Systematization and analysis of priority discrepancies in electrical telegraphy

Borisova Nina PhD in Technical Science Deputy Director of Research and Technology, .S. Popov Central Museum of Communications; Docent, the department of Information and Communication Systems, Bonch-Bruevich Saint Petersburg State University of Telecommunications 190121, Russia, g. Saint Petersburg, ul. Pochtamtskaya, 7 borisova@rustelecom-museum.ru Other publications by this author

Введение

Тема приоритета как вопрос защиты авторских прав в различных областях науки и техники не перестает быть актуальной, начиная с древних времен. Приоритетные споры охватывают все отрасли человеческого знания и могут касаться как крупных научных открытий и изобретений, так и незначительных технических усовершенствований. Борьбу за приоритет ведут не только отдельные личности, но и страны. Каждое новшество приумножает честь и индивидуального исследователя, и нации, которой он принадлежит. Например, Галлей, предсказывая появление своей кометы в 1758 г., с гордостью говорил о том, что «потомство не сможет отказаться от того, чтобы подтвердить, что это было впервые открыто англичанином» ^{[1, с. 78]}. Такие европейские страны, как Англия, Германия, Франция, Италия, Дания, вступили в приоритетные споры еще в XVII в., позднее к ним присоединились Россия и США.

История приоритета в электрической телеграфии, по мнению американского популяризатора науки Кларка, является «сложной и спорной и имеет глубокие исторические корни» ^{[2, с. 17]}. «У России, США, Германии, Англии, - пишет Кларк, -пожалуй, равные основания претендовать на приоритет в этой области» ^{[2, с. 17]}.

В наши дни актуальность исторических вопросов, связанных с приоритетом в науке и технике, в частности в электрической телеграфии, где Россия претендует на первенство, определяется, прежде всего, запросами практики. Признание первенства страны в научно-технических достижениях положительно влияет на статус государства и патриотический дух населения. Поэтому отечественные журналисты, преподаватели, музейщики нуждаются в научно обоснованной истории приоритетных разногласий в различных областях техники, объясняющей существующую в наши дни политику разных стран «перетягивать одеяло на себя» ^{[3, с.12]} в вопросах приоритета.

Объектом данного исследования являются различающиеся мнения о приоритете представителей стран, стоявших у истоков электрической телеграфии. Предмет исследования – их систематизация и анализ причин приоритетных разногласий, выливавшихся в межгосударственные споры, межличностные научные дискуссии, конфликты, судебные разбирательства.

За время, прошедшее со времени изобретения электрического телеграфа — более полутора столетий — историки электросвязи, а также других направлений науки и смежных дисциплин к вопросам приоритетных разногласий обращались нечасто. На замалчивание этой темы указывал американский социолог Р. Мертон в ряде своих работ: «Приоритеты в науке» (1957), «Одиночные и множественные параллельные научные открытияя (1961), «Сопротивление систематическому изучению параллельных научных открытий» (1963). Мертон выступал за исследование научных споров, считая, что для успешной деятельности творческие личности нуждаются в обоснованном признании своих заслуг. Социолог обращал внимание на проблему «двойного факта» ^{[4, с.72]}. С одной стороны существовали «тысячи примеров ожесточенных споров о первенстве в открытиях, сделанных разными учеными независимо друг от друга» ^{[4, с.72]}. С другой стороны, «по отношению к научному социологическому изучению такого рода открытий и споров вокруг них оказывалось сопротивление» ^{[4, с.72]}. В научном сообществе считалось, что одновременные открытия — это проявление логики развития научного знания, а приоритетные споры свидетельствуют о социально-психологической патологии, которая противоречит ориентации на поиск истинного знания. По этой причине поведение тех, кто был вовлечен в споры «оценивалось морально, а систематически не исследовалось» ^{[4, с.75]}.

В отечественной и зарубежной историографии, имеющей отношение к теме приоритетных разногласий в электрической телеграфии, содержится множество разрозненной, противоречивой информации и мало исследованных исторических фактов. В зарубежной историографии прослеживаются национальные предпочтения в решении вопроса, кого же считать изобретателем электромагнитного телеграфа ^{[5 - 12]}. Россия в этом плане не исключение, но и не лидер, как считают многие, вспоминая пропагандистскую кампанию 1940-х–1950-х годов против преклонения перед Западом, сопровождавшуюся мифологизацией российского первенства во всем. Отечественных научных исследований, затрагивающих тему приоритетных споров в электрической телеграфии, в наши дни практически нет, кроме трудов М. С. Высокова ^{[13, 14]}. Во многом и его исследования, и работы других авторов советского периода ^{[15 - 19]} в этом вопросе фрагментарны и опираются на одни и те же источники: доклад академика Гамеля, доклады членов Императорского русского технического общества к столетнему юбилею Шиллинга, материалы в Почтово-телеграфном журнале о генезисе электрической связи.

Период полного отказа в мире от телеграфной связи (кон. 1990-х–нач. 2000-х гг.) вызвал некоторый всплеск зарубежного интереса к истории телеграфной связи. Иностранные историки, увидевшие в телеграфе великих родителей нынешнего Интернета ^{[5, 7, 9, 11]}, а в телеграфных сетях — предтечу глобальной инфокоммуникационной инфраструктуры ^{[10, 12]}, в своих работах вскользь затрагивали приоритетные разногласия.

Таким образом, анализ зарубежной и отечественной историографии свидетельствует об отсутствии научно обоснованных исследований, комплексно освещающих и анализирующих приоритетные разногласия в электрической телеграфии.

Цель, задачи и методология исследования

Целью данного исследования является комплексное освещение приоритетных разногласий в электрической телеграфии и выявление закономерностей в природе неоднозначных приоритетных оценок, приводивших к приоритетным спорам.

При выборе хронологических рамок исследования было учтено, что пик приоритетной борьбы в электрической телеграфии пришелся на сер.XIX в. — генезис электрической связи, когда формировался рынок телеграфных услуг и многих привлекала перспектива большой прибыли. В качестве нижней границы временных рамок исследования определены 1830-е гг. — время появления первых опытных образцов электрических телеграфов. В качестве верхней границы рассматривается кон. 1850-х гг. — время завершения наиболее ожесточенных приоритетных судов в мире, а именно в США в связи с окончанием действия патента Морзе ^[20].

Основой методологии исследования стала совокупность ряда методов и подходов. Историко-типологический метод позволил сформировать структуру исследования, основываясь на рассмотрении мнений только ключевых стран и ключевых личностей, оставивших заметный след в генезисе электрической связи и выбранных, исходя из этого критерия, по результатам историографического анализа.

Географические рамки исследования ограничены четырьмя общепризнанными странами–лидерами, стоявшими у истоков создания электрической телеграфной связи: России, Германии, Англии, США. В их число не входит Франция. Там был изобретен и широко использовался оптический (семафорный) телеграф, поэтому с внедрением электрического телеграфа не торопились.

В целях систематизации исторических фактов, для каждой страны отдельно необходимо было решить ряд задач: выявить ключевые разногласия и конфликты как международные, так и внутренние; отобрать оценочные суждения ключевых личностей о приоритете в электрической телеграфии; установить, был ли «русский след» — спорные темы, в которых пересекались результаты работ отечественных изобретателей Шиллинга и Якоби с достижениями зарубежных конкурентов. Решение перечисленных задач в отношении каждой из четырех стран (России, Германии, Англии, США) позволило структурировать исследование и подготовить систематизированные исторические факты для заключительного историко-сравнительного анализа.

В центре исследования — разные мнения людей о приоритете, обусловленные собственной системой ценностей и диктующие соответствующее поведение. Поэтому заключительный анализ потребовал применения наряду с историко-сравнительным методом исследования некоторых разновидностей историко-антропологического подхода, таких, как «история ментальностей» и социологического, учитывающего влияние групповых представлений на формирование ментального поля.

Таким образом, сочетание традиционных методов исследования (историко-типологического и историко-сравнительного) совместно с историко-антропологическим подходом позволило при анализе приоритетных разногласий сосредоточить внимание на межличностных (отдельные ученые и изобретатели) и межгрупповых (страны) мотивах.

Источниковая база исследования: архивные материалы из документального фонда Центрального музея связи имени А. С. Попова (далее ЦМС); Почтово-телеграфный журнал из исторического фонда научно-технической библиотеки ЦМС; телеграфные аппараты из коллекций ЦМС; отечественные и зарубежные исследования, опубликованные в монографиях и в научных журналах; мемуары.

Результаты исследования

Россия

В России межличностных споров по вопросам приоритета не возникало. Согласно отечественной историографии, первым в мире изобрел и изготовил несколько моделей электрических стрелочных телеграфных аппаратов дипломат и ученый Павел Львович Шиллинг. Начиная с конца 1820-х гг. он неоднократно демонстрировал их в Санкт-Петербурге ^{[22, с. 2]}, а в сентябре 1835 г. — научной общественности в Бонне на съезде естествоиспытателей.[i] Шиллинг умер в 1837 г. Его последователем стал русский ученый-изобретатель немецкого происхождения Борис Семёнович (Мориц Герман) Якоби — будущий академик Императорской академии наук в Петербурге. Якоби приступил к созданию собственных телеграфных аппаратов и строительству первых телеграфных линий только в нач.1840-х гг., то есть спорных моментов у него с Шиллингом принципиально не могло быть.

На международной арене России пришлось вступить в борьбу за приоритет Шиллинга меньше, чем через после его смерти. В документальном фонде ЦМС имени А. С. Попова хранится статья Якоби, напечатанная в немецкой газете, которая была отправлена из Петербурга в Баварию 20 февраля (4 марта) 1838 г. Судя по датам, это была мгновенная реакция на «очень интересное сочинение об электромагнитных телеграфах господина профессора Штейнгейля из Мюнхена», напечатанное во внеочередных приложениях к «Альгемайне Цайтунг» №№ 47, 48 от 5 и 6 февраля (17 и 18 февраля). Отдавая дань заслугам профессора, Якоби обратил внимание на то, что в историческом введении «многочисленные друзья, к сожалению, слишком рано умершего действительного статского советника барона Шиллинга фон Канштадта из Санкт-Петербурга с неудовольствием не находят его имени среди перечисленных».[ii]

Далее Якоби привел сведения о заслугах Шиллинга и о том, что немецкие ученые Гаусс, Вебер, Штейнгейль знали о работах Шиллинга. В дипломатическом тоне, не лишенном легкой иронии, выдержано заключение к статье. «Таким образом, утрата нашего друга была бы совершенно непоправимой, если бы, по счастью, его наследие не встретило поддержки в требованиях времени и не было бы передано в такие достойные руки, как руки Штейнгейля. Имя Шиллинга не может быть забыто в истории изобретений, и оно не будет забыто, поскольку оно заслуживает того, чтобы распространение электромагнитного телеграфа послужило памятником его неутомимой энергии».[iii]

Бурное развитие телеграфии в 1840-х гг. сопровождалось появлением в разных странах множества новых усовершенствований электрического телеграфа, и об истоках, в частности об изобретении Шиллинга, положившем начало электрической телеграфии, стали забывать то ли естественным образом, то ли умышленно. Ведь речь шла не о рядовом техническом изобретении, а о решении с помощью быстродействующего электричества проблем международных, внутригосударственных, коммерческих, социальных коммуникаций. Поэтому не удивительно, что по мере роста популярности телеграфа «вопрос, кто первый устроил электрический телеграф, сделался предметом притязаний многих соперников–изобретателей и даже национальных споров» ^{[23, с. 507]}.

Академик Якоби добился значительных успехов в изобретении оригинальных конструкций телеграфных аппаратов, решении теоретических и практических проблем строительства телеграфных линий, но о своей роли в мировой истории электрической телеграфии отзывался прагматически сдержанно ^{[24, с. 358]}. В приоритетные споры он вступал редко, только если его туда втягивали, как это было, например, со Штейнгейлем в отношении использования земли в качестве второго провода ^{[25, с. 225]}.

К заслугам зарубежных изобретателей Якоби относился с уважением, но искренно возмущался тем, что изобретение наиболее распространенного в Европе стрелочного телеграфа, изобретенного Шиллингом, связывают только с именами англичан Чарльза Уитстона и Уильяма Кука.

Именно Якоби и присоединившийся к нему академик Императорской академии наук в Петербурге Э. Х. Ленц (1804–1865) побудили академика И. Х. Гамеля (1788–1861), помнившего Шиллинга, взяться за исследование его наследия и защиту приоритета ^{[26, с. 145-146]}. Гамель в 1850-х гг. во время заграничных поездок, в которые он направлялся как официальный представитель Академии наук с целью изучения зарубежных достижений науки и техники, выполнил серьезное научное исследование по истории электрических телеграфов. Основываясь на изучении документальных источников, результатах поисков сохранившейся аппаратуры и опросов очевидцев, Гамель подтвердил приоритет Шиллинга ^[21]. О результатах он впервые доложил на заседании Академии наук 23 декабря 1859 г., во второй раз доклад был сделан 18 мая 1860 г. Среди вопросов, исследованных Гамелем, два представляются особенно важными, так как объясняют, откуда у русских твердая уверенность в приоритете Шиллинга.

Во-первых, Гамель воссоздал предысторию электрической телеграфии — хронологию открытий в электричестве и магнетизме, помня о том, что первенство определяется датой. Он исследовал достижения предшественников Шиллинга, которые легли в основу первого в мире электрического телеграфа. Показал, что в отличие от них аппарат Шиллинга стал первым электрическим телеграфом, пригодным к практическому применению. Обратил внимание на то, что все последующие телеграфы, признанные пионерскими в Европе (телеграф Кука–Уитстона), в США (телеграф Морзе), впервые были испытаны в 1837 г. уже после смерти Шиллинга. Таким образом, он доказал первенство Шиллинга, исходя из простого сличения дат.

Во-вторых, Гамель установил родственную связь между русским электрическим телеграфом Шиллинга и английским аппаратом Кука–Уитстона. Эта почти детективная история хорошо известна отечественным историкам науки и техники; зарубежные также о ней знают, но меньше. Когда Шиллинг демонстрировал свой аппарат в 1835 г. в Бонне на съезде естествоиспытателей, председательствовал профессор Гейдельбергского университета Георг Мунке. Как и многие участники научного собрания, он заинтересовался новинкой и после стал рассказывать о ней на своих лекциях, даже «провел проволоки… дабы телеграфировать между кабинетом и аудиторией с помощью прибора Шиллинга» ^{[21, c. 30]}. 6 марта 1836 г. англичанин Уильям Кук, приехавший в Гейдельберг в анатомический институт, из любопытства посетил одну из лекций профессора. Увидев телеграф в действии и узнав, что он может действовать на большом расстоянии, Кук оказался во власти мысли, что подобное изобретение может быть полезно в Англии для тоннелей строившихся тогда первых железных дорог. «Не выходя еще из аудитории Мунке, он решил оставить свои анатомические занятия, заказать прибор, виденный им у профессора, с тем, чтобы по возможности ввести его в употребление в Англии» [21. c. 31]. Для реализации задуманного плана Кук был вынужден обратиться за научной поддержкой к известному профессору физики сэру Чарльзу Уитстону, так как в его собственном профессиональном багаже была только военная служба в Индии и короткая деятельность на поприще приготовления анатомических препаратов в помощь отцу, читавшему медицинские лекции. Первый опыт передачи информации телеграфом Кука–Уитстона датируется 25 июля 1937 г. Патент в мае 1837 г. был подан не на изобретение, а на усовершенствование телеграфа. Проводя сравнение схемы в патенте с аппаратом Шиллинга, Гамель отметил, что «профессор Уитстон (как и должно было ожидать от этого ученого) весьма значительно улучшил прибор, поставив горизонтальные иглы вертикально» ^{[21, c. 33]}.

Свое отношение к этой истории Гамель выразил коротко: «Кук и Уитстон усвоили мысль нашего барона Шиллинга, сами того не зная» ^{[21, c. 32]}. Кук не знал, что прибор, которому он удивлялся, был изобретен в России. Имя Шиллинга ему было неизвестно. С профессором Мунке, который мог бы ему многое объяснить, Кук даже не познакомился и называл его впоследствии «Мёнке», а прибор – телеграфом Менке или гейдельбергским. ^{[21, c. 31]}.

Уитстон, соавтор Кука, узнал о русском происхождении телеграфного аппарата, с идеей которого к нему явился Кук, только в 1840 г. от Якоби, приехавшего в Англию на съезд «Британского общества поощрения полезных искусств». Сохранилось письмо Уитстона к Якоби, в котором он просит прислать описание электрического телеграфа и мемуары Шиллинга срочно и безотлагательно. «Мне предстоит особая надобность в его исследованиях»[iv], — подчеркивал Уитстон, занимавшийся в то время дальнейшим развитием конструкции и схемы электрического телеграфа, впервые предложенных Шиллингом.

Доклад Гамеля, сделанный в 1860 г., был опубликован в России, переведен на другие языки и увидел свет в передовых странах Европы. Одни приняли эту информацию к сведению, другие по-прежнему воспринимали творение Шиллинга как телеграф Кука-Уитстона и называли более поздние модели, существенно доработанные Уитстоном, просто стрелочным аппаратом (в отличие от пришедшего в Европу из Америки пишущего телеграфа Морзе).

Учитывая это, в преддверии столетия Шиллинга в 1886 г. в России вновь были вынуждены обратиться к теме его приоритета. Торжественное чествование юбиляра было задумано как акция, призванная «восстановить право соотечественника на великое изобретение, имеющее мировое значение»[v]. Инициатором юбилейных торжеств выступило Императорское Русское техническое общество. Главное Управление почт и телеграфов активно поддержало эту идею. Собранный в процессе подготовки к юбилею материал о деятельности П. Л. Шиллинга и по истории электрического телеграфа был доложен на заседании, опубликован и вместе с докладом Гамеля лег в основу отечественной историографии телеграфной связи. Материальным доказательством первенства юбиляра стала демонстрация Главным механиком Петербургского телеграфа И. Н. Деревянкиным работы сохранившегося в Академии наук телеграфного аппарата Шиллинга. В настоящее время этот телеграфный аппарат хранится в Центральном музее связи имени А. С. Попова.

Англия

Учитывая изложенную историю появления на свет телеграфа Кука-Уитстона в интерпретации Гамеля, возникат вопрос, как же реагировали на неё в Англии и что там думают об изобретении Шиллинга. В результате исследования было установлено следующее.

С одной стороны, в депеше, которая поступила в Россию в дни празднования столетия Шиллинга написано: «Имя Барона Шиллинга как одного из основателей электромагнитного телеграфа весьма высоко ценится в Англии».[vi] Депешу подписал Уильям Прис, возглавлявший почтово-телеграфное ведомство Англии. С другой стороны, он же, выступая через пару лет на заседании «Британского общества поощрения наук» с докладом об истории электрического телеграфа, акцентировал внимание на признании заслуг исключительно своих соотечественников: «Искусство передачи известий на дальнее расстояние с помощью мгновенных действий электричества составляло в течение целого столетия мечту физиков, и только в 1837 г. удалось практически осуществить это стремление, благодаря энергии Кука и изобретательности Уитстона» ^{[27, с. 25]}. Не было названо имя Шиллинга и тогда, когда Прис представлял собравшимся развернутую картину эволюции телеграфной техники и упоминал при этом множество имен ученых и изобретателей из разных стран — пожалуй, всех, кто имел даже косвенное отношение к изобретению электрического телеграфа.

Гипотеза о том, что забывчивость Приса — случайность, а историю происхождения телеграфа Кука-Уитстона он мог не знать, маловероятна. Это подтверждает не только факт опубликования доклада академика Гамеля за рубежом, но и его переписка с секретарем Лондонского королевского общества[vii]. Русский академик сообщал научной общественности Англии о письме, полученном Шиллингом в 1836 г., после его доклада в Бонне на съезде естествоиспытателей. В письме русскому изобретателю предлагалось продать «открытие» английскому правительству с учетом того, то, что оно «произведет перемены в политических и коммерческих отношениях, и ни одна страна так не подготовлена к принятию телеграфа, как Англия»[viii]. Шиллинг не принял предложение, мотивируя отказ тем, что «изобретение должно сначала принести пользу России»[ix].

В России возмущались «искренней убежденностью и похвальной настойчивостью англичан, доказывающих, что честь изобретения принадлежит их Отечеству» ^{[28, с. 210]}. Ответ на вопрос, почему в Англии замалчивали имя Шиллинга, кроется, возможно, в разном отношении к понятию приоритет. Богатая самородками Россия ориентировалась на обнародование новых элементов знания и изобретений, как и большинство других стран. Патентное законодательство в то время только создавалось, и ученые воспринимали его исключительно как средство предоставления коммерческих прав на внедрение. В промышленно развитой Англии преобладала приверженность к патентному праву, и там оно было развито лучше. Следуя логике англичан, полноправными изобретателями электромагнитного телеграфа являются Кук и Уитстон, которые, в отличие от Шиллинга, в 1837 г. запатентовали стрелочный телеграф, ставший нулевой точкой отсчета; все, что было до их патента — это предыстория.

Вряд ли приятным для имперской психологии англичан является название патента, полученного 12 июня 1837 Куком и Уитстоном — «1837. №7390. Улучшения Кука и Уитстона в электрическом телеграфе», то есть речь идет об усовершенствовании какого-то ранее существовавшего устройства. Еще менее приятными являются пояснения Кука, о каком телеграфе идет речь, так как они полностью совпадают с результатами исследования Гамеля. «6 марта 1836 г. <…> я был свидетелем электромагнитного эксперимента, проведенного профессором Мунке в Гейдельберге. Думаю, эта идея была взята у Шиллинга», — напишет в 1854 г. Кук в своей книге, «Электрический телеграф: его изобрел профессор Уитстон?», направленной против бывшего компаньона ^[29].

Приоритетный конфликт, возникший в партнерстве Кук-Уитстон, стал самым значительным в истории электрической телеграфии в Англии. Партнерство Кука, обладавшего деловыми способностями, и ученого Уитстона было непростым и недолгим. В их отношениях достаточно скоро стал доминировать вопрос о приоритете в изобретении телеграфа. В англоязычных источниках, в большом количестве представленных в Интернете, преобладает версия, что это произошло из-за «антагонизма участников партнерства» ^[30], «различий личностей» ^[31]. Кук полагал, что изобретение сделал он, а основная доля славы в виде публикаций в прессе достается его научному помощнику. Уитстон чувствовал, что деловой партнер не рад новым усовершенствованиям, которые он, разбиравшийся в электричестве, стал осуществлять самостоятельно. Недовольство друг другом привело компаньонов в 1841 г. в арбитраж. Но там признали значительную роль обоих: «Именно к объединенным трудам двух джентльменов, столь хорошо квалифицированных для взаимопомощи, мы должны отнести быстрый прогресс, достигнутый этим важным изобретением» ^[30]. После арбитражного постановления между компаньонами была достигнута договоренность о порядке использования полученных ранее совместных патентов. Далее их пути разошлись. Казалось, конфликт исчерпан. Но спустя 13 лет Кук вернулся к приоритетному спору, опубликовав в 1854 г. книгу «Электрический телеграф: его изобрел профессор Уитстон?». Профессор ответил Куку несколькими статьями. Вторая редакция книги вышла в сер. 1860-х гг., но Уитстон, занятый другими проектами, перестал участвовать в приоритетном споре с бывшим компаньоном.

Открытых споров по вопросам посягательства на приоритет Уитстона и Кука у англичан с представителями других стран не было, благодаря превентивным мерам. По воспоминаниям Морзе, когда он вместе с компаньоном Смитом прибыл в Европу, чтобы получить заграничный патент на свой телеграф, то Англия встретила их «в штыки». По одной версии Морзе получил отказ в выдаче патента вследствие оппозиции со стороны Кука и Уитстона «на том основании, что было уже издано краткое описание его изобретения» ^{[32, с. 1203]}. По другой — Британское патентное ведомство отказалось принять заявку, а в Министерстве юстиции, куда Морзе обратился с жалобой, ему ответили, что «Америка является большой страной и следует удовлетвориться получением патента там» ^{[18, с. 140]}.

Следует отметить еще одну важную тему, к которой имеет отношение английский ученый Уитстон. Она стала предметом международного приоритетного спора между историками науки и техники не в исследуемый период, а позднее. Речь идет об изобретении электромагнитного реле — неотъемлемой части телеграфа. Неясным и поныне остается вопрос, кто же его изобрел? Англичане считают, что Уитстон, а американцы, что ведущая роль в этом вопросе принадлежит Генри, советские историографы указывают на Якоби. Вот, что показало проведенное исследование.

Анализ хронологии личных встреч Генри и Уитстона не исключает их совместного обсуждения вопроса использования электромагнита в телеграфном аппарате. В 1837 г. Генри как преподаватель Принстонского колледжа из штата Нью-Джерси США был командирован в Европу для закупки физических приборов и, главное, для обмена опытом с европейскими учеными. У Генри, имевшего большой опыт работы с электромагнитами, первая встреча с Уитстоном состоялась 1 апреля 1837 г. ^{[33, с. 107]}. К тому времени Уитстон уже был озадачен проблемами создания электрического телеграфа, так как буквально за месяц (27 февраля 1837 г.) Кук нанес ему первый визит ^{[21, с. 32]}. Генри пробыл в Европе несколько месяцев, побывал в Англии, Франции, Бельгии. Вторая встреча состоялась в июле 1837 г. в разгар работы Уитстона и Кука над телеграфным аппаратом. Таким образом, с равным основанием на спорное изобретение мог претендовать и англичанин Уитстон, и американец Генри. Однако запатентовал его американец Морзе, который в 1838 г. по вопросу электромагнитов консультировался с обоими учеными — с Уитстоном во время путешествия в Европу, с Генри после возвращения в США. Однако, внедрить свой патент Морзе смог не сразу, а только при строительстве первой в США телеграфной линии в 1844 г.

С учетом этой даты, Якоби опередил Морзе в реализации идеи электромагнитного реле, так как воплотил ее в жизнь раньше, в 1841 г., при строительстве своей первой телеграфной линии. Русский ученый, пришел к необходимости использования электромагнита (с якорем вместо стрелки) и релейного метода на протяженных линиях на основе теоретических знаний независимо от Уитстона, Генри, Морзе. Однако, он не считал себя первым, так как ориентировался на срок, указанный в патенте Морзе ^{[34, с. 10]}.

Германия

Германия не была вовлечена в международные споры по поводу первенства в изобретении телеграфа, так как не являлась первопроходцем в этом деле. Однако, благодаря ряду обстоятельств страна достаточно быстро заняла лидирующие позиции в телеграфном строительстве. Отказ от патентования зарубежных образцов телеграфной техники способствовал изобретательской инициативе немцев и созданию конкурентной среды в стран. Следуя по пути, проложенному англичанами, Германии быстро удалось не только наладить у себя телеграфное строительство, но даже выйти на международный рынок. В рассматриваемый период множество немецких изобретателей занималось усовершенствованиями стрелочного телеграфа Кука–Уитстона. С этого начинал и Вернер Сименс — признанный немецкий специалист в электрической телеграфии, изобретатель и предприниматель.

Отдельные внутренние приоритетные разногласия у немецких изобретателей возникали, но они не носили острый характер. В разгар становления новой технологии одновременные и параллельные изобретения — обычное дело. При этом патент можно было получить, имея не слишком большое отличие от аналога. Сименс вспоминал, что его компания понесла убытки из-за телеграфа Крамера, у которого был похожий «механизм самопрерывания с той разницей, что для механического передвижения стрелки был добавлен часовой механизм» ^{[35, с. 147]}. Патентное ведомство, посчитав использование самопрерывания не самым существенным признаком в изобретении, выдало Крамеру патент.

Почему именно эта история (а их у него было много) запомнилась Cименсу? Исследование показало наличие у немецкого изобретателя мнения, что патент не может быть главным критерием в определении первенства. Когда Крамер привез в Берлин первую версию своего примитивного аппарата, то Сименсу «стало жаль бедного учителя, истратившего все свои сбережения на создание аппарата», и он выразил готовность купить устройство за пятьсот талеров, а спустя полгода Крамер появился в Берлине со второй версией устройства, похожей на аппарат Сименса и получил патент. Приведенный пример свидетельствует об избирательной памяти и личностных мотивах в формировании оценочных суждений по вопросам приоритета.

Представление Сименса о понятии «приоритет» сводилось к тому, что первичной является публикация и доведение до научной общественности результатов нового знания. В письме в редакцию немецкого журнала Vereins Deutscher Ingenieure (1882), защищая свой приоритет в открытии принципа самовозбуждения электрических машин постоянного тока (изобретении динамо-машины), он писал: «Если даже допустить, что Варлей и Уитстон одновременно со мною, или даже раньше меня открыли динамоэлектрический принцип, или даже оформили его практически, то все же приоритет остается только за мной, ибо я первый сделал открытие достоянием обществ» ^{[36, с. 99]}. В защиту своего мнения изобретатель напоминал: «В науке же считается вообще, начиная с Араго и согласно принятому Французской Академией правилу, что право приоритета принадлежит тому, кто первый в ясной и доступной форме сообщит о новом открытии в печати, или в Академии, или в научном обществе, которое публикует протоколы своего заседания» ^{[36, с. 99]}.

Сименс в своих воспоминаниях выразил отношение еще к одному аспекту приоритета — своевременности обнародования ученым или изобретателем результатов трудов. По его мнению, необходимо с уважением относиться к работам предшественников, прокладывающим путь к научному открытию или изобретению, и таким образом гармонизировать новые достижения с прошлым, что и делают «немцы больше других национальностей» ^{[35, с. 151]}. С одной стороны, как считал Сименс, следует соблюдать эту «добрую традицию, которая единственно может уберечь от падения в пропасть <…> пиратства, приобретающую со временем все более устрашающие размеры» ^{[35, с. 151]}. С другой стороны, как отмечал Сименс, «за последние десятилетия количество опубликованных на разных языках материалов, посвященных различным научно-техническим вопросам, выросло настолько, что ознакомиться с ними стало очень трудно, почти невозможно» ^{[35, с. 149]} (напомню, речь идет о кон. XIX в. — примеч. автора). Суть последующих размышлений Сименса сводится к тому, что стремление к перфекционизму неуместно, так как чревато потерей приоритета. «Вначале может показаться жестоким и несправедливым, что кто-то ранней публикацией присваивает себе честь открытия или изобретения, — пишет Сименс, — которое другой, с любовью и хорошими результатами выпестовав, хотел опубликовать только после полной проработки» ^{[35, с. 79.]}. С другой стороны, если есть правила приоритета, то им необходимо следовать, стремясь к «ранним публикациям».

Из собственного опыта Сименс вынес еще одно правило: если по каким-либо причинам, например, в силу режима секретности, «ранняя публикация» была невозможна, то с этим нужно смириться. В «дотелеграфном» военном прошлом такое происходило у немецкого изобретателя неоднократно. Например, он вспоминал случай, когда его разработки метода хлопковой бумаги остались под секретом, а сам метод «заново открыл и описал профессор Отто из Брауншвейга», так что «Отто по праву считался изобретателем хлопчатой бумаги, раз он первым опубликовал способ ее изготовления» ^{[35, с. 79.]}.

После ухода с военной службы, работая в сфере электрической телеграфии, Сименс не испытывал проблем с секретностью и следовал концептуальным взглядам на приоритет, изложенным выше: надо публиковаться, выступать в научном сообществе и браться за работы, о которых будут писать все газеты мира. Оценивая свое прошлое с высоты прожитых лет и жизненного опыта, он потом осознал, что брался иногда за мероприятия, являвшиеся «примером самой вопиющей глупости и самоуверенности» ^{[35, с. 264]}.

Своим главным конкурентом за рубежом Сименс считал Уитстона и включил в зону приоритетных разногласий, кроме уже упомянутой динамо-машины, способ перфорирования телеграфных знаков на бумажной ленте: «В 1858 г. Уитстон успешно использовал мой клавиатурный перфоратор для своего электромагнитного быстродействующего печатного аппарата, забыв, однако, указать источник, откуда он почерпнул эту идею» ^{[35, с. 287]}.

Заимствовал ли сам Cименс чужие изобретения? Он считал, что нет, подробно описав, «где ему бесспорно принадлежит пальма первенства в открытии, изобретении или первом применении» ^{[35, с. 152]}. Правда, он отметил, что просит «проявить снисхождение» ^{[35, с. 152]}, если «где-то ошибается и недостаточно учитывает старые претензии других лиц».

Претензии мог бы предъявить русский академик Якоби, если бы не засекреченность его работ в электрической телеграфии. Оба изобретателя создали стрелочный телеграф синхронно-синфазного типа. Аппараты Якоби в 1845 г. уже применялись в русской армии. Сименс только в конце 1846 г. соорудил некое подобие макета, а 1 мая 1847 г. подал прошение на выдачу патента ^{[35, с. 513]}. В истории отечественной телеграфии широко известно упоминание Якоби о том, что Вернер Сименс случайно мог видеть его набросок схемы телеграфа — того самого телеграфа, который впоследствии составил «славу и богатство компании Сименса» ^{[37, с. 360]}. Произошло это во время пребывания Якоби в Германии в конце лета 1845 г. Несмотря на слова ученого о том, чтоон «передает лишь факт, не обвиняя никого в плагиате» ^{[38, с. 360]}, данная история послужила причиной обвинения немцев в плагиате советскими биографами Якоби ^{[15, 19]}. Современные историки впадают в другую крайность, считая, что Якоби не имел морального права бросать тень на Сименса, не будучи уверенным в плагиате ^{[13, с. 108]}. Оба мнения не учитывают того, что об этой истории Якоби вспоминал дважды и оба раза в документах, где подводил итоги своей деятельности в электрической телеграфии, размышлял о засекреченности своих изобретений и отсутствии возможности применить их во благо России. Это была нормальная реакция человека, сожалеющего об упущенных возможностях.

Телеграфный аппарат — только один пример пересечения изобретательских тем Якоби и Сименса. Были и другие, но при отсутствии возможности у Якоби делать «ранние публикации», претендовать на первенство было бессмысленно.

Сравнение описанных концептуальных взглядов Сименса на вопросы приоритета и его реальных дел показывает их некоторое неесоответствие. Сименс являлся ярким представителем поколения немецких изобретателей 1840-х гг., которые теоретически усвоили от предшественников — великих немецких ученых Земмеринга, Гаусса, Вебере, Штейнгейля — необходимость научного обоснования предстоящих работ. С другой стороны, конкуренция заставляла браться за сомнительные с научной точки зрения проекты, неглубокие теоретические знания придавали смелости. Такой стратегии придерживался Сименс, когда в кон. 1840-х гг. торопился оповестить всех об успешной прокладке подземных телеграфных проводников и завоевывал в 1850-х гг. телеграфный рынок России. Таким образом, в вопросах приоритета изобретателем Сименсом двигали главным образом коммерческие интересы. Вопросы престижа и научного признания стали интересовать великого немецкого предпринимателя на склоне лет, что нашло отражения в оставленных им воспоминаниях ^[35].

Вступавшие в приоритетный спор ученые боролись за научное признание. Они не задумывались о коммерческой выгоде, даже если она была существенна, как например, в случае замены обратного телеграфного провода землей, что сулило уменьшение затрат на телеграфное строительство почти в два раза. В 1843 г. к немецкому ученому Штейнгейлю попал «Бюллетень Петербургской Академии наук», где он прочитал, что академик Якоби провел «измерительные опыты над царскосельским проводом, выяснившие на практике возможность совсем обойтись без целой половины проводной цепи, возложив бремя второй половины этой телеграфной службы на мать–сыру землю» ^{[37, с. 18.]}. Штейнгейль обратился в Петербургскую академию наук с требованием признать, что приоритет в этом вопросе принадлежит ему, а не Якоби. Приоритетный спор обсуждался не только в Академии, он вышел на страницы газет. Доводы Якоби основывались на том, что факт электропроводности земли и воды был открыт и описан еще в нач. XIX в. Эрманом и Басе, а Штейнгейль в 1838 г. только высказался о возможности того, что «земля может служить половиной проводника», но «разрешение сложных вопросов практической телеграфии по однопроводной системе у Штейнгейля найти нельзя» ^{[33, с. 149]}. Выступая в свою защиту в Академии наук, Якоби утверждал, что он самостоятельно делал все работы по проверке электропроводности воды и земли на большие расстояния в действительных условиях эксплуатации электрических линий, в то время как «сам Штейнгейль лишь повторил лабораторные опыты 30-летней давности других ученых» ^{[25, с. 144]}.

Проблему приоритетного научного спора усугубило то обстоятельство, что Штейнгейль не был знаком с огромными по тем временам масштабами засекреченных работ русского ученого, а Якоби не мог вступать с ним в предметный диалог. «Большинство споров между честными и благонамеренными людьми происходит исключительно вследствие недоразумений и неточных толкований», — напишут в кон. XIX в. в «Почтово-телеграфном журнале», обсуждая тему приоритетных разногласий в телеграфии ^{[32, с. 1185]}.

США

В 1830-х–1840-х гг. в отсутствие электрической связи Атлантический океан был мощной преградой на пути распространения технических новинок из промышленно развитой Европы в технически отсталую Америку. Поэтому там сложилась своя история электрической телеграфной связи и внутренних приоритетных конфликтов, которая началась с художника Самуэля Финли Бриза Морзе (1791–1872). Про его длительное путешествие через Атлантику на пакетботе, когда впервые появилась мысль о создании телеграфа, хорошо известно; это произошло осенью 1832 г. во время возвращения Морзе в Америку из Европы, где он находился около трех лет ^{[20, с. 58-59]}.

Менее известна история о его судебной тяжбе с пассажиром того же рейса на пакетботе, американским доктором Чарльзом Томасом Джаксоном из Бостона, который считал, что это была его идея и Морзе её заимствовал. Джаксон был «весьма образованный человек, изучавший в Париже между прочими предметами труды Пуллье относительно электромагнетизма, он вез с собою электромагнит, а также и гальваническую батарею». ^{[21, с. 35]}. В отличие от художника Морзе он разбирался в сущности электромагнитных явлений. Но выступая против иска Джаксона, претендующего на первенство в изобретении телеграфа, Морзе предъявил на суде свою записную книжку с набросками чертежей телеграфа и его деталей. Свидетельские показания капитана пакетбота убедили судей, что эти предварительные чертежи были сделаны в 1832 г. во время плавания, а не позднее. Как писал Д.Рейд — современник Морзе и историограф электрического телеграфа, «заметки, сделанные во время путешествия по Атлантическому океану, указывают, как будущий телеграф возник в своей первобытной форме в уме Морзе» ^{[32, с. 1188]}. Эти записи Морзе хранятся в библиотеке Конгресса США.

Первые, не самые удачные опыты Морзе относятся к 1837 г. Первое телеграфное сообщение было послано в 1844 г. из Вашингтона в Балтимор. После этого в Америке наступило время начального этапа развития электрической телеграфии (1845 –сер. 1850-х гг.). Оно осталось в памяти современников как «история войн, распрей, тщетно израсходованных энергий, потерянных капиталов и обманутых надежд» ^{[32, с. 1185]}. В погоне за прибылью строили плохо, обманывали потенциальных инвесторов, не пытались улучшать качество и скорость телеграфной передачи, постоянно судились.

Основной конфликт был не международный, а внутренний между двумя группами — патентовладельцами и предпринимателями, каждая из которых занималась строительством телеграфных линий. «Наиболее ожесточенные споры, переходившие иногда даже в тайные интриги, велись между приверженцами Генри (Морзе, Вейля и Гейля), принадлежащими к первой группе, и приверженцами Френсиса О. Дж. Смита, О Рейли, А. Кендалла и Эзра Корнелла — представителями второй группы упомянутых выше деятелей. Эти споры выражались во всевозможных видах: в частной корреспонденции, в судебных разбирательствах, памфлетах и газетных статьях» ^{[32, с. 1184]}. Участники споров часто меняли свои взгляды и показания в судах, лжесвидетельствовали, что затрудняло ход многочисленных расследований ^{[20, с. 129]}.

В историю патентного права Америки вошло дело «О Рейли против Морзе», оно рассматривалось в 1854 г. в Верховном суде США. Морзе претендовал на исключительные права на саму идею передачи сообщений по электрическим проводам, на использование электромагнетизма в телеграфных целях. Принятое председателем Верховного суда Роджером Тейни решение гласило, что абстрактная идея, выходившая далеко за рамки изобретенного им телеграфа, не может быть запатентована. Если бы решение было другим, то под действие патента Морзе в наши дни попадали бы многие современные телекоммуникационные технологии, в том числе передача информации с помощью факсов, электронной почты и т. п. Этот патентный случай как пример правильного решения судьи вошел в учебники и юридическую практику, но в последние годы стал подвергаться критике, возможно со стороны тех, кто лоббирует интересы инвесторов, пытающихся контролировать развитие новых технологий. По их мнению Тейни как ревностный джексоновский демократ, проигнорировав установленные патентные доктрины, решил дело на основе собственных политических пристрастий. Он рассматривал патенты как предоставленные государством монополии, а не как права собственности на технологические инновации» ^[39].

Монопольное авторство Морзе на изобретение телеграфа — величайшего новшества XIX в. — все чаще подвергается сомнению на его родине. Вот два типичных вопроса, которыми задаются американцы: «Во-первых, как мог Морзе, человек с небольшим научным образованием и техническими навыками, изобрести телеграф? Во-вторых, как мы должны относиться к авторскому вкладу на изобретение телеграфа между Морзе, Генри и Вейлом?» ^{[40, с. 28]}. Ответ американцев на эти два вопроса в прошлые и нынешние времена сводится к тому, что Морзе был тем, кому удалось довести изобретение телеграфии в Соединенных Штатах до практического применения, но ему бы это не удалось без знаний Джозефа Генри об электромагнитах и без технической изобретательности Альфреда Вейля.

Генри не претендовал на приоритет и выступал в судебных тяжбах, в основном, на стороне Морзе. Позже он напишет: «Я не требовал патента на мое изобретение и не просил вознаграждений за мои труды, а предоставил миру безвозмездно плоды их, довольствуясь сознанием, что, благодаря моим исследованиям, мне удалось увеличить сумму человеческих знаний» ^{[32, с. 1187]}.

Участие Генри в изобретении электрического телеграфа выразилось в том, что он оказывал Морзе в кон. 1830-х гг. консультационные услуги по части использования электромагнитов, имевших решающее значение в создании телеграфа. Но именно его вклад в телеграф Морзе американские специалисты считают основополагающим. На торжестве, посвященном столетию существования «Американской организации для выдачи патентов», отмечалось, что «существенную часть аппарата составляет электромагнит; но Морзе присвоил себе не только идею первого пишущего прибора, но и первое применение электромагнита к телеграфии» и что «честь этого применения принадлежит Генри, профессору академии в Альбани» ^{[41, с. 6]}. Обращалось внимание и на другое важное изобретение Генри. При опытах с электромагнитом, обратив особое внимание на устройство бобины, он изобрел способ замыкания ее цепи с расстояния с помощью вспомогательной цепи и электромагнита. Это и было электромагнитное реле, «позже вновь изобретенное Морзе, и ныне употребляемое почти во всех важных телеграфных цепях» ^{[41, с. 7]}. Заключительный вывод: «Честь применения электромагнита к телеграфным целям принадлежит, несомненно Америке, но ее ошибочно приписывают Морзе» ^{[41, с. 7]}.

В Америке есть сторонники еще более революционного мнения относительно роли Генри в изобретении электрического телеграфа. По их мнению, ученый уже «в 1831 г. изобрел телеграф, за несколько лет до того, как Морзе построил и продемонстрировал свой первый сырой прототип» ^[42].

Ни Генри, ни другие представители научного мира, помогавшие Морзе реализовать на практике идею электрической телеграфной связи, в судебные тяжбы с ним не вступали. Большую роль в этом сыграла предусмотрительность Морзе. 23 сентября 1837 г. после первой не слишком удачной демонстрации опытной модели электрического телеграфа Морзе подписал соглашение с А.Вейлом и Л.Гейлом. Договорились об отчислении будущей прибыли от практического внедрения электрического телеграфа в размере 25% Вейлу, столько же Гейлу, остальное — Морзе ^{[20, с. 79]}. Право считаться единственным изобретателем электромагнитного телеграфа в соответствии с соглашением закреплялось за Морзе. В дальнейшем, Вейл и Морзе разработали азбуку Морзе. Вопрос о вкладе каждого из них продолжает оставаться предметом дискуссий, в которых приводятся аргументы в пользу того, что главная роль в разработке принадлежит не Морзе, а Вейлу ^{[43, 44]}.

Несмотря на значительное количество внутренних разногласий по вопросам приоритета, американцы единодушны в том, что Морзе положил начало практическому внедрению электрического телеграфа, ему удалось после многих трудов и разочарований, добиться поддержки Конгресса, признавшего его открытие национальным делом ^{[41, с. 7]}.

Как относились к приоритету Морзе по другую сторону Атлантики? Согласно европейской версии, система Морзе в первоначальном ее виде и по привилегии 1838 г. не могла действовать на значительном расстоянии и без сомнения, оставалась бы, как и многие другие в забвении, если бы Морзе, во время своего путешествия в Англию в 1838 году, не ознакомился с реле Уитстона. Известный французский физик Дю Монсель оценил важность происшедшего: «Ознакомление это было для него в самом деле лучом света, которым он сумел искусно воспользоваться; как только возвратился он в Америку, тотчас устроил свои аппараты с реле, и тогда они могли уже действовать на всяком расстоянии» ^{[45, с. 4]}. Уитстон, отдавая пальму первенства в изобретении электромагнита Генри, отзывался о Морзе, как «о счастливом грабителе того, что принадлежало Генри» ^{[20, с. 167]}.

Как сам Морзе относился к приоритету? Он был в нем искренно убежден и свои взгляды изложил в обширной публикации «Современная телеграфия: некоторые ошибки дат, событий и их толкования в истории телеграфии», опубликованной в 1858 г. ^[46].

Американский историк науки и техники Элвин F.Харлоу считал «сильную субъективность, присущую художникам и ремесленникам, причиной преувеличенной оценки Морзе своего изобретения, начиная со стадии его, даже не рождения, зачатия» ^{[20, с. 169]}. По мнению Харлоу, изобретатель не смог понять, что «его более ранние методы были отброшены и вытеснены более поздними улучшениями» ^{[20, с. 169]}. Характеризуя Морзе в целом как человека неплохого и честного, Харлоу отмечает, его «склонность принижать вклад других и даже очернять их в жару споров, поддавшись на провокации и клевету; помнить вещи так, как он хотел бы их запомнить» ^{[20, с. 170]}.

В европейских странах и России не придавали значения вопросу, каков вклад Морзе в аппарат, который носит его имя, но обращали внимание, что при практическом внедрении в разных странах аппарат подвергался усовершенствованиям. «В течение многих лет, последующих за объявлением изобретения, Морзе два раза побывал в Европе, а прибор его в это время столь существенно и многократно изменялся, что не осталось даже и следа того, что было предъявлено в сентябре 1837 г. Но вместо того прибора составился мало-помалу весьма годный и всюду употребительный инструмент, называемый обыкновенно по имени Морзе» ^{[21, с. 41]}.

Выводы

По результатам исследования были систематизированы мнения на приоритет в электрической телеграфии — России, Англии, Германии, США.

Анализ систематизированных исторических фактов, выполненный на основе совместного использования историко-сравнительного метода исследования и историко-антропологического подхода, позволил выявить закономерности в природе формирования неоднозначных приоритетных оценок в электрической телеграфии.

Главными причинами приоритетных разногласий и конфликтов становились желания их участников либо отстоять престиж, либо получить коммерческую выгоду. Отсюда два подхода к трактовке понятия «приоритет».

Одни полагали, что право на авторство должно быть отдано тому, кто первым в календарном времени что-то изобрел или получил новый элемент научного знания, подтвердив знаменательный факт обнародованием, «ранней публикацией».

К такому мнению склонны в России и Германии — странах с существенным теоретическим вкладом в предысторию электрической телеграфии и с мышлением, характерным для ученых. Именно на этом основании еще в XIX в. боролись за научный престиж русские академики Якоби и Гамель, защищая пионерский характер изобретения Шиллинга, а также немецкий ученый Штейнгейль и изобретатель Сименс, отстаивая личные права на первенство. У ученых существовало мнение, что патент необходимо оформлять исключительно с целью получения коммерческих прав.

Другое понимание приоритета было у тех, кто стремился к прибыли. Их система ценностей базировалась на патентном законодательстве, которое в рассматриваемый период времени только начинало складываться. Законодательницей в вопросе патентного права была Англия. Поскольку англичане Кук и Уитстон получили патент, то это могло быть убедительной причиной не замечать результаты исследования Гамеля, указывавшие на телеграф русского изобретателя Шиллинга как на источник происхождения аппарата Кука–Уитстона. Такой взгляд укладывался в имперскую систему ценностей Британской империи.

В США, где в каждом новом изобретении на первый план выступала коммерческая сторона дела, основой приоритета также считали патент. Наиболее агрессивную позицию в вопросах приоритета, как правило, занимали далекие от науки люди, назовем их изобретателями-самоучками. Поскольку патентное право тогда было далеко от совершенства, между такими изобретателями в США по вопросам телеграфной связи постоянно возникали судебные споры. Крупные юридические скандалы имели место в связи с патентом Морзе.

Страны, преуспевшие на стадии распространения электрических телеграфов (Англия и США) склонны были считать само изобретение предысторией и не придавать ему большого значения.

Благодаря антропологическому анализу стало очевидно, что в формировании оценочных суждений и поведенческой политики отдельных участников приоритетных разногласий большое значение имели их личностные качества, а также индивидуальная и групповая система ценностей. Кто-то — например, Морзе и Кук — не был способен оценить вклад компаньонов-ученых в реализацию своей идеи и не понимал, что теоретическая идея нашла практическое воплощение, только благодаря научным консультациям. У кого-то было обостренное чувство справедливости, как например, у Якоби и Штейнгейля. Для многих, особенно в США, была характерна склонность к риску, граничащая с авантюризмом. В погоне за прибылью они действовали по принципу Наполеона Бонапарта «Главное — ввязаться в бой, а там посмотрим!», потом в судах плели интриги и сеяли вражду. Практически для всех участников приоритетных споров характерна избирательная память и логика мышления, направленная на доказательство собственной правоты.

Таким образом, выявленные закономерности в природе формирования неоднозначных приоритетных оценок в электрической телеграфии объясняют причины споров и конфликтов по вопросу, кто изобрел электрический телеграф. Результатом данного исследования является новое знание, дополняющее ранее известную информацию об отечественном вкладе в генезис электрической телеграфии. Результаты исследования в качестве примера научно-обоснованного объяснения существования приоритетных споров могут быть использованы при популяризации отечественных достижений науки и техники в средствах массовой информации, музейной и образовательной деятельности.

[i] Центральный музей связи. Документальный фонд (далее ЦМСДФ). ЦМС. Ф.44 (Яроцкий). Оп. 1. Ед. хр. 638.

[ii] ЦМСДФ. Ф. 31 (Шиллинг). Оп. 1. Ед. хр. 81.

[iii] Там же.

[iv] ЦМСДФ. Ф. 44 (Яроцкий). Оп.1. Ед. хр.49.

[v] Там же

[vi] ЦМСДФ. Ф. 31 (Шиллинг). Оп.1. Ед. хр.131.

[vii] ЦМСДФ. Ф. 44 (Яроцкий). Оп. 1, Ед. хр.165.

[viii] ЦМСДФ. Ф. 31 (Шиллинг). Оп. 1. Ед. хр. 42.

[ix] ЦМСДФ. Ф. 44 (Яроцкий). Оп. 1. Ед. хр.165.