Peculiarities of youth leadership in the ethnic and ethnoreligious environment (according to the results of field studies in Bashkiria and Kabardino-Balkaria in the 2018-2019)

Tsibenko Veronika Vital'evna PhD in History Director of the Center for Interdisciplinary Humanitarian Studies of the Southern Federal University 344006, Russia, Rostovskaya oblast', g. Rostov-Na-Donu, ul. Pushkinskaya, 160, kab. 202 tsibenkovv@sfedu.ru

Tlostnakov Asker Aslanovich Senior Scientific Associate, Center for Interdisciplinary Humanitarian Studies of the Southern Federal University 344022, Russia, Rostovskaya oblast', g. Rostov-Na-Donu, ul. Pushkinskaya, 160, kab. 202 tlostnakov@sfedu.ru Other publications by this author

Статья подготовлена при финансовой поддержке РФФИ, грант No 18-411-020030 р_а «Мусульманские джамааты в контексте этнополитических процессов в национальных республиках (на примере Республики Башкортостан и Кабардино-Балкарской Республики»).

Республика Башкирия и Кабардино-Балкарская Республика – два географически отдаленных субъекта Российской Федерации, между которым, тем не менее, много общих черт. Обе республики, несмотря на свою поликонфессиональность, относят к регионам традиционного распространения ислама. Кроме того, в обеих многоэтничных республиках проживают по две основные и во многом конкурирующие этнические группы: кабардинцы и балкарцы в Кабардино-Балкарии, башкиры и татары в Башкирии. Все это дало основание предположить возможные сходства в данных республиках в отношении развития этнорелигиозной ситуации на рубеже XX-XXI вв. С целью подтвердить это предположение нами в 2018-2019 гг. было проведено два полевых исследования в Кабардино-Балкарии и одно — в Башкирии. Одним из результатов^[1] проведенных исследований стало обнаружение схожей в обеих республиках актуальной тенденции по смене стареющих этнических и этнорелигиозных элит, в которой первостепенную роль играют молодежные лидеры. Таким образом, именно молодежное лидерство стало основным предметом нашего исследования, а целью – определение специфики смены элит и молодежного лидерства в этнической и этнорелигиозной среде в традиционно мусульманских регионах на примере Башкирии и Кабардино-Балкарии. Для этого мы изучили феномен молодежного лидерства на примере деятельности четырех ведущих молодых лидеров, с тремя из которых нам удалось провести интервью в ходе наших полевых исследований в Башкирии и Кабардино-Балкарии.

Интервью были взяты у одного из наиболее заметных молодежных исламских лидеров Башкирии Айнура Арсланова (в сентябре 2018 г.), а также руководителей молодежных черкесских общественных организаций «Нарт Хэку» Анзора Ашхотова (Ашхота) (в августе 2019 г.) и «Хабзэ» Мартина Кочесокова (Кочесоко) (в октябре 2018 г.). Все опрошенные являются лидерами общественного мнения в своих регионах, а Кочесоков, после того, как стал фигурантом громкого уголовного дела, приобрел известность на всем Северном Кавказе и среди многочисленной зарубежной черкесской диаспоры. Уголовное дело, связанное с обнаружением наркотиков в автомобиле общественного деятеля, по-прежнему не закрыто, что привлекает еще большее внимание черкесов и правозащитников к фигуре активиста.

Несмотря на огромный массив научной литературы, написанной в последние годы по теме молодежного лидерства, особенности лидерства в этнической и этнорелигиозной среде остаются практически неизученным. Одним из немногих исключений являются работы К.С. Идиатуллиной^[2], посвященные влиянию этнического фактора на борьбу за пост глав регионов и его использование в выстраивании отношений между федеральным центром и национальными республиками, и З.Р. Хабибуллиной^[3], рассматривающей трансформацию религиозных элит Республики Башкортостан. Вместе с тем, собственно молодежное лидерство в национальных республиках не стало предметом специального рассмотрения ни в этих исследованиях, ни в работах других авторов.

Еще менее изученной остается тема молодежного лидерства в религиозной (исламской) среде. При обилии исследований, посвященных радикацизации исламской молодежи, в которых молодежь рассматривается исключительно в качестве объекта воздействия исламских проповедников^[4], практически отсутствуют работы, в которых молодежь и молодежные лидеры демонстрировались как значимый субъект этнорелигиозных и политических процессов в национальных республиках. Особую значимость в этой связи имеют исследования мусульманской молодежи исламоведа А.А. Ярлыкапова ^[5;6], в том числе по Кабардино-Балкариии, в которых он изучил попытку замещения исламских элит в республике молодыми мусульманскими деятелями в конце 90-х – первой половине 00-х гг., окончившуюся открытой радикализацией и полным разгромом движения «молодых мусульман»^[7].

При этом практический материал, собранный в ходе нашего исследования, свидетельствует о том, что молодежь и молодежные лидеры оказывают серьезное влияние на процессы в Башкирии и Кабардино-Балкарии, выступая не только инструментом, но активным участником этнорелигиозной жизни.

Важно отметить, что в рамках нашего исследования мы выделяем собственно этнорелигиозные, а не религиозные процессы, что обусловлено целым рядом причин. Одной из наших ключевых установок было внимание к совмещению и взаимосвязи религиозного и этнического в национальных республиках. Однако в Кабардино-Балкарии более релевантным оказалось выделение этнического как противостоящего религиозному, в то время как для Башкирии нам удалось проследить определяющее влияние, оказываемое этнонациональным фактором на религиозную сферу^[1].

Данные процессы отражаются даже на конкуренции исламских институтов в республиках. В Кабардино-Балкарии в 90-х – 00-х гг. авторитет Духовного управления мусульман, где при существовании этнического квотирования (муфтий – кабардинец, заместитель муфтия – балкарец) шло объединение всех мусульман без учета их этнической принадлежности, оспаривала также надэтническая оппозиционная структура Кабардино-Балкарского джамаата^[8], которая, по словам С. Филатова, «в любой момент была готова заменить действующую административную систему официального муфтията»^[9]. В Башкирии же конкуренция с 90-х гг. развивалась между условно «татарским» (или, скорее, воспринимаемым татарским) Центральным Духовным управлением мусульман (ЦДУМ) и независимым «башкиризированным» Духовным управлением мусульман Республики Башкортостан (ДУМ РБ) с этническим маркированием мечетей, что проявлялось, например, в языке проповедей^[1].

Таким образом, если в Республике Башкирия мы изучали этнорелигиозные процессы, то в Кабардино-Балкарской Республике мы столкнулись с разделением на этнические и религиозные. Поскольку наше исследование сосредотачивалось именно на взаимосвязи между этническими и религиозными проектами, то собственно религиозные оказались вне нашего исследовательского фокуса. Также из всего многообразия этнических групп, существующих в республиках, объектом для изучения мы выделили две «титульные» - башкиров и кабардинцев, поскольку их этнонациональные проекты были наиболее развиты в Башкирии и Кабардино-Балкарии соответственно.

В ходе нашего исследования мы выявили важные особенности феномена молодежного лидерства в двух рассматриваемых республиках. В Башкирии молодежные лидеры – этнические башкиры, смогли проявить себя в религиозной исламской среде – в ДУМ РБ.

В то же время в Кабардино-Балкарии самые яркие молодежные лидеры — кабардинцы, которые либо не считают себя мусульманами, либо ставят выше исламских традиционные верования и этические принципы, обобщенные в т.н. Адыгэ Хабзэ (некоторые исследователи даже выделяют «хабзизм» как черкесское родноверие, противостоящее исламу)^[10]. Так, например, Кочесоков и Ашхотов не являясь практикующими мусульманами, при этом не выступают открыто против ислама. Однако молодежные лидеры считают, что черкесы должны следовать религиозным предписанием только в том случае если они не противоречат этническим традициям^[11;12].

Такое отличие между республиками может быть вызвано сложной обстановкой в Кабардино-Балкарии после событий 2005 г., когда на г. Нальчик было совершено нападение боевиками-исламистами^[13;14]. Данные события оказали огромное влияние на религиозные процессы в республике и стали причиной отказа большой части активной молодежи от исламской идентичности, ее ухода в национальные черкесский и/или кабардинский проекты.

Также мы отметили наблюдающийся и в Башкирии, и в Кабардино-Балкарии процесс смены поколений в этнической и этнорелигиозной среде. В обеих республиках в настоящее время можно наблюдать ослабление «стареющих» этнических и этнорелигиозных элит, не имеющих приемников в следующем поколении. С одной стороны, это может быть связано с эффективностью их механизмов удержания у власти, когда в течение длительного времени не было ни необходимости, ни возможности найти им замену, с другой – отсутствием смены в следующем, «потерянном» поколении.

В итоге, в Республике Башкортостан в этнорелигиозной среде, а в Республике Кабардино-Балкария – в этнической, наблюдается усиление роли молодежных лидеров, возрастной разрыв которых с существующими элитами очень велик. В Башкирии за несколько лет появились два ярких молодежных башкирских лидера в исламской среде – 30-летний Айнур Биргалин и 34-летний Айнур Арсланов. Они сумели получить авторитет среди религиозной молодежи, который позволил Арсланову с 2013 по 2019 гг. занимать должность заместителя муфтия Башкирии и считаться одним из главных фаворитов на выборах руководителя Духовного управления мусульман Башкирии (ДУМ РБ) в 2018 Г., а Биргалину выиграть эти выборы в октябре 2019 г., сменив на этом посту 72-летнего Нурмухамета Нигматуллина, являвшегося бессменным муфтием с 1992 г.

В то же время в Кабардино-Балкарии заметным авторитетом в этнической среде пользуются руководители популярных черкесских организаций «Хабзэ» и «Нарт Хэку» - 31-летний Мартин Кочесоков и его сверстник Анзор Ашхотов. Молодежные лидеры, оппозиционно настроенные к основной этнической организации – Международной черкесской ассоциации (МЧА), возглавляемой 68-летним Хаути Сохроковым, активно занимаются продвижением черкесского национального проекта путем формирования исторической памяти, актуализации острых этнических проблем, в связи с чем уже сейчас воспринимаются большой частью молодых российских черкесов и зарубежной диаспоры в качестве наиболее легитимных этнических лидеров.

В условиях старения этнорелигиозных и этнических элит в двух республиках и отсутствия популярных общественных деятелей среднего возраста были созданы благоприятные условия для активной молодежи, которая, пользуясь современными информационными технологиями, получила возможность либо попасть в официальные структуры и занять в ней значимые позиции, либо формировать альтернативные структуры с надеждой со временем полностью заместить официальные. Примечательно, что в Башкирии соседствуют две тенденции: нежелание религиозной молодежи занимать малозначимые и неоплачиваемые должности в системе ДУМ РБ (например, быть имамом в сельской мечети) и стремительное проникновение молодежных лидеров в руководящий состав официальных исламских структур.

При этом включение молодежных лидеров в формальные институты связано с высоким авторитетом и Биргалина, и Арсланова в молодежной среде.

Популярность Биргалина объясняется эффективным использованием современных интернет-технологий, применение которых за короткий срок позволило ему добиться поддержки многочисленной религиозно мыслящей башкирской молодежи. Через социальные сети и СМИ Биргалин сформировал образ открытого к диалогу лидера с ярко выраженными организаторскими способностями. Например, Биргалин использовал личную страницу в социальной сети Instagram, на которую подписано более 9 тыс. пользователей и популярные региональные СМИ: PROUFU.ru и mkset.ru. Так, в качестве иллюстрации результатов работы Биргалин приводил строительство мечети «Фатхислам» в поселке 8 Марта под Уфой. Молодежный лидер акцентировал внимание на том, что, несмотря на скептическое отношение окружающих к его инициативе, ему всего за месяц удалось собрать средства через Интернет, используя технологию краудфандинга, и построить мечеть. Кроме того, он заявлял о планах открыть в поселке вторую мечеть, медресе и фитнес-клуб для мусульман^[15]. На фоне малой активности стареющего исламского духовенства республики деятельность Биргалина, использующего современные технологии, становилась достаточно заметной.

Понимая, что молодость является не только его преимуществом, но и может восприниматься окружающими как недостаток, Биргалин и его сторонники стремились развенчать стереотип о том, что «молодой – значит, несерьезный»^[15]. Для этого внимание акцентировалось на его деятельности в качестве имама крупной мечети «Рамадан» в Уфе. В интервью региональным СМИ Биргалин отмечал, что, будучи имамом, делал ставку на привлечение молодежи, за счет чего ему удалось за четыре года увеличить число прихожан с 40 до 120 человек, а на пятничную проповедь приходило до 700-800 мусульман^[16].

В свою очередь, Арсланов использовал для своего продвижения более долгий и сложный путь, связанный с формированием команды единомышленников. Начав со студентов нескольких общежитий в Уфе, он продолжил увеличивать число членов своей команды. По его собственным подсчетам число единомышленников насчитывало в определенный период до 300 чел. Они не только разделяли общие исламские ценности и коллективно совершали религиозные обряды, но были объединены жесткой организационной структурой с выстроенной иерархией и разделением обязанностей, а также были связаны экономическими отношениями. К 2013 г. Арсланов имел неформальное, но хорошо организованное религиозное движение, которое официальные религиозные институты не могли игнорировать ^[17]. Следует отметить, что вхождение Арсланова вместе с поддерживающей его группой активной мусульманской молодежи в официальную исламскую структуру было выгодно руководству ДУМ РБ, так как давало новые ресурсы и возможности.

В то же время усилия черкесских молодежных лидеров в Кабардино-Балкарии были направлены не столько на проникновение в ряды МЧА и борьбу за власть в ней, сколько на делегитимацию самой организации и замещение ее своими структурами^[15]. Так, Кочесоков и Ашхотов, выступающие в последние годы одними из главных организаторов таких значимых для кабардинцев памятных дат как 21 мая (День памяти и скорби по жертвам Кавказской войны) и День черкесского флага, а также обеспечивающие массовость этим акциям, стремятся приватизировать право формирования этнической повестки ^[14].

Лидеры «Хабзэ» и «Нарт Хэку», а также другие солидаризирующиеся с ними молодежные активисты посредством социальных сетей и мессенджеров активно формируют общественное мнение по наиболее важным темам, таким как языковой вопрос (сохранение и развитие черкесского языка), репатриация черкесов диаспоры на историческую родину и др.

Успех молодежных лидеров также объясняется их активностью в информационном пространстве. Так, медийный потенциал молодежных лидеров и их организаций, с одной стороны, и МЧА, с другой, несопоставим. Президент МЧА Сохроков не представлен ни в одной социальной сети, а на страницу МЧА в Instagram подписаны всего 1,5 тыс. пользователей. Это гораздо меньше чем у страниц «Хабзэ» (41 тыс.) и «Нарт Хэку» (50 тыс. подписчиков).

Помимо этого, молодежные лидеры проявляют заметную активность в символическом поле, продвигая новые памятные даты (Семимесячная война, День независимости Кабарды), а также дискредитируя инициативы, предложенные региональными властями и МЧА (например, празднование Дня адыгов). Кроме того, представители «Нарт Хэку» и «Хабзэ» самостоятельно проводят благотворительные акции и праздники для репатриантов, устанавливают контакты с черкесскими организациями из других регионов России и зарубежной диаспоры. Примером успешной деятельности черкесских молодежных организаций является проведение в Нальчике (2017, 2019) и Майкопе (2018) праздника Всемирного адыгэ джэгу (Адыгэ хэгъэгу джэгухо). Мероприятие представляет собой вечер черкесских танцев, в котором принимают участие до нескольких тысяч молодых черкесов из России и диаспоры.

Активная деятельность моложёных лидеров в Кабардино-Балкарии способствовала росту их популярности и узнаваемости в этнической среде. В этой связи стоит отметить, что уголовное дело, заведенное на Кочесокова в июне 2019 г., не только не подорвало авторитет общественного деятеля, а, напротив, вывело его из числа множества молодых черкесских активистов, превратив в основного молодежного лидера и даже героя сопротивления «коррумпированным властям». За короткий промежуток времени, во многом благодаря поддержке со стороны других активистов и журналистов, Кочесоков приобрел широкую известность на всем Северном Кавказе и среди многочисленной зарубежной черкесской диаспоры. Так, черкесский активист из Иордании Адель Башкави не просто высоко оценил деятельность Кочесокова, а назвал его «лидером, не имеющим себе равных в черкесском мире»^[18].

Важно отметить, что молодежные лидеры в Башкирии и Кабардино-Балкарии используют нетрадиционные способы рекрутирования во власть, отказываются от принципов кумовства и мало используют земляческие связи, работая на увеличение символического капитала в виде привлечения многочисленных сторонников, который впоследствии конвертируют в должности в официальных структурах. При этом нарушение естественной циркуляции этнических и религиозных элит и ранее существовавших механизмов смены поколений приводит к тому, что молодежные лидеры и создаваемые ими структуры успешно подчиняют себе или замещают традиционные институты. При этом, в случае успеха конкурировать они начинают уже между собой, как это было во время предвыборной кампании перед выборами муфтия Башкортостана в 2018-2019 гг.

В результате, явственно обозначается тенденция: представители этнорелигиозных и этнических элит старшего поколения все чаще начинают уступать свои места более харизматичным молодежным лидерам, активно использующим медийные инструменты и имеющим серьезную поддержку среди религиозно и этноцентристски мыслящей молодежи.