I am an anthropo-conservator: want do remain human…for as long as possible

Kutyrev Vladimir Aleksandrovich Doctor of Philosophy Professor, the department of Philosophy, N. I. Lobachevsky Nizhny Novgorod State University 603022, Russia, Nizhegorodskaya oblast', g. Nizhnii Novgorod, Pr. Gagarina, 23/3, kab. 508 kut.va@mail.ru Slyusarev Vladimir Vladimirovich Post-graduate student, the department of Philosophy, N. I. Lobachevsky Nizhny Novgorod State University 603022, Russia, Nizhegorodskaya oblast', g. Nizhnii Novgorod, pr. Gagarina, 23/3, of. 508 slyusarevvladimir@gmail.com Other publications by this author

Khusyainov Timur Maratovich Manager of the faculty of Humanitarian Sciences, National Research University "Higher School of Economics" 603000, Russia, Nizhegorodskaya oblast', g. Nizhnii Novgorod, ul. Bol'shaya Pecherskaya, 25/12, kab. 310 timur@husyainov.ru Other publications by this author

В.С. Название вашей новой книги, уточняющий его подзаголовок «Избранные философские тексты ХХI века» очень обязывающие, не только для автора, но и для разговора с ним, настраивают на фундаментальный характер вопросов, которые стоит обсуждать. Тогда, для начала, скажите, что вас больше всего радует или тревожит в современной философии, ее состоянии и тенденциях развития?

В.К. Предположение «радует» давайте объясним вашим оптимистическим возрастом, а я отвечу жестче: вызывает чувство горечи. Конечно, про все можно сказать: надо бы лучше. Однако, надеюсь вас убедить, что в данном случае дело не в моей предвзятости.

Стремительная эволюция, в сущности, перманентная революция создаваемой человеком техники сопровождается проблематизацией и кризисом его собственного положения, потому что благодаря техническим достижениям происходит замена наших телесных и духовных сил внешними, облегчающими жизнь протезами искусственного. Образуется своего рода поддерживающий человечество экзоскелет, всеохватывающий и универсальный. Для индивидов он ведет к росту комфорта, а для «перспектив рода», означает его ослабление, деградацию, когда «неорганическое тело» жизненного мира разрастается, а все живое и органическое – теряет свое значение. Где находится, как осознает эту трагическую диалектику современного бытия философия?

Т.Х. Владимир Александрович, какие вопросы поднимает современная философия, в контексте подобных трансформаций человека и общества?

Вслед за доминирующими процессами, она, по существу, превратилась в философию самой техники и изобретающей ее науки. Теперь основное внимание занимает не рефлексия культуры, социума, судьбы человечества, а научная философия, по своему фактическому содержанию науковедение и методология науки. Другими словами, своеобразная технология на теоретическом уровне. Это недо- или, скажем, постфилософия, которая отвечает на запросы практических технологий, являясь их же рефлексом. И не больше.

Когда-то философия была служанкой религии. Ее роль видели в трактовке богословских положений и чтобы никакой их критики. Точно также сейчас: пересказы достижений и возможностей технического прогресса + абстрактно-логические проблемы научного мышления без их критического осознания. Служанка технонауки, которая отвечает на вопрос «как», без попытки понять, почему, что порождает те или иные проблемы и куда все движется, к чему придет человек. Например, в стране и мире эпидемия онкологических заболеваний. Вы слышали обсуждение ее причин? Уверен, что нет. Только предложения строить как можно больше онкоцентров для взрослых и детей и восторги по поводу достижений биомедицины в способах лечения. По сути, идет соревнование с тем, что их вызывает, чтобы ничего не менять в образе жизни, которым они провоцируются, а конкретнее, пронизанностью нашего быта электромагнитными излучениями и ставшими массовыми манипуляциями с геномом человека, которыми занимаются те же биотехнологии. Как в присказке про машину Скорой помощи: сама режет, сама давит, сама помощь подает.

Даже если это предположение неправильное и причины в другом, они просто не обсуждаются. Современная цивилизация перестает ставить вопросы об основании, источниках и целях происходящего. Значит, никакая философия ей не нужна. По легенде римский император Домициан заплатил одному своему приближенному 1000 денарий за совет: «начиная дело, думай о его конце». О том, к чему оно приведет. Последствия – вот что, прежде всего, должно заботить философов, когда и поскольку мощь техники приобрела способность уничтожить на Земле жизнь. Единовременным актом – глобальная война (если думать реалистически, ее наиболее вероятным результатом будет конец Европы «от Лиссабона до Урала», центр России, если сохраниться какая-то государственность, переместится в Сибирь, а остат(н)ки западных европейцев побегут в Африку и Азию) или вялотекущим вырождением, трансформацией в иное (идет). Чего они, к сожалению, избегают. Культивируется мышления без (о)сознания.

Все это начинает оформляться терминологически, вместо философии распространяется STS (научно-технические исследования), нечто синтезирующее науковедение и методологию. Зачинателем такого подхода в России, да, пожалуй, в мире был Г.П. Щедровицкий (только колониальное сознание нашей интеллигенции не позволяет оценить и «раскручивать» его как фигуру мирового масштаба; для меня в теоретическом отношении он «любимый враг»). От собственно философии, если что и остается в этом случае, то – социальная эпистемология, т.е. теория и методология познания с учетом его социального генезиса. Не больше.

Т.Х. Мне кажется, что в своем пессимистическом настрое Вы не видите другой стороны: намного больше, активнее начали обсуждаться проблемы этики науки, медицинская деонтология переросла в биоэтику, а самое главное все чаще сами ученые обсуждают вопросы техноэтики. Ведущие технические специалисты мира выступают против отдельных направлений в разработке Искусственного интеллекта, именно с целью сохранить человечество.

В.К.Но это именно обсуждения-разговоры преимущественно об этике в самой науке, сводящиеся к рассуждениям о внутренних правилах и нормах научных исследований, а не о вопросах их нормативного и законодательного регулирования, внедрения во все исследовательские институты социально-гуманитарной экспертизы с целью выработки границ манипуляций людьми и жизнью. Технологии вырвались из-под нашего контроля, их развитие ведет к тому, что человек будет больше не нужен. Не нужен сам себе. Или в лучшем случае будет использоваться как материал. Уже сейчас роль большинства работающих (в офисах) людей в том, чтобы переводить характеристики жизни и всей предметной реальности в параметры информации и насыщать ею виртуальные миры. Чтобы скорее стать их пленником, под-данными ИИ.

Что касается биоэтики, то в книге Совы оценке ее реального (на)значения посвящено особое Приложение: «Философия медицины антропологических катастроф», если она вас действительно интересует, можете его пере(про)читать, здесь я не буду развивать эту тему. Как говорится: «не сыпь мне соль на рану…».

Итог «бестормозной», неуправляемой (сопровождаемой только криками о «прорыве», – куда?), экспансии технонауки: оцифровка всего, камеры слежения везде, чипование, манипуляция наследственностью, чтение мыслей людей и их превращение в данные как задача установления Internet of everything, решаемая на данном этапе Великой технологической революции по превращению Земли в «информационные поля» – констатируют довольные (чем?) технократы. Но вот простой силлогизм: информация – мера разнообразия материи (вещества). Соответственно, высшая мера плотности информации – материя. Когда все трансформируется в информацию и она станет всем (Internet of everything) – это будет физическая материя. И живая Земля станет очередной мертвой планетой.

В.С. Владимир Александрович, а не кажется ли Вам, что это естественная эволюция? Ведь мы же не будем спорить о том, что человек на Земле появился не сразу! Он стал следствие длительного процесса развития, сначала биологического, а, затем, и вполне себе информационного - выраженного в культуре. Рассуждая подобной логикой, мы уже давно живем на мертвой планете - мертвой для обезьян, уссурийских тигров, неандертальцев и т.п. Может быть мы все же будем жить? Но жить по-другому и, возможно, другими?

Это, конечно, относительно отдаленная перспектива. А сейчас, в качестве подготовительно сопроводительного этапа к «интернету всего», начиная со школы, идет замена смыслового взгляда на мир формальным, везде насаждаются шаблоны, схемы, клише, баллы, тесты, рубрикации, егэ, рейтинги, таблицы и прочая наукометрия, что особенно абсурдно применительно к культуре и человеку. Это не просто, как часто считают, бюрократический садизм и чиновничий произвол, по крайней мере, не только. Отказ в доверии субъективному сознанию, вездесущая регламентация самостоятельного мышления заказывается распространением его алгоритмического, сиречь машинного типа. Подключенные к компьютерам мы должны думать на их языке. (А они понимают только формализованное; И диктуют нам – вот подлинный исто(к)чник (ин)новаторского бюрократизма). Потом и без языка: прямое электронное взаимодействие, нейронет и т.д. Насаждающая это, руководящая нами, так называемая техногенная элита – первые носители, но и первые жертвы (посмотрите на затор/мо(ро)женные лица многих из них и на руки, со слипшимися пальчиками, на глазах превращающиеся в ласты, как хвост в копчик, на их органы продолжения рода, больше не желающие или уклоняющиеся в сторону от исполнения этой данной природой священной обязанности) происходящей деградации, в сущности самоотрицания человечества.

Да о чем говорить, если разрастается движение трансгуманизма, а фактически трансгомонизма = трансантропологизма. То есть официального «переступания» через человека, замены людей техноидами, люденами, т.е. киборгами и роботехникой, которая будет непрерывно совершенствоваться без конечного образца и идеала. Хотя тут тоже не обходятся без обсыпания реальности философской пылью насчет некоего «бессмертия». Бессмертие будет, но другого, уже не живого, а программ и интеллектуальных технических систем. Благодаря подобному псевдофилософствованию, «мы не будем знать, когда нас не будет» – это мое любимое выражение. «Концепт», который я придумал еще в 90-е годы, и оно, для всех кто хочет видеть, подтверждается на каждом шагу поразительно близоруким отношением людей к собственному будущему.

В.С.. Позвольте тогда спросить: в какой Вы реальности живете, отрицая достижения прогресса, то, к чему стремятся все страны, народы – к быстрейшему внедрению новаций, росту ВВП, потребления. Сами-то Вы ими пользуетесь?

В.К. Еще спросите: критикуете компьютеризацию, а сами на чем пишете? Порицаете сексуальную революцию, а сами-то святой праведник? Отвечу, что в таком случае вы не признаете, что реальное не равно должному, что мыслящий человек имеет право подняться над ситуацией, хотя бы в ней находился. Даже если я алкоголик и/или регулярно краду в магазинах продукты, то неужели не могу, хотя бы в трезвые периоды осознавать, что это плохо, что ни чем хорошим это не кончится? И надо как-то преодолевать такое состояние, пытаться изменить его, управлять проце(гре)ссом. Или если каждый индивид знает о своей смертности, то значит ли, что он не должен заботиться о здоровье? Вот вы, если делали утром зарядку, уже можете считать себя антропоконсерватором. Зачем делали, ведь конец известен, у него «альтернативы нет» и «прогресс не остановишь» – любимые идеи, к которым сводится эта убогая философия его без(д)умных адептов. Они просто материал наступающего времени, боятся даже думать, пи(с)кнуть против его духа. Хотя в нем не предполагается места для их дальнейшего существования. Для самих! Отсюда «потребность в непонимании», глупеют.

Это не про вас. Как «умеренные» техницисты с остаточным чувством принадлежности к людскому роду, вы, скорее всего, должны только возразить: почему не позаботиться о здоровье и дальше, фундаментальнее, а значит человека, его тело улучшить, усовершенствовать. Вы же, мол, не против, чтобы вставлять ему/в него зубы, кардиостимуляторы, вообще делать операции, как средневековые мракобесы, которые их запрещали? Где тут грань.

Грань есть. Я не против всякого вмешательства. У меня самого несколько вставных зубов, а кость правой руки скреплена титановой штукой (свалился с полки в поезде). Но это все «ис-целение», доведение до целого, сохраняющее тело как оно дано человеку Богом или природой. Это сохранение, а не усовершенствование. З2 зуба я хочу иметь, а третий ряд, 48 штук, не надо. Тогда и челюсть надо другую, а потом голову. И пошло-поехало… И от двух органов продолжения рода, несмотря на соблазнительность предложения, откажусь. Сердце-то одно, не выдержит. Не хочу и чипов по усилению мозга. Вдруг вам поставят мощнее, вместо интервью вы тогда прочитаете все мои мысли. А я у вас. Два коммуницирующих компьютера, и жить больше незачем. Тут нет границы манипуляции, уход в дурную бесконечность перемен со скоростью смены технологических поколений. (Все продолжаю удивляться: неужели это «улучшателям» непонятно; только если уровень мышления у них равен фантазии 12-летнего подростка; а поддерживают седовласые мужи). Я везде повторяю фразу, будто бы сказанную одним римским папой в ответ на предложение изменить символ христианской веры: «Или мы останемся, какие есть, или нас не будет». А недавно видел умную рекламу одежды какой-то фирмы: «Изменяясь, оставаться собой». Это и есть у-стой-чивость в потоке перемен. Без конца можно совершенствоваться духовно, к чему призывают все великие религии и светские моралисты. Попробуйте, вы никогда не достигнете предела.

Т.Х. Владимир Александрович, тогда спрошу, а какой принцип должен тогда ложиться в основу подобных вмешательств? Если Вы не против вмешательства как такового, то чем должен руководствоваться человек, ученый, специалист, когда его совершает, и самое главное, какую позицию в этом должен занимать философ?

Вообще, в чем смысл любых сознательных решений людей? Все они, так или иначе, направлены на вмешательство в объективные процессы. Я хочу, настаиваю и пропагандирую, чтобы это вмешательство обязательно делалось, но в пользу человека, а не саморазвития техники и разложения общества ради достижения какой-то высшей цели, которой нет (если вы не верите в Бога). Что сам человек в своей идентичности цель, а не (прямо по Канту) материал и средство для будущего, пусть даже более высокого, но не нашего, другого. Да и что значит: выше, ниже, от чего и ради кого отсчитывать. В общем, призываю философов к тому, как им и надо мыслить по сути своих задач: быть интерпретаторами и навигаторами бытия, находясь в лодке на кормовом весле, смотреть вперед, поскольку работающие гребцы сидят к будущему спиной. И, показывая направление, обращаться со своими идеями ко всем, чье сознание еще не похищено силами Иного, заботясь о сохранении жизни на Земле и судьбах Homo genus/vitae/sapiens.

Т.Х. В первой части книги раньше других мое внимание привлекла глава с заголовком «Осторожно, творчество!». Как-то странно звучит. Я даже начал читать не по порядку, а с нее. Но после прочтения все равно не понял – так Сова Минервы «за» или у вас эта ночная птица настолько консервативна, что «против» творчества? Боится его света.

В.К. Вопрос обличает трудности с о(у)своением диалектики мышления. Неудивительно, в последние десятилетия в образовании и общественном сознании диалектика не только забытое слово, бог бы с ним, со «словом», хотя это было философско-спекулятивное воспроизведение более сложного, чем причина-следствие, нелинейного, обратимого характера происходящих процессов, но сама глубина их понимания сужается до первого хода: е-2 – е-4.

Не пересказывая содержания, просто подчеркну: да, я против превращения творческой деятельности в какого-то идола, которому и тем, кто к нему способен, надо поклоняться. Кто изобретает новое ради нового. Сколько хулиганского творчества, даже в быту – унитазы с дистанционным управлением и подсветкой при посадке, специальные очки с рисками для разрезания торта, аппараты для надевания презерватива и прочее, прочее, особенно в «умных домах». Если брать сугубо техническое изобретательство, то там трудно и вообразить его масштабы, напомню только о манипуляциях генным аппаратом людей (например, ЭКО), о творческих задачах по их клонированию – последнее еще запрещено законодательствами всех стран, но фактически работы ведутся. А эксперименты по сращиванию человеческого мозга с компьютерами, электронное наблюдение за каждым шагом любого жителя Земли, превращающего общество в концлагерь, милитаристское творчество, именно оно питает и заказывает гонку вооружений. Виртуальные интернет-технологии пожирают все, даже традиционную классическую науку («вещные» физику, химию) и личностное образование, реальные университеты с живыми людьми. Вот где бы нужен контроль и самоконтроль за деятельностью – в науке, технике, применении новаций, а не в частных домах и метро. Нужны гуманитарные экспертизы, фильтры, общественные комиссии при каждом исследовательском центре, впрочем, все это у меня написано, не буду повторяться…

А «за» человеческое творчество я потому, что оно вытесняется машинными алгоритмами, программированием, как непосредственное общение виртуальной коммуникацией, естественное и живое искусственным и мертвым. Даже художественное творчество автоматами по «производству картин» в любом количестве, вместо песен музыкальные композиции, написанные ими же. Скоро и исполнять будут они («под фанеру» – только начало). Это абсурдистика самоотрицания всех способностей человека, в том числе и самой его высшей, почитаемой уникальной, врожденной, божественной – творчества, все это умаляется, отменяется, другими словами, идет наступление «Искусственного интеллекта». «Пусть компьютер думает за нас, он железный», радуется один, видимо совсем сбрендивший технократ. Осознавая патологию подобного хода событий и мыслей, а себя все еще человеком, я, развивая философию сопротивления, и говорю о диалектике творческого «горя от ума», об «осторожном обращении с ним». В двух противоречащих друг другу смыслах: оно опасно и его надо спасать.

В.С. По книге и другим, хотя и не включенным в нее работам видно, что вы критически относитесь к гендерному подходу, феминизму, сексуальной революции вообще, но ведь это объективные процессы и вряд ли их можно остановить.

В.К. Методологически вопрос интересен тем, что опять, несмотря ни на что, ни на какие сделанные выше разъяснения в нем упорно обнажается типичный ход мысли, своего рода фаталистическая парадигма современного теоретизирования, в которой вы находитесь: если это реальность, то ее надо только приветствовать. А негативно оценивать уже нельзя. Хотя бы все летело в тартарары, но поскольку полет прогрессивный и летит большинство, то ни обсуждать, ни что-либо предпринимать не надо. При одновременно не забытых, а по инерции иногда и воспроизводимых заклинаниях, что задача философии в проблематизации и критике всего существующего, в поиске решений трудных, «последних» вопросов человечества.

Мое отрицательное отношение к гендеризму не специальное, оно вытекает из общей линии на защиту человека, сохранение его идентичности. Если я принадлежу к человеческому роду, то о ком должен заботиться? О роботах и других планетах или о Земле и условиях продолжения жизни на ней? А также из общей нелюбви к фальши, которой пронизаны эти тенденции. Вспоминается работа К. Леонтьева «Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения». Он это предвидел, возмущался одинаковой одеждой и поведением, а теперь стандартизация дошла до образования «одинаковых тел», до трансексуализма. Он бы упал в (об)морок. Только слепая вера в прогресс и бегство от свободы не позволяют нам последовать за ним и не видеть здесь оче-видного «снятия человека».

Гендерный подход – это отказ от биологического разделения полов и замена его на социальное. Что вообще-то абсурдно, для функционирования социума сам по себе пол не нужен и толки о «выборе» быть мужчиной или женщиной - инерция. Естественное, физиологическое деление «по полам» нужно для воспроизводства человеческого рода, в остальном говорить о нем бессмысленно. Тут надо говорить тогда о возникновении бесполости, асексуализма, постсексуализма, клонирования, о замене рождения «гуманитарными технологиями» – процессы, которыми, собственно, и задается гендерное сознание. И удивляться чудовищности непонимания происходящего. Как плохой доктор, симптомы видит, а их сигнальный смысл, что они проявление начинающейся «болезни к смерти» – нет. Эхо слышат, а об его источнике думать не хотят.

Наиболее восприимчивы к отрицанию полов – женщины, феминизм, так как с умалением ценностей жизни и рождения существ в пользу производства техники, вещей и веществ, они оскорблены малозначительностью роли, которую сыграли в истории, производстве, изобретательстве, и еще играют в обществе. Отсюда желание пересмотра любых природных характеристик людей: расовых, этнических, половых и других (чтобы не различать здоровых и инвалидов, сильных и слабых, индивидов в чем-то талантливых и в чем-то бездарных) компенсации за историю, не равноправия («на западе» оно давно есть), а равенства или даже «дискриминации наоборот». Но если не важны различия по полу, то какие еще особенности будут иметь значение? Все стандартны как гвозди в ящике. Это и есть предпосылка самоотрицания человека, задаваемая экспансией искусственной реальности, которая детерминирует социальные процессы, подавляя ценности продолжения рода, дискредитируя различия и ослабляя телесность. Прежде всего, важно «уравнять» мужчин, отсюда борьба с «фаллоцентризмом и тестостероном», переписывание истории, даже Библии, инклюзивное образование, политика удушающей лжи в политике, доходящая до уровня «равенства в dementia». (Смотрите феминистскую истерию в Америке, к чему она привела, и прогнозируйте, куда это, несмотря на яркие вспышки индивидуальных талантов, духовно деградирующее общество идет).

Я еще помню борьбу с лысенкоизмом в нашей стране. Когда у человека отрицалась биологическая природа. «У нас в Советском Союзе люди не рождаются, они делаются», - говорил Т. Д. Лысенко, опираясь будто бы на марксизм. Но в марксизме речь шла о «совокупности социальных отношений» применительно к личности, социальному типу человека, а не человеке вообще. Потом Симона Бовуар повторила «Женщинами не рождаются, ими становятся». То есть мужчина и женщина всего только социальный тип. Лысенкоистский угар отказа от природы человека в те годы кое-как, с большими усилиями преодолели, но вот оказывается дело не просто в «социализме». Буржуазное общество похожим образом пало жертвой того же самого социологизма, пошлой политкорректности, этой своеобразной аморальной морали. Защищать жизнь не политкорректно, нормой объявляется то, что служит ее ослаблению (читайте Ницше, он это предвидел), а теперь прямому разрушению, - предвидеть не то, что некому, а бесполезно (антиутопии все читали, пугались, в реальности же не замечают).

Традиционная мораль, ограничивая своеволие индивидов, защищает интересы общества как целого, продолжения человека как родового существа. Современная политкорректность обслуживает интересы распада человека, прекращения его воспроизводства. Сексуальная революция, если под сексуальностью понимать способность к продолжению рода ^[1], была на самом деле контрсексуальной, поскольку она открыла шлюзы перверсии всех отношений. Вплоть до трансексуализма, признания «шести полов», введения в норму однополой любви, техноложества с куклами т.д. Сейчас не только семья, брак, но и пол, рождение детей не прогрессивно - традиция. А традиции в обороне, в основном осуждаются. Смотреть на эту трагедию «самоде(кон)струкции» человечества его все еще мыслящим дальше своего носа представителям – тяжело.

Объявили «открытое общество», и оно открылось – для разложения жизни, а теперь опять закрывается от ее проявлений и продолжения. «Тоталитаризм» традиционной морали сменяется тоталитаризмом всеобщего технического контроля, хотя Оруэлла все читали. В пользу того, что разрушает природу человека, как внешнюю (среду проживания), так и внутреннюю (духовный мир). Чувства, желания, образы и смыслы заменяются информацией, виртуализацией дополненной реальностью и прочими «гуманитарными технологиями» – (анти)природой, субстанцией искусственного. От естественного к искусственному, от пола к гендеру (вплоть до любви к латексной женщине, а скоро сделают и мужчину, потом, для любителей, несовершеннолетнего, да что угодно), от предметного к виртуальному (вплоть до ухода в мир иного), от слова к цифре и т.д. – один и тот же процесс. Как можно не замечать эту связь гендеризма, феминизма и политкорректности с умалением человека, по крайней мере, философам – вот что меня удивляет.

В.С., Т.Х. Сейчас хотим задать Вам, пожалуй, самый глубокий, как говорится «последний» в философии вопрос, он настолько сложный, что мы решили формулировать и обдумывать ответ на него вместе. Именно: ваше представление об Абсолюте, или, может быть, Субстанции бытия. Он всегда рассматривался в истории философии как ее высшее выражение, осталась ли и в какой форме прослеживается эта проблематика в эпоху пост или, по- вашему, трансмодерна.

В.К. Сложный – не сложный, основной, роковой, а какие-то представления, пусть неявные, все равно о нем есть у каждого, кто пытается рассуждать о мире философски, то есть о предельных основаниях его (и своего) бытия/небытия. И, конечно, в разное время они были разными.

В общей форме, очень, очень схематично можно различить два основных представления о реальности 1) в метафизической философии в эпоху модерна, если брать его в широком смысле. И – 2) после, начиная с Великой информационно-технологической революции, сопоставимой по значению с неолитом, а может быть возникновением самого человека – только теперь с его исчезновением (пост/трансмодерн).

В метафизике у «основного вопроса философии» явственно прослеживается его объектная и субъектная стороны и как обе они с развитием познания отрывались от человека, его жизненного мира. В традиционном обществе мир, бытие, их «предельное состояние» как Субстанция и Абсолют – это Природа, ее субъектный коррелят – Бог. Длилось это представление тысячи лет, вся восточная, античная и средневековая философия. В Новое время «природа перестает улыбаться человеку» (К. Маркс) и заменяется понятием Материи, которая уже не несет чувственных характеристик, становясь абстракцией. Соответственно Бог ученых, если они его признают, превращается в высший Разум. Тоже безличный и бесчувственный, он как будто есть, но в дела человеческие не вмешивается. Есть, а вроде и нет. Или отождествляется с природой, материей – пантеизм. И все-таки это вещно-событийная, «метафизическая» трактовка субстанции-абсолюта.

Начавшийся с Канта кризис метафизики перерастает в ее завершение, подлинный конец в ХХ веке, в эпоху модерна в узком смысле слова с возникновением «монистического взгляда» на реальность. Здесь, в России, нам есть чем гордиться – русский формализм и главное, осознанное понимание (на)значения своего подхода – организационная трактовка реальности, предложенная А.А. Богдановым, с именем которого справедливо связывать возникновение структурализма. Вместо чувственных субстратов (вещей) мыслимые отношения, если не все, а сущностные, устойчивые отношения, то это законы. Абстрактная система законов = Структура – вот «субстанция» и «абсолют» всего. Различие между материальным и идеальным, субъектом и объектом перестает иметь значение. Тектология как монистическое учение о разных уровнях организации сущего + «лингвистическая революция» – таков исток системно-структурно-функциональной методологии и конструктивно-деятельностного подхода, под знаком которого прошла вся первая половина ХХ века.

Но структура была абсолютом только до информационной революции, в результате ее она, теряя актуальность, переросла в Информацию как если бы геометрическая абстракция (от) физической реальности переросла в алгебраическую. Если первоначально информация рассматривалась как отражение, характеристика, свойство реальности (информация «о»), потом как разновидность субстанции, наряду с материей и энергией, то на этапе цифровизации она стала представляться основой всего, а материальный, физический, вещный мир только ее проявлением, «кодом». Все видимое, чувствуемое, осязаемое, переживаемое нами как реальность, даже пространство и время – вторичные качества. Информационизм окончательно «снял» противоречие между материальным и идеальным, а остатки субъектности, которые обычно нес в себе идеализм, при субстанциональной трактовке информации стали выражаться понятием Коммуникация. Возникла «онтология коммуникации» (если уточнять, инфокоммуникация) - такова субстанция и абсолют нашего времени и соответствующей философии пост(транс)модернизма.

Пока информация трактовалась как свойство предметов, а коммуникации носила транзитивный характер, они были в пределах нашего жизненного мира и метафизики. Теперь они стали математической субстанцией, которая соответствует уже не живому человеку, у которого «В Начале было Слово», а робототехническим устройствам. Они не «аналоговые», у них «В Начале была Цифра», биты, что органично программируемым компьютерным носителям «данных», в идеале – Искусственному интеллекту, становление которого начинает определять нашу жизнедеятельность. Содержание сознания все большего числа людей, целых социальных слоев трансформируется в интересах этого иного, виртуально-медийного мира и они действуют не ради себя как представителей Homo genus, а в качестве элементов, агентов, материала, обеспечивающего дальнейшее развитие технологий. Но для нас «Иное» - это наступающее Ничто.

Телеологическая детерминация будущим, состоянием, достраивающей саму себя сверхсложной нелинейной технической системы – вот ключ к пониманию направления действий ее элементов, суицидального характера мер, решений, реформ предпринимаемых нами в образовании и быту. Они переступают даже через экономическую выгоду. Возникает «технологический посткапитализм». Техноглобализм. Нет резона ни социального, ни практического строить сверхзвуковые пассажирские самолеты – подъезд к аэропорту, обеспечение посадки, взлет/приземление длятся дольше, чем сам полет, но их будут производить: заставят потребности дальнейшего развития техники. «Заставляют», если не понимать их смысла. Если же понимать, а тут как раз и нужна бы разъясняющая роль философии, что можно и не идти на поводу экспансии технологий, принимая сознательные, соотнесенные с целями самого человека решения. Искусство управления лошадью в знании того, когда подтянуть, а когда ослабить. Автомобилем, где жать на газ, а где на тормоз. Увы, философия, переставая быть собой, превращаясь в sts, не способна по(дс)казывать обществу, человечеству, когда что делать, и оно жмет на газ, не видя, не думая, что увлеченно несется в пропасть. Ползущий, как удав охватывающий смыслы и душащий все живое техногенный самоапокалипсис. Тем более, если она в роли служанки – ее не будут слушать. Но все равно, хотя бы тем, кто понимает, надо бороться с обстоятельствами от имени человека, даже без надежды победить. Это позиция антропоконсерватизма («несчастное сознание», героическая).

А теперь вспомните свой первый вопрос - о современном состоянии философии. Если коротко: на ней провели хирургическую операцию – изъяли сердце. Выбросили все «иррациональное» = чувства и духовное: волю, веру, надежду, любовь. Желание, как сказали бы теперь постмодернисты. Еще недавно различали science и humanity (liberal art). Теперь все сциентизируется. Гуманистика и экзистенциальные философские вопросы перерождаются в гуманитарные технологии. В антигуманизм. И она становится философией (методологией) науки. Де-факто ее вообще хоронят, вместо нее у людей без души («undead»), остаются, как мы уже говорили, «научно-технические исследования», которыми стремятся, особенно детей, через всякие «кванториумы», охватить еще не причастных науке (биохакинг). А потом… Начавшийся переход человечества в это бессердечно-бездушное состояние и обслуживает STS-будто-бы-философия. Постфилософия. Вперед, к превращению в зомбиоидов? Чем угодно бьюсь об заклад с любым из вас или с любым из читателей, если беседа будет опубликована, что в ближайшие 2-3 года преподавание философии для студентов других специальностей в наших вузах будет ликвидировано (пока идет ликвидация самостоятельных кафедр). Чтобы как «на Западе»: быстрее влиться в передовой отряд духовной деградации человечества

В.С. Несмотря ни на что, на собственные, столь драматические воззрения, Вы хотите «остаться человеком». Как антропоконсерватор. Ваша книга пронизана этой гуманистической идеей. В каком качестве, где Вы видите идеал или уже отказались от него, возражая против «улучшения и совершенствования» существующего человека.

В.К. А вы не хотите? Быть человеком. В каком качестве, где видите идеал? Да вот он, сидит передо мной, два молодых симпатичных философа, культурные, образованные, но еще не успевшие оторваться от жизни, как это часто случается с людьми, чьей профессией является писание текстов. Чего вас совершенствовать, только поведенчески, это ваша собственная задача жизни. Я лишь один недостаток у вас вижу – перестали петь, даже в праздничном застолье. Тревожный знак, ведь песня – выражение души, эмоциональности и жизненной энергии человека или, говоря на философическом языке, сигнальное проявление экзистенции. Осталась ли она у вашего поколения? Остальные предложения о физическом «улучшении» – от Лукавого (технобесие). Который прельщает, искушает, совращает возможностями манипуляции телесностью и умом. Любыми и это очень опасно, ибо максимум возможностей заключается в Ничто. Туда, к нему мы и придем, если окончательно утратим способность вы(от)бирать, реализуя только те из них, которые соответствуют природе человека, его родовой идентичности.

Человек принадлежит живому. Каждый биологический вид изменяется в своем темпе, в зависимости от характера эволюции. Мы существа социально-исторические, на каждом этапе своя опасность. Берегитесь (само)технологизации, это заразное занятие, виртуальная реальность может вас поглотить. И вместо служения благу человечества начнете обслуживать его уничтожение. Время работает против жизни, теперь теоретику, чтобы исполнить какую-то значимую роль, надо ориентироваться на идею Ницше, что нет ничего более своевременного, чем умение мыслителя преодолевать свое время. Особенно наше, когда все становится искусственным, симулякрами, «пост» и «транс», а главная причина катастрофы нашей цивилизации – ее успехи. Свобода воли, критическая, «проблематизирующая» функция философии, о которой всегда так много говорили – вот она, острая потребность в ней, действуйте. У вас все впереди.

В.С. и Т.Х.Спасибо. Наверное, Сова Минервы утомилась, и все-таки в завершение, что, по Вашему мнению, самое мудрое на этом свете.

В.К. Как много вы хотите. Только от имени Совы: в условиях начавшегося техногенного самоапокалипсиса человечества мудрость может быть только трагической. При этом все плохое происходит внезапно и всегда не вовремя. Рок слепой. Но ради выживания в любом случае главное в поведении мудрого – думать о лучшем и из всех сил своего существа стараться быть хорошим человеком. Надежда. Жить в/с ней. На то, что мы останемся людьми, опять будет рассвет, новый, полный труда и борьбы день, завершая который эта говорящая от имени богини Мудрости птица могла бы заняться своим прямым делом – ловить мышей. По-настоящему мудр поступок, слова бывают только умными.