Theoretical aspects of impact of the phenomenon of “post-truth” upon cognitive sphere of personality

Sultanova Irina Viktorovna PhD in Psychology Docent, the department of Psychology, Sevastopol State University 299012, Russia, g. Sevastopol', ul. Istomina, 12, kv. 19 IVSultanova@sevsu.ru

Orlova Tat'yana Evgen'evna Postgraduate student, the department of Psychology, Sevastopol State University 299012, Russia, g. Sevastopol', ul. Istomina, 31, kv. 25 zhukovka-alex@yandex.ru

Умение личности мыслить критически ценилось во все времена, а век цифровых информационных технологий подобный стиль мышления стал просто жизненно необходим. Если раньше большой объем знаний люди получали из реального мира, сегодня — из мира виртуального. Коммуникационная модель «от многих – многим», существующая с помощью социальных сетей, видеохостингов и мессенджеров позволяет различным индивидам обращаться к массовым аудиториям, минуя институты власти и массовых медиа. Непрерывный поток альтернативной или просто лживой информации, негативно воздействуя на эмоциональную сферу личности, не дает ей право рефлексировать, анализировать, делать выводы.

Формулировка цели статьи, ее актуальность.

В 2016 году редакция Оксфордского словаря английского языка назвала словом года термин «пост-правда», в котором он понимался как обозначение или отношение к обстоятельствам, в которых объективные факты меньше влияют на формирование общественного мнения, чем обращение к эмоциям и личным убеждениям ^[2]. Вместе с тем, в 2017 году составители уже другого словаря английского языка «Collins Dictionary» признали словом года словосочетание «фейковые новости». Словарь дает следующее определение этому термину: «ложная, зачастую сенсационная информация, распространяемая под видом новостных сообщений» ^[12]. Официальное признание этих понятий расценивается как тренд массовой культуры, где утрата смыслов привела к тому, что альтернатива истине усреднилась, сгладилась и стала условной.

Российский политолог С.Г. Чугров считает, что «пост-правда» – это не ложь, не фейк, не миф, а некая особая квазиреальная среда благоприятная для такого рода «псевдоновостей». Главное, чтобы она соответствовала двум условиям: эмоциональному настрою потребителя информации и политическим целям коммуникатора. То есть неважно, произошло событие или нет – ведь оно могло бы произойти ^[11].

Получила признание в научных кругах и несколько другая интерпретация «пост-правды», объясняющая присутствие в термине приставки «пост-»: это «альтернативная правда», которая следует за фейковыми сенсационными новостями, вызвавшими взрыв эмоций у публики, а через некоторое время в СМИ появляется «пост-правда». Но она, как отражение или подобие правды, выходит на сцену, когда первичная информация уже потеряла свою актуальность, и «страсти улеглись» ^[7].

В эпоху пост – правды практически многие мировые СМИ, ссылаясь на анонимные источники, блогеров, зачастую некомпетентных именитых спикеров поднимают пост информационную волну на то или иное событие.

Наиболее образно эпоху «пост-правды» описал почти 40 лет назад французский философ– постмодернист Жан Бодрийяр: «Как восхитительна [belle] была информация в эпоху истины! Как восхитительна была наука в эпоху реального! Как восхитительна была объективность в эпоху объекта! Как восхитительно было отчуждение в эпоху субъекта!» ^[1].

Бурный рост числа источников и объемов информации, доступной для аудитории, способствует распространению так называемого информационного перенасыщения. Уменьшается доля содержания (особенно в сегменте общественно-политической проблематики), предполагающего линейное – последовательное – восприятие, опирающееся на причинно-следственные связи как необходимый элемент рационального осмысления событий и явлений ^[5].

Таким образом, примитивизация фактов делает невозможным зрителю/слушателю/читателю проводит собственной анализ получаемой информации.

По мнению Ф.И. Шаркова, размывание границ жесткой стратификации привело к появлению в современном обществе массового человека. Такой субъект внушаем, меньше думает, принимает за веру все, что ему говорят окружающие. Он обладает общими установками, ценностями, ориентациями, мотивами, подвижными проявлениями массовых настроений. Он является продуктом информационного общества, которое имеет свойство самосохранения и в этом контексте создает «информационного человека» в качестве залога адаптации ^[10].

Псевдоновости или вводящая в заблуждение информация, сегодня стремительно распространяются в социальных сетях как некая истина, и это беспокоит не только политиков, экспертов в области СМИ, но и педагогов и психологов. Особенно наглядно экспансия дезинформации и фейковых новостей проявилась во время пандемии коронавирусной инфекции COVID-19 ^[14]. В период неопределенности и социальной нестабильности, когда официальная информация стала вопросом личных предпочтений, растиражированная ложь и фейки привели к появлению нового термина в обществе – «инфодемии» ^[11]. Заведомо ложное информация, некомпетентные мнения о новом вирусе стали опаснее для общества, чем сама болезнь.

В отличие от юридического или политического подхода, который может быть сфокусирован на противодействии криминализации распространения лжи в Интернете, психология направлена на изучение и развитие метакогнитивных навыков личности, а также обеспечение ее психологической защиты. Под психологической защищенностью понимается относительно устойчивое положительное эмоциональное состояние, согласованное с осознанием индивидом возможности удовлетворения своих главных потребностей, а также уверенность в собственных прав независимо от в любой ситуации ^[6].

Следовательно, психологическая защита позволяет личности полноценно развиваться, вовремя адаптироваться к социальным изменениям, корректировать свое поведение для удовлетворения действующих социальных институтов. В контексте психологической защиты А.В. Петровский отмечает значение внутренних оценок, убеждений и идеалов личности, а Ю.А. Шерковин говорит о «барьерах» в виде имеющихся в сознании аудитории социальных установок, сформированных мнений, привычек, предрассудков и т.д. П.М. Якобсон рассматривает «эмоциональный барьер» на пути внешних воздействий, который является выражением симпатий личности, ее пристрастий; вместе с тем Е.Л. Доценко отмечает влияние семантических и смысловых барьеров ^[6].

По мнению А.В. Фёдорова, эффективно противостоять негативному влиянию медиапространства помогает медиакомпетенность личности, которую он рассматривает как совокупность мотивов, знаний, умений, способностей (показатели: мотивационный, контактный, информационный, перцептивный, интерпретационный/оценочный, практико-операционный/деятельностный, креативный), способствующих выбору, использованию, критическому анализу, оценке, созданию и передаче медиатекстов в различных видах, формах и жанрах, анализу сложных процессов функционирования медиа в социуме ^[9].

При формировании психологической безопасности личности многие российские и зарубежные исследователи выделяют главный критерий – критичность мышления. Под этим термином понимается способность человека изучать ситуации с разных точек зрения; ставить под сомнение такие вещи, как предположения или культурные предубеждения; оценивать источники информации, выявлять закономерности и противоречия, чтобы прийти к обоснованным выводам.

Американский психолог Д. Халперн рассматривает критическое мышление как целенаправленную активизацию психической активности для решения конкретной когнитивной задачи ^[8]. Другие зарубежные исследователи данного направления Н. Дауд и З. Хусин утверждают, что критическое мышление есть сознательное усилие с целью отделения правдивых утверждений от неправдивых. По мнению Р Энниса критическое мышление является логичным и обоснованным рефлексивным мышлением, сосредоточенным на принятии решения ^[4].

Израильские психологи Д. Канеман и А. Тверски установили, что человеческое поведение следует двум различным патерам:

- «системе 1», которая позволяет человеку действовать быстро и эмоционально;

- «системе 2», ответственной за рациональные, медленные и рефлексивные действия и мысли.

Пока человек бодрствует, работают обе системы: первая — автоматически, а вторая — находится в комфортном режиме минимальных усилий. «Система 1» является частью биологии человека и выполняет важные задачи, когда необходимо быстро реагировать на чрезвычайные ситуации, но она может вызвать негативные последствия, беря на себя управление «системой 2». По мнению Д. Канемана, когда людям не хватает информации, «система 1» работает как «машина для поспешных выводов». Это происходит потому, что она «радикально нечувствительна как к качеству, так и к количеству информации, которые вызывают впечатления и интуиция» ^[3].

Следовательно, когда человек в состоянии неопределённости или не имеет достаточно времени для оценки рисков, он совершает необдуманные поступки, основываясь на своем прошлом опыте. Большинство людей пассивно воспринимают вводящую в заблуждение информацию, не имея стимулов для ее критического анализа. Этому способствует каскад доступной информации, когда человек видит несколько сообщений на одну и ту же тему, его мышление использует это как кратчайший путь к доверию ^[13].

Выводы.

Таким образом, в современном мире информационная среда оказывает значительное воздействие на психику людей. Несоизмеримо большой объем информации во много раз превышает способность человека к ее усвоению. Информационная перегрузка приводит к нервному истощению, к ухудшению памяти, потере концентрации внимания, стрессу. Все это благоприятные условия для негативного влияния политики «пост-правды» на личность, ее сознание, восприятие картины мира, систему отношений и мировоззрения. Хотя политика «пост-правды» использует инструменты рациональности, такие как анализ и синтез, однако обращает их против рационального мышления человека. Воздействуя на эмоции и обращаясь к личным убеждениям, «пост-правда» не отвергая факты, и еще больше усиливает предрассудки человека. Следовательно, противостоять «пост-правде» возможно путем развития умения мыслить критически, давать оценку, учиться анализировать и формировать собственное мнение на те или иные явления и события, происходящее в мире.