Concerning Genetic, Coordination and Subordinate Relations of Procedural Responsibility

Lipinsky Dmitriy Anatol'evich Doctor of Law Professor, Togliatti State University 445667, Russia, Samarskaya oblast', g. Tol'yatti, ul. Belorusskaya, 14 Dmitri8@yandex.ru Other publications by this author     Musatkina Aleksandra Anatol'evna PhD in Law Docent, Togliatti State University 445667, Russia, Samara Region, Togliatti, str. Belorusskaya, 3, of. 52 Musatkinaaa@mail.ru Other publications by this author

Chuklova Elena Valerievna PhD in Law Associate Professor of the Department of Entrepreneurial and Labour Law at Togliatti State University 445026, Russia, Samarskaya oblast', g. Tol'yatti, ul. Belorusskaya, 14 elenachuklova@mail.ru

Введение.

Вопросы координационных, субординационных и генетических связей института юридической ответственности, в целом, и процессуальной, в частности, – часть общих проблем системны связей права, исследование которых представляет существенный теоретический и практический интерес. Система юридической ответственности не менее сложна в сравнении с общей системой права и тесно взаимодействует с как с внутренними элементами, входящими в ее структуру, так и со смежными правовыми институтами, а иногда и целыми отраслями права. Причем различные элементы системы права и юридической ответственности подвержены постоянным изменениям, которые, в свою очередь, влекут как появление новых зависимостей, так и трансформацию или исчезновение уже существующих. Поэтому, несмотря на то, что различным видам взаимосвязей уже уделялось внимание в юридической литературе внимание ^[1], проблематика не исчерпала себя и в настоящее время. Следует отметить и тот факт, что самих научных работ, которые специально посвящены генетическим, координационным и субординационным связям института юридической ответственности как подсистемы права, так и системы права, в целом, практически не существует. Данные вопросы рассматривались либо в процессе разработки системы права ^{[2, 3, 4, 5, 6, 7, 8]}, либо системы юридической ответственности ^{[9, 10, 11, 12]}. Проведенный нами анализ исследований показывает, что только в трудах С.А. Носкова ^[13] и А.П. Чиркова ^[14] выделены специальные параграфы, посвященные функциональным связям института юридической ответственности. Указанная проблематика затрагивалась при исследовании соотношения норм материального и процессуального права юридической ответственности ^[15], но в рамках параграфа о материально-правовом содержании института юридической ответственности. Один из соавторов данной статьи посвятил специальную работу различным видам взаимосвязей юридической ответственности государства ^[16].

Несмотря на наличие работ, проблема не исчерпала себя, что обусловлено не только изменчивостью самого института юридической ответственности, но и сложностью его структуры. Так, любой элемент структуры института юридической ответственности можно соотносить как с внутренними, так и с внешними элементами различных правовых образований. Кроме того, как показывает приведенный обзор, в юридической литературе проблемы функциональных связей затрагивались применительно к системе права и системе юридической ответственности в целом. Между тем, процессуальная ответственность – это относительно самостоятельный структурный элемент системы юридической ответственности, выделяемый на ее макроуровне. Анализ же работ, посвященных процессуальной ответственности, свидетельствует, что данный аспект проблемы ранее не исследовался ^{[17, 18, 19]}. Во многом это обусловлено тем, что изменения в структуре института юридической ответственности произошли относительно недавно, а, следовательно, и сам период научных изысканий в области данной проблематики относительно небольшой. Так, если обратиться к новейшей правовой истории, то примерно к началу 80-х годов прошлого столетия в юридической науке прочно утвердилось подразделение юридической ответственности на уголовную, гражданско-правовую, административную, материальную и дисциплинарную ^[20]. В тот период развития юридической науки вопрос о существовании процессуальной ответственности как таковой не ставился. Однако, дальнейшие процессы дифференциации, специализации и унификации законодательства, а также усложнение общественных отношений ^{[5, с.7]} повлекли за собой выявление и обоснование учеными таких институтов юридической ответственности, как: финансово-правовая, конституционная, экологическая, уголовно-исполнительная, уголовно-процессуальная и гражданско-процессуальная. Признание полиструктурности системы права и выделение в нем материального и процессуального права повлекло за собой и развитие идей о сложности строения института юридической ответственности, его межотраслевом характере, который не сводится только к отраслевому делению. Во многом это обусловило исследование такого сложного образования, как институт процессуальной ответственности, который состоит из взаимосвязанных субинститутов уголовно-процессуальной, гражданско-процессуальной и административно-процессуальной ответственности.

Актуальность и важность исследования различных видов взаимосвязей обусловлена еще и тем, что оно позволяет полнее познать природу межотраслевых образований в праве и избежать произвольного выделения межотраслевых институтов юридической ответственности. Так, к примеру, без достаточных к тому оснований в юридической литературе утверждается о наличии таких межотраслевых институтов ответственности, как: политических партий ^[21]; в сфере интеллектуальной собственности ^[22]; банковской деятельности ^[23] и так далее. В указанных и иных исследованиях происходит механическое соединение уголовной, гражданско-правовой, финансово-правовой и иных видов юридической ответственности в той или иной сфере (либо по субъектному признаку) в межотраслевой институт юридической ответственности. Теоретически подобного рода правовые конгломерации возможны, но только в случае наличия между структурными элементами определенных связей и зависимостей. Таким образом, исследование функциональных связей процессуальной ответственности будет способствовать дальнейшему теоретическому осмыслению данного правового образования как в системе права, так и в системе юридической ответственности, а также выявлению дополнительных доводов и оснований, подчеркивающих относительную обособленность и самостоятельность данного правового образования.

Ввиду многообразия различных взаимосвязей между структурными элементами процессуальной ответственности мы не ставим перед собой цели проанализировать их все без исключения, а акцентируем внимание только на наиболее существенных, которые отражают закономерности функционирования данного правового института.

Таким образом, объектом исследования выступают правоотношения процессуальной ответственности, а предметом - отдельные структурные элементы (субинституты и правовые нормы) процессуальной ответственности и функциональные связи между ними. Работа во многом основана на формально-правовом и структурно-правовом методах исследования. Однако для выявления генетических связей нашел свое применение и историко-правовой метод. Диалектический метод позволил рассматривать различные субинституты процессуальной ответственности в развитии, движении, единстве и противоречиях.

Основная часть исследования.

Любое исследование должно обладать методологической основой, а, в особенности, посвященное функциональным связям института процессуальной ответственности, так как понятие «функциональная связь» не является сугубо юридическим, в этом смысле правовая наука адаптирует под особенности своих потребностей разработки философской науки. Так, в литературе по философским проблемам функциональные связи рассматривают в виде «отношения между объектами, проявляющиеся в том, что состояния или свойства любого из них меняются при изменении состояния или свойства других» ^{[24, с. 180]}. При этом функциональная связь показывает, как «один объект выступает как основание, вызывающее к жизни другой объект» ^{[25, с. 189]}. Следует также отметить, что, помимо взаимного влияния, в рамках функциональных связей выявляется взаимодействие и с внешними объектами, что вполне применимо и к юридическим категориям (институтам, субинститутам), в частности к институту юридической ответственности. При этом указанные связи очень многообразны. Так, кроме названных нами ранее, выделяют и другие виды взаимосвязей. Ученые классифицируют их по принципу дихотомии на необходимые и случайные; прямые и обратные; существенные и несущественные и так далее. На первый взгляд, может сложиться впечатление, что такие классификации не обладают значением для юридических наук. Однако это не так. В частности, именно на случайных и несущественных связях обосновываются искусственные межотраслевые институты юридической ответственности, о которых мы писали выше.

Если обратиться к юридическим исследованиям, посвященным институту юридической ответственности, то во многом в них отражены философские разработки относительно видов функциональных связей. Так, А.П. Чирков отмечает существование внутренних и внешних связей института юридической ответственности ^{[14, с. 34]}. По мнению, А.Р. Лаврентьева институт юридической ответственности характеризуют координационные, субординационные, а также генетические связи. При этом им не отрицается существование как внешних, так и внутренних зависимостей структурных элементов юридической ответственности ^{[9, с. 23]}. Следует отметить и весьма условную классификацию связей на внешние и внутренние, так как все зависит от их отношения к тому или иному объекту исследования. Представляется перспективным выявление координационных, субординационных и генетических связей института процессуальной ответственности, которое позволяет определить причины и процессы, обусловливающие обособление и единство данного процессуальной ответственности, а также возможные противоречия.

О генетических связях процессуальной ответственности. Считаем необходимым начать анализ с генетических связей межотраслевого института процессуальной ответственности, которые также можно назвать связями происхождения. Однако проблема усложнена тем, что если для финансово-правовой, конституционной, экологической и других видов несложно определить генетические связи (например, финансово-правовая ответственность выделилась из административной ответственности; материальная – от гражданского-правовой ответственности), то для процессуальной ответственности определить генетические связи достаточно проблематично.

Для выявления генетических связей необходимо обратиться к структуре межотраслевого института процессуальной ответственности. По нашему мнению, он представлен, как минимум, субинститутами уголовно-процессуальной, гражданско-процессуальной и административно-процессуальной ответственности. Также следует отметить, что Налоговым кодексом РФ закреплены составы процессуальных налоговых правонарушений (ст. 128 – ответственность свидетеля; ст. 129 - отказ эксперта, переводчика или специалиста от участия в проведении налоговой проверки, дача заведомо ложного заключения или осуществление заведомо ложного перевода), что позволяет утверждать о формировании налогово-процессуальной ответственности. Поскольку для наличия самостоятельного правового института явно недостаточно наличия двух норм, то мы подчёркиваем, что он находится еще только в стадии формирования. Кроме того, отметим, что, выявляя субинституты процессуальной ответственности и определяя их количество, нельзя их смешивать с процессуальными формами реализации материально-правовых видов юридической ответственности. ^{[26, с. 90-95]}. Тем более, что возможно существование процессуальной формы реализации отдельного вида юридической ответственности при отсутствии соответствующего ей вида процессуальной юридической ответственности. В частности, на данном этапе развития общественных отношений и законодательства недопустимо утверждать о наличии дисциплинарно-процессуальной ответственности. Однако следует иметь ввиду, что институт процессуальной ответственности так же, как и вся система права, подвержен процессам дифференциации, специализации и унификации. Поэтому вполне возможно с течением времени появятся новые субинституты процессуальной ответственности.

Условно генетические связи института процессуальной ответственности можно подразделить на ближайшие и отдаленные. Возвращаясь к вопросу отдаленных генетических связей процессуальной ответственности, следует проанализировать особенности формирования самих отраслей права, так как процессуальные отрасли права обособились несколько позднее и когда-то находились в единстве с материальными отраслями права. Поскольку обособление институтов процессуальной ответственности происходило одновременно с выделением отраслей права, то внешние генетические связи прослеживаются именно с этими отраслями, от которых и отделились процессуальные отрасли. Однако это наиболее явный вид генетических связей, «лежащий на поверхности». Существуют генетические связи более сложного уровня. Так, в рамках административной ответственности в настоящее время стали определять административно-процессуальную ответственность. Если провести экскурс в правовую историю, то в дореволюционной юриспруденции практически не разграничивали уголовные и административные правонарушения. Они объединялись в один род преступлений, а в дальнейшем категоризировались в зависимости от степени и характера общественной опасности ^{[27, с. 63]}. Административная ответственность выступала составной частью уголовной ответственности, а уголовно-процессуальное право определяло порядок наложения взысканий и проведения расследования и за административные правонарушения ^{[28, с. 42]}. Причем, в некоторых зарубежных странах, например, во Франции, законодатель так и не обособил административную ответственность от уголовной и в настоящее время.

Признавая существование связей происхождения между административным и уголовным правом, а также административной ответственностью и уголовной, мы можем сделать предварительный вывод о наличии отдаленной (второго порядка) генетической связи между административно-процессуальной и уголовно-процессуальной ответственностью.

В целях дальнейшего выявления генетических связей процессуальной ответственности необходимо обратиться к работе Д.Ю. Гончарова, который «генетические связи уголовного и уголовно-процессуального законодательства рассматривал через определенную закономерность, согласно которой формирование уголовно-процессуального законодательства в виде писаных норм повлекло за собой зарождение отдельных материальных уголовных норм и, в дальнейшем, - закрепление материального уголовного законодательства в качестве самостоятельной отрасли» ^{[1, с. 99]}. Также ученым была проведена периодизация формирования законодательства и доказано, что материальные и процессуальные нормы появляются параллельно, а это, в свою очередь, позволило утверждать об их соотносимости между собой. Отметим, что еще в начале 20 века дореволюционные учены-юристы связывали между собой нормы материального и процессуального права: «…предписания закона, заключающие в себе нормы процессуального права, всегда предшествовали возникновению предписаний, вмещающих в себя нормы материального … права» ^{[29, с. 4]}. В схожем ключе рассуждал Б.И. Сыромятников считавший, что материальные нормы доходят до адресата через постановления процессуального характера ^{[30, с. 19-20]}. Из чего можно сделать вывод о производности процессуальной ответственности от материально-правовых видов юридической ответственности.

Однако существуют генетические связи не только прямые, но и обратные, обусловленные диалектическими законами. Так, материальное правоотношение юридической ответственности не может развиться без нормального функционирования процессуальных отношений. Одновременно процессуальные отношения ответственности направлены на нормальное функционирование иных процессуальных правоотношений. Однако в данном случае мы утверждаем о самых ближайших генетических связях, возникающих в процессе реализации норм юридической ответственности, которые носят не непосредственный, а опосредованный характер. Такой вывод во многом обусловлен и выделением различных видов взаимосвязей в философской науке и их тесным переплетением. Так, напомним, что генетическая связь может быть не только отдаленной, но и ближайшей и непосредственной одновременно.

Обратимся вновь к проблеме производности процессуальной ответственности от материально-правовых разновидностей юридической ответственности. Ввиду того, что любая материальная отрасль права содержит в своем составе процессуальные нормы, то следует определиться с вопросом, когда и как зарождался институт процессуальной ответственности. С этой целью можно применить историко-правовой метод исследования. При этом мы не ставим перед собой цели проследить всю историческую перспективу становления института процессуальной ответственности, так как исследование данного вопроса является предметом самостоятельного исследования.

Итак, еще в Новгородской и Псковской судных грамотах были закреплены понятия «обыск», «выемка», «ответственность за противодействие» при обыске и выемке. Была регламентирована повестка в суд для ответчика и принудительный привод в случае оказания сопротивления. Закреплялись отдельные процессуальные сроки для: рассмотрения дела, явки в суд истца и ответчика. За нарушение указанных сроков применялись меры процессуального принуждения. Кроме того, в Новгородской судной грамоте достаточно подробно определялась процедура вызова свидетеля (ст. 23), а также в случае троекратной неявки в суд одной из сторон предусматривалась ответственность для последней в виде признания судом ее проигрыша (ст. 39). Псковская судная грамота предусматривала ответственность за нарушение процесса рассмотрения дела в суде в виде телесных наказаний для нарушителя. Так, если лицо насильно вторглось в помещение суда, то его за это заключали в колодки (ст. 58). Соборное уложение 1649 года закрепило институт отвода судьи, который осуществлялся до начала судебного разбирательства.

Приведенные исторические примеры не могут свидетельствовать о наличии самостоятельного института процессуальной ответственности именно в тот период развития государства и права, однако, они показывают существование отдельных процессуальных норм и исторических предпосылок для зарождения в дальнейшем соответствующего процессуального института.

Наличие тесной генетической связи между материально-правовой и процессуальной ответственностью легко прослеживается в советский период развития законодательства. Так, в начале шестидесятых годов двадцатого века разработка и принятие Уголовного и Уголовно-процессуального кодексов РСФСР; Гражданского и Гражданского процессуального кодексов РСФСР было осуществлено практически одновременно. И это вполне логично – как отрасли права, так и институты материальной и процессуальной ответственности взаимосвязаны и не могут функционировать друг без друга. К сожалению, отечественный законодатель не придерживается подобного подхода, о чем свидетельствуют следующие даты принятия нормативных правовых актов: ГПК РФ – 2002 год, ГК РФ (ч. 1) – 1994 год; УК РФ – 1996 год, УПК РФ – 2001 год.

Достаточно четко прослеживаются генетические связи между уголовной и уголовно-процессуальной ответственностью при исследовании характеристик характера и степени общественной опасности правонарушений, посягающих на процессуальные отношения. Правонарушения с меньшей степенью общественной опасности сосредоточены в главе 31 УК РФ «Преступления против правосудия». Также к процессуальным преступлениям следует отнести составы, предусмотренные статьями 294, 297, 299-310, 313-315 УК РФ, поскольку подобные деяния препятствуют вынесению справедливого судебного рушения или его исполнения. Указанные характеристики позволяют подразделить процессуальные правонарушения на проступки и преступления. При этом за проступки налагаются меры процессуальной ответственности, за преступления – уголовной. В качестве одной из особенностей генетических взаимосвязей можно назвать и то, что количество видов процессуальных правонарушений и видов процессуальной ответственности не совпадает, поскольку не за каждое процессуальное правонарушение обязательно наступает процессуальная ответственность. Так, за нарушение порядка судебного заседания предусмотрена мера процессуальной ответственности – удаление из зала судебного заседания. Если же нарушение сопровождалось оскорблением участников дела (судьи, судебного пристава, участников процесса), то возможно дополнительно наложение мер уголовной ответственности согласно ст. 297 УК РФ.

О связях координации и субординации. Для института процессуальной ответственности также характерно наличие связей субординации и координации. Отметим, что ранее мы исходили из того, что «базисом для всех институтов юридической ответственности выступает конституционная ответственность» ^{[14, с. 16]}. Тем не менее, следует несколько изменить подход к решению этого вопроса. Несомненно, подобные связи присутствуют. Так, в ряде случаев материальные и процессуальные виды ответственности применяются только после реализации мер конституционной ответственности, в том числе и к иным лицам, обладающим иммунитетом в соответствии с российским законодательством (Президент, члены Совета Федерации и т.д.). Более того, сами конституционные нормы по отношению к процессуальным институтам юридической ответственности являются одним из основных субординационных факторов. Конституция РФ закрепила основополагающие начала для осуществления правосудия, например, все равны перед законом и судом; никто не может быть лишен права на рассмотрение его дела в том суде и тем судьей. Таким образом, можно утверждать, что конституционные нормы влияют на систему процессуальной ответственности в целом.

Отметим, что не все ученые соглашаются с наличием субординационных связей между различными институтами юридической ответственности. Так, А.Р. Лавреньев категорично утверждает, что иерархическую зависимость различных видов юридической ответственности вообще следует исключать, поскольку это «…обусловлено прежде всего как равной значимостью всех видов ответственности, так и их спецификой» ^{[15, с. 36]}. С подобным мнением сложно согласиться, поскольку наличие субординационных связей легко прослеживается в соотношении материальной и процессуальной ответственности – последняя не возникнет до реализации материальных правоотношений юридической ответственности. Исключение составляет ситуация, когда процессуальные отношения возникают в силу мнимого убеждения о наличии материального отношения, обусловившего возникновение спора или конфликта (юридическая ошибка). Даев В.Г. правильно подчеркивал, что процесс всегда внутренне связан с характером материальных отношений и представляет собой принудительный способ реализации их реализации ^{[31, с. 29]}. Поэтому можно утверждать не только о производном характере процессуальной ответственности от материально-правовой, но и о наличии субординационных связей. Кроме того, производность обусловлена самой сущностью процессуальных норм и отношений, которые направлены на развитие норм материального права.

Помимо рассмотренных ранее субординационных связей процессуальной ответственности можно выделить также и координационные связи, определяющие упорядоченность и согласованность элементов по горизонтали. Мы уже обращали внимание на общность для материально-правовой и процессуальной ответственности рядов объектов посягательств (например, предусмотренных ст. 297 УК РФ). Наличие подобных связей зависит от степени ограничения прав граждан при привлечении их к тому или иному виду юридической ответственности. Так, за предоставление суду различных ложных данных экспертом или недостоверный перевод, а также иных схожие по своей сущности деяния предусмотрена уголовная ответственность (ст. 307, 308 УК РФ). Аналогичные действия в рамках административного или налогового процесса влекут за собой применение мер процессуальной ответственности (административной или налоговой, соответственно).

Координационные связи между отдельными институтами юридической ответственности прослеживаются, прежде всего, в использовании общих понятий, терминов, а также одинаковых по своей правовой природе мер юридической ответственности. Как правило, содержание законодательных дефиниций у различных видов процессуальной ответственности тождественно. Так, термин «нарушение порядка в судебном заседании» охватывает аналогичные действия в уголовном, гражданском и административном процессе. Причем во всех видах судопроизводства за данное деяние предусмотрены альтернативные меры - удаление из зала судебного заседания или штраф.

Координационные связи прослеживаются и в том, что видовые институты юридической ответственности (в том числе и институт процессуальной ответственности) реализуются через схожие правовые механизмы. Для реализации любого вида юридической ответственности необходимо осуществление процесса квалификации деяния и применения нормы права, поэтому для всех институтов юридической ответственности действуют общие правила квалификации и применения норм права.

Связи координации предопределены и тем, что ни одна отдельно взятая норма не может регулировать целое общественное отношение, поэтому какой-то одной процессуальной нормы для достижения упорядоченности общественного отношения явно недостаточно. Процессуальные нормы входят в общий механизм правового регулирования. Поэтому, как выражение связей координации, в них и материальных нормах могут закрепляться одинаковые обязанности и запреты. Например, схожие по своей сущности обязанности и запреты предусмотрены в ст. 307 УК РФ, ст. 70 ГПК РФ, ст. 56 АПК РФ, п. 6 ст. 56 УПК РФ и ^{[32, с. 77]}. Таким образом, материальные и процессуальные нормы включены в общий механизм правового регулирования и действие одной нормы дополняется действием другой.

Выражением координационных связей также является согласованность в применении различных видов процессуальной ответственности и исключение ее применения в случае привлечения к иному виду юридической ответственности. Однако, в этой ситуации появляется проблема разграничения отдельных институтов юридической ответственности. Так, в юридической науке встречается мнение, что в случае нарушения сроков рассмотрения дела, или, например, при совершении поступков, противоречащих Кодексу судебной этики, судья является субъектом процессуальной ответственности. Хотя, на наш взгляд, речь идет о применении мер дисциплинарной ответственности. Вероятно, подобная позиция ученых обусловлена отсутствием устоявшегося мнения о самих мерах процессуальной ответственности. Однако, ст. 12.1 Закона РФ от 26.06.1992 г. № 3132-1, а также Кодекс судебной этики подобные нарушения однозначно квалифицируют как дисциплинарные проступки. Аналогичной позиции придерживается и Верховный Суд РФ. В Определении Кассационной коллегии Верховного Суда РФ от 20 марта 2007 г. № КАС07-56 был сделан вывод: «…грубое нарушение норм процессуального права является очевидным, умаляет авторитет судебной власти, в связи с чем, он мог быть привлечен к дисциплинарной ответственности…» ^[33].

Связи координации могут проявляться в «распределении» между различными видами юридической ответственности в случае совершения одинаковых по сущности правонарушений субъектами, обладающими разным правовым статусом. К примеру, Кодекс судебной этики закрепляет этико-правовые требования, которые предъявляются к деятельности судьи. В частности, «судья должен быть терпимым, вежливым, тактичным и уважительным в отношении участников судебного разбирательства» (п. 4 ст. 4). Схожие требования предусмотрены различными процессуальными кодексами по отношению другим участникам судопроизводства. Однако, нарушение этико-правовых требований влечет привлечение судьи к дисциплинарной ответственности, а иных участников процесса – к процессуальной ответственности. В данном аспекте координационные связи очень схожи с процессами дифференциации юридической ответственности, то есть с ее распределением по видам.

Координационные связи выражаются через общие запреты и обязанности. Так, еще С.С. Алексеев выделял общие для всех отраслей права запреты и обязанности, закрепленные, в конституционных нормах ^[34]. Применительно к процессуальному праву также можно выделить общие процессуальные обязанности, например, общее требование соблюдать процессуальные обязанности. Конкретизация этой общей нормы происходит в закреплении конкретных обязанностей, нарушение которых влечет за собой применение мер процессуальной ответственности. Дополнительно укажем, что и сами процессуальные правонарушения в различных отраслях процессуального права весьма схожи между собой. Например, неисполнение процессуальных обязанностей - ч. 2 ст. 35 ГПК РФ; ч. 3 ст. 41 АПК РФ; запрет на вмешательство в деятельность судей - ч. 2 ст. 8 ГПК РФ; ч. 2 ст. 5 АПК РФ; неисполнение судебных актов - ч. 3 ст. 13, ч. 1 ст. 206 ГПК РФ; ч. 2 ст. 16 АПК РФ; невыполнение требований суда - ч. 3 ст. 57, ч. 2 ст. 249 ГПК РФ; ч. 2 ст. 16, ч. 9 ст. 66 АПК РФ; неуважение к суду - ч. 3 ст. 13 ГПК РФ и другие ^{[32, с. 120]}.

На основании изложенного можно утверждать о существовании присущих всем процессуальным отраслям общих правонарушений, субъектами которых выступают свидетели, эксперты, переводчики, специалисты (например, уклонение от участия в экспертизе).

Следует отметить, что определение координационных связей процессуальной ответственности осложнено юридической природой самой процессуальной ответственности, поскольку нормы о процессуальной ответственности могут быть закреплены как в процессуальных, так и в материальных отраслях права. При этом ранее мы высказывали свою позицию о сугубо материально-правовой природе института юридической ответственности в целом ^{[35, с. 290]}. Думается, что противоречие обусловлено делением отраслей на материальные и процессуальные. Несмотря на признание существования процессуальной ответственности как относительно самостоятельного структурного образования в системе права, следует утверждать о ее смешанной юридической природе, которая во многом обусловлена законом единства и борьбы противоположностей. Так, выделяя относительно самостоятельные субинституты процессуальной ответственности, которые во многом соответствуют отраслевому делению, одновременно мы отмечаем и существование норм в отраслях материального права, которые направлены на охрану и регулирование процессуальной ответственности. Кроме того, диалектический закон проявляется и в том, что сами нормы процессуальной ответственности обладают чертами, свойственными нормам материального права, так как закрепляют права и обязанности участников процессуальных отношений. Поэтому с определенной долей условности следует утверждать о материально-процессуальной природе данного института.

В заключении исследования сделаем выводы.

1. Генетические связи института процессуальной ответственности подразделяются на ближайшие и отдаленные, а также первого и второго порядка. Отдаленные связи показывают происхождение как процессуальной ответственности в целом, так и ее отдельных субинститутов. Процесс обособления процессуальной ответственности происходил в периоды отделения процессуальных отраслей права от материальных, а затем посредством интеграции и дифференциации нормативного массива внутри процессуальной отрасли права. Между тем, процессуальные по своей сущности правонарушения сохранились и в материально-правовых отраслях права, что подчеркивает межотраслевую юридическую природу данного правового института. Ближайшие генетические связи, в свою очередь, могут быть двух видов: во-первых, показывающие производность процессуальных отношений ответственности от материально-правового отношения; во-вторых, выделяемые в зависимости от временного промежутка появления субинститута процессуальной ответственности. В частности, новейшие генетические связи показывают родство административной и административно-процессуальной ответственности. Кроме того, на основе генетических связей устанавливается и сам дуализм процессуальной ответственности. На основе существования связей происхождения между административным и уголовным правом, а также административной ответственностью и уголовной, можно сделать вывод о наличии отдаленной (второго порядка) генетической связи между административно-процессуальной и уголовно-процессуальной ответственностью.

2. Координационные связи обеспечивают пространственную согласованность по горизонтали различных элементов процессуальной ответственности между собой (как в общем, так и в частности). Данный вид связей может выражаться следующим образом. Во-первых, в очередности привлечения к различным видам юридической ответственности – как правило, привлечение к процессуальной ответственности возможно только после начала реализации материально-правовой ответственности. Во-вторых, в применении к нарушителю, помимо процессуальной ответственности, иных видов юридической ответственности. В-третьих, в использовании общих для различных видов юридической ответственности терминов, определений, однотипных мер ответственности. И, в-четвертых, в регулировании и охране однородных общественных отношений.