How Does a Scholar Choose Subject Topic and Research Method? (on the Example of the Scientific Biography of S. I. Arkhangelsky)

Fedoseeva Kseniia Vladimirovna PhD Candidate, Section of Source Study, History Department, Lomonosov Moscow State University 119192, Russia, g. Moscow, ul. Lomonosovskii Prospekt, d.27, korp.4 kvfedoseeva@yandex.ru Other publications by this author

Наряду с важностью реконструкции истории исторической науки первой половины ХХ в. на институциональном уровне ^[36,40,48] в настоящее время отмечается необходимость изучения жизни и творчества ученых-историков, а также важность поиска новых источников и методик для анализа их интеллектуальных биографий ^{[31, 37,73,74]}. Эти исследования связаны между собой. Результаты изучения деятельности конкретных личностей сквозь призму их научных биографий становятся материалами для анализа особенностей развития исторической науки на макроуровне. В то же время без знания контекста в котором проходило становление и развитие идейно-теоретических и методологических взглядов конкретного ученого часто невозможно вскрыть мотивацию его действий и поступков, причины обращения к тем или иным темам для исследования, особенности его взаимодействия с научным сообществом и властью. Большие перспективы в исследовании этих проблем дает биографический подход, который позволяет донести до читателя «узловые проблемы…не из абстрактного «мира идей», а … из действительности, из творческих судеб и жизненных коллизий реальных персонажей истории» ^{[33, с. 362]} и сделать работу «более репрезентативной, удобной и интересной для восприятия» ^{[33, с. 362]}.

С опорой на этот метод в настоящей статье проанализирован вопрос о том, под влиянием каких факторов историк осуществляет выбор ведущей темы и метода для своих исследований? Без анализа этих вопросов невозможно объективное воссоздание интеллектуальной биографии историка, а значит, и получение точных сведений об истории развития исторической науки. Выбор ведущей темы объединяет следующие вопросы: влияние научных интересов университетских наставников на формирование идейно-теоретических взглядов ученика, трансформация взглядов историка под влиянием отечественного и зарубежного научного сообщества (участие в конференциях, знакомство с конкретными исследованиями, обращение к переводам зарубежных исследований и др.), отражение роли конъюнктуры, идеологии и политического заказа на научное творчество ученого, влияние социально-политическая ситуация в стране и в мире, которую неизбежно переживает историк, будучи ее непосредственным участником, личный опыт ученого.

Данный комплекс проблем проанализирован на материалах к биографии д.и.н., профессора, члена-корреспондента АН СССР С.И. Архангельского (1882-1958). Избрание жизни и творчества С.И. Архангельского для примера исследования обусловлено тем, что, во-первых, его личные фонды ученого содержат достаточное количество источников для объективного и детального анализа вопроса (материалы о его жизни и творчестве отложились сразу в двух крупных архивохранилищах – АРАН (г. Москва) и ЦАНО (г. Нижний Новгород)), а значит, и для получения достоверных выводов, и, во-вторых, факт того, что именно ранний период научного творчества Архангельского, время, когда обычно и происходит профессиональное становление и выбор ведущей темы для научной работы (специализация), вызывает наибольшие дискуссии.

Вначале обратимся к историографии, посвященной профессиональному становлению историка, и обозначим незакрытые вопросы его научной биографии. Представление об основных вехах научного пути С.И. Архангельского уже сложилось ^[55]. Как и в случае со многими другими историками традиция изучения творчества Архангельского началась сразу после его смерти и была связана с мемориальными практиками: публиковались некрологи, статьи к юбилейным датам, готовились доклады для конференций его памяти ^[89]. Авторами этих трудов были коллеги, ученики и родственники ученого. Среди коллег Архангельского воспоминания о нем подготовили Н.П. Соколов, А.И. Парусов, В.Т. Илларионов, А.В. Седов ^[89]. Среди учеников выделяются работы Э.Д. Телегиной, Е.Д. Воробьевой, Е.В. Кузнецова и др. ^[89] Уникальные биографические сведения представила вдова С.И. Архангельского от третьего брака – А.М. Архангельская ^{[13, 89]}. Эти материалы (их можно датировать 1958-1980-е гг.) легли в основу более поздних научных статей и специальных трудов, посвященных научной биографии С.И. Архангельского. В 1990-нач. 2000-х гг. изучение научной биографии и творчества ученого было продолжено И.В. Кетковой ^[44], Е.В. Кузнецовым ^[57], В.П. Макарихиным ^[60], В.В. Лукояновым ^[59], Т.Г. Минеевой ^[63] и др. В этих работах ставились вопросы и о ведущей теме, и о методе ^[57] С.И. Архангельского.

В 2000-х гг. изучение наследия С.И. Архангельского было продолжено нижегородскими историками А.А. Кузнецовым, Е.А. Григорьевой, Н.А. Уткиной, Н. П. Егоровой и автором данной статьи. Методологические аспекты исследования С.И. Архангельского были освещены в работах С.И. Маловичко ^[61]. С этого периода в историографии завязалась дискуссия о выборе С.И. Архангельским ведущего метода для исследования. Поводом к дискуссии послужила перепубликация работы С.И. Архангельского «Локальный метод в исторической науке» ^[24] в Альманахе истории идей COGITO в 2011 г. ^[26] и сопровождающая перепубликацию статья, подготовленная А.А. Кузнецовым «К переизданию статьи С.И. Архангельского о локальном методе» ^[49]. Ответом на эту статью и является работа С.И. Маловичко «Некраеведческий манифест С.И. Архангельского» ^[61]. Строго говоря, дискуссия возникла скорее вокруг статьи А.А. Кузнецова, чем вокруг работы С.И. Архангельского. А.А. Кузнецов, с опорой на письмо крупнейшего историка и методолога исторической науки Н.И. Кареева к С.И. Архангельскому ^[41], позволяющим датировать хронологию работы Архангельского над локальным методом, и доказывающим, что исследователь приступил к его разработке до избрания ведущей темы для исследования по истории Англии, а также источниками по истории общероссийских (затем советских) краеведческих организаций, предложил считать работу С.И. Архангельского ««манифестом» нижегородского исторического краеведения» ^{[49, с. 430]}. Публикация Архангельского была оценена как «начало качественного скачка в развитии краеведческой мысли России, который проявился в методологических работах по краеведению в других центрах страны» ^{[49, с. 430]}. С.И. Маловичко, отвергая такой подход к изучению работы С.И. Архангельского о локальном методе, счел что истоки «идеи локального метода следует искать не в местной практике историописания (краеведения), которая стала формироваться еще со второй половины XVIII в. и принадлежала к эрудитскому типу историописания, характеризующегося антикварными чертами, а научно ориентированной историографии второй половины XIX – первой четверти XX вв.» ^{[61, с. 452]}.

Новый вектор в развитии этой дискуссии задал «вновь открытый» Личный фонд С.И. Архангельского в АРАН (Ф. 1530). Благодаря введению в научный оборот новых источников появилась возможность дополнить картину научной биографии историка, а также осветить его профессиональное становление, включающее и проблему выбора темы и метода для исследования ^[90]. Автор данной статьи представил развитие идейно-теоретических и методологических взглядов С.И. Архангельского в связи с избранием ученым истории Английской революции XVII в. в качестве ведущей темы для исследования, так как именно она и считалась ведущей в его творчестве раннего периода ^{[16, 23, 44, 51, 52, 53, 54, 55]}. Пойдя за утвердившимся в историографии клише «С.И. Архангельский – крупный специалист по истории Англии», автор повторил путь, проторенный А.А. Кузнецовым, предполагающий выяснение проблемы выбора темы для исследования в тесной связи с анализом особенностей методологических поисков С.И. Архангельского именно в 1920-е гг. Клише «С.И. Архангельский в 1920-е гг.», таким образом, долгое время включало: его ведущая тема – история Англии, его ведущий метод – локальный, его ведущая деятельность – краеведческая. Также повлияло и то, что текст статьи С.И. Архангельского о локальном методе и письмо Н.И. Кареева опубликованы друг за другом, создавая собой некий якобы необходимый и достаточный источниковый комплекс для подтверждения слов А.А. Кузнецова, и, что вполне возможно, этот комплекс мыслился как исчерпывающий для доказательства этой точки зрения. Логично также предполагать, что в зависимости от источников, отобранных для изучения конкретной научной проблемы, будет избран и ведущий метод для их анализа. Несмотря на это, автор пришел к тому же выводу, что и С.И. Маловичко: локальный метод, предложенный С.И. Архангельским, имел некраеведческое происхождение. В этой же статье ^[90] несмотря на сделанный вывод о влиянии университетского наставника Р.Ю. Виппера, автором не предпринимались попытки изучения более раннего периода творчества С.И. Архангельского. Вслед за клише было вновь повторено: «историк приступил к полноценной научно-исследовательской работе только в начале 1920-х гг. Тематика работ, выполненных им в эти годы, не связана с тематикой его студенческих работ» ^{[90, с. 62]}.

Самоанализ подталкивает к размышлениям. Почему исследователи приходят к различным результатам изучая одну и ту же проблему на одних и тех же материалах, содержащих одни и те же сведения? Почему историки, видя даже самые явные несоответствия сведений из источника и из историографии, идут все-таки за историографией? На наш взгляд, причины кроются в том, что изучая конкретный вопрос историки часто, во-первых, становятся заложниками укоренившихся в историографии клише, сужающих тематику исследования (ведь ранее были четко утверждены и согласованы ее границы (в нашем случае «С.И. Архангельский – историк Английской революции XVII в.»)), во-вторых, из поля зрения ученых часто ускользает предшествующий этап творчества историка, на первый взгляд тематически или хронологически никак не связанный с его ведущим предметом изучения, и, наконец, в-третьих, первые две причины (вторая причина, на наш взгляд, во многом вторична от первой) блокируют возникновение у исследователей идеи поиска дополнительных сведений к творческой биографии историка. Можно указать и другие факторы, например, влияние традиции позиционирования того или иного историка (провинциальный/столичный, специалист по отечественной истории/ специалист по зарубежной истории). «Спасением» от указанных ошибок в работах, на наш взгляд, является раскрытие «узловых проблем» интеллектуальных биографий с опорой на весь комплекс источников, а не отдельную его часть, ограниченную определенным хронологическим периодом, связанных с конкретной проблемой. В этом случае историография будет играть второстепенную роль. Автор не умаляет значение историографии, она важна на начальном уровне, но ее наличие не освобождает исследователя от самостоятельного, пусть и повторного изучения всего комплекса источников о жизни и деятельности конкретного историка. Практика работы с материалами по жизни и деятельности С.И. Архангельского показывает, что вопрос о том, какие факторы повлияли на избрание им ведущей темы и метода исследования, относится к типу вопросов интеллектуально-биографических исследований, решаемых исключительно после детального изучения всего комплекса отложившихся и доступных для изучения источников к его биографии. Отдельные комплексы источников, хронологически связанные с тематикой его работ, хотя и дают представление о его творчестве, но далеко не полное и не точное.

Как было отмечено, личные фонды С.И. Архангельского содержат достаточное количество источников для объективного и детального анализа вопроса о выборе им ведущей темы для исследования. Материалы о его жизни и творчестве отложились сразу в двух крупных архивохранилищах: Ф. 1530 в АРАН (г. Москва) (Личный фонд ученого включает 5 описей, состоящих из 1277 дел) и Ф. 6299 в ЦАНО (г. Нижний Новгород) (Личный фонд включает 1 опись, состоящую из 300 дел). Также материалы к биографии ученого представлены в Музее науки ННГУ (Папки 1-23), ЦХД до 1917 г. (Личное дело студента Императорского Московского Университета С.И. Архангельского). Это наиболее крупные комплексы источников к его биографии. Недавно были введены в научный оборот дополнительные сведения о биографии историка, «волею судьбы» ^{[42, с. 195]} оказавшиеся в распоряжении нижегородского историка Р.В. Кауркина ^{[42, 43]}. Необходимо остановиться на структуре личных фондов С.И. Архангельского в АРАН и ЦАНО. Они строятся по общей схеме: «Научные труды и материалы к ним Архангельского С.И.», «Биографические документы Архангельского С.И.», «Документы по деятельности Архангельского С.И.», «Переписка Архангельского С.И.» и «Материалы других лиц в фонде Архангельского С.И.». Подавляющее большинство сведений о научном творчестве С.И. Архангельского находится в АРАН (Ф. 1530. Оп.1) – 943 Дела.

Без изучения этого источникового комплекса никакие построения, посвященные различным аспектам научной биографии С.И. Архангельского, включая вопрос об избрании им ведущей темы и метода для исследования, нельзя считать прочными и исчерпывающими. Также без изучения особенностей материала, составившего основу фонда С.И. Архангельского в АРАН, недопустимо голословно рассуждать о разделении массива источников к биографии С.И. Архангельского между АРАН и ЦАНО по принципу "легальный" (Москва) и «опасный (Горький)»» ^{[50, с. 108]}. Это домыслы и новые клише, которые ведут исследователей в тупик. Также недопустимо подкреплять такую точку зрения тем, что «в архиве на исторической родине историка (г. Горький – Ф.К.) оказались бумаги, позволяющие судить о сложных процессах в нижегородском и центральном краеведении (1920-х) гг., в отечественной исторической науке 1920-1950-х гг., черновики трудов, свидетельствующие о замыслах, письма Н.И. Кареева. Д.М. Петрушевского и др. персон нон грата для советской историографии конца 1950-х гг., часть переписки с видными историками, а также родными и близкими людьми, в которой обсуждалась Советская власть, репрессии и др.» ^{[50, с. 108]}. И «В академический архив (АРАН -Ф.К.) попали материалы, соответствующие канону советского академика – его труды (в т. ч. ненапечатанные), деловая, товарищеская, и личная (без каких-либо двусмысленностей) переписка, методические материалы и пр.» ^{[50, с. 108]}. Эти сведения никак не доказывают преимущества материала из ЦАНО перед материалами, хранящимися в АРАН. Отсутствуют ссылки и конкретные примеры из источников. Автором данной статьи были сделаны запросы в АРАН и в ЦАНО с целью выяснения особенностей формирования Личных фондов С.И. Архангельского. В официальном ответе ГКУ Центральный архив Нижегородской области от 25.04. 2019 г. № 1017/07-17 на запрос содержится информация о том, что «документы переданы в архив вдовой С.И. Архангельского Анной Михайловной Архангельской. В соответствии с актом передачи от 01.12.1969 г. были переданы документы личного характера» ^[65]. При этом автор сформулировал вопрос таким образом, чтобы узнать максимально точные сведения об обстоятельствах формирования фонда. Архив счел возможным представить лишь указанную информацию. 22.03.2019 г. был сформирован ответ на запрос информации по тому же вопросу АРАН под № 14111/5472/151. В нем указано: «материалы, которые стали основой фонда АРАН Ф.1530 были переданы в АРАН вдовой чл.-корр. АН СССР С.И. Архангельского А.М. Архангельской 4 февраля 1966 года. Других сведений по интересующему Вас вопросу не поступало» ^[64]. Из представленной информации следует лишь, что материалы о жизни и деятельности С.И. Архангельского передавались в АРАН на 3 года ранее, чем в ЦАНО. Передача дел растянулась с 1958 г. (год смерти С.И. Архангельского) по 1969 г. В 1982 г. вдова С.И. Архангельского передала некоторые из оставшихся вещей в Музей Науки ННГУ (в 1982 г. проходила выставка, приуроченная к столетию со дня рождения С.И. Архангельского), и, наконец, внучка С.И. Архангельского передала оставшиеся вещи Р.В. Кауркину, как он указал, «волею судьбы» ^{[42, с. 195]}. Фонды ученых содержат информацию об их частной жизни и поэтому подпадают под защиту персональных данных. Нам кажется, что это более объективное объяснение существовавших ограничений на работу с личным фондом С.И. Архангельского в ЦАНО.

Далее остановимся на материалах «о персонах нон грата» и «опасных» темах, которые якобы отложились исключительно в Личном фонде С.И. Архангельского в ЦАНО. Для примера А.А. Кузнецов приводит «письма Н.И. Кареева» и «Д.М. Петрушевского», «обсуждение репрессий», «источники по истории краеведения», «черновики трудов», «обсуждение советской власти» ^{[50, с. 108]}. Обратимся к 4 описи личного фонда С.И. Архангельского в АРАН (Ф.1530). Она оцифрована и доступна на официальном сайте архива ^[5]. Опись была сформирована 13 января 1971 г. и озаглавлена «Переписка за 1904-1958 гг.». В ней 134 дела. Представим лишь некоторые письма для подтверждения того, что «опасные» (по классификации А.А. Кузнецова) дела встречаются и в АРАН. Например, Д. 22 «Бочкарев В.Н.» - в этих письмах В.Н. Бочкарев сравнивает С.И. Архангельского с С.В. Ешевским и вспоминает о дореволюционном времени; Д. 24. «Виппер Р.Ю., письма с 1907 по 1952 гг.»; Д. 48 «А.К. Кабанов», репрессированный ученый и общественный деятель, письма хранят сведения о попытке создания в Нижнем Новгороде Народного Университета в 1916 г. и др.; Д. 86 «Д.М. Петрушевский» и многие другие. Значительный комплекс материалов, поступивших в АРАН, освещает и краеведческую проблематику, и работы, выполненные еще до 1917 г. Например, в Описи 1. содержатся дела под названиями: Д. 266 «В поместье у освободившегося от службы помещика. Статья для издания «Быт и нравы русского народа» (1918); Д. 345 «III конференция по краеведению» (1927 г.) и др. Политику и связанные с ней темы, как следует из обзора всех фондов, С.И. Архангельский обсуждал письменно крайне мало.

Здесь необходимо поставить вопрос о том, для кого и для чего эти материалы были «опасны»? Если для его карьеры, то историк «принял» власть, она позволила сделать ему успешную научную карьеру. Для чего сплетничать? Родственники, коллеги и друзья отмечали «кроткий нрав» С.И. Архангельского. «Опасную» для его жизни или жизни и свободы его семьи? В 1950-е гг. С.И. Архангельскому было за 70 лет. Позади блестящая научная и административная карьера, пережиты смерти двух детей, двух жен. А.М. Архангельская могла и не сдавать материалы в архив вовсе. Здесь остановимся на публикации Р.В. Кауркина «новых фактов к биографии» С.И. Архангельского. В распоряжении исследователя оказались документы, относящиеся к дореволюционному периоду преподавательской деятельности С.И. Архангельского. Эти материалы освещают вопрос о денежном вознаграждении Архангельского в Нижегородской губернской гимназии. Также Р.В. Кауркин ввел в научный оборот копию протокола Нижегородского Дворянского собрания о «присоединении» С.И. Архангельского «в дворянской родословной книге Нижегородской губернии» ^{[42, с. 195]}. Ясно, что они оказались у него позднее, чем документы, отложившиеся в фондах С.И. Архангельского. Даже позднее 1982 г., когда в Музей Науки ННГУ была передана копия Диплома С.И. Архангельского, полученного им после окончания Императорского Московского Университета. В Дипломе факты дворянского происхождения Архангельского и его православного вероисповедания были указаны в первых строчках Диплома ^[89]. Теперь про АРАН. Еще в 1969 г. в Архив были переданы дублирующие документы С.И. Архангельского времен его преподавания в гимназии с подробным описанием его заработной платы (оригиналы) ^[8]. Поэтому считаем недопустимым, во-первых, обвинять других исследователей в том, что они «не удосужились» ранее осветить эти и многие другие факты научной биографии С.И. Архангельского до 1917 г. (не работали с фондом 639 в ЦАНО) ^{[43, с. 36]} (для чего, если те же сведения дают ЦХД до 1917 г. и Музей Науки ННГУ? – Ф.К.), и, во-вторых, избирательно работать с историографией. Последнее замечание касается того, что работа Р.В. Кауркина и А.А. Кузнецова 2018 г. как бы начинает изучение биографии С.И. Архангельского заново, исключая предшествующие ей публикации 2009 г. ^[55], 2012 г. ^[51], 2014 г. ^[89] и 2017 г. ^[87]. Миф о семье С.И. Архангельского в историографию был запущен в 2012 г. ^[51]. Отсюда обозначение «узловой проблемы» «семья С.И. Архангельского» ^{[51, с. 268]} - как впервые поставленной в историографии. Бала предложена гипотеза, но не достоверные факты. В 2014 г. была опубликована работа автора данной статьи «С.И. Архангельский – «пример беззаветной любви, увлеченности, преданности своей профессии и науке»» ^[89], где было показано, что коллеги и родственники С.И. Архангельского еще в 1982 г. предпринимали попытки, хотя и эзоповым языком, рассказать о С.И. Архангельском подробнее, представив выставку о его жизни и творчестве. Тогда же впервые был поставлен вопрос о семье С.И. Архангельского. Таким образом, эта работа началась еще в 1982 г. под руководством директора музея науки ННГУ Т.И. Ковалевой. Материалы этой выставки доступны для исследователей и находятся в открытом доступе, статья 2014 г. также доступна на сайте журнала «Нижегородский музей». В 2017 г. автором данной статьи была подготовлена еще более подробная статья, освещающая частную жизнь дворянина С.И. Архангельского «Новый источник к биографии С.И. Архангельского» ^[86], встреченная «в штыки» научным сообществом. Еще раз подчеркнем, что материалы ЦХД до 1917 г. и АРАН конкретно устанавливают факты научной биографии С.И. Архангельского и поэтому в обращении к дублирующим материалам из ЦАНО не было необходимости.

Вернемся к проблеме избрания С.И. Архангельским ведущей темы и метода для исследования. Эта проблема также недавно была вновь актуализирована ^{[50, с. 12]}. Анализ Личных фондов С.И. Архангельского в ЦАНО и АРАН показал, что перед обращением к истории Английской революции ученый длительное время занимался историей генезиса капитализма. Эти исследования вылились в публикацию в 1928 г. перевода «Указа Диоклетиана о таксах 301 г.» ^[30] и ряду других работ ^[67]. Особенностью статьи и прилагаемому переводу Указа, является то, что они задумывались С.И. Архангельским в качестве материала для первой главы его будущей монографии по всеобщей истории капитализма.

Из автобиографии С.И. Архангельского 1946 г. известно, что своей первой научной работой он считал статью «Социальная история Флоренции и политическое учение Макиавелли» ^{[29, 80]}, опубликованную в 1911 г. ^{[1, л. 1]} и основанную на тексте его выпускной работы, выполненной в Императорском Московском Университете под научным руководством Р.Ю. Виппера ^[90]. С этой работы и следовало бы изначально вести начало его научного творчества. Р.Ю. Виппер, как научный руководитель, охарактеризовал эту работу как «хорошо составленную». Испытательная Комиссия в письме к Архангельскому от 11 июня 1907 г. также сообщила, что «признала работу весьма удовлетворительной» ^{[7, л. 2]}. Эта статья станет первым опубликованным научным трудом С.И. Архангельского (только по его собственному признанию ^[29], хотя она и не являлась его первой печатной работой) ^[15]. Для написания дипломной работы он специально изучал итальянский язык под «руководством лектора Брауна» ^{[1, л. 1]}. Уже после ее публикации Сергей Иванович отправил оттиск работы Е. Брауну, который поблагодарил ученика за память и отметил: «…я с большим интересом прочитал ее…Надеюсь, что Вы впредь будете находить время для научной работы. Если бы Вам, когда понадобились указания их отчасти …языка и литература, я всегда готов служить Вам. 7 апреля 1911 г.» ^[12].

В письме к ленинградскому историку И.И. Любименко Архангельский вспоминал о том времени: «…тогда в Москве в магазине Ланга можно было приобрести любую иностранную книгу или выписать ее» ^[80]. «Вспомнилась юность, библиотека МГУ, которая мне все заменила и позднее, когда я стал заниматься Англией XVII века, и британский музей и Record office» ^[80],- продолжал Архангельский. В работе И.В. Кетковой и Э.П. Телегиной отмечено, что «Архангельский раскрыл связь между политической идеей Макиавелли и тектоническими сдвигами, происходившими в сельской округе и ремесленном цеху Флоренции» ^{[44, с. 188-189]}. В Московском Университете творчеством великих итальянцев кроме С.И. Архангельского в те годы также занимался А.К. Дживелегов (1875-1952) и другие авторы. Одним из первых больших трудов по этой теме была работа профессора государственного права Московского Университета А.С. Алексеева (1851-1916), который еще в 1880 г. издал работу «Макиавелли как политический мыслитель» ^[3]. В Санкт-Петербурге в 1914 г., спустя 3 года после публикации статьи С.И. Архангельского (1911 г.), была издана работа Виллари Паскуале «Никколо Макиавелли и его время». Со вступительной статьей проф. М.М. Ковалевского» ^[34]. Ведущие русские историки выступили со статьями о великих итальянцах в «Энциклопедическом Словаре Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона». Список литературы к статье Архангельского не представлен. Ценную информацию о библиографии к работе дают сноски. Архангельский привел ссылку на немецкого историка, противника социализма ^[38] Роберта фон Пёльмана. В центре внимания Пельмана находились социально-экономические отношения в эпоху Античности. Архангельский использовал также работу медиевиста Альфреда Дорена ^[95]. Отдельно остановился на критике работ А. Дорена и В. Зомбарта по поводу приводимых ими данных. Обращает на себя внимание интересная деталь – на работы А. Дорена опирается и Н.А. Рожков, которого принадлежит труд «Русская история в сравнительно-историческом освещении», изданный в 1928 г. ^[75] В главе «Падение феодализма во Флоренции» Рожков делает ссылки исключительно на Дорена. В одной из многочисленных автобиографий С.И. Архангельский указал, что считает Н.А. Рожкова одним из своих учителей. С.И. Архангельский был хорошо знаком с трудами М.М. Ковалевского, в частности, его работой «Экономический рост Западной Европы» ^[46] и фундаментальным трудом «От прямого народоправства к представительству» ^[47]. Также молодой исследователь продемонстрировал знание немецкой периодической печати ^[96]. Сам Сергей Архангельский дал сочинению такую характеристику: «Самый общий вывод, к которому пришлось прийти при изучении социально-экономической структуры Италии, в частности Флоренции, тот, что историю западно-европейского хозяйства, в частности капитализма нельзя представить в виде простой прямой линии; она скорее похожа на кривую или ломаную линию. Италия XIV, XV вв. живет в развитом денежном хозяйстве: он питается городской промышленностью и торговлей с Востоком. Жизнь итальянских городов полна жестокой классовой борьбы и напоминает жизнь греческих городских общин. После того, как была изучена социальная картина Италии, в частности, Флоренции, был сделан переход к изучению политической доктрины социальных исторических воззрений Макиавелли…» ^{[10, л. 1 об. - 2]}. Историей капитализма, торговли и городов С.И. Архангельский заинтересовался, таким образом, еще в студенческие годы под влиянием университетских наставников.

Следующей значимой научной работой С.И. Архангельского, также опубликованной в ЖМНП, но спустя 5 лет (1916 г.), явилась статья об исторических взглядах Степана Васильевича Ешевского (1829-1865) ^[20]. Следует подробнее остановиться на ее содержании с тем, чтобы показать, что зарождение интереса С.И. Архангельского к истории капитализма имело основания не связанные с краеведческой деятельностью ученого^[85]. Современники часто сравнивали С.И. Архангельского с С.В. Ешевским, находя параллели в их биографиях и научном творчестве: оба связаны с Нижним Новгородом; оба одинаково хорошо разбирались в вопросах всеобщей и отечественной истории; оба внесли весомый вклад в развитие исторической науки. Историк В.Н. Бочкарев, прекрасно знавший С.И. Архангельского долгие годы, в письме от 30 декабря 1954 г. так охарактеризовал научный путь коллеги: «Ведь вы сумели своей почти полувековой работой сочетать два научных интереса: к прошлым судьбам Англии – с одной стороны и к русской истории XVII-XIX веков – с другой. В Вашем лице как-бы возрождается былая традиция Ешевского, который, как Вы показали в своей статье еще 1916 г., гармонично сочетал большой интерес и крупные знания как по всеобщей, так и русской истории» ^{[70, л. 1]}. Работа С.И. Архангельского «Исторические взгляды Ешевского» носила обзорный характер. Нижегородский период С.В. Ешевского, связанный с его обучением в Нижегородской губернской гимназии, в статье практически не освещен. С.И. Архангельский обратил внимание на то, что «Ешевский признает единство человеческого рода и ни одного народа не выделяет из общего призвания человечества к постоянному совершенствованию» ^{[20, с. 119-120]}. Наиболее полно С.И. Архангельский разобрал «монографические» исследования С.В. Ешевского о Григории Турском и Аполлинарии Сидонии и представил особенности понимания Ешевским роли личности в истории и отметил, что Ешевский «высоко ценил человека». Архангельский обнаружил в творческой лаборатории С.В. Ешевского два метода исследования «первоисточников»: историко-сравнительный и метод исторической интуиции. Первый, историко-сравнительный метод, С.В. Ещевский применял для изучения законодательства. Использование этого метода привело историка к выводам о единстве исторического развития. С.И. Архангельский заметил, что «этим методом пользуется с большим успехом естествознание» ^{[20, с. 119-120]}. Второй метод Ешевского - «историческая интуиция». Архангельский отметил, что этим методом пользовался учитель Ешевского П.Н. Кудрявцев. Последняя часть статьи С.И. Архангельского касалась убеждения С.В. Ешевского в необходимости укрепления связи истории с другими науками – этнографией, сравнительным языковедением, естествознанием и археологией. С.И. Архангельский также, как и Ешевский, считал, что междисциплинарные исследования открывают большие перспективы для исторической науки в будущем. Архангельский прописал принадлежность Ешевского к научной школе Московского Университета. С.В. Ешевский у Архангелського, прежде всего, ученик Т. Н. Грановского и П.Н. Кудрявцева. В рамках данной статьи важно подчеркнуть отмеченное С.И. Архангельским представление С.В. Ешевского о единстве человеческого рода и перспективности междисциплинарных исследований, в том числе, привлечение для изучения археологических памятников, а также факт того, что при подготовке статьи о Ешевском Архангельский тщательно изучил его труды по истории Древнего Рима. Например, С.И. Архангельский обращался к университетскому курсу С.В. Ешевского «Центр римского мира и его провинции», «Очерки язычества и христианства» и другим работам ^{[20, с. 113]}. Эти труды и наработки С.В. Ешевского, безусловно, повлияли на складывание научных интересов С.И. Архангельского. Обратимся к материалам переписки С.И. Архангельского. В письме от 29 декабря 1955 г. он интересовался у И. И. Любименко: «Вашу большую работу об английской торговле с Россией в XVI в. писали до 1917 г.? Как тогда было? От Вас требовали теоретического введения? Ведь нет. А первая теория появилась позже и имела форму «торговый капитал». Затем эту форму отменили как ошибочную и тогда появились уже формации» ^{[72, л. 28]}. Таким образом, зарождение интереса С.И. Архангельского к истории Античности и апробирование на материалах этой темы «формы «торговый капитал»» имело иные истоки и периодизацию в рамках творчества Архангельского. В середине 1920-х гг. в СССР проходил заключительный период перехода к марксистской методологии от изучения торгового капитала. Это обстоятельство С.И. Архангельский и отметил в письме к И.И. Любименко.

Данная проблема проходит и через переписку С.И. Архангельского с одним из его учителей в Московском Университете - Дмитрием Моисеевичем Петрушевским. Отвечая на письмо Архангельского от 16 апреля 1926 г., где бывший ученик интересовался о возможности издания перевода книги А. Пиренна, Петрушевский сообщил: «Переведенная Вами работа Пиренна, конечно, весьма нужна всем интересующимся этими вопросами; но к ним, к сожалению, не принадлежат те, кто занимается чтением книг, а не их убиением. У них на этот счет особое мнение» ^{[71, л. 2]}. Пессимизм Д.М. Петрушевского был связан с тем, что в эти годы он столкнулся с кампанией по собственной дискредитации и знал о сворачивании работы по публикации переводов зарубежных ученых на русский язык ^{[66, с. 192]}. Во Введении к переводу С.И. Архангельский отметил наиболее важные мысли А. Пиренна, которые побудили его выполнить перевод труда ученого «Средневековые города и возрождения торговли», «Торговля всегда стояла в центре внимания Пиренна, - писал С.И. Архангельский, - Она, как это ни странно сказать, сливалась с другим явлением, которым также интересовался Пиренн, - с капитализмом». «Он полемизирует с К. Бюхером и Зомбартом по вопросу об экономике средних веков, так как эти историки не находили капитализма там, где его вдел Пиренн. «Существенные черты капитализма: индивидуализм предпринимателя, кредит, коммерческая выгода, спекуляция встречаются очень рано в городских республиках Италии, в Венеции, Генуе, Флоренции». «Его теория резко отличается от теории Макса Вебера и от теории Зомбарта. Он хочет исследовать не экономическую природу капитализма, а историю капиталистов, как людей особого склада» ^{[27, с. 14-15]}. А. Пиренном интересовались многие другие советские историки, которым удалось опубликовать его труды и сопроводить их научными введениями в конце 1930-х гг.: «В 1937 г. был осуществлен перевод на русский язык сочинений «Нидерландская революция и «Средневековые города Бельгии» с подробными предисловиями Е.А. Косминского и В.В. Стоклицкой-Терешкович»» ^{[68, 69]}. С.И. Архангельскому же удалось опубликовать перевод книги А. Пиренна «Средневековые города и возрождение торговли» только в 1941 г. Это обстоятельство вскрывает причины, побудившие Архангельского указать во Введении к публикации: «Пиренн стоял ближе всего к концепции исторического материализма, он рассматривал город, как экономическое явление, преувеличивая роль торговли и недооценивая производственную роль города…» ^{[27, с. 20]} и ряд других подобных наблюдений. Переход к новой методологии в отечественной исторической науке ко времени издания переводов трудов Пиренна состоялся.

С.И. Архангельский указал в автобиографии 1946 г.: «После Великой Октябрьской революции я стал преподавателем Педагогического Института. В эти годы я много занимался изучением социальной истории местного края, работая в местных архивах, так как изучение зарубежной истории в эти годы было невозможно. В эти годы я читал курсы древней и средневековой истории. С 1926 г. я выбрал тему для монографии «Аграрное законодательство английской революции» ^{[1, л. 1]}. Таким образом, каких-либо сведений о работе по истории капитализма или по античной истории в те годы С.И. Архангельский не представил.

В 1928 г. С.И. Архангельский опубликовал статью, на первый взгляд, не связанную с предшествующим периодом его творчества: «Указ Диоклетиана о таксах 301 г.» ^[30]. Эта работа получила высокую оценку Д.М. Петрушевского: «Получил Вашу работу и письмо. Благодарю Вас за ценный подарок. Издав перевод указа Диоклетиана и предпослав ему руководящее введение, дающее надлежащее историческое освещение ему, Вы оказали русской исторической науке большую услугу» ^{[71, л. 1; 84; 87]}.

В Личном фонде С.И. Архангельского в АРАН отложились материалы к статье: переводы и выписки из источников и литературы ^[11]. Этот комплекс материалов позволяет точно датировать время, когда Архангельский работал по этой теме: 1926-1928 гг. Среди материалов обнаружен План работы под названием «Главы моей книги». Его наличие свидетельствует о том, что первоначальным замыслом С.И. Архангельского было написание работы, охватывающей развитие капитализма, начиная от Античности. С.И. Архангельский предполагал написание монографии, структурно включающей 9 тем-(глав):

1. Эдикт Диоклетиана о таксах как памятник римского капиталистического строя.

2. Римские дороги и их остатки. Связь с Индией.

3. Римские таможенные заставы. Римская монетная система.

4. Крупные богатства и их владетели. Церковь.

5. В какой мере наследуют германцы эти богатства.

6. Арабское нашествие и новые пути мировой торговли. Роль норманнов.

7. Венецианский капитализм. Итальянские города.

8. Индустрия нидерландцев.

9. Возобновление обмена и дальнейший рост капитализма ^{[11, л. 7]}.

Таким образом, становится понятно, почему С.И. Архангельский обратился к переводу книги А. Пиренна и почему в работах того периода по истории Нижегородского края указывал в ссылках работы ведущих современных ему исследователей торгового капитализма и истории средневековых городов ^{[18, 22, 93, 94, 97, 98]}. Первоначальным замыслом С.И. Архангельского была публикация книги, охватывающей историю капитализма от «Эдикта Диоклетиана о таксах» до «Индустрии Нидерландов» и далее. Рабочий план С.И. Архангельского был достаточно амбициозным и должен был охватить всю территорию Рима и его провинций, а также стран, с которыми велась торговля. Работа имела и широкий хронологический охват. «Эдикт Диоклетиана о таксах», как указано в плане, являлся первой темой –(главой) книги.

Первоначальное название этой темы –(главы) звучало «Эдикт Диоклетиана о таксах, как памятник римского строя» ^{[11, л. 7 об.]}. С.И. Архангельский определил список литературы для изучения, он зафиксирован на отдельном листе, включенном в комплекс материалов к работе: «Сальвиоли Капитализм в античном мире ^[78], Мейер Экономическое развитие античного мира ^[62], Струве Хозяйство и цена ^[81], Ростовцев Капитализм и народное хозяйство в древнем мире» ^[76] и др. На эти труды С.И. Архангельский опирался в своем исследовании.

К этой работе С.И. Архангельского обращался И.О. Князький в 2010 г. ^[45] Им было отмечено, что в «русской исторической науке советской эпохи вопрос становления Домината затрагивался многими учеными. Первой и единственной в советское время крупной исторической работой, посвященной правлению Диоклетиана, является труд С. Архангельского «Указ Диоклетиана о таксах». Работа вышла в 1928 г. в Нижнем Новгороде. Исследование С. Архангельского представляет большой интерес. Историк подчеркивает значение указа Диоклетиана для определения состояния римского рынка в конце III - начала IV веков нашей эры, отмечает, что указ важен и по той причине, что он проливает свет на столь важные проблемы, как «проблемы античного, в частности, римского капитализма, и проблемы кризиса античного денежного хозяйства» ^{[45, с. 20]}. Таким образом, складывание идейно-теоретических взглядов С.И. Архангельского в ранний период творчества носило более сложный характер, чем предполагалось ранее ^[90]. Изучение личных фондов ученого показало, что С.И. Архангельский указал в автобиографии 1946 г. неполную информацию о своем выборе в 1926 г. темы для монографии ^{[1, л.1]}. В тот же период, параллельно с указанной темой «Аграрное законодательство английской революции», он активно разрабатывал теорию торгового капитализма, занимался переводами античных памятников и работ современных ему авторов, посвященных истории капитализма и истории городов.

Эту же тему С.И. Архангельский изучал и на материалах Нижегородского края. Это обстоятельство и затрудняло понимание вопроса, почему С.И. Архангельский подготовил статью о локальном методе в исторической науке? Локус ассоциировался с конкретным регионом и краеведческим движением. Сумбур вызвало и упоминание издания, в котором С.И. Архангельский опубликовал свою работу, журнал «Краеведение». Одним из ведущих направлений работы Нижегородского общества изучения местного края (ННОИМК), которое возглавлял С.И. Архангельский в те годы, было изучение истории локуса. На одном из заседаний ННОИМК 1927 г. С.И. Архангельский прочитал доклад «Ранняя культура Нижегородского края (XIII-XV вв.) и ее хозяйственные основы» ^[82]. Как сообщила секретарь общества Н.Ф. Ржига, «работа была основана на изучении летописей, говорящих о Нижегородском крае, актов, грамот, литературы; ее целью являлось – вскрыть в экономике Нижегородского края роль волжского пути, как проводника раннего торгового капитализма, обрисовать верхнюю военно-дружинную группу местного общества, связанную с торговлей на Волге и противопоставить этой системе хозяйства другую, покоившуюся на добывающей промышленности и земледелии, на местных рынках и захватывающую основную массу населения. Эта двойственность хозяйственного уклада жизни, конечно, создавала и соответствующие культурные отложения. Рядом с предметами восточной индустрии, с накоплением значительных денежных богатств, с многообразием типов судов, налицо примитивная охота, рыболовство, бортничество, низкая земледельческая техника. Работорговля сигнализирует один из главных предметов экспорта, а равным образом и социальные различия, жажду наживы и воинственность» ^{[82, с. 22-23]}.

С.И. Архангельский в эти годы изучал тему «торговый капитализм» и на европейских материалах по работам Г. Белова, А. Пиренна, А. Допша и других. В 1920-е гг. Он опубликовал ряд других статей, посвященных изучению Нижнего Новгорода. В 1926 г. вышла работа «Краткий очерк истории Н. Новгорода» ^[22]. С.И. Архангельский проследил динамику развития города с момента основания до революции 1905 г.

В 1929 г. вышла в свет статья С.И. Архангельского «Волжский водный путь и Нижегородский край в XIII-XIV вв.» ^[18] и рецензия на работу И.А. Шубина «Волга и волжское судоходство» ^[28]. Отдельно нужно отметить, что рецензия на работу И.А. Шубина ^[92] вышла в журнале «Краеведение», издаваемом Центральным Бюро краеведения. С.И. Архангельский отметил: «историк русского капитализма найдет в работе Шубина богатый материал по промышленной революции XIX и начала ХХ вв., который приводил к замене единоличных предприятий акционерными, к тестированию волжского пароходства, к зависимости его от владельцев нефти, в свою очередь творивших на Волге волю международного капитала» ^[28]. Статья С.И. Архангельского «Волжский водный путь и Нижегородский край в XIII-XIV вв.» также была посвящена изучению торгового капитализма в Нижегородском крае. Как указал Архангельский: «выясняя создавшуюся связь с мусульманскими купцами и генуэзцами, мы должны сказать, что в изучаемой исторической обстановке крупнейшую роль сыграли два факта, волжский речной путь и восточный рынок, которые через генуэзцев были связаны с средиземно-морской торговой системой. Таким образом, Волга связывала Нижегородский край с очень отдаленными районами. И если до последнего времени истоков торгового капитала, оперирующего в московском государстве, главным образом искали в ганзейско-новгородских связах, в том, что Москва захватила громадные богатства Новгорода, то нам представляется целесообразным отметить и крупную роль волжского водного пути, прорезавшего нижегородское княжество и разветвлявшегося в нем, как артерии, связывавшей центральные области Восточной Европы с далекими рынками и вводившей в торговый оборот разнообразные товары…». Важное замечание и вывод С.И. Архангельского: «...здесь составлялась психология авантюризма, такая характерная для зари первоначального накопления» ^[18]. Обращает на себя внимание список литературы к работе. Среди работ, на которые опирался С.И. Архангельский при изучении торгового капитализма на нижегородском материале, встречаем фамилии А. Допша, А. Пиренна, В. Зомбарта ^[98]. Из современных исследователей С.И. Архангельского заинтересовали работы Н.А. Рожкова «Русская история…» ^[75] и И.М. Кулишера «История русского народного хозяйства…» ^[58]. Таким образом, можно констатировать, что С.И. Архангельский на протяжении 1920-х гг. занимался изучением теории торгового капитализма, изучал работы ведущих в те годы европейских историков, успешно применял их труды в изучении Нижнего Новгорода. С.И. Архангельского интересовала и история городов. Именно поэтому он принялся за перевод книги А. Пиренна «Средневековые города и возрождение торговли». Именно поэтому для него важно было поддерживать отношения с Д.М. Петрушевским, в чьих работах нашли отражение современные направления в изучении торгового капитала, первоначального накопления и др. Пиренн важен для Архангелського, прежде всего, как исследователь торговли. Во введении к переводу книги Пиренна «Средневековые города» Архангельский отметил: «Торговля всегда стояла в центре внимания Пиренна. Она, как это ни странно сказать, сливалась с другим явлением, которым также интересовался Пиренн, - капитализмом» ^{[27, с. 14]}. Из-за того, что перевод книги Пиренна был опубликован лишь в 1941 г., долгое время не удавалось понять мотивы С.И. Архангельского относительно целей и задач публикации. Все встало на свои места, когда была изучена переписка С.И. Архангельского с Д.М. Петрушевским. Все работы, которые С.И. Архангельский направлял Д.М. Петрушевскому, объединяла одна тема – история капитализма, торговли и современные подходы к изучению этих проблем.

Постараемся теперь проследить методологические поиски С.И. Архангельского на основе всего вышесказанного. А.А. Кузнецов указал: «В 1925 г. прозвучал … в ННОИМК доклад…С.И. Архангельского о локальном методе в науках об обществе. Он сопрягался с докладом еще одного члена правления ННОИМК А.И. Похунова «Краеведческий метод в естествознании». Близость тем концептуальных докладов С.И. Архангельского и И.И. Порхунова, их синхронность, свидетельствует о тенденции в среде молодых нижегородских краеведов… статья С.И. Архангельского о локальном методе попадает в общий историографический контекст отечественных теоретических исследований в области краеведения 1920 гг.» ^{[50, с. 122]}. И далее «Статья писалась С.И. Архангельским о новом методе изучения истории и России, и Запада» ^{[50, с. 123]}.

Возвращаясь к работе С.И. Архангельского в ННОИМК, добавим, что в этот период им были опубликованы две работы по методологии исторических исследований ^{[24, 25]}. Важно подчеркнуть, что несмотря на то, что эти работы были опубликованы в печатном органе Центрального Бюро Краеведения журнале «Краеведение», их содержание сочетало в себе результаты изыскании С.И. Архангельского как в области всеобщей, так и в области отечественной истории ^[90]. По линии ННОИМК С.И. Архангельский посетил III Всероссийскую Конференцию по краеведению ^[35] в качестве делегата ^{[82, с. 36]}. В Личном фонде С.И. Архангельского в АРАН хранятся «План, тезисы доклада и краткое изложение докладов на конференции» ^[6], выполненные С.И. Архангельским. Законспектировав речь Н.К. Крупской, С.И. Архангельский отметил, что «это скорее речь, чем доклад» ^[6]. Поставим проблему: насколько исторический материализм предполагал вообще рассуждение о методе?

Вернемся к источникам. В Личном фонде С.И. Архангельского в АРАН отложились его тезисы «О краеведении» ^[9]. В Тезисах впервые прозвучала мысль Архангельского: «Краеведческий метод в общественных науках диктуется развитием самой науки, которая вырастает уже из прежнего младенческого состояния, когда в ней господствовали априорные понятия, отвлеченные категории, претендующая на всеобщность; общественные науки все более и более хотят быть точными, а для этого они нуждаются в строгом учете, точном описании и исследовании фактологического материала. Массовый же учет общественных явлений предполагает локальность, краеведческий подход к делу» ^{[9, л. 2 об.]}. С.И. Архангельский, таким образом, вывел потребность в локальном методе из проблемы роста гуманитарных наук. И только после установления этой связи, приняв во внимание работу краеведческих организаций по поиску и введению в научный оборот материалов по истории отдельных локусов, подчеркнул лишь значимость последних как центров первичного сбора и обработки материала для науки.

Из Отчета ННОИМК за 1927 г. (третий год существования) известно, что «1927 г. внес много нового в общее дело постановки краеведческих работ на территории республики. В сентябре 1927 г. постановлением Совнаркома РСФСР все краеведческие организации, в чьем бы ведении они не находились, переданы были Народному Комиссариату по Просвещению и установлена необходимость согласования краеведческих работ с органами Наркомпроса» ^{[82, с. 5]}. Председателем ННОИМК являлся С.И. Архангельский. В 1927 г. состоялось 3 Общих собрания Общества. Заседание от 3 января 1927 г. было посвящено памяти В.Г. Короленко. Следует отметить, что С.И. Архангельский активно обращался к персоналиям, связанным с нижегородским краеведением. Имя В.Г. Короленко присутствует в названиях двух работ С.И. Архангельского этого периода: «Короленко, как историк местного края ^[21]» (1923 г.) и «Из истории краеведческой идеи в Нижегородском крае (Мельников-Печерский-Гациский-Короленко)» ^[19] (1925 г.). В работе 1923 г. С.И. Архангельский представил В.Г. Короленко как члена НГУАК, как соратника «идейно близкого Гацисскому, основателю архивной комиссии и ее первому председателю» ^{[21, с. 151]}. Отдельно С.И. Архангельский отметил работу В.Г. Короленко по изучению дел Балахнинского магистрата. Здесь Архангельский проявил себя как профессиональный историк: «Короленко сделал одно замечательное наблюдение: за какое-нибудь столетие исчезли следы в Балахне богатства и влияния наиболее могущественных фамилий» ^{[21, с. 154]}. «Это наблюдение Короленко над социальной историей Балахны совпадает с тем выводом о неустойчивости городских состояний и богатств, который был сделан недавно знатоком городского строя Беловым. Короленко подметил одно из характернейших явлений городской жизни, которое имеет большую социологическую ценность» ^{[21, с, 154]}, - подытожил Архангельский. При этом С.И. Архангельский сделал ссылку на работу Г. фон Белова «Городской строй Германии» ^[32] (работа была издана в 1912 г. Д.М. Петрушевским). Заметим, что из переписки С.И. Архангельского с Д.М. Петрушевским известно, что Архангельский в эти годы готовил перевод работы Анри Пиренна «Средневековые города и возрождения торговли» (издана в 1941 г.). Историк обращался к Д.М. Петрушевскому с просьбой: «…есть ли возможность при Вашем содействии издать эту интересную, и как мне кажется, очень полезную для вузовской молодежи книгу, являющуюся итогом многолетней работы Пиренна над отдельными вопросами по истории городов, в частности фландрских городов» ^[84]. В эти годы, как писал С.И. Архангельский, он «занимался изучением раннего капиталистического развития Западной Европы» ^[84]. Архангельский уделил большое внимание работе В.Г. Короленко во многом и в связи со своими исследованиями: он успешно применял не только локальный, но историко-сравнительный метод исследования.

В 1920-е гг. С.И. Архангелський подготовил «Библиографическую заметку о книге С. Дубровского «Столыпинская реформа»» ^[17]. В работе встречается пассаж С.И. Архангельского: «Эта путаница во взглядах на капитализм и вербальное разрешение проблемы происходит от отсутствия у автора: 1) достаточно конкретного материала, освещающего аграрную эволюцию в отдельных округах; 2) более частных теорий, через которые не ускользало бы своеобразие фактов».

В историографии отмечено, что «отличительной чертой российского краеведения первой трети ХХ столетия была его тесная неразрывная связь с Академией наук» ^{[79, с. 535]}. Постановлением ЦИК и СНК СССР от 27 июля 1925 г. Академия Наук была признана высшим всесоюзным ученым учреждением, состоящим при СНК СССР. 6 сентября 1925 г., приветствуя это событие, С.И. Архангельский написал статью «Работы Академии наук в области истории, филологии и вообще гуманитарного знания» ^[4]. Архангельский, как активным участник краеведческого движения, подчеркнул также связь, установленную между Академией Наук и краеведением: краеведение было в подчиненном положении («В стране растет краеведческое движение, АКАДЕМИЯ БЕРЕТ ЕГО ПОД СВОЕ РУКОВОДСТВО (выделено С.И. Архангельским – Ф.К.); здесь тоже есть место для историко-филологических изысканий, поскольку последние служат для краеведных целей»). Также из этой статьи становятся известными ранее неизвестные факты из биографии С.И. Архангельского: «Фортунатов, у которого я имел честь учиться, проложил новый путь в область еще не затронутую, он стал основоположником учения об индоевропейском ударении. Позднее, став академиком, Фортунатов является общепризнанным главой русской школы лингвистов».

В статье прослеживаются новые данные к библиографии С.И. Архангельского. Привлекая для подтверждения тезисов факты из истории науки, он опирался, в том числе, на свои личные воспоминания. Архангельский учился у Ключевского, Богословского и Фортунатова, знал их лично. Таким образом, вписал и себя в общий контекст истории отечественной науки. С.И. Архангельский видел себя в роли связующего звена между локальными и академическими исследованиями. Он также отмечал преемственность своей работы и работ своих учителей и их предшественников, в том числе деятелей, не имеющих прямого отношения к науке. Показав в динамике изменение предмета изучения на протяжении нескольких поколений историков, С.И. Архангельский указал путь, позволяющий выделить внутри исторической науки новую область – социальную историю. Он показал связь историка и государства, а также - историка и общества. «Украшение русской исторической науки Ключевский пришел в академию, выбранный в нее по разряду изящной словесности, как ученый с интересом к социальной истории (выделено нами -Ф.К.), к истории классов и сословий, сложившийся отнюдь не под влиянием академии, а под влиянием атмосферы 60-х гг., под влиянием общего сдвига, происходившего тогда в исторической науке. Другой крупный ученый академик Шахматов известен не только как языковед славист, но и как критик текста древнерусской летописи, разложивший ее на составные элементы. Это критическое отношение к тексту исторического памятника было результатом целого движения научной мысли, возникшего прежде всего среди филологов и историков, изучавших античный мир, историю иудейства и раннего христианства (выделено нами - Ф.К.). Только позднее это движение докатилось до нас!» ^[4] - восклицал С.И. Архангельский. И далее:«в русской историографии со второй половины XIX века живет и развивается другое направление, ранними представителями которого были Щапов и Ключевский, направление, принципиально интересовавшееся не государством, а обществом, не административным аппаратом более или менее однообразно действующим, а жизнью областей, не правящими верхами, а народным массивом, его составными элементами. Это направление, постепенно приводившее историка к постановке вопросов социально-экономических, не могло уже опираться на материалы государственных актов; оно искало своего исторического документального базиса, и нашло его в писцовых книгах, в частноправовых актах, в форму которых облеклись определявшиеся переплетом и борьбой социальных и экономических сил и отношений юридические сделки. Отзывалась ли академия на этот запрос нового исследователя иметь документ, который отразил бы в себе, как преломлялись нормы права в быту, в повседневности, во взаимных отношениях людей одного или разных классов? Да, ответила изданием первого тома грамот коллегии экономии в 1924 г» ^[4]. Эти рассуждения С.И. Архангельского перекликаются со статьей А.А. Зимина о В.О. Ключевском ^[39]. А.А. Зимин пошел далее в выводах, ставя вопрос о том, насколько исследования Ключевского и Щапова были подготовлены предшествующими исследованиями С.В. Ешевского? Не на Ешевского ли отсылка С.И. Архангельского: «Это критическое отношение к тексту исторического памятника было результатом целого движения научной мысли, возникшего прежде всего среди филологов и историков, изучавших античный мир, историю иудейства и раннего христианства» (выделено нами- Ф.К.)?

Таким образом, областничество и краеведение связаны у С.И. Архангельского как две волны подъема общественных сил, повлиявшие на изменение «вопросника историков». Первая волна связана с работой А.П. Щапова и В.О. Ключевского. Их становление проходило под влиянием С.В. Ешевского и на фоне демократизации общественных настроений. Как следствие, они ушли от изучения истории государства к изучению социальной истории. Историки стали одними из первых академических исследователей в России, которые обратили внимание на источники по истории общества. Именно им принадлежала заслуга в формировании нового предмета изучения - общества. Вторая волна связана с периодом творчества самого С.И. Архангельского - он ее встретил и принял. К этому времени поворот от изучения истории государства к истории общества свершился, источники для его изучения были четко обозначены и достаточный их массив был введен в научный оборот. Осталась одна нерешенная задача – методология исторических исследований. Ее и решал С.И. Архангельский, будучи одновременно вовлеченным в работу ННОИМК и Академии Наук. Историк продолжил вслед за учителями трансформацию предметного поля академической науки, проходившего под влиянием освобождения исторического сообщества от гнета "государственной школы". Например, обращаясь к анализу творчества М.М. Ковалевского, С.И. Архангельский поставил вопрос о методике работы М.М. Ковалевского в архивах. С.И. Архангельский указал, что именно Ковалевскому принадлежала инициатива изучения прошлого Англии на основании архивных материалов ^[14]. Очень подробно С.И. Архангельский остановился и на трехтомной работе М.М. Ковалевского «Экономический рост Европы до возникновения капиталистического хозяйства» ^{[46] [14]}.

С.И. Архангельский продолжил изучение социальной истории вслед за учителями – специалистами как по всеобщей, так и по отечественной истории. Поворот к изучению общества от истории государства произошел и был характерен для всех направлений исторической науки (для гуманитарной науки в целом). Отсюда его исследования по истории Нижегородского края и по истории Англии ^[90]. Отсюда и ведущая тематика научной работы – социальная история (вслед за П.Г. Виноградовым и А. Н. Савиным – «социальная история Англии»), получившая оформление в его творчестве в средине 1920-х гг. Отсюда и его ведущий метод – локальный.

Таким образом, отвечая на вопрос «Как историк выбирает ведущую тему и метод для исследования?», с опорой на материалы научной биографии С.И. Архангельского, нами было установлено, что формирование ведущей тематики и ведущего метода научной работы ученого проходило под воздействием целого ряда факторов (их воздействие проходило в разное время поэтому они сами по себе могут служить гранями между различными этапами становления С.И. Архангельского в ранний период его творчества).

1. Влияние научных интересов и проблематики работ университетских наставников:

a) зарождение интереса к теме «история капитализма» (изучено на материалах по истории Флоренции) произошло еще в студенческие годы Архангельского; эту проблему изучали многие учителя С.И. Архангельского (отметим влияние Р.Ю. Виппера);

b) изучение этой темы было продолжено С.И. Архангельским в 1920-е гг. (в годы отсутствия Р.Ю. Виппера в стране историк консультировался с Д.М. Петрушевским);

2. Продолжение изучения глобальной истории капитализма было затруднено с середины 1920-х гг., как следствие, С.И. Архангельский отказался от разработки этой темы (отказ обусловлен труднодоступностью источников по истории зарубежных стран; эту же причину указал С.И. Архангельский в Автобиографии).

3. Влияние работ С.В. Ешевского:

a) проявилось в актуализации С.И. Архангельским вопроса о возможности проведения междисциплинарных исследований (прежде всего, включение в исторические труды данных из археологии и результатов сравнительно-исторических исследований);

b) С.И. Архангельский усвоил и принял идеи Ешевского о единстве человеческого рода, связи методологии естественных и гуманитарных наук.

Следует отметить, что в рамках данной статьи мы не останавливались на работах С.В. Ешевского, посвященных христианству. С.И. Архангельский был хорошо с ними знаком и многократно к ним обращался. Р.Ю. Виппер также занимался изучением христианства, читал соответствующий курс в Московском Университете. Эта тема звучит в переписке С.И. Архангельского и Р.Ю. Виппера. Таким образом, эта проблема только выносится для изучения.

4. Поиск ранее неизученного локуса и необходимого источникового комплекса для его изучения с использованием локального метода:

a) С.И. Архангелський остановил свой на истории Англии XVII в. (на этой теме и периоде остановился один из университетских учителей С.И. Архангельского – А.Н. Савин ^[90]).

5. Понимание общих тенденций развития исторической науки, связанных с переходом от изучения государства к изучению социальной истории, начавшиеся еще в середине XIX в.:

a) эти идеи "ложились" на цели и задачи краеведения образца 1920-х гг. (в связи с этим и были использованы С.И. Архангельским в докладах, прочитанных в ННОИМК).

6. Уместно, на наш взгляд, поставить вопросы о том, делил ли С.И. Архангельский в своей "личной" творческой лаборатории историю на отечественную и зарубежную, а также на периоды?

a) он принял взгляд Ешевского на единство человеческого рода, а также готовил работу, посвященную всеобщей истории капитализма;

b) в контексте творчества С.И. Архангельского, на наш взгляд, методология исторических исследований должна пониматься, как методология единой истории человечества (без разделения по хронологическому или страноведческому принципу);

c) деление исторического развития человеческого общества на хронологические периоды было для него, на наш взгляд, достаточно условным и это деление не подчинялось принятой периодизации (это видно по плану исследования по истории капитализма);

d) историк шел от первопричин к следствиям через всю историю человечества;

e) капиталистические отношения были призмой, через которую он изучал всю историю развития человечества;

Таким образом, выбор локуса и периода для исследования, на наш взгляд, следует объяснять исключительно практичностью и рациональностью ученого – он двигался вслед за предшествующими исследователями определенной темы (например, А.Н. Савин остановился на изучении социальной истории Англии XVII в. – С.И. Архангельский начал свое исследование с этого периода; М.И. Ростовцев закончил изучение Рима на Диоклетиане ^[77] – С.И. Архангельский продолжил изучение этой темы и периода);

7.Установлено понимание С.И. Архангельским неразрывности и единства развития академической науки и общества (ученый выступил в нескольких ипостасях – «гражданин», «краевед» и историк). Он осознавал ведущую роль (или посредничество) историка в коммуникации общества и государства. В середине 1920-х гг.: посредничество профессиональных историков в коммуникации исторического краеведения и Академии Наук. Если рассматривать этот вопрос глобально: смысл своих исследований он видел в созидательном и активно-деятельностном участии в создании новой социальной истории государства (для середины 1920-х гг. еще характерны тенденции ломки величественного, но устаревшего построения «история государства Российского», в центре которой была идея самого государства, но не его народа (эти процессы и застал А.П. Щапов, на них и указал С.И. Архангельский) ^[2]). От общих тенденций воссоздания социальной истории человечества (взамен истории государств), дошедших до отечественных ученых в сер. XIX в. и нашедших отражение в трудах С.В. Ешевского, А.П. Щапова, В.О. Ключевского и других ученых, и получивших новый импульс для развития под влиянием революционных преобразований начала ХХ в., С.И. Архангельский приступил к изучению социальной истории Нижегородского края (история крестьянства, история промышленного пролетариата) и социальной истории Англии. Творческая переработка марксистской методологии, осуществленная С.И. Архангельским, выразилась в соединении формы с конкретным ее наполнением (источниками по истории локуса) ^[90].