Mission Addressee's Research Field

Mit'ko Avgust Evgen'evich PhD in Philosophy Doctoral Candidate, the department of Theology and Bible Studies, Saints Cyril and Methodius Theological Institute of Postgraduate Studies; Deputy Head of Synod Missionary Department of the Russian Orthodox Church, Moscow Patriarchate 103031, Russia, g. Moscow, per. Malyi Kisel'nyi, 6s1, of. 1 missiapress@gmail.com Other publications by this author

Потребность в миссионерской адаптации содержания вероучения возникает при обращенности миссии к внешнему адресату, который в силу различных социальных и культурно-исторических факторов испытывает определенные затруднения при восприятии аутентичной традиции. Сложносоставность адресата миссии определяет различные способы и траектории миссионерской адаптации. Миссионерски адаптированные версии изложения содержания вероучения структурируются по образцу адресата миссии и стремятся к единству по мере убывания степени его сложносоставности. На основе миссионерских адаптаций содержания вероучения формируется то, что в данном исследовании характеризуется как миссионерское богословие.

Результатом апостольской проповеди становится новая трансформация адресата миссии. Его онтологическая определенность дополняется экклезиологической определенностью как основным критерием различения внешнего и внутреннего адресата миссии. Данный критерий формируется на основе представлений о границах Церкви, характерных для апостольского периода церковной истории. На первый взгляд, в своем понимании границ Церкви, апостольская экклезиология характеризуется радикальной четкостью и определенностью. Границы Церкви, как Тела Христова, имеют онтологическую определенность вхождения через Таинство Крещения. Определенность вхождения дополняется мистической определенностью присутствия крещенных в Таинстве Евхаристии. Таким образом, границы Церкви онтологически определяются через мистическую определенность ее евхаристической жизни ^[3].

В вопросе положения конкретного человека по отношению к границам Церкви экклезиология дает слишком общую оценку, поэтому, сравнительно рано экклезиологические критерии облекаются в форму канонической нормативности, применение которой позволяет дать четкую локализацию конкретного человека по отношению к границам Церкви ^[2].

Экклезиологический критерий вхождения дает абсолютную определенность внешнего адресата миссии по отношению к границам Церкви, однако не дает таковой в отношении к границам Церкви Ее членов. Действительно, Таинство Крещения разделяет человечество на крещенных и некрещеных, определяя некрещеных в качестве внешнего адресата миссии.

В отличие от внешнего адресата миссии, который всегда является онтологически и экклезиологически определенным, внутренний адресат миссии определен только онтологически, являясь экклезиологически неопределенным.

Так адресатами внутренней миссии становятся дети и номинальные христиане. Возникают новые формы внутренней миссии, в данном случае духовно-нравственное воспитание и просвещение. По мере усложнения структуры внутреннего адресата миссии степень его экклезиологической неопределенности неуклонно возрастает. Существование неограниченного количества уровней недостачно мотивированных состояний при вхождении в Церковь обусловило формирование категории христиан крещенных, но не участвующих в церковной жизни как наиболее неопределенного элемента структуры адресата внутренней миссии. Неопределенность состояния крещенных детей из христианских семей в качестве элемента структуры адресата внутренней миссии связано с динамическим убыванием этой группы в процессе взросления. Кроме того, различным странам и эпохам свойственно чрезвычайное разнообразие в понимании границ детства, что также ведет к возрастанию степени неопределенности.

Как следует из вышесказанного, возрастание степени экклезиологической неопределенности адресата внутренней миссии актуализирует проблему поиска и использования соответствующие форм и методов миссионерского служения, обладающих наибольшей эффективностью. В этих условиях миссионерское богословие становится важнейший составляющей внутренней миссии.

Миссионерское богословие, направленное на корреспондирующего адресата, включает в себя значительный просветительский элемент и широко использует язык культуры адресата в качестве основного средства миссии. Вероучительные истины раскрываются в образах, адаптированных к уровню восприятия адресата. Таким образом, можно констатировать, что опыт миссионерской адаптации характерен для христианского богословия уже в апологетический период. Корреспондирующий адресат внешней миссии является также сложносоставным. Конфигурация сложносоставности в 90-годы характеризовалась обращенностью к диалогу с Церковью не только лиц, не являвшихся ее членами, но и большого количества лиц крещенных, но не участвовавших в церковной жизни. Таким образом, квалификация корреспондирующего адресата, через наделение его представителей определенными экклезиологическими статусами, оказалась в 90-е годы задачей нерешаемой в ее общем виде. Отметим, что данная проблема сохраняет свою актуальность и в настоящее время.

С одной стороны, неопределенность адресата миссии открывает большие возможности для широкого применения в миссионерском служении различных адаптативных методик. С другой стороны, специфический характер адресата миссии становится причиной адаптации личности самого миссионера.

Оппонирующий адресат охватывает аудиторию противников и критиков христианства, зачастую настроенных по отношению к нему враждебно. Миссионерское богословие, направленное на оппонирующего адресата, является апологетическим по преимуществу и включает в себя значительный полемический элемент. Полемическое богословие апологетов является историческим фундаментом современной православной апологетики, направленной на обличение различных лжеучений.

Дифференциация адресата внешней миссии носит скорее технический нежели принципиальных характер. Используя различные формы и методы миссии, богословие апологетов сохраняет сотериологическую направленность. Технически дифференцированный адресат миссии сохраняет свою целостность в сотериологическом самополагании миссионерского богословия, основной установкой которого остается осознания призванности ко спасению всего человечества, несмотря на осознаваемые им многочисленные идейные и культурные различия.

Маргинализация адресата внешней миссии в процессе распространения христианства ведет к трансформации миссионерского богословия в прикладную апологетику и одновременно к ослаблению миссионерской составляющей богословия в целом. Это связано с процессами упрощения структуры адресата внутренней миссии вплоть до почти полной утраты его сложносоставности. В Российской Империи православное большинство не рассматривалось Церковью как адресат внутренней миссии. Вместе с тем, по мере убывания сложносоставности возрастает степень динамичности адресата внутренней миссии. Расцерковление значительного числа верующих и распространение атеистических идей определяет вектор динамической трансформации адресата внутренней миссии в XIX - нач. ХХ вв. Именно в этот период начинается процесс переосмысления роли внутренней миссии в жизни Церкви. Во многом роль миссионерского богословия берет на себя русская религиозная философия.

На протяжении ХХ века миссионерское служение Русской Православной Церкви было ограничено на законодательном уровне. В этих условиях адресат внешней миссии становится объективно недоступным, а адресат внутренней миссии почти целиком совпадает с наиболее воцерковленной частью православных верующих. В силу образовательных различий, существующих в данной среде, функционирование православного богословия почти полностью ограничивается средой преподавателей и воспитанников духовных школ, а также духовенства, большинство представителей которого являлось выпускниками семинарий и академий. Такое богословие по определению не могло быть миссионерским, его состояние определялось потребностями образовательной аудитории.

После обретения Русской Православной Церковью религиозной свободы открываются широкие возможности обращения к адресату внешней миссии, обладающему высокой степенью сложносоставности и динамизма ^[7]. Одной из основополагающих характеристик адресата внешней миссии постсоветского периода истории явилось наличие максимальной степени дистанцирования православной церковной традиции во всех ее проявлениях. Из этого следует необходимость адаптации основных элементов традиции в целях ее более эффективной репрезентации. Такого рода адаптация коснулась в том числе языка православного богословия, непривычность которого для аудитории заметно снижало эффект миссионерского служения. Религиозные искания и высокий уровень ожиданий аудитории, составляющей адресат внешней миссии, во многом обусловил необходимость репрезентации православного богословия в особой проблематизированной форме. Эти факторы оказали наибольшее влияние на возникновение феномена миссионерского богословия.

Современные практики церковных служений во многом определяются способами их организации. Осознание соборной полнотой Русской Православной Церкви чрезвычайной значимости вопросов, связанных с практическим осуществлением профильных церковных служений открывает широкие возможности проблематизации исследовательского поля адресата миссии и канонически легитимирует данную методологическую процедуру. Понимание неоднозначности положения дел в данном вопросе присутствует в Определении Архиерейского Собора 2013 года ^[5]. Общецерковные нормативные документы, посвященные данному кругу вопросов, сами по себе являются частью процедуры проблематизации, фундируя ее теологически ^[1],[4],[5].

В связи с этим необходимо указать на исходную позицию, предваряющую рассмотрение данного круга вопросов. В ее основе лежит осознание несоответстия реальных практик профильных церковных служений нормативно задаваемым целям. Анализ содержания данных практик и мониторинг процессов их применения показывает недостаточную эффективность в плане результативности. Посвященные данному вопросу документы демонстрируют соответствие понимания целей, задач, принципов и методов церковных служений той нормативной модели, которая определяется Священным Писанием и Преданием. Иначе говоря, общецерковные нормативные документы содержат все необходимое для эффективного осуществления церковных служений в соответствующих их профилю сферах ^[6],[8],[9].

Однако сам мониторинг процессов реализации практик профильных церковных служений показывает их низкую эффективность в плане несоответствия результатов заявленным целям. Организационная причина неэффективности исследуется достаточно подробно, однако сама по себе приоритетность ее рассмотрения может заслонять ряд других проблем, связанных с современными практиками церковных служений.

Основной проблемой неэффективности работы профильных учреждений является их ресурсная дефициентность. Повышение уровня качества кадрового и управленческого ресурса и количественной составляющей материально-финансовой ресурсной базы, без сомнения оказывает позитивное воздействие на процессы оптимизации организационной деятельности профильных епархиальных и синодальных учреждений, однако остается ряд проблем, решение которых находиться в иной сфере.

Конечные цели и результаты церковных служений в достаточно строгой форме определяются учительством Церкви, однако конкретное содержание практического осуществления данных служений связано с проблемой определения их адресатов. Эффективность работы в данном направлении напрямую зависит от того, насколько выбранные средства соответствуют особенностям целевой аудитории. Для определения эффективности методов работы необходимо исследование поля служения, его сегментация на основе культурных, социальных, возрастных, образовательных и ряда иных критериев. Применение данных критериев не только способствует более точной идентификации адресатов служения, но и позволяет наделить их экклезиологически определенным статусами.