Collecting as a form of demonstrative behavior

Makarova Elena Aleksandrovna Postgraduate students, the department of Sociology and Communication Systems, M. V. Lomonosov Moscow State University 119234, Russia, g. Moscow, ul. Leninskie Gory, 1, of. 33 elenamakarova.event@gmail.com Other publications by this author

XXI век обусловил качественные изменения глобального характера, которые затронули все стороны жизнедеятельности человека и общества и обусловили качественные изменения культурологического характера. В современном мире изменилось ценностные установки и нормы поведения, мировоззрение и сознание, образ жизни и образ мыслей. Одним из главных источников глубоких трансформации в современном обществе являются средства массовой информации. Развитие СМИ во второй половине прошлого века предопределило расширение информационного пространства до таких масштабов, что человеку стало практически невозможно избежать с ним каких-либо контактов. Громаднейшие потоки информации, обрушивающиеся на человека со всех сторон, не только привносили те или иные сведения, но и формировали конкретные смыслы, содержание которых определенным образом формировало новые идеи и содержательные концепты. По сути, СМИ стали инструментом массового информационного манипулирования, в рамках которого сформировались нормы и стандарты общества массового потребления, ценностные ориентиры современной культуры, которая также приобрела массовый характер. Именно посредством СМИ транслируются некие символические смыслы, которые формируют конкретные смысловые стереотипы, оказывающее влияние на сознание современного человека не менее сильное, чем конкуренция за материальные ресурсы. Потребительское общество посредством СМИ предоставляет человеку некую сигнальную систему и конкретные, стандартные практики, создающие поведенческие установки, эффективность которых усиливается в зависимости от масштабности тиражирования.

Массовая культура и массовое потребление, определяющие критически важный тренд современности, сегодня представляют собой глобальное поле мировоззренческих преобразований, которые затронули все слои современного общества. В современном мире потребление представляет собой не сколько процесс удовлетворения каких-либо потребностей, сколько стремление получить некое удовлетворение. Товар или услуга, утратив свое «природное» значение, и стали символом социальной идентификации человека, его причастности к определенной общественной группе. Обретение социального статуса через потребления стало трендом настоящего времени, целью и смыслом жизни. Эти жизненные реалии, определившие формы современной морали, маркируют ментальность человека, и, по сути, низводят его на уровень «носителя вещи», обезличивая и нивелируя личностные качества и социальную принадлежность.

Консьюмеризм как стереотип поведения сделал нормой демонстрационное поведение. Демонстративные, престижные траты – явление не новое. Оно имеет историческую природу и еще в древние времена вожди, полководцы, купцы и другие представители «удачливого племени» стремились окружать себя «роскошью напоказ», демонстрируя посредством яркого антуража свой статус, престиж и свою репутацию. Но эту демонстративную трату можно назвать функциональной, так как она имела конкретную социальную или политическую направленность, обозначающую статусную или имиджевую принадлежность к той или иной ступени (причем, элитной) в социальной иерархии. Логика этой траты отчасти предсказуема, так как она выступает императивом для определенной страты общества и, по сути, была недоступна подавляющим слоям населения. В условиях общества массового потребления демонстративные траты становятся массовым явлением, охватившим практически все слои общества. Сегодня все социальные страты, в той или иной степени, вовлечены в складывание (в том смысле этого термина, который отражает понятие постмодернистской философии - внутреннее как имманентное интериоризация внешнего ^[4]) однотипных смыслов и символов, которые нивелируют статусные различия.

Таким образом, консьюмеризм в современном обществе стал неотъемлемой частью культуры, а точнее выйдя за рамки потребления как атрибута человеческого существования и жизнедеятельности общества, трансформировался в потребительство, перешагнув ту тонкую грань, за которой потребление становится уже неосознанным действом. Консьюмеризм современного общества можно назвать особой идеологией, конечной целью и смыслом существования человека.

Именно эти факторы определили понимание современной культуры в ее новом качестве – как культуры потребления. Если суммировать содержательные аспекты научного понимания понятия «культура потребления», то можно констатировать, что главной особенностью понимания этого феномена является вектор направленности на человека как потребителя, и соответственно, на его поведение и мировоззрение как некие ценностные нормы, смыслообразующие установки и смысложизненные ориентации. Из общества «человека разумного»/«homo sapiens» наш мир превращается в общество «человека потребляющего»/«homo consúmens», мировоззрение которого, разворачиваясь из живого мира в мир вещей, все больше и глубже сближается с престижным потреблением.

В условиях массовизации культуры потребления кардинальным образом изменилось и отношение людей к «традиционной» культуре в целом, и к ее особенному феномену – коллекционированию.

В современной научной литературе коллекционирование представлено в двух формах – государственное (общественное) коллекционирование и частное коллекционирование. Эта классификация отчасти условна и в основе свое имеет, в большей степени, правовое значение, так как определяет юридическую принадлежность той или иной коллекции, собрания.

Если обратиться к сущностному пониманию коллекционирования, то и в той и другой форме лежит стремление сосредоточить определенные артефакты (однородные объекты), представляющие культурную, научную и/или иную ценность в конкретном месте/у конкретного владельца.

Если же мы будем рассматривать концептуальные составляющие коллекционирования – причины, цели и задачи, то в данном контексте будут выявляться существенные различия, которые лежат не только в социальной, научной или культурной плоскости, но и имеют психологические нюансы, характеризующие внутренний диссонанс причин коллекционирования. Этот диссонанс в условиях современного общества отражает именно те тенденции и тренды, о которых говорилось выше.

И государственное (общественное) и частное коллекционирование имеет историческую природу и берет свое начало в глубине веков. С древних времен человек стремился создать особое пространство, овеществленное хранилище, в котором сосредотачивались предметы, посредством которых он поддерживал связь с высшими идеалами. Это хранилище – протомузей/древнегреческая«hesauroi» (сокровищница) – выступало воплощением преемственности традиций и обычаев, сакральных смыслов, позволяющих человеку осознать мир и свое место в нем, мотивированного определяющим для человека фактором памяти ^[10].

Институционализация коллекционирования прошла путь от чисто человеческой потребности в собирании, хранении и использовании некоторых предметов ^[2] до целенаправленного собирательства, которое предполагает изучение и систематизацию объектов, связанных общностью одного или нескольких признаков и представляющих научный, познавательный или художественный интерес как единое целое ^[5]. На смену сокровищницам и мусейонам Древней Греции и Рима пришли церковные собрания редкостей Средневековья. Их сменили Галереи и Антикварии эпохи Возрождения, а затем кунсткамеры и музеи, которые появляются в эпоху Нового времени и становятся открытыми для посещений. Именно публичность становится первым фактором различий в формах коллекционирования. Доступность коллекции для широкой публики имеет глубокое ценностно-культурное значение, так как обуславливает сохранение, освоение и воспроизводство культурного наследия, традиций, ценностных смыслов и форм восприятия.

Частное же коллекционирование, стремясь сосредоточить ценность собираемых артефактов, выступает носителем индивидуальности и воли конкретного человека — владельца, который зачастую являлся и собирателем, и исследователем, и хранителем, и пропагандистом своего собрания. Публичность такого собрания означает, в большей степени, проявление великодушия со стороны владельца ^[7].

Данные различия коррелируют с мотивационными потребностями к коллекционированию, которые определены в работах австрийской исследовательницы Альмы Уиттлин «Музей. Его история и его задачи в области образования» ^[15] и «Музей. В поисках полезного будущего» ^[16]. Рассматривая историческую трансформацию музейного дела А. Уиттлин выделяет следующие исторические потребности к собирательству как форме коллекционирования:

- экономические факторы;

- потребности социального престижа;

- магические потребности в сакральной защите;

- стремление к познанию;

- эмоциональные впечатления.

В современной научной литературе список мотивов коллекционирования несколько расширен (например, классификации И. И. Сальникова ^[9], К. Помян ^[14], Т. П. Калугиной ^[5] и др.), но, вместе с тем, направленность потребностей в коллекционировании опять же лежит в плоскости публичности и индивидуальности коллекций.

Необходимо отметить, что потребность в коллекционировании всегда имеет социальный характер. Исследователи отмечают, что на различных этапах истории коллекционирования преобладают те или иные социокультурные мотивации. При этом некоторые побудительные мотивы собирательства остаются неизменными, другие меняются, утрачивают свой приоритет, но в каждом конкретном случае одна из мотиваций всегда будет определяющей ^[12].

В XXI веке под воздействием факторов глобализационного характера сформировался новый тип культурологического мышления, обусловивший новые концептуальные подходы к пониманию феномена коллекционирования. Прежде всего, мы говорим об активизации интереса современного общества к сохранению и интерпретации культурного наследия. Коллекционирование рассматривается исследователями преимущественно в его историко-культурном контексте, но, вместе с тем, современное коллекционирование выступает объектом правового и экономического поля. Современные музеи как форма государственного коллекционирования представляют собой не только хранилища исторических артефактов, носителей культурных традиций. Современный музей – это прежде всего научное учреждение, в котором проводятся широкомасштабные работы по сохранению, систематизации, интерпретации и объективизации произведений искусства. Музеи стали полноправными участниками процесса воспроизводства культуры. Частное коллекционирования также подверглось системной и эволюционной трансформации. Многие частные коллекции представляют собой аналоги государственным музеям, проводя не менее масштабные научные работы.

Вместе с тем, говоря о частном коллекционировании, необходимо выделить специфичный феномен, который лежит в плоскости современных мотивационно-психологических императивов. Коллекционирование как одна из форм демонстрационного поведения, в основе которой лежит потребность в закреплении определенного статусного престижа. Представитель класса «человека потребляющего»/«homo consúmens» вступает на путь своеобразной интерпретации специфического отношения к действительности, стремясь быть причастным к конкретному/элитному общественному кругу или же продемонстрировать свою индивидуальность. Проблема сохранения наследия прошлого как изначальная функция коллекционирования уходит на второй план, а доминировать начинают качественно другие аспекты и мотивы. Базовой специфической чертой этой формы коллекционирования выступает не сколько стремление собирать конкретные коллекции и даже не инвестирование «в прошлое», а именно те черты психологической природы коллекционирования, которые совершенно четко обозначил академик И.П. Павлов в своей работе «Рефлекс цели»: «беря коллекционерство во всем объеме, нельзя быть не пораженным тем фактом, что со страстью коллекционируются часто совершенно пустые, ничтожные вещи, которые не представляют решительно никакой ценности ни с какой точки зрения, кроме единственной, коллекционерской, как пункт влечения. А рядом с ничтожностью цели, всякий знает ту энергию, то безграничное подчас самопожертвование, с которым коллекционер стремится к своей цели. Сопоставляя все это, необходимо придти к заключению, что это есть темное, нервное, неодолимое влечение, инстинкт или рефлекс. Всякий коллекционер, захваченный его влечением и вместе с тем не потерявший способности наблюдать за собой, сознает отчетливо, что его также непосредственно влечет к следующему номеру его коллекции, как после известного промежутка в еде, влечет к новому приему пищи...» ^[8].

Этот «рефлекс цели» ставит человека в зависимое положение от стандартов того сегмента потребительской культуры которая позиционируется современными СМИ как элитные тренды. В этой трактовке цель коллекционирования — это соответствие модным тенденциям. Качество произведения (в его традиционном понимании) уступает место креативности, зачастую выходящей за рамки общественной морали и культурного восприятия. Здесь мы говорим не о тех тенденциях в искусстве, которые «опережают время» и получают признание не у современников, а у их потомков, а о трансформирующейся практике коллекционирования, когда доминантными формами собирательства становятся тренды арт-потребления. «Самое замечательное качество таких произведений современных художников — это цены, которые готовы за них платить покупатели» ^[11]. Так, в 2002 году на аукционе Phillips (Нью-Йорк) за 1185000 долларов был продан «Фонтан» Марселя Дюшана. В начале ХХ века дадаист М. Дюшан пытался выставить в галерее писсуар, символизирующий новую точку отчета в изобразительном искусстве — нулевой творческий акт. Главной целью М. Дюшана стала попытка донести до публики идею свободы творчества, в котором предмет искусства — это не результат работы художника, а те сложные процессы в голове и душе художника, которые этому предшествуют — метод «готовых вещей» (ready-made), то есть возможности представления на выставках объектов массового производства. Ready-made был реанимирован в 1950-х годах в рамках модного тренда — поп-арта, эпатажной формы художественного протеста, основанного на манипулятивных символах образов массового потребления. Не смотря на то, что поп-арт подвергается критики как попытка «примирить нас с миром предметов потребления, банальностей и вульгарности» ^[13] сегодня за «символы поп-арта» [выделено автором] Дж. Джонса, Р. Раушенберга, Р. Лихтенштейна, Э. Уорхола, К. Олденбурга коллекционеры платят громадные деньги.

Не менее одиозными актами эпатажа стало коллекционирование личных вещей знаменитостей. Так, в 2016 году на выставке аукционе в Лондоне было выставлено около 800 личных вещей Мэрилин Монро, в том числе элементы ее нижнего белья, один из которых был продан за 10 тысяч долларов. В данном контексте мы можем говорить о спекулятивности современного коллекционирования, предметы которого не только не прошли «проверку временем», но выступают, прежде всего, предметом моды, которую вводят брендовые галеристы. Это коллекционирование не является инвестированием «в прошлое», так как цена этого коллекционного бренда непредсказуема.

Эта социальная практика с наибольшей очевидностью показывает те структурные изменения социальной структуры и классового мировоззрения, которые происходят в XXI веке. Если в эпоху Т. Веблена представители «праздного класса», вступая в мир элиты, стремились принять их маркеры и принципы поведения, базирующие на классическом понимании элитного образа жизни и использовали потребление, в том числе предметов коллекционирования, для доказательства обладания богатством ^[1], то начиная со второй половины ХХ века мотивационные потребности нового «праздного класса», названного Д. Бруксом «богемной буржуазией» (bourgeois bohemian – «бобо») становятся совершенно иными. На смену таким свидетельствам принадлежности к элите как демонстрационная праздность, этикет, образование и иная демонстрационная платежеспособность приходит философия «бобо» - философия снобизма и финансовой свободы, демократизма и образованности, в которой на первом месте определяется не сколько умением зарабатывать деньги (хотя это важнейший критерий философии «бобо»), сколько свободой самовыражения во всех его проявлениях. Главный критерий самовыражения – новые впечатления, смелость и амбиции. Маркерами «бобо» стал компромисс между богемой и буржуазией, в котором толерантность обозначила открытость новой элитной страты и обусловила тренды коллекционирования.Креативность исмелость, естественность и спонтанность идей, экспериментаторство в их воплощении определили вектор современного статусного коллекционирования как демонстрации принадлежности к прогрессивной элите.

Эти тенденции кардинально изменили и рынок коллекционирования, развернув его в сторону культуры массового потребления. Открытость страты «бобо», социальный лифт в которую определяется наличием знаний и умением круглосуточно их реализовывать (продавать), позволяет войти в данный социальный круг представителю любой социальной группы, обусловила формирование гибридной культуры «бобо» и определила трансформацию рынка коллекционирования. Производители товаров роскоши одними из первых заметили эти тенденции и приняли их на вооружение, развернув массированную кампанию по формированию и распространению брендов «новой роскоши». Они начали создавать продукты класса «псевдолюкс», которые рассматриваются пользователями (представителями среднего класса) как способ удовлетворить свои желания и получить незабываемые впечатления, испытать приятные ощущения, раскрыть себя с новой стороны ^[3]. В рамках рынка коллекционирования сформировались устойчивые профессиональные группы функционеров (художников, дизайнеров, музыкантов, адвокатов, экспертов и других специалистов) и глобальных медиа-проектов, формирующих трендовые стереотипы коллекционирования. Именно они определяют те тенденции современного коллекционирования, предметом которого является исключительная демонстрация своего интеллектуального потенциала и стремления к комфорту и личностному самовыражению.

Важным моментом подобного коллекционирования выступает псевдоновизна и креативность объектов. Это обуславливает динамичность коллекционирования, его зависимость от внешних изменений. Демонстрационное коллекционирование не имеет индивидуальности, оно социально, то есть привязано к появлению новых трендов и смены модных тенденций. Коллекционер, находясь в постоянном стремлении к обновлению объекта собирательства, которое позиционируется как символ личностного развития, по сути, утрачивает свое собственное «Я», подменяя его символическим престижем, в которой обличены все новые и новые объекты его коллекции.

В свою очередь, данная тенденция определяет и такой феномен демонстрационного коллекционирования как моральное старение. Социальные изменения обуславливают не только смену объектов (трендов) коллекционирования, но и динамичность изменения их ценовой стоимости. Объекты устаревают по мере изменения моды и утрачивают свою значимость, а, следовательно, в отличие от традиционных коллекций, и стоимость. Этот диссонанс материальной и духовной стороны демонстрационного коллекционирования, в котором ценность (и материальная и духовная) подменена ее символическим восприятием, приводит к моральному опустошению коллекционера. Теряется не только смысл коллекционирования, но и сам коллекционер становится потребителем, не способным генерировать собственные смыслы.

Таким образом, можно констатировать тот факт, что в современном обществе происходят структурные трансформации форм коллекционирования, которые обусловлены развитием культурных трендов общества потребления. Эти изменения являются объективным и естественным процессом, характерным для периода смены парадигмы цивилизационного развития, а именно, от перехода от традиционного индустриального общества к обществу постиндустриальному. В рамках этого перехода формируются качественно новые культурные установки и ценностные ориентиры, изучение которых представляет собой несомненный научный интерес.