Ethnic entrepreneurs in PRC in the border areas of the Russian Far East during the 1990’s: peculiarities of economic activities

I Постановка проблемы

Уникальность геополитического положения приграничных территорий Дальнего Востока обусловила специфику международных связей с соседним государством: находясь непосредственно на границе с Китаем (так, Благовещенск Амурской области от г. Хэйхэ пров. Хэйлунцзян отделяет всего 700 м реки Амур), эти регионы оказались в территориально выгодном положении, и укрепление внешнеэкономических связей стало особым фактором развития. Особенно актуально это стало в 1990-е годы, когда российская экономика с ее падением объемов промышленного производства, нарастанием инфляции, нарушением финансовой сбалансированности, падением курса рубля и т.д. вынуждена была перейти на новые, рыночные, рельсы. Одним из факторов преодоления кризиса на Дальнем Востоке России стало возобновление экономических отношений с соседним Китаем на государственном, муниципальном и частном уровнях. Следствием же восстановления добрососедских отношений с КНР стал многократный увеличившийся приток мигрантов. В начале 1990-х гг. на российском Дальнем Востоке торговля стала наиболее популярным видом экономической деятельности китайских мигрантов – и важнейшим фактором новой экономической реальности. Одним из путей повышения уровня жизни в регионе стало развитие предпринимательского сектора, «в том числе за счет этнического предпринимательства» ^{[28, с. 495]}, при этом большинство приезжающих в Россию граждан КНР не имели опыта предпринимательской деятельности. Понятие «этническое предпринимательство» описывает специфический характер торговой деятельности мигрантов из КНР и является предметом исследования данной статьи.

Межэтнические отношения ярко проявляются в функционировании современного бизнеса разных сфер. Так, в странах Запада уже к 70-м годам ХХ века сформировался своеобразный этнический сектор экономики, принципы работы которого шли вразрез с традиционными принципами ведения экономической деятельности ^{[32, с. 138]}. Массовое появление этнического предпринимательства на территории бывшего Советского Союза можно отнести к концу 1980-х - началу 1990-х годов. Это социальное явление стало особенно заметным не только для специалистов ^[30], но и для широких слоев населения с того момента, когда в экономической жизни городов России начали появляться предприятия, владельцами и работниками которых были преимущественно представители неславянских этносов. В странах бывшего Советского Союза развитие этнического предпринимательства отличалось от западноевропейских моделей. С самого начала рынком сбыта для этнических предприятий был рынок товаров и услуг для всего населения, а не для конкретных этнических групп. Каждая из этнических групп осваивала свою экономическую нишу.

II. Феномен и понятие «этнического предпринимательства»

Описывая предпринимательскую деятельность разных стран и народов, исследователи все большее внимание обращают на то, что значительную роль в ней играет этнический компонент. Термин «этническое предпринимательство» используется в социологии и экономике, однако, на наш взгляд, его возможно применять и в области исторических дисциплин. Так, в данной статье используется термин «этническое предпринимательство», поскольку он позволяет выявить специфику сложившихся между китайцами и русскими экономических, хозяйственных и бытовых отношений.

Сама проблема этнического предпринимательства впервые была рассмотрена еще в начале XIX века немецким историком В. Зомбартом, который предполагал наличие у тех или иных народов особых «нравственных сил», позволяющих успешно заниматься предпринимательской деятельностью ^[16].

По мнению некоторых исследователей, китайские предприниматели с их развитой бизнес-культурой, на становление которой, в частности, оказала влияние конфуцианская философия, представляют собой особое «меньшинство-посредник» (термин Э. Боначич) ^[1], которое наиболее активно проявляет себя в предпринимательской деятельности как на внутренних, так и на внешних рынках. В каждом регионе мира и даже в каждой отдельно взятой стране существуют свои «меньшинства-посредники», хотя есть и «меньшинства-посредники», действующие в международном масштабе (например, еврейские и армянские диаспоры)» ^{[20, с. 80]}. Не оспаривая эту концепцию, заметим, что присутствие китайских предпринимателей на территории Дальнего Востока объясняется скорее экономическими причинами: общественно-политическая обстановка в конце 1980-х – начале 1990-х гг. была такова, что наиболее выгодным для китайцев было именно занятие бизнесом, чаще всего – куплей-продажей, экспортно-импортными операциями, что в начале возобновления торгово-экономических отношений между Россией и КНР означало быструю и высокую прибыль («приехав с коробкой жевательной резинки, можно было заработать десятки тысяч» ^[36]; широко известный пример с обменом вагона железа на мелки от тараканов и пр.).

К настоящему моменту существует множество исследований в социологии и экономике, посвященных проблеме этнического предпринимательства: так, Р. Уолдингер, Р. Уорд ^[2] рассматривали феномен этнического бизнеса «в контексте массовых миграционных процессов, начавшихся во второй половине XX в. Исследователи обращали внимание на то, что основными причинами развития этнического сектора в экономике стали: массовая миграция; рост сферы услуг с преобладанием малого бизнеса; существование в сфере услуг свободных ниш, не занятых или покидаемых представителями коренного населения» ^[21].

Р. Уолдингер предлагал такую трактовку «этнического предпринимательства»: основой успеха мигрантов является освоение ими пустующих рыночных ниш, а не постепенное вытеснение местных предпринимателей из-за недоступной для них групповой мобилизации или действия жесткой конкуренции» ^[4]. И. Лайт и С. Карагергис подчеркивали, что этническая экономика – это, прежде всего, характер занятости иммигрантов в принимающем обществе, их самостоятельное решение проблемы обеспечения себя средствами к существованию ^[3]. Исследователи (Р. Уолдингер, Р. Уорд) тесно увязывают развитие этнического предпринимательства с иммиграционными волнами.

Российская наука обратилась к изучению этнического предпринимательства сравнительно недавно. Этой проблемой занимаются, в частности, В. Радаев ^[30], В. Дятлов ^[14]. Объектом исследования в работах социологов и экономистов, посвященных данной тематике, становятся субъекты транснациональных связей с зарубежными странами. Одна из главных причин высокой профессиональной мобильности этнических мигрантов и развития этнического предпринимательства (по мнению как большинства западных исследователей, так и российских социологов, например, В. Радаева) – социально-экономическая маргинализация этнических меньшинств. Этнические мигранты создают достаточно прочные общины, представляющие собой изолированную среду, которая оказывает поддержку вновь прибывшему, обучает и передает опыт и квалификацию. В подавляющем большинстве мотивацией миграции являются экономические причины, особенно в условиях нынешнего глобального кризиса.

Российские исследователи отмечают, что «для России в качестве этнических мигрантов можно рассматривать предпринимательскую деятельность тех представителей этнических групп, которые иммигрировали на территорию России» ^[27]. В настоящее время в научных кругах решается вопрос о возможности использовать понятия «этническое предпринимательство», «предпринимательство этнических меньшинств» и «предпринимательство мигрантов» как синонимы ^{[28, с. 49]}.

Таким образом, проанализировав имеющиеся концепции в данной области, мы можем выделить следующие критерии этнического предпринимательства: «этничность» бизнеса – внутреннюю замкнутость, приоритетность этнической принадлежности компаньонов по бизнесу; отсутствие «жесткой» привязанности потребителей продукции или наемных работники этнических предпринимателей к той же или близкой этнической группе»; склонность к определенной экономической деятельности (чаще всего – торговля); занятие пустующих рыночных ниш и самообеспечение (или самозанятость) как единственный способ заработать». «Этническими предпринимателями» мы называем предпринимателей, основывающих свой бизнес на использовании ресурса этничности, на этнических сетях ^[17],[18].

IIIСпецифика этнического (китайского) предпринимательства на приграничных территориях Дальнего Востока России в 1990-е гг.

Для того, чтобы проанализировать особенности китайского предпринимательства в областях Дальнего Востока России, граничащими с КНР, кратко охарактеризуем социально-экономическую ситуацию на Дальнем Востоке России в 1990-е гг. Кризисная ситуация в российской экономике перед распадом СССР и сразу после него негативно сказалась на социальной и экономической структуре Дальнего Востока:

1) Сокращение объемов промышленного производства. С началом экономической реформы «объем межрегиональных связей Дальнего Востока значительно сократился, изменился и их характер. Значительно увеличился вывоз сырья и продуктов его первичной переработки, резко увеличился ввоз потребительских товаров» ^[26]. Массово закрывались предприятия легкой и пищевой промышленности, машиностроения. Объемы промышленного производства падали (см. табл. 1).

Таблица 1

Динамика объёма промышленного производства в РФ и на Дальнем Востоке

1992-1998 гг. (1991г. – 100 %)

Таблица составлена по: Мищук С. Миграция и этническое предпринимательство на Дальнем Востоке России // Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки. 2014. №1. Режим доступа: http://online-science.ru/m/products/social_sciense/gid1043/pg0/

2) Углубление демографического кризиса. Вследствие экономического кризиса резко увеличился отток россиян в европейскую часть Российской Федерации (см. табл. 2). Если в 1989 году на российском Дальнем Востоке проживало восемь миллионов человек, то к началу 1997 года численность населения уменьшилась до 6,4 миллиона человек.

Таблица 2

Темпы снижения численности населения (в среднем за год, %)

Таблица составлена по: Крушанова Л. Миграционная политика советского государства на Дальнем Востоке (1980 - е гг.) // Россия и АТР. 2009. №3. С. 123-131.

3) Увеличение притока мигрантов из КНР. В свою очередь, из КНР на российский Дальний Восток многократно возрос приток экономических мигрантов. Среди причин этого явления можно назвать нормализацию отношений с СССР в 1980-х гг., распространение «политики открытости» КНР на приграничные территории и открытие границ Россией. Необходимо также отметить перенаселение КНР как в целом, так и приграничных провинций в частности (см. табл. 3) и возникшую в связи с этим безработицу.

Таблица 3

Демографические параметры Дальнего Востока России и Северо-Востока КНР

Таблица составлена по: Загребнов Е. Экономическая организация китайской миграции на российский Дальний Восток после распада СССР // Прогнозис. 2007. №1. С. 252-277.

Экономический, демографический, социальный кризис во многом обусловил те взаимоотношения между русскими и китайцами, которые и повлекли формирование такого явления, как этническое предпринимательство на Дальнем Востоке.

В это время в Россию устремились китайские мигранты – мелкие торговцы и предприниматели, туристы и контрактные рабочие. Рынки стали центром притяжения для неослабевающего потока мигрантов из КНР. «Если вначале это было их рабочим местом, то позже оно стало площадкой реализации экономических амбиций. Концентрация мигрантов и их деловой активности на рынках сделала их в глазах окружающих «этническими» – «китайскими» ^[27]. Именно поток мигрантов из Китая стал для Дальнего Востока наиболее влиятельной экономической силой. Если в 1979 году на Дальнем Востоке проживало 1742 китайца, то в 1992-1993 гг. их число достигло, по разным оценкам, 50-100 тыс. человек ^[22]. С 1992 года, когда было подписано двустороннее соглашение о безвизовом въезде, количество китайских граждан, пересекающих китайско-российскую границу в Гродеково (Приморский край) выросло с 46 тыс. до 200 тыс. человек. Пик активности на китайско-российской границе пришёлся на 1993 год, когда в России побывали 751 тыс. граждан КНР ^{[15, с. 255]}. Огромную долю среди них составляли предприниматели. Их количество не поддается строгому учету, так как многие из них занимались предпринимательской деятельностью неофициально, например, въезжая в страну по туристической визе. Хотя китайский бизнес стал быстро расширять свое влияние на сферу общественного питания, строительство, производство, национальная структура населения дальневосточного региона не претерпела существенного влияния со стороны китайцев. Это было связано с преобладанием экономических интересов мигрантов, для которых основной задачей было получение рабочего места и повышение своего уровня жизни. Так называемая «демографическая экспансия» не играла значимой роли, так как получение гражданства России для граждан КНР – достаточно длительный и трудоемкий процесс. Обычно этнические предприниматели ориентируются на потребности своей этнической общины и позже расширяют круг своих клиентов, включая и местных жителей – на Дальнем же Востоке России ситуация была противоположной ^[27]. Китайские мигранты изначально были нацелены на организацию торговли с местным населением. Таким образом, этническое предпринимательство в данном регионе нельзя считать региональным явлением, ориентированным лишь на «узкий круг» этнического меньшинства. Созданные предприятия ориентировались на широкий круг потребителей, включающих представителей разных этнических групп.

Рассмотрим признаки этнического предпринимательства, и, опираясь на классификацию А. Сусоколова ^[33], уточним эти признаки применительно именно к китайским предпринимателям на Дальнем Востоке России в 1990-е гг. Спроецировав понятие «этнического предпринимательства» на торгово-экономическую деятельность китайских мигрантов на Дальнем Востоке России в 1990-е гг., определим характер и мотивы этой деятельности.

IV Признаки китайского этнического предпринимательства в 1990-е гг. на Дальнем Востоке России

1Внутриэтнические социальные связи как основа предпринимательской деятельности

Формирование этнического предпринимательства на Дальнем Востоке напрямую определяется миграционными процессами, происходившими в описываемый период.

После нормализации российско-китайских отношений в конце 1980-х – начале 1990-х гг. на Дальнем Востоке кардинально меняется миграционная ситуация. В 1992 г. было подписано Соглашение о без­визовом пересечении границы. Оно пришлось на период, отмеченный крити­ческим состоянием внутреннего потребительского рынка, отменой монопо­лии и либерализацией внешней торговли, распадом СССР и образованием Российской Федерации. Следствием этого стало появление на Дальнем Востоке китайских мигрантов – предпринимателей, туристов и контрактных рабочих.

Введение безвизового режима не бы­ло проработано ни законодательно, ни организационно, поэтому государ­ственные органы оказались не в состоянии контролировать и учитывать столь значительную массу иностранцев. В конце 1993 г. правительства Хабаровского и Приморского краев, а затем и правительство РФ официально прекратили практику безвизового об­мена. В 1994 г. было подписано соответствующее консульское соглашение с КНР, сохранившее безвизовый режим только для лиц со служебными пас­портами и туристов. Был введен иммиграционный контроль, появились документы, регулирующие использование иностранной рабочей силы. В 1995 г. стороны подписали соглашение о сотрудничестве пограничных служб в охране границы. Однако китайское присутствие на Дальнем Востоке России уже стало к этому времени социальной и экономической данностью.

1.1 Отсутствие китайской диаспоры как отличительный признак этнического предпринимательства на приграничных территориях Дальнего Востока России

В целом, дальневосточной миграции из Китая свойственна «маятниковость». По мнению исследователей, «этнические связи играют роль на первом этапе вхождения в новое принимающее сообщество, где необходима поддержка родственников при поиске места проживания, места работы, оформления необходимых документов. По прошествии некоторого времени мигранты начинают решать свои проблемы самостоятельно и обращаются к землякам уже не за помощью, а с целью пообщаться со своими, отметить национальные праздники» ^[28].

Исследователи отмечают, что китайская миграция на Дальнем Востоке России – это специфический тип этни­ческого самоопределения. Для его обозначения не подходят понятия ни диаспоры, ни общины, а только землячества. Как замечает В.Гельбрас, это объясняется это тем, что с понятием диаспора, как правило, ассоциируется этническая са­моидентификация, ориентированная на возвращение в родные края, с общиной – этническая самоидентификация, подчиненная интересам собственного культурного и хозяйственного самоут­верждения и развития. Понятие землячество – это особый тип этнической самоорганизации, сочетающий эт­ническое обособление от принимающего общества с воздействи­ем на него, с завоеванием и расширением своих социально-эконо­мических позиций на новом месте жительства ^{[12, с. 54­­-55]}.

По результатам опросов, проведенных среди китайцев, работающих в южном Приморье в 1995-1997 гг., лишь 18% хотели бы поселиться в России ^{[23, с. 284]}. Исследователи делают вывод, что большинство проживающих в России китайцев рассматривает страну как место временного пребывания, как площадку для накопления капитала ^{[12, с. 119]}. Кроме того, рабочих мест для какой-то иной сферы деятельности, кроме предпринимательской и рабочей, на Дальнем Востоке практически нет. Единицы работают в сфере образования (институты Конфуция, частные языковые школы, работа в качестве приглашенных преподавателей в вузах и пр.). Однако, как правило, эта деятельность не считается достаточно прибыльной, и многие служащие дополнительно занимаются частной предпринимательской деятельностью (обычно это купля-продажа и перевозка российских и китайских товаров небольшими партиями). Таким образом, к особенностям китайского этнического предпринимательства стоит отнести то, что, несмотря на многочисленность мигрантов на приграничных территориях Дальнего Востока России, диаспора как таковая в этом регионе не сложилась. Среди причин этого можно также назвать близость родины, и, как следствие, отсутствие потребности создавать прочные связи – в случае неудачи всегда можно быстро вернуться в Китай.

2.2 Маргинализация как фактор формирования этнического предпринимательства

Еще одной особенностью, о которой упоминалось выше, и оказывающей влияние на формирование этнического предпринимательства, называют маргинализацию: мигранты, имея у себя на родине прочный социальный статус, теряют его при переезде и вынуждены сменить сферу деятельности на (как правило) более низкоквалифицированную. Можно отметить, что на Дальнем Востоке России социальный состав китайских мигрантов в 1990-е гг. неоднороден. Исследователи так характеризуют социальное положение большинства мигрантов в Китае: это студенты, служащие, предприниматели. Доля рабочих, крестьян, безработных незначительна (см. таблицу 4).

Таблица 4

Основные виды занятий респондентов в КНР

Таблица составлена по: Гельбрас В.Г. Китайская реальность России. М.: Изд-во Муравей, 2001. С. 73.

Низкую долю крестьянства исследователь объясняет финансовой малодоступностью для них оформления необходимых для миграции документов.

В России статус и род занятий китайских мигрантов претерпели некоторые изменения (см. табл. 5)

Таблица 5

Род занятий респондентов в России

Таблица составлена по: Гельбрас В. Китайская реальность России. М.: Изд-во Муравей, 2001. С. 76.

Исследователь делает вывод, что официальные сферы занятости мигрантов представляют собой свободное предпринимательство (большинство), работу по найму (пятая часть респондентов), обучающиеся (менее трети). Неофициально же «абсолютное большинство анкетируемых считает, что они занимаются собственным бизнесом» ^{[12, с. 76]}.

Необходимо отметить, что в конце 1980-х – начале 1990-х гг. на российский Дальний Восток направлялись представители «народной торговли», чаще всего это были уже маргинализированные слои: «китайцы, начинавшие свой бизнес с Россией в начале 90-х годов, принадлежали к беднейшей части населения Северо-Восточного Китая» ^{[23, с. 300]}. В Китае в 1990 г. численность трудовых ресурсов составила 754,5 млн. чел. (65,6% от всего населения); среди них социально занятых – около 614 млн. чел. ^[35]. Не нашедшие себе места в перенаселенном Китае, китайские безработные устремились к открывшейся границе с Россией, использовав это как шанс исправить свое финансовое положение. Китайские ученые уточняют, что «уровень образования китайских бизнесменов в большинстве своем был невысок, число предпринимателей с высшим и средним специальным образованием не превышало 40%. Часть из них имела опыт административной управленческой работы, но все они впервые столкнулись с необходимостью развертывания бизнеса в приграничье» ^{[24, с. 31]}. Таким образом, концентрация представителей китайского этнического этноса в хозяйственной деятельности связано с преодолением маргинальности в чуждой языковой и культурной среде.

1.3Внутриэтническая поддержка китайского бизнеса

Немаловажным фактором формирования китайского бизнеса является также иерархия внутри этнической группы. По А. Сусоколову, «этническое предпринимательство может базироваться преимущественно на мигрантах или временных жителях. Но весьма часто основу составляют постоянно проживающие в данной местности представители данной национальности, использующие мигрантов (в том числе и сезонных) лишь как рабочую силу и курьеров» ^[33].

Действительно, этнические китайцы, являющиеся гражданами России, либо длительное время проживающие в России, знающие русский язык на уровне носителя, имеющие многочисленные деловые и личные связи как среди русских, так и среди китайцев, имеют преимущество перед впервые приехавшими в Россию. «Старожилы» помогают «новичкам» адаптироваться, решить возникающие проблемы, разрешить финансовые трудности. Кроме того, в местах работы китайцев находится большое количество мест, где можно получить весь комплекс социально-бытовых услуг: так, в Благовещенске в районе городского рынка и китайских торговых комплексов «Три кита» и «ХL» сосредоточены китайские кафе, квартиры, которые можно взять в аренду и пр. Не зная реалий российской жизни, языка страны пребывания, китайцы достаточно комфортно могут жить и работать.

Организация бизнеса китайцами имеет поддержку со стороны своих земляков (необязательно проживающих на территории России). Так, типичным представителем среднего бизнеса можно назвать некого Цю Ши, бывшего государственного служащего. Основа успешности его бизнеса в России – связи, приобретённые за время работы в государственных структурах пров. Хэйлунцзян. Не владея русским языком, он вел вполне успешный бизнес на российской территории. По его признанию, ему помогали именно прочные связи с другими бизнесменами в Китае и России. Зачастую также крупные китайские компании привлекали на работу бывших государственных служащих, подобных г-ну Цю, которые за долгие годы службы смогли обзавестись обширной сетью контактов. «Работа этих людей весьма ценна, так как они помогают решать «внешние вопросы», например, используя связи в государственных органах, они могут заранее узнавать о предстоящих реформах или лоббировать некоторые из них» ^[6]. Этот тезис отражает концепцию неформальных отношений в китайской среде – гуаньси (кит. 关系 – помощь, поддержка, связи). Суть гуаньси состоит в том, чтобы установить прочные связи между людьми посредством оказания взаимных услуг, причем это касается не только семейных отношений, но и деловых. Безусловным является то, что торговцы за рубежом тесно связаны с торговцами внутри Китая, любой спрос от покупателей в любой стране сразу же транслируется в Китай для скорейшего удовлетворения, для поиска необходимого завода-изготовителя либо услуги ^{[34, с. 201]}. Поэтому гуаньси играет важнейшую роль в построении бизнеса как в Китае, так и на международной арене, а мигранты при наличии необходимых связей могут рассчитывать на поддержку на случай финансовых неурядиц.

Кроме того, сравнение сложившейся системы кредитов для юридических лиц в России и КНР отражает безусловное преимущество у китайцев для развития бизнеса. В результате на территории российских регионов встречаются практики создания совместных российско-китайских предприятий на основе кредитов, взятых китайскими партнерами в КНР. Граждане Китая успешно организуют самостоятельный бизнес в России, используя доступные кредиты. Таким образом, китайское предпринимательство имеет своего рода официальную финансовую поддержку со стороны Китая для развития в российских регионах.

2. Экономическая составляющая китайского этнического предпринимательства

2.1 Частное предпринимательство как основа этнического предпринимательства

Частный капитал выступает одной из основополагающих основ этнического предпринимательства. В случае с китайским предпринимательством это явление имеет ряд особенностей. В целом, здесь можно выделить совместные предприятия (СП) с участием лишь частного капитала, с участием частных фирм и государственных предприятий или организаций, а также с участием национальных и международных организаций. Отметим, что достоверная статистика по формам собственности инвесторов из КНР не доступна, поскольку из-за китайской специфики ведения приграничного бизнеса большинство инвестиций проходило через фирмы-посредники, вошедшие в квоту имеющих право на предпринимательство в приграничной зоне ^{[25, с. 15-19]}.

Если в 1992 г. прослеживалась тенденция по созданию российско-китайских совместных предприятий, то в 1993-1994 гг. наряду с использованием этой формы прямых инвестиций китайский инвестор стал все более активно использовать другую форму инвестиционной деятельности – создание предприятий, полностью принадлежащих китайским компаниям. С 1994 года наблюдалось стремление китайских компаний зарегистрировать предприятия со 100%-ным иностранным капиталом (так, в Приморском крае на 1.07.1995 г. их было зарегистрировано 26) ^[10]. По результатам социологических опросов, для подавляющего большинства китайских предпринимателей основным источником средств явились «собственные накопления и сбережения родственников» ^{[12, с. 75]}. При этом они практически не были ориентированы на производство экспортной продукции, и только отдельные предприятия производили импортзамещающую продукцию – швейные изделия и изделия из натуральной кожи. По состоянию на 1 октября 1995 г. были ликвидированы как несостоявшиеся 19 предприятий с иностранными инвестициями, в основном российско-китайские СП. К 1998 году из всех зарегистрированных ПИИ (предприятие с иностранными инвестициями) реально действовало только чуть более 40 (или 1/3), в основном в сфере торговли и общественного питания (рестораны). Причина неудачи СП заключалась в том, что в качестве инвесторов были привлечены мелкие китайские фирмы, и они оказались не подготовленными к работе на российском рынке: отсутствовали необходимые экономические и юридические знания, не было опыта международной деятельности.

Динамика регистрации и ликвидации предприятий с иностранными инвестициями в одном из регионов Дальнего Востока отражена в таблице 6:

Таблица 6

Динамика регистрации предприятий с инвестициями из КНР

на территории Амурской области

Таблица составлена по: Амурская область и провинция Хэйлунцзян: показатели развития. Благовещенск, 2001. С. 16.

2.2 Разнообразие сфер деятельности совместных предприятий

Основными направлениями деятельности предприятий, созданных при участии китайских предпринимателей, являлись организации общественного питания, гостиничные услуги, торгово-закупочная деятельность, сельскохозяйственная деятельность, строительный бизнес, грузовые перевозки, торговля. В этих сферах наиболее активно создавались совместные российско-китайские предприятия. В целом из числа российско-китайских СП наибольшее количество вАмурской области в 1990-е гг. функционировало в сфере производства товаров народного потребления, а также в торговле и общественном питании (рестораны китайской кухни): СП «Дружба», СП «Амит», СП «Дун Фан», СП «Надежда» и пр. ^[8]. Возник ряд успешных российско-китайских СП: «Харбо» (производство швейных и трикотажных изделий, пошив обуви, изготовление визиток); СП «Панда» (обработка шкур крупного рогатого скота); СП «Бам-Син» (производство швейных изделий); СП «Тасин» (изготовление очков); «Китайский коммерческий центр Хайланьпо» (строительство жилых и нежилых зданий) ^[7].

В Приморском крае действовали 102 предприятия с китайскими инвестициями, что составляло 33 процента от общего количества действующих в крае предприятий с иностранными инвестициями. Около 2/3 китайских СП действовали в сфере торговли. В основном это были небольшие по численности работающих предприятия, торгующие китайскими товарами, – «Чан-Чен», «Юи-Дружба», «Насин» и другие. Услуги в строительстве оказывали китайские предприятия «Арксим», «Сань-Юань». СП «Синтетика», созданное на базе Спасского асбестоцементного завода, занималось производством синтетической тары. Российско-китайское предприятие «Муданьцзян – Кавалерово» специализировалось на заготовке и переработке леса. СП «Хайжи» было известно в крае как изготовитель оригинальной спецодежды. Предприятия «Шугуан-Заря» и «Моби Дик» оказывают населению фотоуслуги. Гостиничный сервис налаживал в крае СП «Виктори» и «Юань-Дун», которые обеспечивали рабочими местами более 140 человек ^[13].

В Приморском крае в 1994 году объем привлеченных иностранных инвестиций был незначи­тельным и составил 1,8 млн. долларов. Речь идет о сфере строительства (в СП «Гигант» было привлечено 1 млн. долл.), торговли и общественного питания (СП «Кофе Браво ЛТД» – 0,2 млн. долл.), а также об индустрии развлечений (СП «Спартак Казино» – 0,2 млн. долл.). Одним из немногих предприятий, занимавшихся производством товаров народного потребления, было российско-китайское товарищество с ограниченной ответственностью (ТОО) «Ласточка». За 1993 год им было изготовлено почти 66 тысяч термосов, большая часть которых была реализована на внутреннем рынке ^[10]. Вложения в легкую и пищевую промышленность, информационно-вычислительное обслуживание, физкультуру и спорт были незначительны. По-прежнему большинство предприятий после создания не получали инвестиций со стороны зарубежных партнеров: гарантии для инвесторов отсутствовали.

Как видим, лишь незначительная часть предприятий была занята не­посредственно производством продукции, бо́льшая же – оказанием различных услуг. В результате рост совместного предпринимательства существенного влияния на экономику края не оказывал ^[10]. Около половины действующих совместных предприятий были сосредоточены в социальном комплексе (торговля, общественное питание и др.): четверть их создана для оказания услуг населению, порядка 30 процентов занималось выпуском продукции (производственная деятельность тут была сосредоточена в рыбной и лесной отраслях).

2.3 Развитие китайского этнического предпринимательства в слабо развитых отраслях

Начало этапа активного развития российско-китайских экономических отношений пришлось на период российских реформ, характеризовавшийся спадом экономического производства в стране (и особенно спадом производства товаров обрабатывающей промышленности). В агропромышленном комплексе произошел развал сложившейся ранее структуры производства, заготовки и хранения, переработки сельскохозяйственной продукции. Произошла трансформация функций сельской местности. Например, в Еврейской автономной области (ЕАО) к концу 1990-х гг. общее количество населенных пунктов уменьшилось до 113, при максимальном значении в 1940 г. – 354 населенных пункта ^[9]. Аналогичная ситуация отмечалась в большинстве других российских субъектов. Как результат, произошло сокращение объемов собственного производства сельскохозяйственной продукции. Не менее острой была проблема реализации произведенной населением продукции. Китайцы же, организовывая свое дело, в большинстве случаев ориентировались именно на оптово-розничную торговлю товарами народного потребления и продуктами питания (в первую очередь, фруктами и овощами) ^[27].

Экономическая специализация китайских мигрантов воспринималась дальневосточными жителями неоднозначно: их необходимость и полезность были очевидны большинству населения, но очевидна была и зависимость от китайских товаров. К тому же постсоветское общество, которое в течение многих десятилетий воспитывалось в антирыночной системе ценностей, склонно было негативно воспринимать предпринимательские практики, которые в данном случае персонифицировались с китайцами. А в формирующемся слое мелкого отечественного бизнеса китайцы всё чаще воспринимались как конкуренты ^[14]. Тем не менее, несмотря на неоднозначное отношение к китайским торговцам, их деятельность стала одним из условий выживания россиян на приграничных дальневосточных территориях в условиях экономического кризиса и упадка жизнеобеспечивающих отраслей экономики.

3. Связь китайской этнической экономики с неформальной экономикой

Отсутствие отлаженной системы обменно-валютных операций, опыта международных сделок – как на уровне предприятий, так и на частном уровне – приводило к «лотерее» бартерного обмена, в котором обман был с обеих сторон. Так, в 1994 г. на имя главы администрации Приморского края Е. Наздратенко пришло письмо за подписью президента Xарбинвнешторга Гао Вэнгэ, в котором сообщалось, что в 1991 году с управлением общественного питания Приморского крайисполкома был заключен контракт на поставку в край 120 тони груш, 60 тонн мороженых гусей, 1500 тонн картофеля, взамен китайцы должны были получить рыбу и удобрения. Китайская компания поставку продовольствия произвела, но российская сторона обязательств не выполнила. В результате задолженность общепита составила 657 225 швейцарских франков ^[13]. Китайским бизнесменам была свойственна та же модель поведения. Российские коммерсанты, не имеющие достаточного опыта деловых переговоров, неоднократно были обмануты китайскими партнерами: получив задаток и отправив партию товара, они не получали оставшуюся сумму. Договорные обязательства нарушались обеими сторонами, поскольку в начале 1990-х годов контракты составлялись по образцам тех времен, когда каждая сделка предполагала государственную поддержку.

Однако выгода от совершавшихся экономических сделок имела большее значение, нежели незаконные нюансы финансовых операций. Для перенаселенного Китая, переживающего безработицу, как и для переживающей смену экономической формации и государственного уклада России достаточно «легкие» прибыли стали естественным выходом.

Согласно российским статистическим данным, в 1995 г. на юге Дальнего Востока (в Приморье, Амурской области и Хабаровском крае) насчитывалось более 400 предприятий с иностранным капиталом (по всей России – полторы тысячи) ^[23], однако они зачастую оказывались фирмами-«однодневками».

Типичным примером такой фирмы было совместное предприятие «Динсин», зарегистрированное в Хабаровске 4 декабря 1992 г. Договор о его создании был подписан артелью старателей «Хабаровская» (Российская Федерация), и Хэйлунцзянским Синлунским лесным управлением (Китайская Народная Республика).

Спектр деятельности таких предприятий обычно обозначался максимально широко. Согласно Уставу, предметом деятельности ТОО «Динсин» являлись: освоение и глубокая переработка природных ресурсов; выпуск промышленной и сельскохозяйственной продукции; сбор и переработка отходов производства; заготовка и переработка леса и лесоматериалов; организация производства паркета, мебели, фанеры, палочек для еды; производство строительных материалов; обработка поделочных и полудрагоценных камней; добыча песка, гравия, других материалов, их переработка, хранение и транспортировка, экспорт в Гонконг и третьи страны; сбор, заготовка и переработка дикорастущих растений, в том числе лекарственных, а также продуктов, используемых в тибетской медицине; организация предприятий по оказанию различного рода услуг гражданам и юридическим лицам; организация и ведение внутреннего и международного туризма; строительство и эксплуатация гостиничных комплексов, туристических баз, отелей, кемпингов, спортивно-оздоровительных сооружений; организация любительской и спортивной охоты и рыболовства; организация оптовой, розничной и комиссионной торговли через действующую и собственную сеть фирменных магазинов; ведение торговли и оказание услуг за валюту; торгово-закупочная деятельность; посредническая деятельность, в том числе на внешнем рынке; внешнеэкономическая деятельность. Фирма также оставляла за собой право «заниматься другими видами деятельности и выполнять иные функции, способствующие достижению целей предприятия». Однако уже через год, 22 декабря 1993 г., администрация Хабаровского края подписала постановление о ликвидации «не состоявшейся» российско-китайской совместной компании «Динсин» ^[11].

Этот случай показателен: в новых социально-экономических и политических условиях, когда государство утратило часть своих ограничительных функций, совместные предприятия создавались без препятствий со стороны российского законодательства; при этом обозначенная в договоре многопрофильность таких предприятий в большинстве случаев оказывалась фиктивной. Сами китайские мигранты отмечали, что в России очень легко зарегистрировать компанию: нужно только нотариально заверить паспорт, предоставить соответствующие документы, оформить в налоговой, открыть счет в банке, положив на него примерно 10 тыс. руб. ^[34]. Нередко такие предприятия оказывались фирмами-«однодневками», регистрировались для выполнения одной сделки (чаще всего экспортно-импортной операции), не выполняли требований российского законодательства и ликвидировались по результатам налоговой проверки.

Связь этнической экономики с неформальной признается и подчеркивается многими российскими исследователями ^[31]. Более развитая законодательная база Китая по вопросам торговли, це­ленаправленная политика властей по поощрению инициативы ки­тайских граждан работали на укрепление позиций китайских предпринимателей в России и обеспечивали им стабильные прибыли. Несовершенство российского законодательства, а также товарный голод в России начала 1990-х гг. дали многим китайским компаниям возможность быстрого накопления первоначального капитала, и, в то же время, способство­вали быстрой криминализации приграничной торговли, особенно таких видов, как бартерная и челночная. При этом во многих нормативных документах, регулирующих приграничную торговлю, китайцы на первое место своей заин­тересованности ставили именно бартерную торговлю. Это неслучайно: в эту примитивную форму торговли были вовлечены самые широкие и социально низкие слои населения. При бартерном обмене с ки­тайской стороны участвовали простые товары, в число которых входили продукция сельского хозяйства, пищевой переработки, изделия легкой промышленности и кустарных промыслов, продукция низкотехнологичных производств. Часто такая продукция была не сертифицирована, имела весьма низкое качество, не лицензировалась и потому была контрафактна ^[29].

Мигранты прибывали из Китая по рабочим, учебным, туристическим и коммерческим визам. Дальнейшее распределение по видам деятельности не всегда совпадало с обозначенным в документах. Об этом свидетельствуют в том числе докладные записки туристических фирм. Так, туристическая фирма «Любо» сообщала комитету по туризму Приморского края, «что за два дня до окончания срока действия приглашения номер 758, пограничниками была пропущена группа из КНР в количестве 40 человек, проследовавшая в неизвестном направлении. Данную группу представитель фирмы не встречал, так как о ее приезде китайской стороной сообщено не было» ^[5]. Командующий Тихоокеанским пограничным округом генерал-лейтенант В. Дедых утверждал, что в крае отсутствует система организованного туризма: прибывающих туристов из Китая не встречают турфирмы с российской стороны, пограничники же не могут нарушить действующие правила и вынуждены пропускать туристов на территорию России. Правоохранительные органы отмечали резкий рост преступности, связанный с пребыванием в Приморье граждан из КНР: «внутренние» конфликты, мелкие хищения, браконьерство и контрабанда. Вице-губернатор Приморья В. Стегний считал, что, приняв решение о безвизовом въезде и сделав границу проницаемой, власти не учли, что население Приморского края около 2,5 млн человек, население же соседней провинции Цзилинь примерно в 40 раз больше. Соответственно, поток туристов несопоставим с российским потоком в Китай. Более трети китайских туристов исчезает из поля зрения российских властей, проследить их передвижение оказалось невозможным ^[5].

Отсутствие в России четкого механизма контроля за мигрантами, недостаточная разработанность законодательной базы по этому вопросу, общая социально-экономическая нестабильность привели к тому, что нередким явлением стало проживание китай­цев без регистрации, равно как и их нелегальные занятия коммерцией. Китайцы снимали квартиры либо селились кучно в общежитиях. Но таким образом они становились слишком заметны, поэтому российской милиции было очень легко постоянно проводить рейды и выявлять нелегалов. С конца 1993 года местные власти Приморского и Хабаровского краев на сначала региональном, а затем на правительственном уровне официально прекратили практику безвизового обмена. В январе 1994 года было подписано соответствующее консульское соглашение с КНР, сохранившее безвизовый режим только для лиц со служебными паспортами и туристов. 5 октября 1993 года вошло в силу постановление Малого совета Приморского края «О регулировании пребывания иностранных граждан в Приморье», фактически прекратившее практику безвизового обмена. В ноябре аналогичное постановление было принято в Хабаровском крае, а в декабре 1993 г. было подписано постановление о введении визового режима. С 1994 года Федеральная миграционная служба (ФМС) систематически выдворяла китайских граждан, проживающих на территории России нелегально. Так, в 1994 году была проведена трёхэтапная операция «Иностранец», в ходе которой 3328 китайцев были задержаны за различные нарушения и 2531 из них выдворены в Китай. В том же году в Амурской области было выявлено 1500 нарушителей паспортно-визового режима. Динамика борьбы с нелегалами дала свои результаты: если в 1994 году по подсчётам ФМС 64% китайцев возвратились обратно в Китай, то в 1999 году эта цифра достигла уже 99% ^[15]. Благодаря мерам такого рода ситуация с китайскими мигрантами оставалась стабильной. Так, в 1998 году Приморский край посе­тили 73 тыс. жителей КНР, в том числе 61 тыс. – по ка­налам безвизового туризма; за нарушение паспортно-визового режима было наказано в административном порядке 8957 граж­дан КНР, выдворено 3240, в том числе под конвоем – 1191 человек. В итоге же 99,6% посетивших Россию вернулись в КНР в положенные сроки ^[22]. Однако эти меры скорее были призваны не сдерживать внедрение китайских сил в экономику региона, а лишь усилить контроль за миграционными потоками для стабилизации социально-экономической обстановки.

V Заключение

Проанализировав имеющийся исторический опыт по освоению китайскими предпринимателями приграничных территорий российского Дальнего Востока, можно сделать следующие выводы.

Российский Дальний Восток задействовал внешнеполитические ресурсы, предложив Китаю условия для взаимовыгодного сотрудничества. Социально-экономическая ситуация в стране подвела к идее необходимости открытия границ и выстраивания принципиально новой, незнакомой прежней советской плановой системе экономической политики. Превращение российско-китайского приграничья в район международного торгово-экономического взаимодействия объективно открывало переживающей кризис экономике России позитивные перспективы. Поток мигрантов из Китая стал для Дальнего Востока влиятельной экономической силой. Торговля стала наиболее популярным видом экономической деятельности китайских мигрантов в начале 1990-х гг. на российском Дальнем Востоке, а этническое предпринимательство мигрантов из КНР оказало влияние на развитие приграничных отношений не только в конце ХХ-го, но и в XXI веке. Китайское предпринимательство имело ряд характерных черт, к которым можно отнести: отсутствие китайской диаспоры как структурообразующего фактора этнического предпринимательства на приграничных территориях Дальнего Востока России, преобладание маятниковой миграции из Китая, значительную роль гуаньси в построении бизнеса на международной арене, опыт по созданию российско-китайских совместных предприятий и предприятий со 100%-ным иностранным капиталом, экономическую мобильность китайских предпринимателей и пр. Деятельность китайских предпринимателей заложила основы для тех отношений, которые образовались в настоящее время, а также для начала формирования трансграничного пространства на Дальнем Востоке России в первой четверти XXI века.