Director of the Center for Interdisciplinary Humanitarian Studies of the Southern Federal University

Kirillov Sergei Mikhailovich Postgraduate student, the department of Theory and History of International Relations, Saint Petersburg State University 193231, Russia, g. Saint Petersburg, ul. Mezhevoi Kanal, 5 sergeikirillov@icloud.com

Введение.

Феномен группы БРИКС заключается в совмещении действительно не похожих друг на друга государств: Бразилии, России, Индии, Китая и Южной Африки, у этих стран отличается политическое устройство, экономический уклад, они принадлежат различным цивилизациям, их интересы в сфере международных отношений могут иметь серьезные расхождения. Тем не менее, данный формат существует и развивается с 2009 года, происходит постоянное расширение поля взаимодействия, осуществляются не только политические и экономические диалоги, также происходит культурный обмен, налажены связи между академическими кругами и молодежью стран «пятерки». Востребованность БРИКС в контексте мирополитических процессов объясняется достаточно новой идеей объединения, а также претензией на представление интересов глобального Юга, новой консенсусной моделью взаимодействия государств на мировой арене. Однако, в связи с ростом КНР возникает тенденция к становлению БРИКС лишь как инструмента внешней политики КНР. В этой связи в данной статье изучается роль КНР в БРИКС в мире, перспективы сопряжения БРИКС и проекта «Один пояс, один путь», анализируется год председательства Китая в группе.

Роль КНР в мире.

Сегодня позиции Китая на международной арене сильны как никогда, ряд исследователей называют XXI век – веком Китая ^[1]. Для многих стран мира, в том числе и для России, КНР является одним из основных не только экономических, а уже и политическим партнером. Во многом благодаря собственной экономической модели с сильной ролью государства китайские лидеры смогли добиться впечатляющих результатов по превращению своей страны из аграрной и в целом слабо развитой в прогрессивную державу с достаточно сильной и, что самое главное, развивающейся экономикой. Так, темпы роста с начала XXI века превышают общемировые в 2-3 раза ^[2], а политическая роль Китая уже сейчас основывается не сколько на экономической мощи, сколько на способности китайской внешней политики добиваться поставленных целей.

Переход к активной внешней политике начался с активизации работы над проектом «Один пояс, один путь», так называемой, «глобализации по-китайски». Именно новый этап внешнеполитической деятельности и становится источником дрейфа БРИКС в сторону КНР. Существование БРИКС в том виде, в каком он есть сейчас, ставится под угрозу. Таким образом, возникает вопрос – готов ли Китай взять на себя роль если не глобального лидера, то экономического и политического лидера в группе БРИКС?

Чтобы ответить на этот вопрос следует пояснить как КНР понимает интеграцию, которая является основной задачей Китая во внешней политике, через краткий исторический экскурс. КНР стремится стать «первым, среди равных» ^[3]. Если обратиться к истории взаимоотношений Китая и мира вокруг него, можно понять ту роль, которую Китай играл всегда, упомянув и положение Китая как «Срединной Империи», и миссию лорда Джорджа Маккартни (1793-1794) ^[4] – наименее милитаризированной попытке изменить формат китайско-западных отношений, которая потерпела фиаско, и переговоры Мао Цзэдуна и Иосифа Сталина касательно Договора о дружбе, союзе и взаимной помощи ^[5]– договора, которого так хотел Мао и которого всячески избегал Сталин. Китай всегда умело использовал внешнюю политику для продвижения своих целей, используя для этого, к примеру, «мягкую силу» в отношении стран Африки ^[6], так и участвуя в тех или иных объединениях, таких как АТЭС и БРИКС. Сама природа интеграционных отношений базируется на двух постулатах: «Китай вечен», то есть китайская нация, как самая древняя, существовала и будет существовать всегда, и на принципе экономического, но не политического давления. КНР предпочитает действовать именно экономическими методами, а не силовыми или политическими.

Необходимо осветить те принципы, на основе которых Китай намерен добиваться мирового лидерства. В своей речи на Генеральной Ассамблее ООН уже бывший лидер КНР Ху Цзиньтао выступил с речью под названием «Построить гармоничный мир на основе прочного мира и всеобщего процветания» в ходе которой был подчеркнут исключительно мирный характер развития Китая, а также, что Китай будет добиваться своих целей мирными средствами и в рамках системы ООН: «Китай будет всегда придерживаться целей и принципов Устава ООН, активно участвовать в международных делах и выполнять свои международные обязательства, работать вместе с другими странами по строительству нового международного политического и экономического порядка, который будет справедливым и рациональным. Китайская нация любит мир. Развитие Китая не несет вред или угрозы другим, а служит только делу мира, стабильности и всеобщего процветания в мире.» ^[7]

Совершенно очевидно, что амбиции КНР достаточно велики, их сдерживание происходит за счет двух факторов: наличия внутренних проблем, среди которых можно выделить недостаточное развитие отдельных регионов и бедность, и постепенного развития страны во всех областях. Желание Китая играть более значимую роль в международных отношениях понятна и справедлива: положение Китая как крупнейшего экспортера товаров и услуг априори подразумевает более важную роль. Так как БРИКС изначально подразумевался как союз развивающихся стран, то использование такого внешнеполитического инструмента для своего развития вполне прагматично и ожидаемо. Тем более, что на начало 2019 года Китай столкнулся с двумя достаточно серьезными проблемами на внешнеполитическом фронте: торговая война с США и попытка государственного переворота в Венесуэле. И если венесуэльская проблема грозит лишь потерей всех активов или лишь их части, если КНР сможет договориться с победившей стороной, то торговая война с США может обернуться куда более весомыми финансовыми и политическими проблемами. Использование БРИКС на этом направлении может дать столь необходимую политическую поддержку китайским властям, однако, не стоит ожидать рьяного участия от Индии и Бразилии, как ведущих не конфронтационную с США политику. От того как Китай справится с этими вызовами будет зависеть его дальнейшая политика, но уже сейчас понятно, что при росте националистических и протекционистских настроений по всему миру китайская политика инклюзивного и открытого развития через инвестиции должна претерпеть некоторые изменения в части использования новых форм и методов при сотрудничестве с новыми странами. Именно давление на инициативу «Один пояс, один путь», подробнее о которой будет написано ниже, станет основной проблемой для экономики КНР, ведь пошлины, введенные администрацией президента США Д. Трампа на сталелитейную и алюминиевую продукцию призваны создать трудности для этой отрасли экономики, что может серьезно замедлить создание инфраструктуры инициативы^[8].

БРИКС СЕГОДНЯ

Важно понимать что есть БРИКС и каково его будущее в глазах экспертного сообщества и лидеров стран. Сегодня объединение пяти стран не имеет ничего общего с изначальной задумкой Джима О’Нила, который в одном из своих интервью признал, что не думал, что группа сможет так работать ^[9]: расширился состав участников, увеличилось поле взаимодействия, появились новые институты, форматы взаимодействия, происходит культурный обмен. Кроме того, все меньше споров возникает касательно будущего БРИКС, так как уже сейчас являясь частью современного глобального управления, объединение будет использовать заложенный потенциал на полную мощность с течением времени. ^[10]

Основной целью является не противостояние странам Запада, реформирование сложившегося мирового устройства, инклюзивное развитие мирового пространства и подключение к глобальному управлению развивающихся стран – представителями которых и являются страны-члены группы: «Сегодня БРИКС – один из немногих международных институтов, нацеленных на укрепление доверия на глобальном уровне, на развитие культуры поиска взаимоприемлемых, компромиссных решений на основе деидеологизированных подходов, многосторонности и коллективной работы.» ^[11] При этом совершенно очевидно, что по влиянию на глобальные процессы странам БРИКС не сравнится с G7 или G20, но именно благодаря БРИКС формируется альтернативная повестка мирового сотрудничества, хоть пока она и касается лишь участников объединения. КНР как наиболее заинтересованная стороны в данном вопросе играет очень активную и влиятельную роль в объединении.

Роль Китайской Народной Республики представляется наиболее активной в формате БРИКС. Прежде всего, совершенно понятным является тот факт, что Китай для продвижения своих интересов всегда подыскивает статусных партнеров, коим и является БРИКС. В какой-то степени, те задачи, которые сегодня решает БРИКС, а именно перераспределение квот в МВФ и ВБ в пользу развивающихся стран, ограничение роли западных финансовых институтов, чем и объясняется создание Нового Банка Развития БРИКС и Пула валютных резервов, а также увеличение политического веса всей группы в целом и каждой по отдельности) являются и задачами самого Китая, то есть КНР обеспечивает себе продвижение в политическом плане на мировой арене, активно реформируют сложившиеся международные экономические отношения и, в дальнейшем, сможет перехватить роль глобального лидера у США.

С момента первого саммита БРИКС прошло 10 лет, что позволяет сделать некоторые выводы касательно операционной деятельности группы, ее дальнейшего будущего. В первые годы существования в основу группы был заложен весомый потенциал. Так, прежде всего, устоялась ежегодная традиция проводить саммиты на уровне глав государств, по итогам которых принимается итоговая декларация, отражающая видение группы текущей ситуации в мире. Группа, проявив политическую волю и продемонстрировав консенсусный подход к принятию решений, провела встречи, согласовала итоговые декларации, подтвердив свою жизнеспособность несмотря на политическую турбулентность в Бразилии в 2016 году, по итогам которой Дилме Русеф, президенту Бразилии, был вынесен импичмент ^[2], пограничный конфликт Индии и Китая в июне-августе 2017 года, а также вынужденную отставку бывшего президента ЮАР Джекоба Зумы ^[13].

В первые 10 лет группа БРИКС приступила к институализации своей деятельности, при этом оставаясь неформальным объединением, именно в этом и заключается феномен БРИКС. Так, был создан Банк БРИКС, Пул валютных резервов. В целом, кратко характеризуя первые 10 лет существования БРИКС, можно назвать их десятилетием сближения. Следующие 10 лет должны пройти под знаком развития, следует обратить особое внимание на развитие не только финансовых институтов, сколько на развитие экономических связей, диверсифицировать их, запустить образовательные проекты в контексте Сетевого университета БРИКС, развивать культурные связи, что является ключом для понимания политики этих стран. Для дальнейшего развития всей группы необходимо максимально диверсифицировать кросс-культурные и экономические связи, не замыкая их на одном единственном участнике – КНР. Только таким образом можно сохранить хоть сколь-нибудь равное положение стран. В целом, в рамках БРИКС можно отметить три тенденции, две из которых относятся к положительной динамике. Первая тенденция это институализация БРИКС, о которой сказано выше, разработка конкретных механизмов работы объединения. Вторая тенденция – это расширение и углубление сотрудничества. В совокупности с первой это приведет к развитию деятельности БРИКС и сохранением группы. Однако, наличествует третья тенденция, которая относится к категории внутренней политики, когда к власти приходят лидеры, не готовые продолжать политику своих предшественников в отношении БРИКС. Так, в ходе личной беседы автора статьи с Педро Слобода, чиновником департамента БРИКС в Министерстве внешних связей Бразилии, было выражено опасение касательно будущего участия Бразилии в БРИКС, однако в ответ было сказано о достаточно прочной системе внешних связей, которую не изменить за короткий срок. Особо остро данный вопрос стоит ввиду председательства Бразилии в БРИКС в 2019 году.

Политический и экономический аспекты деятельности КНР в БРИКС.

Исходя из вышесказанного можно сделать вывод, что БРИКС является одним из внешнеполитических инструментов КНР, отсюда и столь активная роль в объединении. В целом, политику КНР можно назвать политикой «старшего брата», то есть политика надзора, контроля, ненавязчивого руководства, но не прямого вмешательства и давления. Если разделить политику Поднебесной в отношении группы, то можно выделить два основных направления, которые тесно связаны между собой: политический аспект и экономический аспект. Ярким примером пересечения экономических и политических интересов, а также ведущей в объединении роли Китая является история создания первого института объединения. Именно политикой «старшего брата» можно объяснить поведение Китая на переговорах по созданию Нового банка развития БРИКС ^[14]. Китай хотел иметь большую долю в банке и предлагал сделать более крупный взнос, что означало бы большее количество голосов при принятии решений, мотивируя это своим объемом ВВП, который явно больше, чем у остальных участников группы. Кроме того, в качестве рабочей валюты был предложен юань. Понимая, что создание подобного банка является прямым вызовом Западу и западной финансовой системы, Пекин хотел играть там более заметную роль. ^[15],[16]Благодаря дипломатическим усилиям Бразилии и Индии было принято решение о равных долях в уставном капитале Банка.^[17] При этом, подобные дипломатические маневры стоит расценивать лишь как тактический ход руководства КНР, позволяющий не конфликтовать с интересами стран Запада напрямую, а использовать БРИКС в качестве щита.

Политический аспект наиболее ярко проявился в 2011 году, когда ЮАР объявила о своем желании стать членом группы БРИКС, КНР на саммите в г. Санья выразила свое согласие на присоединения, преследуя тем самым несколько целей. Во-первых, присутствием африканской страны в объединении китайские власти несколько легимитизировали свою политику на этом континенте, т.к. частые обвинения в колониальной политике Китая, которая сводилась к эксплуатации природных ресурсов Африки, не находила поддержки у стран Запада. Во-вторых, таким образом снижалось взаимодействие по линии ИБСА – объединения куда не входила КНР. В-третьих, Китай потеснил Германию в качестве основного импортера товаров и услуг в ЮАР. Понимание того, что свой имидж надо исправлять пришло к китайским политикам вовремя и вылилось в присоединение ЮАР к БРИКС, при этом важно еще раз подчеркнуть характер этого форума, который сводится именно к добровольному сотрудничеству, решение принимаются коллегиально и, как таковое, давление стран-членов друг на друга отсутствует в привычном понимании этого слова.

Председательство КНР в БРИКС в 2017 году.

Основным направлением председательства КНР в БРИКС в 2017 году выбрано согласование общих позиций и углубление сотрудничества пяти стран. Если говорить, более подробно, то китайское руководство нацеливает БРИКС на поддержание мира, продвижение общего развития, в частности на улучшение механизмов глобального экономического управления, и, что немаловажно, поддержание цивилизационного разнообразия за счет проведения контактов между представителями стран для лучшего взаимопонимания. ^[18] В данной повестке КНР делает заявку на «руководство» всеми развивающимися странами: «Благодаря углубленному партнерству страны БРИКС возведут сотрудничество по линии Юг-Юг к новым вершинам, …, откроют более яркое будущее для экономического развития и социального прогресса всех развивающихся стран.» ^[19]

Наиболее пристального внимания заслуживает идея о главенствовании над всеми развивающимися странами. Подобная заявка весьма импонируют амбициозной внешней политике Китая, а также одной из целей БРИКС – дать большее пространство для маневра развивающимся странам в международных экономических отношениях. Весь вопрос состоит не сколько в том, что КНР сможет или не сможет исполнять столь важную роль, сколько согласятся ли развивающиеся страны на «китайский взгляд» своего развития. Кроме того, не следует забывать и о неминуемом противостоянии со стороны стран Запада подобному развитию событий.

Помимо традиционного саммита глав государств Пекин провел значительное количество встреч на различных уровнях: от министерских и экспертных, до встреч научных и деловых кругов. Достаточно большое внимание уделяется культурному взаимодействию и Молодежному саммиту БРИКС ^[20], как весьма действенному инструменту для обеспечения взаимопонимания в будущем.

Количество принятых обязательств по итогу саммита в КНР достигло 125, что является почти рекордной цифрой ^[21]. При этом, соглашения была нацелены на расширение и углубление кооперации, а также сохранении предыдущей повестки. Все это говорит о значении БРИКС для внешней политики Китая.

Перспективы совместного развития проекта «Один пояс, один путь» и БРИКС.

Как уже сказано выше, китайская стратегия во внешней политике отличается амбициозностью, многовекторностью и поистине глобальными масштабами. Подтверждением этого служить не только столь обширное участие Китая в БРИКС, но, также, и планы КНР относительно Шелкового пути (или как он называется официально с момента проведения форума в Китае в мае 2017 года – «Один пояс, один путь»), и, что самое главное, во всех подобных проектах можно проследить явные выгоды для стран-членов объединения.

Прежде всего, хотелось бы начать с наиболее масштабного проекта КНР, который получил в мае 2017 качественно новый импульс. Однако, стоит рассмотреть саму историю проекта, его практические результаты, которые и привели к переосмыслению идеи и, в конечном итоге, к созданию глобальной и мотивирующей идеи – «глобализация по-китайски».^[22]

В 2013 году, выступая в Казахстане китайский лидер Си Цзиньпин объявил о создании экономического пояса Шелкового пути – по сути новой модели отношений КНР, государств Центральной Азии и России. При этом, не было сказано о конкретных маршрутах, целях или цифрах, не было достоверных карт, что привело к сомнениям среди ученых и политиков касательно реализации подобных планов, высказывались мысли, что идея была озвучена ради самой себя, количество научных статей на эту тему в России и странах Центральной Азии превышало таковое в КНР. Кроме того, возникли вопросы касательно первопричин создания подобного экономического пояса: либо это стоило рассматривать как инструмент участия Китая в глобальном управлении, либо в качестве своеобразного инструмента «мягкой силы», де-факто распространителя китайской культуры за рубеж. ^[23] Также не исключался и фактор личных амбиций Председателя КНР, который активно продвигает идеи возрождения Китая на внутренней и внешних аренах. ^[24]

Подобное положение и вылилось в 4 года молчания со стороны первых лиц Китая, сама идея превратилась «из «проекта», предполагающего конкретные сроки, цели и суммы, в более расплывчатое слово «инициатива» ^[25], что нашло свое отражение в некотором недоумении в научных и бизнес-кругах. И если первые ввиду отсутствия информации вынуждены были разрабатывать концепции самостоятельно, опираясь лишь на скудные данные от властей КНР, то вторые восприняли эту идею как весть о грядущих китайских инвестициях, во всяком случае, так поступила российская часть бизнес-сообщества. При этом реального инвестирования проектов хоть как-нибудь связанных с Шелковым путем, за исключением финансирования «Ямала СПГ» и «Сибура» совладельцем которых является находящийся под санкциями председатель Российского-китайского делового совета Геннадий Тимченко, не велось. В целом, Россия в контексте китайских инвестиций выглядит достаточно неуверенно, на нее приходится порядка 2% от общего объема зарубежных вложений, и связано это не только с объективными экономическими трудностями в РФ, сколько и в том, что руководство КНР после «просадки» рынка на 4.5 трлн долларов США летом 2015 стало оценивать риски гораздо тщательнее. Хотя сильных потрясений удалось избежать, вышеупомянутая ситуация привела к масштабным проверкам финансового сектора, в особенности Банка развития Китая и Экспортно-импортного Банка. Результатом проверки стало понимание со стороны высших должностных лиц Китайской Народной Республики масштабов дыр в балансах ключевых элементов финансовой системы страны. Все это несомненно накладывает отпечаток не только на инвестиционную деятельность, но и на многие политические и около политические проекты, которым и является БРИКС.

Придание нового импульса, а по факту – перезапуск уже «проекта», а не «инициативы», его ребрендинг (официальное название, как отмечалось выше, теперь звучит как «Один пояс и один путь») позволил, прежде всего, выдвинуть КНР принципиально иной формат международного сотрудничества, построенный на принципах уважения суверенитета, невмешательства в политическую жизнь стран, через территории которых пройдет маршрут, взаимное экономическое обогащение. Обеспечиваться вышеуказанные позиции будут, в том числе, за счет кредитов от «проверенных» китайских банков в размере 55 млрд долларов США, а взаимодействие будет осуществляться с 60 странами и международными организациями.

Озвученная инициатива министром иностранных дел КНР Ван И о создании БРИКС + - технологической платформы, которая позволит взаимодействовать по линии «юг-юг» не только с другими странами, которые не являются членами БРИКС (отпадает сама необходимость расширения БРИКС), но также и с объединениями, свидетельствует о переосмыслении БРИКС как таковой – переосмыслении китайской стороной, важность которой в объединении все больше увеличивается. Подобная идея может привести не только к созданию масштабных альянсов во главе с членами группы для отстаивания своих интересов, к примеру в ВТО, но и для нового витка глобализации. «Соответственно, концепция БРИКС+ может стать платформой с новым подходом к экономической интеграции и иной технологией структурирования мировых альянсов» ^[26]. Данная инициатива, которую только предстоит осуществить на практике (разумеется, при согласии остальных членов) может стать новой точкой роста объединения, которое в последнее время едва ли можно назвать динамично развивающимся. Если говорить о конкретном механизме сопряжения «Пояса и пути» и БРИКС+, то можно привести в пример ЮАР, которая является одним из лидеров Африки и которая сможет выступить в качестве представителя БРИКС в Африканском Союзе, позволив лоббировать интересы этой группы на всем континенте.

Таким образом, у руководства КНР в активе два глобальных проекта, осуществить которые им вполне под силу. Возникает вопрос совмещения «Пояса и пути» и БРИКС. По заявлению Си Цзиньпиня проект «Пояс и путь» открыт для стран за пределами Африки, Азии и Европы ^[27], а так как уже сейчас в проект входит ЮАР, КНР, РФ и Индия, то «дотянуть» маршрут до Бразилии – вполне ожидаемый шаг: проект получит действительно глобальное значение и «точку входа» в Латинскую Америку. Поскольку идея о БРИКС+ и перезапуск инициативы «Пояс и путь» приходятся на единый временной промежуток и исходят от одной и той же стороны, то ожидаемым выводом может быть следующий: так как БРИКС является совокупностью крупнейших развивающихся экономик, крупнейшим антагонистом устоям по западному образцу, то именно БРИКС в формате БРИКС+ может стать своего рода двигателем для проекта «Пояс и путь». Расчет китайской стороны достаточно прост: запустить один глобальный проект за счет другого, при оказании помощи в развитии второму.

Отдельно стоит осветить вопрос обеспечения безопасности на протяжении маршрутов «Пояса и пути» и возможной роли БРИКС в данном контексте. Как известно, формирование повестки происходило на протяжении всего существования формата БРИК/БРИКС, стороны осуждали проявления терроризма и экстремизма, согласовывали позиции по актуальным проблемам ^[28]. При этом само объединение не включалось в процесс активного созидания системы глобальной безопасности. Однако, в 2015 году в России одновременно прошли саммиты БРИКС и ШОС, что может говорить об инициативе руководства РФ по включению БРИКС в вышеупомянутый процесс. Примечательно, что в дальнейшем встречи на высшем уровне будут проходить раздельно и лишь в 2020 году вновь пройдут совместно. Вероятно, что подобная идея была озвучена во время, когда не было столь острой необходимости в подобном шаге. Сейчас же, когда концепция «Пояса и пути» приобрела более ясные очертания, возможно, что стороны вернутся к попыткам включить БРИКС в обеспечении безопасности на всем маршруте, т.к. «Пояс и Путь» затрагивает территории КНР, Индии, России и ЮАР, а в перспективе, как уже сказано выше, может достичь и Бразилии.

Заключение.

Ведущая роль Китайской Народной Республики в БРИКС очевидна: по ее инициативе произошло расширение БРИКС, при активном участии создан Банк и Пул валютных резервов, объединение получило новый импульс к развитию. Все это свидетельствует не только о росте влияния и даже могущества Китая в мире, но и «китаизации» БРИКС, которая чревата превращением объединения лишь в инструмент внешней политики Поднебесной. Вопрос готов ли Китай стать безоговорочным лидером БРИКС остается открытым, но не в связи с возможностями КНР, а в связи с необходимостью такого шага. Если в ходе эволюции БРИКС усилится тенденция противопоставления Западу, то нет полной уверенности, что КНР будет необходима столь явная роль в группе.

Само же усиление Китая в группе несет в себе риски и не соответствует интересам других стран-участников. Единственным вариантом предотвратить подобное развитие событий является соблюдение консенсусного метода принятия решений, отстаивание всеми странами-участницами своих интересов, углубление и, что самое главное, имплементация всех достигнутых договоренностей. Тогда и только тогда БРИКС будет иметь шанс на успешную деятельность по модернизации системы международных отношений. Проблема усиления КНР также ведет к неоднозначному положению самого Китая в группе, при слишком явном лидерстве возможна эрозия группы и политическое давление со стороны стран Запада, направленное уже на Китай, а не на всю группу целиком.

Нельзя не упомянуть о положительном влиянии Китая на БРИКС. Так, создана платформа БРИКС+, которая является точкой роста объединения, а перспективы совместного развития БРИКС и «Одного пояса, одного пути» хоть и не имеют конкретных механизмов работы, все равно достаточно сильны. Вопрос лишь в том, согласен ли Китай взять на себя ответственность по управлению БРИКС, которая ему под силу.