Agrarian reforms in Tobolsk (Tyumen) Governorate during the period of military-communist experiment (1918-1921)

Aksarin Vyacheslav Valerievich PhD in History Senior Scientific Associate, Tobolsk Complex Scientific Station of the Ural Branch of the Russian Academy of Sciences 626152, Russia, Tyumenskaya oblast', g. Tobol'sk, ul. Akademika Yu.osipova, 15 aksarin_80@mail.ru Other publications by this author

Во время Гражданской войны и иностранной интервенции продовольственное положение Советской России резко ухудшилось. В этот период партийные и руководящие органы направляют все силы на сбор продовольствия для Центральной России, не осталась в стороне от этого процесса и Тобольская (Тюменская) губерния.

С перенесением губернского центра из города Тобольска в Тюмень в мае 1918 г. и с образованием Тюменской губернии возросла роль Тюменского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, который стал проводить экономические преобразования в регионе. В годы Гражданской войны, военных действий и политического кризиса в губернии происходила частая смена власти, а вместе с ней и ее названия.

Политике «военного коммунизма» или по выражению ряда современных авторов «военно-коммунистического эксперимента» посвящена обширная историография, затрагивающая различные ее аспекты. В общероссийском масштабе отметим работы И. В. Алферовой ^[1], Е. Н. Андриановой ^[2], характеризующие быт населения в период «военного коммунизма». Историографический аспект проблемы затронут в статьях Н. С. Баловнева ^[3], С. Ф. Володина ^[7]. Социально-экономические вопросы политики и ее последствия нашли отражение в работах Н. В. Картамышевой, Е. П. Коростелева ^[21], В. М. Кузнец ^[23], Н. Б. Лебиной ^[24], Е. И. Медеубаева ^[26], Б. Е. Рощина ^[31]. Отдельным социально-экономическим элементам военно-коммунистического эксперимента на Урале и в Сибири посвящены статьи Е. В. Бородулиной ^[4], Е. Н. Бурдиной ^[6], Н. М. Горшкалевой ^[8], А. Г. Дианова ^[15], Д. И. Копылова ^[22], Р. Р. Магомедова ^[25], Ю. П. Прибыльского ^[29], П. И. Рощевского ^[30], Ю. А. Сафроновой ^[32], И. Ф. Фирсова ^[33], Н. Р. Хамидуллина ^[34].

При рассмотрении проблемы военно-коммунистического эксперимента раскроем круг вопросов, связанных с аграрными преобразованиями в Тобольской (Тюменской) губернии и продовольственной политикой Советской власти в условиях Гражданской войны. Цель статьи - анализ процесса проведения аграрных преобразований в ходе военно-коммунистического эксперимента на территории Тобольской (Тюменской) губернии в 1918-1921 гг., выявление общих и особенных закономерностей проведения продовольственной политики и ее последствий для региона.

Документальной базой статьи послужил круг источников, в том числе неопубликованных материалов, хранящихся в фондах Государственного архива в г. Тобольске (ГБУТО ГА в г. Тобольске).

Из сообщения газеты «Известия военно-революционного комитета при Московском Совете рабочих и солдатских депутатов» 24 ноября 1917 г. видно, что урожайность в Тобольской губернии к концу 1917 г. хлебов составила 61 280 000 пуд., кормовых – 48 931 000 пуд. при продовольственной потребности населения губернии в 30 млн. пудов, а кормовой около 16 млн. пудов. В газете также сообщалось о повышении общей площади посевов на 6,1 % по сравнению с 1916 г. ^{[5, с. 119]}. Приведенные цифры свидетельствовали о состоянии аграрно-сырьевого положения в Тобольской губернии, что явилось поводом для центральных властей найти здесь необходимые продовольственные ресурсы. К тому же декретом о земле от 27 января 1918 г. крестьяне Западной Сибири увеличили свои надельные земли примерно на 4,5 – 5 млн. десятин, или на 8 – 9 % ^{[20, с. 83]}, что, несомненно, отразилось на уровне их зажиточности и материальном благосостоянии.

В сложившихся условиях заготовка хлеба и решение продовольственного вопроса стали главной заботой Советского государства. В марте 1918 г. СНК принимает постановление о формировании хлебных заготовок, а для координирования действий местных продовольственных органов назначает А. Г. Шлихтера чрезвычайным комиссаром по продовольствию в Сибири. Его полномочия включали организацию заготовки хлеба, формирование маршрутов поездов и гужевого транспорта. Позднее должностной функционал комиссара был расширен вплоть до права подвергать аресту, предавать революционному суду должностных лиц и служащих всех ведомств, в случае неисполнения его распоряжений ^{[12, с. 4; 262]}.

Весной 1918 г. продовольственное положение еще более осложнилось. Это было вызвано оккупацией Украины Германией. В связи с этим ВЦИК и СНК издают декрет «О чрезвычайных полномочиях народного комиссара по продовольствию», в нем отмечалось, что Россия не может рассчитывать на получение хлеба с Украины и должна будет довольствоваться хлебными ресурсами Северного Кавказа и Сибири. Поэтому СНК обязал каждого крестьянина весь избыток хлеба сверх запасов для обсеменения полей и личного потребления до нового урожая, заявить к сдаче по установленным нормам ^{[12, с. 262]}.

Следуя экономической политике Советского государства, Советы в Тобольской губернии занялись решением продовольственных вопросов и приступили к учету продуктов по деревням. Для этого 15 марта 1918 г. была принята инструкция «О порядке учета и распределения хлеба в уездах», по которой весь хлеб в уездах был взят на учет и определена норма продовольствия на едока в месяц (1 пуд 10 фунтов), а также и для прокорма скота. Весь излишний хлеб должен был продаваться местному нуждающемуся населению по твердым ценам ^{[5, с. 175]}.

Дополнительно 10 апреля 1918 г. Тюменский Совет утвердил инструкцию «О реквизиции и распределении хлеба», по которой на основании закона о хлебной монополии весь хлеб объявлялся собственностью государства и должен быть сдан продовольственным органам или реквизирован, а у населения оставалась только вышеуказанная норма.

Избытки хлебных продуктов сдавались в волостные амбары по трем категориям, и разным ценам: высшей, средней и низшей. Для высшей категории следовало сдать пшеницы – 132, овса – 83 и ржи – 117 золотников. Для средней: пшеницы – 128, овса – 76 и ржи – 114 золотников. Для низшей: пшеницы – 123, овса – 68 и ржи – 109 золотников по ценам: высшая пшеница – 5 руб. 18 коп., овес – 3 руб. 93 коп. и рожь – 4 руб. 19 коп., средняя – пшеница – 5 руб. 40 коп., овес – 3 руб. 48 коп., рожь – 3 руб. 95 коп. Ссыпанный в амбары хлеб должен был отпускаться на продовольствие и обсеменение полей неимущему населению.

Инструкция вводила штраф для тех, кто оставил себе семена на определенное количество десятин или взял их из волостного амбара и не засеял. Размер штрафа составлял 50 руб. за десятину земли ^{[5, с. 175]}. Как видим, первые шаги Советской власти в губернии свидетельствовали о строгости принимаемых мер в продовольственной политике по отношению к крестьянству, были введены твердые цены на хлеб и карательные мероприятия по отношению к не выполнившим распоряжения.

О продовольственном положении города Тюмени можем судить по протоколу чрезвычайного заседания Президиума исполнительного комитета Тюменского Совета, в котором говорилось, что «положение Тюмени в отношении хлеба не столь критическое, как в центре России». В городе имелось 24 000 пуд. зерна, 40 000 пуд. муки. Собравшимися было высказано предложение о «необходимости введения карточной системы на получение печеного хлеба и урегулировании снабжения хлебом военнопленных» ^[18].

После чего власти ввели продовольственные карточки, по которым с 1 июля на человека выдавалось по 340 граммов муки. Это привело к росту цен. К 1918 г. в Тюмени цены возросли на керосин на 50 %, на мясо – 33 %, на мыло – 20 %, на соль – на 14 %. Председатель губисполкома Н. И. Немцов в телеграмме на имя наркома внутренних дел Г. И. Петровского констатировал: «Через два месяца после взятия власти приближаемся к банкротству» ^{[28, с. 162]}.

Следующим важным мероприятием Советов в губернии стало обеспечение хлебом голодающие столицы и промышленные центры Советской республики.

С 10 по 22 апреля 1918 г. в Омске состоялся Чрезвычайный продовольственный краевой съезд Западной Сибири и Урала, на нем присутствовали представители продовольственных органов Тобольской губернии. Председателем съезда был А. Г. Шлихтер. Съезд подвел первые итоги работы продовольственных органов Западной Сибири, и разработал программу продовольственной помощи стране. На ее основании 6 мая 1918 г. Тюменским губернским продовольственным отделом губисполкома и губвоенкома было принято постановление «О продовольственной помощи столицам и голодающим губерниям». В нем говорилось об уменьшении с 1 июня 1918 г. мучного пайка до 25 фунтов в месяц на человека в пределах Тюменской губернии. Взятие под контроль продовольственными органами всех хлебных продуктов. Постановление предписывало сдачу всех излишков на ссыпные пункты, и запрещало сокращение посевных площадей. В противном случае к виновным применялись решительные меры ^{[5, с. 195]}.

Благодаря всем перечисленным мерам за первые три месяца 1918 г. Западная Сибирь отправила в центральную часть страны 14 млн. пудов хлеба, а ежедневная погрузка хлеба возросла со 143 вагонов в феврале до 240 вагонов в марте-апреле 1918 г. ^{[20, с. 83]}. Только за один день 5 мая 1918 г. из Ишима и Ялуторовска в Петроград и Москву было вывезено 25 вагонов муки, 87 вагонов пшеницы и 109 вагонов овса ^[17].

И все же это далеко не соответствовало потребностям в хлебе Центральной России и тем возможностям, которыми Сибирь располагала. Партийная конференция большевиков Западной Сибири, обсудившая декрет ВЦИК о продовольственной диктатуре, признала необходимым организовать бедноту для борьбы с кулачеством, послать в деревню агитаторов и специальные отряды для обмолота хлеба. Но осуществить эти мероприятия помешала временная победа контрреволюции в Западной Сибири. Отметим, что Западная Сибирь, в отличие от центральных районов страны в 1918 г. еще не знала периода комитетов бедноты.

В июле 1918 г. Тюменская губерния была захвачена белогвардейцами. Контрреволюционное Сибирское временное правительство и режим адмирала А. В. Колчака отменили декреты Советской власти и провозгласили лозунг «единой и неделимой России».

Законодательство правительства Колчака не предусматривало разрешения аграрного вопроса в пользу крестьянства, а массовые мобилизации вызывали большое недовольство в среде населения. Следовательно, принятые меры и законы социально-экономического характера не позволили А. В. Колчаку создать стабильный и прочный тыл, а его опора на командно-приказные методы еще больше оттолкнули крестьян.

К весне 1919 г. положение в губернии резко обострилось в связи с взысканием с крестьян различных недоимок и сборов Колчаковскими властями. Крестьяне Демьянской, Надцинской, Новосельской, Тугаловской волостей открыто выражали недовольство проводимой политикой. На волостных и сельских сходах с июля по декабрь 1918 г. были вынесены решения направленные против контрреволюционного правительства, его земельной, налоговой и военной политики ^{[19, с. 52]}.

Крестьяне использовали самый распространенный способ борьбы против налогового гнета – вынесение приговора с отказом от уплаты. Однако, приговоры сельских сходов были отменены властями. Волостные управы взыскивали налоги и если крестьяне продолжали не платить, то описывали имущество, используя вооруженную силу. Отряды милиции и солдаты особо ретиво действовали в Тугаловской и Демьянской волостях.

В октябре 1919 г. Советская власть на территории всей Тобольской губернии сместила правительство Колчака. Казалось, были созданы условия для нормального развития, занятия сельским хозяйством, но в губернии, как и по всей стране, прокатился голод и эпидемии. Вследствие чего, резко сократились посевные площади. Они составили всего 85,6 % от уровня 1916 г., на треть упал валовой сбор зерна. С 1917 по 1920 гг. количество скота в Сибири сократилось почти на 2 млн. голов (на 10 %). Пришла в упадок такая важная отрасль, как маслоделие. По неполным данным, колчаковцы разорили 56 тыс. крестьянских хозяйств, сожгли и уничтожили 3 тыс. сельскохозяйственных орудий, похитили миллионы пудов продовольствия и фуража ^{[20, с. 151]}.

Разгром Колчака и освобождение Урала и Сибири открыли для Советской власти новые возможности увеличения государственных заготовок хлеба. С этой целью был принят декрет 1920 г. «Об изъятии хлебных излишков в Сибири», по которому крестьяне обязаны, были до 1 января 1921 г. сдать все недоимки хлеба прошлых лет и одновременно излишки нового урожая. Ответственность за выполнение задания была возложена на местные органы власти от Сибревкома до сельсоветов. Виновные в срыве разверстки карались по законам военного времени ^{[13, с. 242]}. Данный декрет фактически продолжил политику изъятия излишек введенную в стране еще в 1919 г.

Необходимо отметить тот факт, что разверстка в центральной России вводилась в самом начале 1919 г. В Сибири же начало разверстки пришлось на 1920 г., когда контрреволюция была в основном разгромлена, и непосредственная угроза возвращения к прошлому миновала. Если для центральной России 1920 г. был последним годом политики «военного коммунизма», то для Сибири он был, по существу, ее первым, в этом и заключается специфика данной реформы в Тюменском регионе.

По постановлению Наркомпрода РСФСР от 26 июля 1920 г. в продовольственную кампанию 1920-1921 г. нужно было собрать 440 млн. пуд. хлеба, из них 110 млн. должна было дать Сибирь.

Непосредственно на Тюменскую губернию разверстка хлебофуража постановлением Наркомпрода назначена не была ^{[16, с. 649]}.

В связи с этим 3 сентября 1920 г. Тюменским Губисполкомом советов и коллегией Губпродкома было принято постановление «О разверстке хлебофуража и маслосемян» ^{[9, л. 15]}. По которому, Тюменская губерния должна была собрать 6,5 млн. пуд. хлеба. По плану на 1920-1921 гг. продовольственных продуктов всего по губернии предполагалось собрать – 3 300 198 пудов, из которых Тюменский уезд должен был сдать – 99 260 пуд.; Тобольский – 2 998 пуд.; Ишимский – 2 651 214; Ялуторовский – 546 726 пуд.; на Туринский уезд разверстка продовольственных продуктов наложена не была. Зернофуражных продуктов планировалось собрать всего по губернии – 4 976 731 пудов, из которых Тюменский уезд должен был сдать – 671 857 пуд., Тобольский – 106 836 пуд., Ишимский – 2 734 169 пуд., Ялуторовский – 1 441 078 пуд., Туринский – 22 791 пуд. Необходимо заметить, что 1920 г. для ряда уездов был малоурожайным, поэтому из приведенных выше цифр видно, что вся тяжесть продовольственной разверстки пала на сравнительно благополучные Ишимский и Ялуторовский уезды.

Кроме того, в постановлении говорилось о том, что все количество хлеба, зернофуража и масличных семян, приходящихся на волость, по разверстке должно быть отчуждено у населения по установленным твердым ценам и сдано на ссыпные пункты в указанные сроки: 40 % – к 1 ноября (1920 г.), 45 % – к 1 февраля и 15 % – к 1 марта (1921 г.). К тем волостям, которые имели излишки, и упорно не сдавали таковые, следовало применять репрессивные меры.

Кроме разверстки на хлеб, зернофураж и масличные семена в 1920-1921 продовольственном году, в Тюменской губернии были введены разверстки на картофель (27 августа 1920 г.), мед (2 сентября), птицу (3 сентября), крупный и мелкий рогатый скот, свиней (6 ноября), кожи и шерсть (13 сентября), льноволокно и пеньку (14 сентября) и другие виды сельскохозяйственного производства. Всего на крестьян распространялось 37 разверсток ^{[27, с. 47]}. Так, к примеру, на город Тобольск было возложено 19 разверсток ^{[9, л. 79]}.

По постановлению Тюменского губернского исполкома и Губернского продовольственного комитета 6 сентября 1920 г. «О скотской разверстке» по Тюменской губернии подлежало развертке крупного рогатого скота – 82 847 пуд. Из него на Ишимский уезд приходилось – 47 010 пуд.; Ялуторовский – 7 044 пуд.; Туринский – 7 703 пуд.; Тобольский – 8 927 пуд. и Тюменский уезд – 12 163 пуда ^{[9, л. 10]}.

Из вышесказанного видно, что разверстка коснулась практически всех продовольственных продуктов и других видов сельскохозяйственного производства.

Нормы разверстки зависели от количества членов семьи и количества рабочего скота в хозяйстве, а также количества десятин земли. По инструкции членам семьи оставляли по 13 пуд. 20 ф.; на посев – 12 пуд. (на десятину); рабочим лошадям – 18 пуд.; жеребятам – 5 пуд.; коровам – 9 пуд.; телятам – 5 пудов.

При исчислении на отдельных лиц оставляли нормы для прокорма скота, исходя из количества десятин земли: от одной до трех десятин – на одну лошадь; от 4 до 6 десятин – на одну лошадь и одного жеребенка; от 6 до 10 десятин – на две лошади и двух жеребят; от 11 до15 десятин – на 3 лошади и 3 жеребят. По количеству членов семьи оставляли следующие нормы для скота, при одном человеке норму скоту не оставляли, при 2 – 3 чел. – на 1 теленка, при 4 – 5 – 6 и 7 – на одну корову и одного теленка, при 8 – 9–10 и 11 чел. – на 2 коровы и 2 теленка ^{[11, л. 84]}.

12 октября 1920 г. Инструкцией Тюменского губпродкома за подписью заместителя губернского продкомиссара Трофимова было введена внутренняя хлебофуражная разверстка ^{[16, с. 36]}. Она была направлена на извлечение излишков, оставшихся у кулака, середняка и бедняка сверх количества по выполнению разверстки и для удовлетворения своих нужд по норме.

Ранее по инструкции СНК все население было разделено на группы по способу обеспечения хлебом: 1) производителей; 2) население, проживающее в сельских местностях, но не занимающееся земледелием; 3) население, ведущее земледелие, но не обеспечивающее годичную продовольственную потребность хозяйств.

Из вышеназванных документов видно, что центральные и региональные власти реализовывали на практике принцип классового расслоения в Сибирской деревне, ужесточали продовольственную политику.

Весь хлеб (пшеница, рожь, овес, ячмень, горох и крупы), оказавшийся в излишках, при проведении внутренней разверстки поступал в волостной кооператив или на ссыпной пункт по твердым ценам и расходовался по нарядам и указаниям отдела распределения. Сельсоветы для получения пайка крестьянами составляли именные списки хозяйств, нуждавшихся в хлебе, с указанием количества едоков и недостающего хлеба и предоставляли их в волисполкомы. Волостные исполкомы составляли общий список по волости и предоставляли его в Упродком, который составлял общий список нуждавшихся в хлебе по всему уезду. Подготовленный список передавался в отдел распределения губпродкома, который разрабатывал годовой план снабжения неимущего населения губернии, и выдавал ежемесячные наряды Упродкому на отпуск хлеба. Продукты выдавали по строго установленным нормам – не более 30 фунтов на едока в месяц по установленным губродкомом твердым ценам.

Так, пшенную муку простого размола отпускали по 108 руб. за пуд., ржаную муку простого размола по 96 руб. 20 коп. Заметим, что все население приходило со своими мешками, так как отпуск муки в казенных мешках был запрещен ^{[11, л.115]}.

Руководствуясь указанными инструкциями и распоряжениями, местные власти начали продовольственную разверстку в Тюменской губернии. В частности об этом свидетельствует письмо Тюменского губпрокомиссара Г. С. Инденбаума 7 сентября 1920 г., в котором он требовал особое внимание уделить продовольственному «фронту». «Ни одной минуты колебания по выполнению разверстки в деревне, – говорилось в письме, – продовольственное положение страны заставляет нас отдать максимум своих сил во имя разрешения продовольственного вопроса» ^{[9, л. 22]}.

Возглавил продовольственную компанию в Тюменской губернии Григорий Самойлович Инденбаум. В это время руководство губернии в основном состояло из работников, прибывших из соседнего Урала или других промышленных регионов страны направленных Уральским бюро ЦК РКП(б). Из 45 ответственных работников 36 были приезжими и лишь девять местными жителями ^{[27, с. 48]}.

«Чужаками» являлись секретари губкома И. Э. Кочишь и С. П. Агеев, губернский комиссар продовольствия Г. И. Инденбаум, председатель губернского ЧК П. И. Студитов и другие. Многие из них расценивали работу в губернии как временную, своего рода удобный трамплин для дальнейшего продвижения по службе. Кроме того, они не знали особенностей региона, его специфики, природно-географических условий. В своей работе они склонялись к скорейшему проведению в губернии классового расслоения. Отдавали предпочтение более «действенным» методам силового давления, таким как аресты, система заложничества, грабеж, побои, считая, что это позволит выполнить продовольственные задания в кратчайшие сроки.

24 – 26 сентября 1920 г. состоялась третья сессия ВЦИК на которой в ряду других вопросов был заслушан доклад заместителя наркома продовольствия Н. П. Брюханова «О выполнении крестьянами России всех государственных продовольственных разверсток» по которому была принята резолюция, призывающая трудящееся крестьянство России к полному и безоговорочному выполнению всех государственных продовольственных разверсток; резолюция признала продовольственную работу столь же важной, как и работу по восстановлению транспорта; поручила губернским продовольственным совещаниям сконцентрировать работу всех местных органов власти на продработе в целях окончания заготовок в кратчайший срок не позднее 1 декабря ^{[14, с. 218-220]}. На основании этого постановления Тюменским губисполкомом 21 октября 1920 г. была разослана телеграмма всем уездным комитетам РКП(б), исполкомам Советов, продкомам и продконторам, в которой устанавливался срок сдачи всех разверсток к 10 ноября в 60-ти процентном количестве и 100 % к 1 декабря. В телеграмме содержался призыв к жестокости и беспощадности ко всем волисполкомам, сельсоветам, которые будут потворствовать невыполнению разверсток, применению арестов и конфискации всего имущества ^{[16, с. 38]}.

В соответствии с телеграммой в Тюменской губернии был введен институт продовольственных отрядов. В исторических реалиях Гражданской войны и установления Советской власти продотряды создавались преимущественно из рабочих для заготовки и охраны хлеба и другого продовольствия.

Продотряд формировался из 25 – 30 бойцов, и состоял в большинстве своем из рабочих центральных промышленных губерний. Но в задачи отряда, кроме сбора продразверстки, входила помощь крестьянам в ремонте инвентаря, уборке урожая и тому подобное.

В Тюменскую губернию продотряды, в основном, приезжали из Екатеринбурга и Москвы. О созданной сети продотрядов в губернии свидетельствует отчет председателя Ишимского уездного рабочего военно-продовольственного бюро В. Е. Смирнова. В Тюменском губернском рабочем военно-продовольственном бюро ВЦСПС в ноябре 1920 г. в Ишимском уезде имелось 11 продотрядов, при Петуховской продконторе – 5, Ильинской – 1, Ишимской – 1, Маслянской – 1, Голышманской – 1, Викуловской – 1 и Бердюжской – 1. Территория деятельности продотряда охватывала одну волость, а отряд был полностью самостоятельным в своих действиях ^{[16, с. 44]}.

Для более организованного прохождения продразверстки в каждом уезде был назначен свой продовольственный комиссар. Например, продовольственным комиссаром в Ишимском уезде был назначен И. М. Гуськов – рабочий, коммунист и член президиума уездного исполкома советов. Тобольским уездным продкомиссаром был назначен И. Я. Сорокин, а продовольственным комиссаром в Ялуторовском уезде был В. П. Давыдов.

Для выполнения разверсток, распределения товаров между волостями создавались продовольственные конторы. На территории Тюменской губернии находилось более 40 продконтор, располагались они по уездам, и отвечали за обслуживание нескольких волостей. В Тобольском уезде, например, действовала Тобольская продконтора № 20, имевшая почтово-телеграфное сообщение и обслуживавшая Байкаловскую, Карачинскую, Городовую, Бухарскую, Абалакскую, Куларовскую, Вагайскую, Тоболо-Туринскую, Сетовскую, Бронниковскую и Кугаевскую волости. Помимо нее в уезде действовали Черноковская № 21 (село Черное), Дубровская № 22 (село Дубровское), Демьянская № 23 (село Демьянское), Самаровская № 24 (село Самарово) ^{[9, л. 73]}.

О деятельности и сущности данных институтов, способствующих проведению продразверстки в Тюменской губернии, можно судить по деятельности Тобольской конторы № 20, которая разместилась на улице Свободы в бывшем доме Кривцовых.

Продконтора имела почтово – телеграфное сообщение, как с Тюменью, так и с волостями. Главной задачей заведующего продконторы было исполнять распоряжения Тюменского губпродкомиссара, доводить их до сведения всех Волисполкомов, в его обязанности входило совершение объездов всего района с целью принуждения граждан к выполнению всех продразверсток; утверждение инспекторов и высылка неугодных. Кроме того, на него возлагалась ответственность за выполнение разверстки. Что же касается деятельности продконторы, то она хорошо прослеживается по ряду распоряжений заведующего. Так, уже в ноябре 1920 г. она на основании приказа Замгубпродкомиссара сообщала всем волисполкомам о том, что снабжение отрядов работающих по выполнению развертки во время их оперативных действий производится тем селением или обществом, где эти действия производятся, но не в счет положенной разверстки, а за счет лиц, не выполнивших разверстку ^{[9, л. 120]}.

24 ноября 1920 г. Тобольская продконтора предложила всем волисполкомам принять решительные меры к немедленной сдаче в пятидневный срок всего сырья, причитающегося с населения волостей по государственной разверстке. «Если кто явно не желает выполнить разверстку», – говорилось в нем, то к нему применялись самые строгие меры вплоть до конфискации имущества и предания суду. Вся ответственность по сбору продразверстки возлагалась на председателя волисполкома, вплоть до предания его суду ревтрибунала ^{[10, л. 58 об.]}.

В связи с введением по Тюменской губернии 6 сентября 1920 г. разверстки на крупный рогатый скот и свиней в ряде уездов наблюдались неоднократные случаи убоя скота подлежащего сдаче в разверстку. Чтобы предупредить подобные действия Тобольская продконтора 10 декабря 1920 г. разослала всем волисполкомам и инструкторам объявление, в котором говорилось, что в тех случаях, где владельцы получили мясо от убоя скота и не доставили его в продконтору, а употребили для личной выгоды у тех хозяев в счет причитающейся развертки будут отбирать последнюю корову для снабжения беднейшего населения, не имеющего молочных коров ^{[9, л. 117]}.

Несмотря на все увещевания продконторы многие крестьяне просто не желали сдавать разверстку. Особо рьяно отказывалось выполнять разверстки Ашлыкское общество Абалакской волости. Для решения данного вопроса в начале декабря Тобольский уездный продкомиссар И. Я. Сорокин направил продотряд из 35 человек во главе с политкомом продконторы Коробейниковым, которому был дан наказ о конфискации имущества состоятельных крестьян. В результате было взято заложниками 10 человек Ашлыкского общества, а на общество положены скотская и хлебная разверстки в двойном размере ^{[16, с. 53]}.

Чуть ранее на почве не сдачи продразверсток 22 ноября 1920 г. в Аромашевской волости произошли столкновения крестьян деревень Ново – Выигрышная, Максимовка, Будеевка с продотрядом. В результате был убит крестьянин – кулак, а Аромашевская волость была объявлена на осадном положении, 40 человек крестьян в сопровождении двух патрулей были высланы в Тюмень ^{[16, с. 46]}.

После данного инцидента все имущество арестованных было конфисковано. Часть лошадей, саней, и упряжек из количества конфискованного была роздана Аромашевским ревкомом семьям красноармейцев и беднякам волости.

О масштабах конфискации можно судить на примере жителя деревни Сорокино П. В. Богомолова. У него было изъято 3 лошади, 9 коров, 3 овцы, свинья, 10 кур, гусь, 20 пуд. ржи, 20 пуд. конопляного семени, 10 пуд. льняного семени, 4 овчины, 3 телячьи шкуры и 3 узды ^{[16, с. 50]}.

Не смотря на все ужесточения со стороны продотрядов, на распоряжение из Тюмени, продразверстка в Ишимском уезде шла слабыми темпами. Особенно по сбору продразверстки отставала Гилевская волость. С целью обеспечения быстрого сбора продразверстки губпродкомиссар 10 декабря 1920 г. приказал председателю контрольно – инспекторской комиссии по проведению продразверстки Архипу Степановичу Крестьянникову жестоко расправляться с кулаками, которые препятствуют ее сбору. Г. С. Инденбаум предлагал брать в каждом селении человек десять заложников и отправлять их подальше работать. А чуть позже телеграммами от 17 и 22 декабря 1920 г. Инденбаум еще более ужесточил свои требования: он приказал непременно собрать все 100 % разверстки не позднее 25 декабря, не останавливаясь не перед чем. С саботажниками должна быть самая беспощадная расправа, вплоть до объявления всего наличного хлеба деревни конфискованным, население же допускалось оставить на голодной норме ^{[16, с. 56, 653]}.

Такими были по тем временам меры борьбы с невыполненными продразверстками. Для более успешного выполнения продразверстки в Ишимском уезде была создана чрезвычайная уездная тройка в составе председателя Дмитрия Иосифовича Горностаева и членов Ивана Максимовича Гуськова и Петра Тарсина, которая 31 декабря 1920 г. издала приказ № 1, по нему продработники обязывались 1 января 1921 г. к исходу суток выполнить все разверстки. Руководители местных органов власти, допустившие халатность в выполнении приказа, объявлялись предателями Советской власти ^{[27, с. 50-51]}.

Из вышесказанного видим, что руководство губернии стремилось выполнить план разверсток как можно в быстрые сроки. Но данный курс имел и свою оборотную сторону, которая привела к злоупотреблениям и бесхозяйственности.

Нажим на крестьян усиливался многократно, переходя все грани разумного. Так, уже 20 декабря 1920 г. президиум Тюменского губкома РКП(б) констатировал, что работа продорганов, как это выяснилось, за последнее время приобрела неправильные черты, болезненные формы в виде грубого, бесцеремонного обращения продработников к крестьянству, отбирания в разверстку семенного хлеба, широкого применения конфискаций и реквизиций ^{[16, с. 65]}.

По существу для многих продработников уголовные преступления стали нормой. К примеру, в деревне Смолянка Сытниковской области продотрядчики за отказ выполнить разверстку ставили крестьян к стенке и стреляли в их сторону. В Уктузской, Пегановской, Дубиновской, Ильинской волостях уполномоченный губродкома Абабков с продотрядом избивали людей нагайками и прикладами, у многих забирали полушубки, тулупы, шапки. В довершении всего пострадавших арестовывали и отправляли в Ишим. В селе Ларихинское Петуховского района по приказу губернского уполномоченного Архипа Степановича Крестьянникова красноармейцы избили прикладами двух крестьян только за то, что они не накормили отряд обедом. В Абатской волости член чрезвычайной губернской контрольно-инспекторской тройки Матвей Анцевич Лариус заявил, что уполномочен верховной властью и имеет право расстреливать ^{[27, с. 50]}.

Проводя авральную продразверстку во многих волостях Тюменской губернии, продорганы и не подозревали, с какими трудностями в дальнейшем им придется столкнуться. Для них в тот момент основной задачей было как можно больше и быстрее «выжать» из крестьян продуктов. Выполнить продразверстку в срок. А между тем результаты давали о себе знать. Уже в декабре 1920 г. отдел заготовок Тюменского упродкома сообщал в управление заготовок народного комиссариата продовольствия о том, что обмолот хлеба производится в сырое время, поэтому хлеб в большинстве случаев сырой и не годен как для хранения, так и употребления.

Нет сушилок, мешков, достаточного количества амбаров для хранения зерна. Нет вагонов для вывозки забитого скота, тары для засолки, погребов или ледников для хранения мяса. Приемка разверсток производилась не специалистами по сырью. В связи с чем выявлялось много брака и несоответствия кондициям. При проведении разверсток в ряде случаев отбирался весь хлеб, в том числе и семенной, стельные и молочные коровы. Результаты приказов выполнения разверсток до 1 декабря в некоторых местностях привели к тяжелым последствиям. В наши дни приказ «О стрижке зимой овец» кажется нелепостью. Но это факт. Отбирались полушубки, последние валенки, а в некоторых местностях за невыполнение разверстки конфисковывались даже овцы ^{[16, с. 87]}.

Вслед за данным сообщением продовольственные работники Ишимского уезда 23 декабря 1920 г. констатировали, что хлеб ссыпался со снегом и льдом, так как обмолот зерна производился не вовремя, и возникла опасность возгорания хлеба при первой же оттепели ^{[16, с. 68]}.

Таким путем – через злоупотребление и бесхозяйственность продработников, быстрый темп при сборе продразверстки, массовые аресты и реквизиции, в чрезвычайно суровых условиях, при целом ряде недочетов излишне суровых мер, неправильности применения на местах методов сбора разверстки и трудовых повинностей, которые выматывали все силы крестьян и вызывали среди них недовольство по отношению к продработникам, план хлебной разверстки в Тюменской губернии был выполнен. В своей телеграмме от 7 января 1920 г. руководству народного комиссариата продовольствия Тюменский губпродкомиссар Г. С. Инденбаум сообщил, что наложенная государством разверстка выполнена. Она составила 6 600 тыс. пуд. хлеба и зернофуража, то есть 102 %. На все 100 % выполнил хлебофуражную разверстку Ишимский уезд ^{[27, с. 50]}.

Отдельно нужно сказать о семенной разверстке. На основании решения VIII съезда Советов принятого в декабре 1920 г. в Западной Сибири, как и по всей стране, шла подготовка к проведению семенной разверстки.

По инструкции Совнаркома «О порядке и способах создания семенного фонда и сохранение семян для полного засева» предусматривалось два варианта сохранения семян: ссыпка – складка в общественные амбары и оставление семян у крестьян под расписку (бронирование). Ссыпка и складирование семян в общественные амбары признавалась Совнаркомом предпочтительной, но и более труднопроводимой.

Тюменская губерния относилась к числу административных единиц, в которых Совнарком рекомендовал ограничиться бронированием семян с оставлением их у владельцев ^{[16, с. 656]}.

Однако руководство губернии приняло прямо противоположное решение, и в середине января 1921 г. Тюменским губернским посевным комитетом в составе предгубисполкома Новоселова, губпродкомиссара Инденбаума, предгубсовнархоза Овшинцева и предгубпромтруда Калинина был принят приказ № 2, который сообщал о том, что семена у крестьян объявляются общегосударственным фондом, должны быть изъяты и свезены в общественные амбары не позднее 10 февраля 1921 г., а весной будут возвращены для посева по единому плану. В случае же не исполнения приказа у виновного конфисковывался весь материал, живой и мертвый инвентарь ^{[27, с. 51]}.

Таким образом, крестьянский труд становился повинностью. Земледелец терял самостоятельность как индивидуальный хозяин, превращался в исполнителя указаний администрации, которая решала за него, когда сеять, и собирать урожай.

Среди особенностей рассматриваемого периода политики «военного коммунизма» в губернии отметим запаздывание сроков проведения аграрных преобразований в отличие от центральных регионов страны, усиление административного воздействия подкрепленного реальной военной силой. Беззаконие и перегибы при проведении продовольственной политики в отношении крестьянства привели к крестьянскому восстанию зимы 1920-1921 гг.