Буры начали проводить партизанские операции, хотя, как пишет Т. Пакенхэм, они не отказались от ведения боевых действий регулярными войсками ^{[21, p. 409]}. Представителем иррегулярного компонента этой силы Дуган считает Христиана де Вета, гражданина Свободной Оранжевой республики.

В двух рейдах на восточном фланге британского наступления люди Де Вета (полторы тысячи человек против тридцатитысячной британской армии) убили или ранили более 200 англичан и взяли в плен почти тысячу ^{[2, p. 99],[21, p. 409]}. Когда Робертс возобновил свое наступление из Блумфонтейна, чтобы уничтожить бурские регулярные подразделения, партизанские атаки де Вета и других граждан Свободной республики привели к тому, что он потерял более 1500 человек ^{[2, p. 102]}. Преследуя отступающие бурские регулярные войска, англичане несли потери от растущего сопротивления иррегулярных формирований. Из 75 тыс. солдат Робертс был вынужден использовать почти половину для охраны своей единственной линии коммуникации – железной дороги. Солдатам Робертса приходилось постоянно чинить рельсы, разрушаемые бурскими партизанами ^{[5, p. 232]}.

Робертс захватил столицу Трансвааля Преторию в начале июня и был уверен, что захват обеих столиц буров привел к победе в войне ^{[21, p. 459]}. Однако буры не собирались прекращать борьбу. В течение 1900 г. англичане начали сталкиваться с той же дилеммой, с которой сталкивались французские командующие в Испании. Т. Пакенхэм пишет, что еще в июне Робертс был убежден, что война фактически закончилась. Однако шесть недель спустя, в августе, он уже был в этом не уверен. Перед ним стоял выбор: либо отдать приоритет поимке лидеров партизан, либо продолжать регулярную войну, то есть вести боевые действия против остатков бурской армии генерала Л. Боты и двигаться дальше на восток вдоль железной дороги в сторону Мозамбика ^{[21, p. 476]}.

Однако, в отличие от англо-иберийцев, гибридные силы Буров не имели иностранного союзника, который мог бы оказать им поддержку, и такого количества регулярных войск, которое на данном этапе могло бы представлять серьезную угрозу для англичан. Поэтому Робертс сумел добиться того, чего никогда не удавалось французам, – решительного успеха в борьбе с одним из гибридных элементов. К концу 1900 г. регулярный компонент сил буров практически перестал существовать и началось иррегулярное сопротивление, которое, по Дугану, длилось с января 1901 г. по май 1902 гг.

В 1900 г. Ф. Робертса на посту командующего сменил его бывший начальник штаба, генерал-майор Горацио Герберт Китченер. Он посвятил свои усилия подавлению бурских иррегулярных сил, превратив всю огромную территорию Южной Африки в вооруженный британский лагерь ^{[5, p. 234]}. Его первым шагом было строительство блокгаузов (блокпостов). Он сделал это по двум причинам. Во-первых, с целью защиты железных дорог, важность которых для поддержания британских сил в Южной Африке была очевидна всем командирам с самого начала. Во-вторых, англичане неожиданно обнаружили, что первоначальная линия блокгаузов служила барьером, который ограничивал мобильность бурских коммандос. Система блокгаузов расширялась до тех пор, пока их не было построено более 8000. Они растянулись на 3700 миль вдоль железных дорог. И к ноябрю 1901 г. под контролем британцев находилось около 14 700 кв. миль Трансвааля и 17 тыс. кв. миль оранжевого Свободного государства ^{[7, p. 57]}. Для уничтожения бурских иррегулярных сил Китченер создал конные летучие отряды ^{[5, 235]}. Сочетание блокгаузов и летучих отрядов было довольно успешным, поскольку бурские коммандос должны были постоянно находится в движении, без отдыха. В таком состоянии англичане могли разбить их по частям ^{[11, p. 37]}. Помимо этого Китченер, с целью лишения оставшихся иррегулярных коммандос буров разведки и продовольствия, освободил ключевые районы от людей, переселив женщин и детей в концентрационные лагеря, и сжег фермы. Поэтому, хотя бурские иррегулярные войска продолжали успешно совершать набеги, им не хватало продовольствия, лошадей и медикаментов. Они прекратили борьбу весной 1902 г. ^{[5, p. 236]}.

Причины поражения буров Дуган видит в том, что буры по своей природе были против единого командования и координации своих сил. Они страдали от неэффективной системы военного совета, которая отражала их общественно-политическую организацию с ее настойчивым требованием децентрализации и народного контроля. Хотя бурские «законы» якобы регулировали такие действия, как наступление, отступление и другие маневры, они редко исполнялись. Армия буров была добровольческой в полном смысле этого слова. Командующий не мог никогда точно сказать, сколько у него людей, а буры просто игнорировали приказы, если находили их неприемлемыми ^{[2, p. 91]}. По этим причинам буры не могли эффективно вести войну с помощью регулярного компонента гибридных сил, который в реальности мог сам собой в любой момент «децентрализироваться». Далее, буры не координировали свои действия, как во время первой фазы войны, так и во время гибридной фазы. Неудивительно, что переход к исключительно партизанским операциям не принес никаких улучшений.

Какова же была, по мнению Дугана, эффективность этой гибридной силы? В отличие от войны на полуострове, где французы понесли минимальные потери перед столкновением с гибридными силами, регулярная армия буров понесла значительные потери от британских захватчиков во время первой фазы этой войны – столкновений регулярных сил. Численное превосходство англичан над бурами составляло не менее 5 к 1 (а со второй половины 1901 года и далее – примерно 12 к 1). Тем не менее, по Дугану, буры продолжали борьбу более двух лет после окончания гибридной фазы в конце 1900 г. ^{[7, p. 60]}. С одной стороны, учитывая значительное численное превосходство англичан, приблизительно равнозначные потери сторон (убитых: 7792 чел. у англичан и 7400 у буров) говорят о высокой эффективности буров. Однако, с другой стороны, общую военную эффективность буров снизило огромное количество ресурсов, затраченных ими на нанесение ущерба британцам. Англичанами было захвачено в плен и депортировано за границу 25 тыс. бурских комбатантов ^{[2, p. 114]}. Китченер загнал в концентрационные лагеря 120 тыс. африканеров, в основном женщин и детей, из которых там погибло около 28 тыс. человек белого населения и более 14 тыс. негров.

В конечном счете, пишет Дуган, нельзя утверждать, что во время гибридной фазы войны, учитывая большое количество используемых бурских ресурсов, буры нанесли британцам большие потери. Очевидно, что эффективность буров снижало отсутствие у их координации. Но более важным фактором, повлиявшим на неэффективность гибридных сил Буров, было то, что регулярная армия Буров не обладала достаточной боевой мощью (не более 7000 чел.) ^{[21, p. 326]}, чтобы заставить англичан платить за концентрацию войск. Поэтому английские войска оставались сосредоточенными, имея подавляющее численное превосходство, пока не уничтожили регулярные войска буров. Затем британцы рассредоточились, также сохранив за собой численное превосходство – по бурским государствам были разбросаны более 8000 блокгаузов с гарнизонами из семи человек и еще 60 тыс. человек патрулировало территорию в мобильных отрядах. Таким образом они «задушили» иррегулярные силы буров ^{[5, p. 235]}. Гибридные силы буров были слишком слабы, даже если бы они были скоординированы в той же степени, что и у Веллингтона, чтобы использовать дилемму рассеивания/концентрации. В итоге, Дуган полагает, что буры слишком поздно применили гибридный подход ^{[7, p. 62]}. Проводя комплексные гибридные операции с самого начала войны, при наличии хорошей координации сил, они вполне могли бы повысить свою эффективность и добиться оперативного успеха.

Поддержка местного населения. Тезис о необходимости поддержки гибридных сил местным населением, рассмотренный в предыдущих примерах, подкрепляется и событиями Второй англо-бурской войны. Бурские «гражданские» снабжали коммандос разведданными, припасами, а также укрывали их. Начало, по общему признанию, затянувшегося конца коммандос произошло, когда Китченер в 1901 году применил практически единственный метод, с помощью которого можно победить народ, отказывающийся подчиниться захватчику: его уничтожение тем или иным способом ^{[2, p. 110]}. Поскольку меры Китченера лишали их поддержки населения, бурские коммандос постоянно находились в движении, были измотаны и разбиты по частям ^{[11, p. 37]}. Отсюда вновь становится ясно, что гибридные силы, особенно их иррегулярный компонент, не могут выжить без поддержки местного населения.

Минимизация стратегической уязвимости гибридных регулярных сил. Во Второй англо-бурской войне стратегическая уязвимость регулярных войск буров либо не могла быть сведена к минимуму, либо никто этого и не хотел, считает Дуган. Что касается «не могла»: английский королевский флот, блокируя любую помощь бурам из-за рубежа, не позволил ни иностранным регулярным войскам усилить буров, ни бурам эвакуировать свои собственные регулярные войска, оказавшиеся в тяжелом положении. Буры не могли ни увеличить численность своих регулярных войск, ни защитить своих иррегулярных солдат, и поэтому не могли использовать дилемму рассеивания/концентрации. Однако тот факт, что бурские иррегулярные войска в одиночку смогли оказывать сопротивление в течение шестнадцати месяцев, в то время как испанские партизаны при регулярной поддержке британцев могли сражаться в течение пяти лет, укрепляет вывод Дугана о том, что гибридный подход дает единственный шанс сохранить долгосрочное сопротивление численно превосходящему противнику. Более того, можно было бы утверждать, считает Дуган, что даже при самом неэффективном гибридном подходе сопротивление будет длиться дольше, чем действия исключительно регулярных или исключительно иррегулярных подразделений.

Таким образом, Вторая Англо-бурская война, полагает Дуган, демонстрирует, что гибридная война является единственным способом поддержания долгосрочного сопротивления против численно превосходящего противника. Во-первых, бурские партизаны, действовавшие в одиночку, вели боевые действия по времени в три раза меньше, чем испанские партизаны, действовавшие в составе гибридных сил. Во-вторых, хотя фактическое сопротивление буров, с учетом периода заведомо неэффективных гибридных операций, продолжалось в течение тридцати месяцев (2,5 года), представляется, что их сопротивление без каких-либо гибридных операций продолжалось бы менее 1 года ^{[7, p. 67]}.

Поход на Мьичину, Северная Бирма, 1943 - 1944 гг.

Гибридные силы союзников состояли из китайских регулярных войск (под руководством Чан Кайши), а также американских и британских иррегулярных войск под командованием американского генерала Дж. Стилвелла. Китайские регулярные войска (22-я и 38-я пехотные дивизии) насчитывали около 24 тыс. человек ^{[26, p. 417]}. Британские иррегулярные войска – Чиндиты (прим. 3) – насчитывали около 3 тыс. человек. Они были сформированы в конце 1942 г., чтобы проверить предположение о том, что относительно небольшие силы, действующие в тылу врага, могут нанести противнику значительные, непропорциональные их численности потери, запутать, деморализовать противника и разрушить его коммуникации ^{[24, p. 347-348]}. Американские иррегулярные войска также насчитывали около 3 тыс. добровольцев из 5307-го пехотного полка, которые известны под кодовым именем «Галахад», либо популярным прозвищем Мародеры Меррилла ^{[24, p. 355-356],[26, p. 432-433]}, по имени бригадного генерала Фрэнка Д. Меррилла ^{[10, p. 26]}. Противником гибридных сил была регулярная 18-я дивизия японской 15 армии под командованием генерала Ш. Танаки. Вместе со вспомогательными подразделениями она насчитывала около 10 тыс. бойцов.

В отличие от испанских партизан или бурских коммандос, население Бирмы не принимало широкого участия в боевых действиях. Большинство населения поддерживало японцев ^{[8, p. 1240]}. Отсутствие поддержки местным населением союзников существенно повлияло на эффективность их гибридных сил.

Японская 18-я дивизия считалась одной из самых боеспособных и хорошо подготовленных дивизий японской армии. Китайские же войска демонстрировали удивительное сочетание достойных сожаления и восхищения характеристик. Что касается первого, то время не имело для них никакого значения, и ни один план, привязанный к точному времени, не имел надежды на успех. Но что приводило в отчаяние их союзников – англичан и американцев – это то, что китайцы чувствовали свою военную неполноценность перед японцами: они не верили, что смогут победить их. Неудивительно, что такие войска зачастую плохо действовали в бою. Однако, по утверждению Б. Тачман, они были самыми выносливыми пехотинцами в мире. Они в значительной мере демонстрировали мужество, выносливость, готовность и заботу о стране, а их главной чертой, по замечанию генерала Уингейта, была жизнерадостность ^{[26, p. 419-422]}.

Оба иррегулярных подразделения Стилвелла состояли в основном из хороших командиров и опытных солдат. Британские Чиндиты Уингейта были хорошо обучены и возглавлялись ветеранами. Многие из солдат «Галахада» были обучены похуже Чиндитов – на призыв добровольцев откликнулось несколько «закаленных бойцов джунглей», а помимо них – большое количество скучающих, неприкаянных искателей приключений и неудачников из полудюжины дивизий ^{[24, p. 355-356]}.

Стилвелл намеренно объединял и координировал действия китайских дивизий с Мародерами и Чиндитами, чтобы максимизировать вклад каждого из них в достижение цели NCAC (прим. 4). Чиндиты в своих первых операциях с марта по май 1944 года получили большую свободу действий. Потом Стилвелл стал четко указывать, где и как его иррегулярные войска должны будут проводить свои операции. Он неоднократно концентрировал их в единый кулак с целью дополнить атаки своих регулярных войск. Не вынуждая противника рассредоточиться частыми и обширными операциями в тылу, иррегулярные силы Стилвелла обычно избегали контакта с противником или собирались в одном месте, ожидая атаки противника. Таким образом, сочетание китайских регуляров с союзниками представляло собой гибридные силы, иррегулярный компонент которых обладал малой свободой действий. Поэтому, полагает Дуган, что они не достигли высокого уровня эффективности.

Без сомнения, гибридные силы Стилвелла нанесли японцам огромные потери. В дополнение к 50% потерь, понесенных 18-й дивизией Танаки, еще 3 тыс. японцев погибли, защищая Мьичину. Но, оценивая эффективность этих гибридных сил, следует также признать, что Стилвелл затратил огромные ресурсы союзников для того, чтобы нанести японцам такие потери. Ярким примером является тот факт, что союзники сами потеряли более 5 тыс. военнослужащих. В частности, почти непрерывное давление Чиндитов на подразделения японцев привело к тому, что 5 британских бригад утратили боеспособность ^{[8, p. 1275-1276]}. Таким же образом тактика Стилвелла привела почти к полному уничтожению Мародеров. То есть, гибридные силы полностью потеряли свои два специально отобранных и обученных иррегулярных подразделения для достижения промежуточной оперативной цели. Это снизило не только их эффективность, но и эффективность всех союзных сил на этом театре военных действий, которые могли бы извлечь выгоду из операций Мародеров или Чиндитов. Уничтожению Мародеров было посвящено одно из слушаний в Конгрессе США ^{[26, p. 433]}.

Кампания Стилвелла, по мнению Дугана, отличалась от кампании Веллингтона тем, что Стилвелл не имел народной поддержки в стране, которую он пытался «освободить» ^{[7, p. 86]}. Он был лишен не только разведки, но и материально-технической поддержки и скрытности, что способствовало высокой степени истощения как Чиндитов, так и Мародеров. Однако децентрализация, пишет Дуган, не улучшила бы эффективность иррегулярных подразделений NCAC, навязав противнику дилемму рассеивания/концентрации по двум причинам.

Во-первых, иррегулярные силы Стилвелла, даже если бы они были максимально децентрализованы, не могли бы проводить операции, требующие большей рассредоточенности японцев. Столкнувшись с враждебно настроенным местным населением, они не могли вести разведку для планирования и проведения успешных партизанских операций. Постоянно отслеживаемые бдительным, враждебно настроенным местным населением, они должны были передвигаться по пересеченной местности, оставаясь при этом сосредоточенными, чтобы избежать обнаружения и иметь достаточно огневой мощи для выживания в случае, если их обнаружат. Таким образом, иррегулярные силы союзников смогли провести только ограниченное количество рейдов. Такие операции способствовали не рассеиванию, а концентрации японских подразделений.

Во-вторых, даже если бы Чиндиты или Мародеры сумели заставить японцев рассредоточить свои силы, китайские регулярные войска Стилвелла не смогли бы достаточно быстро отреагировать на изменение обстановки и извлечь выгоду из такого рассредоточения. Как показал пример действий британских регулярных частей англо-арабских и англо-иберийских гибридных сил, быстрое использование такого рассеивания противника является важнейшим компонентом дилеммы рассеивания/концентрации.

Таким образом, можно сделать вывод, пишет Дуган, что усилия Стилвелла по тесной координации действий регулярных и иррегулярных войск при жестком контроле над иррегулярными войсками, были в только отчасти эффективны. Гибридные силы нанесли японцам серьезные потери, но и потери с их стороны были аналогичными. Поскольку регулярные войска Стилвелла были стратегически уязвимы, а поддержка местного населения отсутствовала, Стилвелл не мог добиться большей эффективности ^{[7, p. 87-88]}.

Поддержка местного населения. Бирманская кампания 1943-44 годов подчеркивает трудность содержания иррегулярных войск на враждебной местности. Не имея поддержки местного населения, и Чиндиты и Мародеры были вынуждены полагаться на воздушное снабжение ^{[8, p. 1275],[24, p. 347, 355]}. Хотя обе группы, как правило, могли получить сброшенные с воздуха припасы, выживание на таких припасах ослабляло их солдат и делало их уязвимыми для болезней. Кроме того, отсутствие вертолетов для воздушной эвакуации означало, что любые более или менее серьезные раненые попадали в плен ^{[24, p. 348]}. Даже учитывая достаточное количество вертолетов, доступных сегодня, пишет Дуган, американскому командованию было бы неплохо проанализировать эти трудности, прежде чем поручать подразделениям ССО длительные операции на враждебной территории. Погода, особенно в неблагоприятной местности, которую даже нынешние подразделения ССО использовали бы, чтобы избежать встреч с недружественным местным населением, может быть достаточно неблагоприятной для вертолетных операций. Это поставило бы современные подразделения спецназа на враждебной территории в положение их предшественников – Чиндитов или Мародеров и привело бы к тем же самым потерям ^{[7, p. 89-90]}.

Культурная компетенность гибридного командира

Союз между регулярами и иррегулярами был бы еще менее эффективен, если бы не понимание генералом Стилвеллом китайцев. Свободно говорящий по-китайски, Стилвелл служил в Китае в течение десяти лет до Второй мировой войны. Присутствие Стилвелла на фронте и его близость к солдатам произвели сильное впечатление на китайских офицеров. Медицинские реформы, осуществленные Стилвеллом снизили распространенную в китайской армии смертность от ран до 3,5 процентов. Эта очевидная забота о китайских солдатах, а также способность Стилвелла напрямую общаться с китайскими подчиненными без переводчика, привели к тому, что большинство китайских командиров были убеждены, что Стилвелл всю свою деятельность целиком посвятил Китаю ^{[26, p. 422, 508]}. Вполне вероятно, что любой другой командующий гибридными силами, менее обученный китайской культуре, не смог бы сделать даже части того, чего добился Стилвелл.

Прим. 3. Части специального назначения, созданные бригадным генералом Орде Чарльзом Уингейтом (брит.) для глубокого проникновения в тыл противника и партизанских действий, в основном, диверсионного характера. https://warsstories.files.wordpress.com/2015/11/chindits_1_rus1.pdf

Прим. 4. Командование северного боевого района (англ. Northern Combat Area Command, NCAC) — китайско-американская боевая группа, удерживавшая северную часть фронта Союзников в Бирме во время Второй мировой войны. https://wiki.monavista.ru/Командование_северного_боевого_района.

Принципы гибридной войны по Дж. Дугану.

Таким образом, кампании, рассмотренные в исследовании Дугана, показывают, что гибридный подход лучше всего использовать в ситуациях, когда гибридные силы пользуются поддержкой местного населения и минимальной стратегической уязвимостью своего регулярного компонента.

Здесь США, считает Дуган, могут столкнуться с определенной проблемой. Когда речь идет о внешнеполитическом конфликте, США часто неохотно поддерживают тесные связи с местным населением, опасаясь политических последствий этих отношений после завершения конфликта. учитывая критическую важность местной народной поддержки эффективной гибридной кампании Соединенным Штатам не следует стремиться использовать гибридную войну в будущих ситуациях, везде, где у него есть сомнения в тесной поддержке коренного населения ^{[7, p. 98]}. То есть, без поддержки населения гибридную войну вести нельзя, считает автор.

Одним из факторов завоевания поддержки местного населения является культурная компетентность командира гибридных сил. Она важна, по крайней мере, по двум причинам: завоевание и/или сохранение поддержки гибридных сил местным населением и улучшение отношений с иностранными иррегулярными войсками. Стремясь победить будущего гибридного противника путем ликвидации одного из его наиболее важных преимуществ –поддержки местного населения – американским военным было бы полезно помнить, что контроль над населением не всегда будет непопулярным, если он будет сопровождаться разумной заботой о местной культуре. Но верно и обратное: командующий, не ценящий и не уважающий местную культуру, может спровоцировать поддержку местным населением гибридного противника.

Здесь Дуган показывает понимание одной из серьезных проблем, связанных с культурной компетентностью американских военных, да и не только военных. Он подчеркивает, что американцев особенно беспокоит тот факт, что многие иностранцы считают их обладателями «комплекса превосходства», который часто проявляется и не нравится иностранцам. Приобретая достаточную культурную компетентность, пишет Дуган, американцы должны пройти долгий путь к минимизации тех черт характера, которыми они так отталкивают своих возможных союзников. И не секрет, что даже зная о преимуществах культурной компетенции, ее наработка, поддержание и практическое применение зачастую игнорируется военными до тех пор, пока они не столкнутся с кризисной ситуацией, требующей этого. Однако к тому времени осознание такой необходимости приходит к ним слишком поздно ^{[7, p. 116]}. Поэтому культурная компетентность имеет слишком большую военную ценность, особенно в гибридных кампаниях, чтобы ею пренебрегать ^{[7, p. 133]}.

Тем не менее, США не следует отказываться от возможности использовать высокоэффективный гибридный подход из-за недостатка ситуаций, при которых существуют необходимые предварительные условия. Если принять во внимание такие работы, как «The Next War» (Будущая война) бывшего министра обороны К. Вайнбергера ^[28] и «Источники конфликтов в 21-м веке» корпорации Rand ^[13], то концепция гибридной войны, полагает Дуган, должна быть очень полезной теорией для Соединенных Штатов. В обеих книгах предполагается, что США не будут испытывать недостатка в возможностях в ближайшем будущем (напомним, диссертация написана Дж. Дуганом в 1998 г.) использовать гибридные силы там, где они могли бы рассчитывать на местную народную поддержку и минимальную стратегическую уязвимость ^{[7, p. 99]}.

Эффективность гибридных сил и взаимосвязь между независимыми и зависимыми переменными.

Гибридные кампании, представленные в исследовании Дугана, демонстрируют, по его мнению, четкую корреляцию между независимыми переменными – координацией усилий и децентрализацией иррегулярных сил и зависимой переменной – эффективностью гибридных сил. Например, высокая степень актуализации обеих независимых переменных, продемонстрированная англо-иберийцами при Веллингтоне и англо-арабами при Алленби, привела к высокой эффективности гибридных сил. Высокая степень децентрализации при ограниченной степени координации, как показал пример с бурами, привели к ограниченной эффективности гибридных сил. Аналогичным образом, высокая степень координации, но ограниченная степень децентрализации, как это было представлено в примере ведения боевых действий NCAC под руководством Стилвелла, также показали лишь ограниченную эффективность. И наконец, ограниченная координация и децентрализации, как показал пример действий англо-арабских сил во время командования Мюррея, также привели к ограниченной эффективности гибридных сил ^{[7, 100]}.

Таким образом, представляется, что наиболее эффективными гибридными силами являются те, которые максимизируют координацию усилий между своими двумя компонентами и децентрализуют операции своих иррегулярных подразделений. Такие гибридные силы Дуган определяет как комплементарные (взаимодополняющие), так как их две составляющие взаимодействуют, создавая системный эффект.

Любое другое сочетание координации и децентрализации, считает Дуган, приведет к ограниченной эффективности гибридных сил. Последние можно было бы обозначить как суплементарные (вспомогательные, дополняющие) ^{[7, p. 100]}, поскольку их два компонента не объединяются так и настолько, чтобы создать системный эффект.

Комплементарные (взаимодополняющие) гибридные силы достигли высокой эффективности, потому что поставили своих противников (регулярные силы) перед дилеммой – рассредоточить или сконцентрировать свои силы. Попытка противника решить эту дилемму, по Дугану, увеличила его потери и уменьшила дружественные потери, так как она вынуждала его бороться с обоими компонентами гибридных сил на наименее выгодных условиях, причем зачастую почти одновременно (рассеивая и одновременно сосредотачивая свои силы).

То, каким образом дилемма рассеивания/концентрации, навязанная регулярному противнику комплементарной гибридной силой, наносит ему потери, лучше всего может быть объяснено Э. Маком на примере кампаний коммунистических гибридных сил в Китае и Вьетнаме Он писал, что Мао Цзэдун и Во Нгуен Зяп неоднократно подчеркивали, что принципиальное противоречие, перед которым стояла (регулярная) армия, происходило из-за того, что силы, рассредоточенные для контроля территории, распределялись настолько «тонким слоем», что они становились уязвимы для нападения. Если силы концентрировались для преодоления этой слабости, многие территории оставались без охраны. Таким образом, любая попытка разрешить одно противоречие будет усиливать другое ^{[16, p. 187]}. То есть, комплементарные гибридные силы, дающие большую свободу действий своим иррегулярным силам, нанесут регулярным силам противника ущерб как при его рассредоточении, так и при концентрации ^{[7, p. 102]}.

Если гибридным силам не хватает координации, то регулярный противник не будет сталкиваться с регулярными и иррегулярными угрозами одновременно, а сможет уничтожить их последовательно. Если же эти угрозы будут одновременными, то регулярный противник, «раздираемый» одновременными требованиями к рассредоточению и концентрации, будет гораздо менее способен нанести урон любому из компонентов противостоящих ему гибридных сил ^{[7, p. 106-110]}.

Дуган полагает крайне важным для гибридного командующего, если он хочет поддерживать сопротивление в течение длительного периода времени, сохранить свой иррегулярный компонент так же, как он сохраняет регулярный компонент. Очевидная причина этого состоит в том, что нельзя иметь гибридные силы, не имея как регулярных, так и иррегулярных войск. Более того, если гибридные силы изначально уступают противнику в численности, маловероятно, что их регулярные или иррегулярные войска смогут долго выживать самостоятельно по отдельности.

Важно также отметить, что формирование регулярных сил из местного контингента может быть менее эффективным, чем использование его в качестве иррегулярной силы. Перевод иррегулярных сил в регулярные лишает гибридные силы их двойственной природы, делая их гораздо более уязвимыми для регулярного противника. Отсюда местные жители часто наиболее эффективны в борьбе с иррегулярными силами.

Гибридная война в информационную эпоху.

Эта часть работы Дугана представляется наиболее слабой на наш взгляд потому, что он сделал попытку привязать отдельные виды противостояния, такие, как психологические операции и информационное противостояние, к своей концепции гибридных сил. Конечно, на момент написания Дуганом своей диссертации такая привязка могла показаться провидческой, но реальность развернулась немного по-другому. Она показала, что психологические операции и информационное противостояние могут выступать как относительно самостоятельные виды ведения подрывной деятельности, отчего и носят уже привычное многим название «война». Тем более Дуган далек от понимания гибридности в том ее понимании, каком она предстает перед нами в первом и втором десятилетии XXI века, когда именно психологические, идеологические, информационные, экономические и прочие противостояния и «войны», во-первых, считаются основными признаками гибридности противостояния, во-вторых, происходят не столько в физической, сколько в виртуальной реальности, и в-третьих, зачастую являются прокси-войнами, не требующими прямого противостояния вооруженных сил, как это описано у Дугана.

Итак, Дуган считает, что хотя Технологии Информационной Эры (ТИЭ) (прим. 5) могут существенно изменить внешний вид гибридных кампаний, они не повлияют на то главное: эффективное сочетание регулярных и иррегулярных компонентов посредством координации и децентрализации. По крайней мере, два потенциальных применения пропаганды, объединенной с ТИЭ представляются ему полезными как для гибридных сил, так и для их противников: влияние на международное мнение и увеличение народной поддержки внутри спорной страны ^{[7, p. 122]}.

Уязвимость Америки к манипулированию, полагает Дуган, только возрастает с развитием ТИЭ. Во-первых, гибридные кампании, как правило, длительны, и обычно в начале кампании перспектива успеха не очевидна. Если бы противник на ранней стадии преувеличил шансы на провал в проводимой США кампании и смог бы донести эту информацию до американской общественности посредством ТИЭ, то США, возможно, никогда не смогли бы организовать достаточную общественную поддержку, чтобы вступить в войну. В пределах страны, за которую идет борьба, «целевой аудиторией» будет население, которое может стать иррегулярными комбатантами и/или их сторонниками, а чувством, которым можно манипулировать, будет их лояльность. Пропаганда особенно подходит для манипулирования теми группами населения, которые менее образованны и информированы ^{[9, p. 74]}.

Совершенно по-иному смотрелись бы пророчества Дугана, если бы он не был поставлен темой диссертационной работы в жесткие рамки описания действий гибридных сил. В этом случае, возможно, он смог бы более плодотворно и приближено к реальности описать будущее применение ТИЭ (для нас оно уже настало), не искаженное обязательной привязкой к взаимодействию регулярного и иррегулярного компонентов гибридных сил.

Прим. 5. В оригинале: Information Age technologies, IAT.

Резюме.

Диссертация Дж. Дугана определенно представляет интерес для тех, кто серьезно занимается тематикой и феноменом гибридной войны. Она содержит хороший фактический и иллюстративный материал и описания, методологически проработана. Однако, на наш взгляд, следует обратить внимание на то, что в трех упомянутых нами диссертационных работах, которые так или иначе затрагивали темы гибридных сил или гибридной войны (это работы Дж. Дугана, Р. Уокера и У. Немета) одним из консультантов диссертантов является Гордон Н. Маккормик, профессор факультета Анализа военных проблем Школы повышения квалификации офицерских кадров ВМФ США. В круг его интересов входят следующие темы: специальные операции, внутригосударственные конфликты, войны с привлечением иррегулярных вооруженных формирований (иррегулярные боевые действия)/партизанские войны. Эта тематика пересекается с кругом научных интересов другого профессора этого же факультета – Джоном Дж. Аркиллой, руководителя работы Р. Уокера о морской пехоте США как гибридной силе, способной вести боевые действия в качестве регулярных и нерегулярных подразделений. Курс «Партизанские войны», который вел Маккормик, в нынешнем состоянии называется «Специальные операции и иррегулярные боевые действия». Он посвящен собственно ведению иррегулярных боевых действий, куда включены вопросы, касающиеся борьбы с повстанцами, терроризмом, антитеррористическим, информационным операциям и другим высокоэффективным операциям, проводимым ВС США. Поэтому есть некоторые основания подозревать, что именно эти два профессора из Школы повышения квалификации офицерских кадров ВМФ США, а не только (возможно, и не столько) Фрэнк Г. Хоффман и Джеймс Н. Мэттис, имеют отношение к разработке идеи гибридности войн и участвующих в них формирований, которая также исследовалась в работах их аспирантов. В частности, Хоффман в своей работе «Конфликт в XXI веке. Появление гибридных войн» (2007 г.) упоминает, что у Дж. Аркиллы он позаимствовал идею «сетевого могущества» ^{[12, p. 30]}. Однако, если поинтересоваться содержанием доклада «В лагере Афины: подготовка к конфликту в информационную эпоху» (1997 г.), и в частности, главы 19 этого доклада ^[4], изданного корпорацией RAND под редакцией Дж. Аркиллы и Д. Ронфельдта, на который Хоффман ссылается, то можно прийти к выводу, что позаимствовал он у рассуждающего о гибридизации Аркиллы не только эту идею.

Далее, по некоторым «намекам», содержащимся в работе Дугана, можно понять, что на теорию, которую он представил в своей диссертации, можно взглянуть и под другим углом. Так, из четырех исторических примеров применения гибридных сил становится очевидно, что только в одном случае – пример с Чиндитами и Мародерами – можно сказать, что иррегулярный компонент гибридных сил, по сути, являлся подготовленным формированием из отобранных военнослужащих регулярных сил ^[10]. Поэтому такие формирования являются наиболее управляемыми, даже если им предоставить широкую самостоятельность. Именно такие подразделения профессионалов высочайшей квалификации из ССО должны заменить менее управляемых и менее подготовленных иррегуляров-партизан. Такое подразделение должно состоять из военнослужащих, имеющих различные специальности и высокую психофизическую и профессиональную подготовку. Можно предположить, что таким образом можно будет добиться максимального повышения координации и эффективности регулярного и псевдо-иррегулярного компонентов гибридных сил. У Дугана не говорится об этом напрямую, вероятно потому, что это не входит в тему его работы. Но несколько замечаний по этому поводу он все же допускает, говоря о необходимости сделать взаимодействие регулярных и иррегулярных подразделений, а именно – подразделений ССО, комплементарным, взаимодополняющим, избегая понимания псевдо-иррегуляров (ССО) как вспомогательных сил ^{[7, p. 4, 19, 88]}.

Пример Чиндитов и Мародеров говорит еще и о том, что в случае действий иррегуляров на территории с недружественным населением, им придется постоянно менять свое местоположение. Это предполагает высокую мобильность, которая в условиях скрытности вряд ли может быть достигнута с применением технических средств. Отсюда очень важной становится психофизическая выносливость военнослужащих подразделений ССО, выполняющих роль иррегулярного компонента гибридных сил. Здесь также необходимо подчеркнуть, что современным ССО, и Дуган упоминает это несколько раз, необходим высокий культурный уровень, знание местных реалий и иностранных языков, что входит в обязательную общую культурную компетенцию, способствующую повышению эффективности гибридных сил ^{[7, p. 40, 90, 112, 114, 131]}.

Еще одно замечание, которое, как нам кажется, следует обязательно сделать. Дилемма рассредоточение/концентрация, всю каверзность которой понял Г. Китченер, создав конные летучие отряды для борьбы с отрядами коммандос, явно показывает направление его мысли: «подобное лечится подобным» (клин клином вышибают). Иными словами, с иррегулярами должны бороться иррегуляры.

В итоге можно выразить надежду на то, что данная диссертация Дж. Дугана является довольно полезным материалом для составления относительно полной картины западной военной мысли относительно такого феномена, как гибридная война.