Relationship between the Russian Orthodox Church and the Ecumenical Patriarchate of Constantinople in the territory of the United States in the early XX century

Yuzlikeev Philip Viktorovich post-graduate student, Theory and History of international relations department, St.Petersburg university 199034, Russia, g. Saint Petersburg, nab. Universitetskaya, 7-9 yuzlikeev@inbox.ru Other publications by this author

Тесная связь между церковной и властной институциями являлась неотъемлемой составляющей византийских традиций. Константинопольские патриархи видели необходимым свое участие в решении государственных дел, а правительство, в свою очередь, проявляло неподдельный интерес по отношению к церковной деятельности. Интересную трансформацию государственно-церковные отношения получили во времена Османской империи, поскольку с подачи султана, на константинопольского патриарха были возложены многие задачи, связанные с управлением православным населением, которые выходили за рамки исключительно церковной сферы. Можно говорить о том, что в данной системе патриарх фактически являлся наместником верховного правителя ^{[13, с. 96]}.

Несмотря на поддержку султана, а может – и вследствие нее, институт патриаршества постепенно начал переживать определенный упадок, и на момент XIX века уже находился в кризисном состоянии, которое состояло в снижении социального влияния церкви и регулярной смене патриархов ^[5]. После обретения Грецией независимости, закономерно возник вопрос о положении церкви в Королевстве, поскольку управление религиозной жизнью греков Константинополем создавало юрисдикционные и политические сложности. Правительство Греческого Королевства, находящееся под иностранным управлением ^{[12, с.97]}, решило использовать эту ситуацию в государственных интересах, поэтому содействовало отделению национальной церкви от патриархата ^[10]. Этот шаг мог способствовать росту статуса Греции как независимого королевства, которое теперь еще и через религию разрывало отношения с Османской империей. Одновременно Священная церковь Эллады могла выступать в качестве символа новой Греции. Кроме того, православие являлось одной из основ культурно-идеологического сознания греческих граждан, поэтому религия помогала властям оказывать влияние на них, а управлять национальной церковью было гораздо проще, чем пытаться влиять на Константинопольский патриархат, который, в свою очередь, также мог подвергаться притязаниям со стороны османов.

Инициатива греческих властей закономерно вызвала негативную реакцию со стороны Константинопольского патриархата, поэтому в течение почти двух десятков лет церковь Эллады не признается им, и обе организации существуют в состоянии конфронтации, оспаривая свое юрисдикционное право на территорию Греции. Однако к середине XIX века сторонам удается достичь компромисса, итогом которого становится самоуправляемый статус Элладской церкви внутри Константинопольского патриархата ^[3]. Однако греческое правительство сохранило возможность влияния на национальную церковь, поскольку ей управлял Синод, который подчинялся королю ^[10]. В этой связи, любопытным является тот факт, что поставленный на трон с подачи великих держав король Оттон I, родился в Австрии и до конца своей жизни оставался верен католичеству, а его супруга – королева Амалия Ольденбургская посещала лютеранскую церковь. Среди ближайшего окружения короля преобладали баварцы, которые выступали за сохранение максимального контроля над Элладской церковью ^{[12, с. 97]}. Данные факты могут являться демонстрацией довольно прагматического подхода по отношению к церковным организациям в Греции и определенной политической слабости Константинополя, который не мог повлиять на факт управления православной церковью иноверцами.

В 1856 году турецкий султан, находившийся под влиянием Англии и Франции издал декрет, который давал христианам равные с мусульманами права. Осуществлять управление ими отныне должны были специальные советы из духовных и светских лиц. На деле притеснения христиан продолжались ^{[12, с. 95]}, но единоличная власть над ними церковных первоиерархов была упразднена. С 1860 года патриархи перестали назначаться султаном, и начали избираться коллегиальным решением высшего церковного руководства и некоторых особо важных мирян ^{[12, с. 108]}. Поскольку Османская империя ослабевала, Греческое Королевство, поддерживаемое европейскими державами, начинает иметь все большее влияние на Константинопольский патриархат.

Следующим этапом для государственно-церковного «тандема» Греции и Константинопольского патриархата являлась задача по усилению своего влияния за пределами страны. Во второй половине XIX века Российская империя находилась на подъеме и представляла собой могущественную православную державу, справедливо претендовавшую на роль правопреемника великой Византийской империи ^{[6, с. 282]}. Поскольку Греция и Константинопольский патриархат в течение нескольких столетий находились внутри Османской империи, им было сложно пытаться оспорить у России право на «византийское наследие», хотя после обретения независимости, необходимость в усилении международного авторитета Королевства существовала. Другим фактором, который серьезно повлиял на отношения между Россией и Грецией, стала ситуация вокруг греко-болгарской схизмы, поскольку Святейший Синод, видимо, руководствуясь внешнеполитическими интересами России, не стал выступать на стороне Константинопольского патриархата в церковном расколе ^[8]. Дополнительно подогревали антироссийские настроения у Греции поддерживавшие ее западные страны, которые видели необходимость в снижении общественно-политической роли церкви, так как православие рассматривалось в качестве потенциального инструмента российского влияния в Балканском регионе ^{[6, с. 288-289]}. Опасность подобного религиозного влияния подтверждалась и примером США, где мигрировавшие из Австро-Венгрии католики восточного обряда – униаты, ушли из-под власти Ватикана и стали прихожанами храмов Русской православной церкви ^[2]. Однако греки, следуя вековым традициям, не перестали использовать церковный ресурс, хоть и старались максимально держать церковь под контролем.

Северная Америка в течение продолжительного времени не вызывала интерес Константинопольского патриархата, поэтому его официальных приходов на территории Нового Света не существовало. Те греки, которым удалось обосноваться на новой земле посещали храмы Русской православной церкви ^{[7, с. 367]}, за неимением иных приходов, либо самостоятельно организовывали церковные приходы и привлекали для служения в них греческих священнослужителей, не делая попыток присоединиться к крупным церковным юрисдикциям ^{[9, с. 204]}. Однако миграция из Греции в США становилась все более активной, поэтому греческое правительство могло проявлять интерес к поиску инструментов воздействия на бывших соотечественников, для чего церковь подходила как нельзя лучше, учитывая значимость православия для греческой культуры. Кроме того, инертное поведение в вопросе религии могло привести к установлению российского влияния над американскими греками, учитывая отсутствие существенной конкуренции в США со стороны иных православных организаций вкупе с выраженной пророссийской ориентацией Русской православной церкви. Ситуация с униатами в Америке являлась актуальным примером подобной политики. Поэтому на волне внешнеполитических задач Греции и необходимости в консолидации греков через единую церковь вокруг возрождения Эллады, в 1908 году патриархом Иоакимом III был издан «Томос о греческом рассеянии» ^[1]. Документ определял правила организации церковной жизни у греков, проживающих заграницей и расширял границы канонической территории Константинопольского патриархата. Северная Америка, которая согласно православной традиции, находилась в юрисдикции Русской православной церкви на правах первенства, теперь была объявлена территорией Элладской церкви. Дальше деклараций дело не зашло и реальных действий для изменения фактической ситуации с церковной администрацией не произошло ^{[9, с. 209]}, хотя начало юрисдикционного конфликта с Русской православной церковью было положено, а учитывая тесную связь обеих церквей с государством – то и потенциальному напряжению в российско-греческих отношениях.

Изменить ситуацию помогли перестановки в правительстве Греции. Главой кабинета министров становится Элефтериос Венизелос – яркий политик, оппозиционно настроенный по отношению к королю Константину I во многих вопросах внешней и внутренней политики. Новый глава правительства поставил задачу сближения со странами Антанты. Одним из результатов его политики становится создание Балканского союза, который обозначил сотрудничество России и Греции для реализации общих внешнеполитических задач, связанных с проблемным регионом. Ввиду потепления отношений между странами, Константинопольский патриархат проигнорировал ранее изданный Томос, позволявший патриарху принимать решения по Северной Америке самостоятельно, и обратился к Святейшему Синоду для обсуждения возможности назначить греческого епископа в США ^[4]. Возражений со стороны русской церкви не было ^[4], поскольку, помимо необходимости считаться с внешнеполитическими интересами России, культурно-этническая ориентация была одной из ключевых концепций в ее миссионерской стратегии ^{[9, с. 204]}. Однако назначение греческого епископа произошло только спустя несколько лет, поскольку началась Первая мировая война, а в самой Греции нарастал политический кризис, ввиду разобщения правительственных элит и разделения страны на сторонников Венизелоса и короля Константина I.

Противоречия в среде греческой элиты и разделении ее на противоположные лагеря привели к кратковременному существованию страны с двумя правительствами одновременно. Позже Венизелосу удалось добиться поддержки Антанты и затем выслать короля из страны. Премьер-министр помог взойти на королевский престол сыну Константина – Александру, а Элладскую церковь возглавил соратник Венизелоса – кипрский митрополит Мелетий (Эммануил Метаксакис) ^{[9, с. 209]}.

Новый архиепископ разделял взгляды Венизелоса и понимал необходимость консолидации греков не только внутри страны, но и за ее пределами, при этом руководствуясь не только миссией духовного объединения, но и осознавая возможное влияние из-за океана сторонников Константина I. Мелетий отправился в США и создал комиссию, которая должна была не только декларативно, но и на практике объединить различные греческие приходы под управлением Элладской церкви. Россию в это время сотрясали последствия революции, поэтому русская церковь не имела возможности оперативно реагировать на действия греков ^[11].

Впрочем, политические события в Греции развивались не менее динамично: в результате несчастного случая умер Александр I и сторонникам королевской семьи удалось вернуть на трон Константина I, заодно выдворив Элефтериоса Венизелоса. Метексакис также попал в опалу и утратил полномочия церковного главы. Однако он не согласился с решением властей и уехал в США, объявив себя законным афинским архиепископом. Заручившись поддержкой местного клира и мирян, Метаксакис в 1921 году учредил греческую архиепископию в Америке ^{[9, с. 210]}, не запросив разрешения у руководства Русской православной церкви ^[11]. После этого, вопреки желанию греческого правительства, он был назначен Вселенским патриархом и на этом основании отменил положения «Томоса о греческом рассеянии», передав американские приходы в ведение Константинополя. Но политика патриарха Мелетия в США вместо консолидации американских греков привела их к еще большему разобщению, поскольку не все прихожане разделяли его взгляды, как духовные, так и политические ^{[9, с. 210]}.

Что касается русской епархии – она продолжила ощущать на себе страшные последствия Октябрьской революции, заключавшиеся в неясности будущего существования, затруднения связи с материнской церковью и скудном финансовом положении. Происходили конфликты в среде прихожан, возникающие на почве Первой мировой войны и событий, происходящих в России, а дополнительную смуту внесли ставленники советского режима – живоцерковники, пытающиеся узурпировать церковную власть. Кроме того, греки создали негативный прецедент, в результате которого некоторые приходы захотели выйти из существующей юрисдикции для создания национальных епархий ^{[9, с. 210]}. Необходимость выживания в подобных условиях привела руководство североамериканской церкви к мысли о самоуправляемом статусе, который был объявлен в 1924 году на основании решения Всеамериканского Собора. Погруженная в собственные проблемы, церковь уже не могла дать адекватный отпор Константинополю.

Заключение

Резюмируя проблему взаимоотношений между Русской православной церковью и Константинопольским патриархатом в США, можно говорить о том, что православие представляло собой один из ключевых «столпов» в «византийской» идеологии Греции, и это определяло тесное взаимодействие власти и церкви, позволяя установить очевидную корреляцию между государственной и религиозной политикой. Усиление влияния греческого правительства на Константинопольский патриархат позволяет задействовать его как актора внешнеполитической стратегии Королевства. После обретения независимости Греции было важно утвердиться в новом статусе на мировой политической арене, и она использовала все возможности для усиления своего влияния, в том числе – на бывших соотечественников, которые активно оседали в США. В этом случае церковь представляла собой мощный инструмент для воздействия на греческих мигрантов. Кроме того, Россия и Греция на идеологическом уровне могли оспаривать между собой право на возможность называться наследницами Византийской империи, что приводило к их соперничеству по многим вопросам, в числе которых оказалось и церковное влияние в США.

Попытка утверждения Элладской церкви в США как часть внешнеполитической стратегии Греции, приводит к юрисдикционному конфликту с Русской православной церковью, обладавшей историческим приоритетом в распространении авторитета на территории Северной Америки. Однако приход нового греческого премьер-министра Э. Венизелоса, лояльно относившегося к Российской империи как члену Антанты, сравнительно быстро позволяет нивелировать церковные противоречия и установить на некоторое время мирное состояние между Константинопольским патриархатом и Русской православной церковью. Дальнейшие события, происходившие во властных институциях Королевства, также неизбежно сказывалась на активности церковных организаций, связанных с Грецией. Т.е. влияние внешней политики греческого правительства на деятельность Константинопольского патриархата определенно существовало и, в числе прочего, сказывалось на его взаимоотношениях с Русской православной церковью.