Translate this page:
Please select your language to translate the article


You can just close the window to don't translate
Library
Your profile

Back to contents

Psychology and Psychotechnics
Reference:

The Problem of Describing the Narrative Structure of Social Representations

Kazantseva Elena Vasil'evna

PhD in Psychology

Associate Professor of the Department of Psychology, A.P. Chekhov Taganrog Institute (Branch), Rostov State University of Economics (RINH)"

347936, Russia, Rostovskaya oblast', g. Taganrog, per. Turgenevskii, 32

Klein44@yandex.ru
Other publications by this author
 

 
Lipovaya Oksana Alekseevna

PhD in Philology

Associate Professor of the Department of Psychology at Taganrok Institute Named After Anton Chekhov, branch of Rostov State Economic University

347936, Russia, Rostovskaya oblast', g. Taganrog, ul. Severo-Zapadnoe shosse, 57 "A"

Klein44@yandex.ru

DOI:

10.7256/2454-0722.2019.1.29275

Received:

19-03-2019


Published:

01-04-2019


Abstract: The authors of the article discuss the scientific experience and possibility of applying the narrative approach to the analysis of the phenomenon of social representations. They analyze the content of the concepts and points of intersection between two traditions: the narrative approach and the concept of social representations; typical examples of empirical studies proposed by foreign authors at the interface of the narrative approach and the concept of social representations. The authors offer the main areas for further research, present and analyze cognitive structures developed in modern studies of social representations, "theme" and "cognitive polyphasia". Theoretical schemes for considering social representations with the help of narrative structures are described. The authors also analyze the studies of foreign authors who support the concept of social representations not familiar to the Russian-speaking reader such as J. Laszlo, R. Farr, V. Duaz, and S. Jovchelovitch. A theoretical model of considering social representations based on narrative structures is demonstrated. For the first time in Russian academic literature, a study examining the phenomenon of social representations through the prism of a narrative approach is presented. The points of intersection of the two approaches are described, and the unity of the general scientific sociocultural paradigm is demonstrated for considering narrative and social representations. The urgency and the scientific nature of the superposition of the narrative matrix on the structure of social representations is substantiated, microgenetic processes are identified which allows a detailed analysis of the internal mechanisms of social representations. 


Keywords:

narrative approach, social representations, temata, cognitive polyphase, discursive psychology, metasystem, objectification, anchoring, Central core, representative field


Неоднозначность и множественное число интерпретаций концепции «социальных представлений» рождает вокруг данного научного феномена неутихающие споры и дискуссии. Как отмечается в исследовании Т.П. Емельяновой, основная полемика была запущена вопросом о статусной позиции и четкости определения самого понятия «социальные представления». Ведущие критики, определили промежуточный статус концепции СП в пространстве когнитивизм-конструкционизм [7, c.16]. Двойственную оценку теории СП приводит в своем исследовании В Дуаз: «На сегодняшний день теория социальных представлений невсегда рассматривается как полновесная психологическая концепция, она критикуется за отсутствие точности и ясности, четкой структурности, а также незначительного прогностического потенциала, и скорее воспринимается как широкий научный подход, позволяющий оценивать социально-психологические явления, формировать общие представления о функционировании индивидуального и общественного, а также задавать определенные ориентиры для научных исследований междисциплинарного характера»,- отмечает ученый [12]. В ряде других исследований (Я. Лазло, Т. П. Емельянова, S. Jovchelovitch,) указывается, что концепция социальных представлений составляет серьезную конкуренцию таким современным направлениям как дискурсивная психология И. Линтона, дискурс-анализ Дж. Поттера и М. Уэтерелла, а также культурной психологии Дж. Брунера [7; 12; 13]. Такая оценка соотносима с теми возможностями, которые раскрываются в системе социальных представлений под влиянием «второй когнитивной революции». Современные исследователи (Т.П. Емельянова, И.Б. Бовина) указывают, что рассмотрение концепта СП вызывает ряд сложностей сопряженных с неоднозначностью и размытостью понятия «социальные представления» [1;7].

Сам С. Московичи, как основатель и один из первых разработчиков данного подхода никогда не настаивал на четкой и однозначной формулировке социальных представлений (СП). В одной из своих работ С. Московичи отмечает следующее: «не надо стремиться к совершенству естественных наук и в определении понятий и доказательстве гипотез, как бы тривиальны они не были. Разве кому-нибудь известны определения таких общих понятий как коллективное сознание, харизма, социальный класс, миф и т.д. Когда я отказываюсь давать специальное определение, такого явления как социальное представление, то я принимаю во внимание такого рода прецеденты» [10, с. 185].

В этой связи актуальным представляется рассмотрение характера взаимосвязей между нарративами, описывающими персональный опыт, обыденное сознание, социальные установки индивида и конструктом социальные представления. Наративный подход позволит более детально рассмотреть содержание и основные структуры входящие в концепт СП.

Многозначная трактовка феномена СП способствовала возникновению большого числа разнообразных течений и подходов. В частности, последователи и ученики С. Московичи начинают разрабатывать свои интерпретативные варианты СП. Среди них можно отметить Ж.-К. Абрика, К. Фламана, Д. Жоделе, У. Флика, Р. Фарра и других исследователей [9, 11].

Именно в работах Ж.-К. Абрика и К. Фламана проявляется значительный «крен» в сторону когнитивистской ориентации, за счет введение в структуру социальных представлений идеи центрального ядра и периферической схемы. Ядро выступает как наиболее устойчивая часть в структуре представления, оно связано с «коллективной памятью, историей группы ее ценностями и нормами» [1, с.15], все то, что можно описать как элемент коллективного бессознательного, признанного на уровне группы или социума. «Благодаря работам Ж.-К. Абрика СП рассматриваются в рамках эпистемологического статуса в сравнении с аттитюдами и схемами» -, отмечается Т.П. Емельяновой [7, с.17].

В исследовании Д. Жоделе происходит расширение континуума СП. Она формулирует следующее определение: социальное представление является специфической формой знания (практического знания), которая связывает субъект с объектом, т.е. субъект как бы сливается с тем, что он познает, т.е. акт представления есть акт мышления, позволяющий субъекту приблизится к объекту [2].

В работе венгерского автора Я. Лазло приводится анализ исследований Д. Жоделе в котором подчеркивается, что в ходе проведения исследования социальных представлений о болезни и психическом здоровье, на основе проведенных интервью в работе Д. Жоделе и других исследователей, никто из них не обратился к полноценному анализу нарративной структуры социальных представлений. «Исследователи сконцентрировались в основном на изучении процесса объективации и выстраивания категорий (анкеровки), обращение к нарративному аспекту позволило бы украсить работу сделать ее более глубокой»- подчеркивает исследователь [15]. Я. Лазло в своем рассуждении ссылается на позицию Л.С. Выготского, который отмечал, что литература артикулирует неясные, неопределенные и смутные чувства в системе социальных отношений и представлений, поэтому может рассматриваться как социальная технология формирования эмоций» [15]. Нарративный потенциал неограничен только литературой, его проявления можно наблюдать в реальной жизни отдельных социальных групп, в разнообразных жизненных ситуациях, например, когда люди заняты выполнением совместной деятельности, проведением досуга и т.д. В повседневной жизни люди обмениваются своими историями, в которых содержится опыт переживания тех или иных событий и ситуаций, а также социальные представления. Я Лазло является создателем целостного подхода «психология историй», в рамках которого он рассматривает процесс стори-теллинга как центральный инструмент в создании социальных представлений и социальной жизни [14].

Если взглянуть на историю развития науки можно увидеть, что нарративный подход и нарративная методология не так далеки от интеллектуальной традиции рассмотрения СП. Первая попытка описать общие основания принадлежит ученику Э. Дюркгейма – Морису Холвачу (Maurice Halbwachs), который первым указал на определяющую роль нарратива в конструировании и организации социального опыта отдельного индивида. Он утверждал, что люди создают и обмениваются историями, которые делают их жизнь более понятной другим. Их чувство единства и социальной идентичности проистекает из нарративов [15].

На современном этапе сторонником использования нарративного подхода к изучению СП выступил У. Флик (Flick). Анализируя разные концептуальные положения и подходы автор отмечает, что такие социокогнитивные процессы как объектификация и анкеровка могут быть изучены на основе нарративной методологии. У. Флик указывает, что в ходе формирования новых социальных представлений индивид может столкнуться с незнакомым объектом, что будет вызывать трудности в процессе построения его образа и описания. Перевод чего-то абстрактного в конкретный, четко описываемый образ в ходе коммуникации и будет выступать процессом объектификации [15].

Далее в ситуацию включается процесс анкеровки или ретроспективного закрепления, результатом которого выступает «социальное позиционирование». Ретроспективное закрепление позволяет фиксировать образы и значения в имеющихся знаниях и убеждениях. У. Флик считает, что нарративы рассказываются людьми, обладающими способностью ретроспективно изображать образ в форме теории или культурного объекта, подобное изложение обеспечивает «насыщенное описание» этого феномена [15].

В качестве другого значимого аргумента в поддержку близости позиций нарративного подхода и концепции СП выступают взгляды С. Московичи. В частности, положение сформулированное С. Московичи о характере распространения психоаналитических идей в жизни общества. Рассматривая этот процесс С. Московичи подчеркивает, что «индивидуальные или социальные представления делают мир таким, каким мы думаем, что он есть или должен быть» [7, с. 23], таким образом, важнейшей идеей социальных представлений выдвигается – создание образа мира, его конструирование на основе тех знаний, которые индивид приобретает. Эта идея подтверждается также и отсылкой в работах С. Московичи к исследованию П. Бергера и Т. Лукмана, ориентированных на конструирование социальной реальности в процессе межличностного общения. Наиболее удачное разъяснение этому тезису дает Р. Фарр: «”социальность” представлений обусловлена не только (и не столько) тем, что они суть представления социальной реальности или социальны по своему происхождению, но тем обстоятельством, что эти представления обще значимы для многих индивидов и потому конструируют их реальность, которая в свою очередь детерминирует индивидуальное поведение» [11, с. 81]. Собственно понимание знаний, оценок, мнений и включение их в картину персонального мировосприятия это и есть процесс построения нарратива. Дж. Брунер неоднократно подчеркивал конструктивную природу нарратива в своих исследованиях: «одной из наиболее значимых причин почему мы рассказываем истории о себе (или нашему духовнику, или нашему психоаналитику, или нашему другу) именно в том, что бы «понять смысл» того с чем мы сталкиваемся в нашей жизни и действительно испытываем, без этого жизни просто нет. В итоге, этот процесс становится нарративом персональных достижений» [15]. Подобно П. Рикеру, Дж. Брунер указывает на наличие циклического подражательного процесса «Нарратив имитирует жизнь, жизнь имитирует нарратив», который соединяет вместе персональное существование, конструирование и интерпретацию полученного опыта [3].

Частичное подтверждение этой идеи находим в исследованиях И.Б. Бовиной, которая приводит еще одно определение СП представленное в работах С. Московичи. «Любопытно еще одно определение согласно которому «представление=образ/значение» [1, с. 6]. По мысли И.Б. Бовиной представление имеет внутренний и внешний план, внешний – иконический (или образ представления); внутренний – концептуальный (или содержательный). Говоря о характере взаимосвязи между этими планами в структуре СП автор подчеркивает, что «концептуальный аспект рассматривается в связи с сознанием и языком, иконический связан с образом, он подчинен концептуальному [1, с. 6]. Особую актуальность для нас имеет идея о первичности содержательно-смыслового аспекта, она очень точно вписывается в пространство культурно-исторического подхода, сторонниками которого выступают нарративные психологи (Дж. Брунер, М.Л. Кроссли, К. Вайнгартен, И.В. Троцук). Четкое понимание образа возможно при условии знания содержания, которое стоит за ним и подготовлено культурной средой. В исследовании Ф.Е. Василюка было показано, если в образе отсутствует четкая ориентация на культурное значение, личностный смысл теряется или носит искаженный характер [6]. Такой подход позволяет решить вопрос о соотношении социального и индивидуального в СП. Персональное формируется, создается на основе социально заданных представлений, таких которые С. Московичи определял как ментальные феномены, «разделяемые» членами социальной группы, и обретающих статус групповых социально-психологических феноменов [9, с. 23].

Анализируя идеи С. Московичи о природе СП, Бовина указывает «социальные представления – специфический способ понимания и коммуникации, «который создает реальность и здравый смысл» [1, с. 8]. Данная трактовка подчеркивает динамический характер СП и выделяет роль языка в процессе их производства. Именно сделать «мир» и окружающую реальность понятной, демонстрировать свой мир другим – это и есть основные задачи, как социальных представлений, так и нарративов [15]. Такое рассмотрение социальных представлений сближает в методологическом плане данную концепцию с базовыми идеями дискурсивной психологии. В исследовании Т.П. Емельяновой подчеркивается: «у ДП (дискурсивной психологии – Е.К.) и теории СП, на наш взгляд, все же гораздо больше общего, чем различного. Их объединяет прежде всего общая методологическая платформа, что реализовывалась в интересе к обыденному сознанию, к идее выработки разделяемых ментальных объектов, принципам конструкционизма как обновленной программной идее социальной психологии» [7, с. 22]. Представители дискурсивной психологии Дж. Поттер, И. Литтон, М. Уэзерелл, Дж. Молони рассматривают СП в контексте когнитивной парадигмы, как «установки влияющие на наши действия, проявляют себя в них, но не тождественные им и не являются субстратами практики как таковой. СП – это своего рода ментальные схемы, смыслосозидающие, лингвистические инструменты, которые наделяют значением социальные реалии» [11, с.105].

Наиболее удачной попыткой синтезирования идей СП, дискурс анализа и нарративных структур могут выступать исследования Т.А. Ван Дейка. Исследователь одним из первых предложил изучение социальной ситуации с помощью нарративной схемы и анализа языка участников. В частности, он описывает феномен нарративной структуры в рамках модели ситуации (ситуационные модели) [5, с. 163-164]. При этом сам Т.А. Ван Дейк является ярким сторонником дискурсивно-аналитического подхода. Ситуационные модели имеют когнитивную направленность и активизируются для интерпретации того языка (дискурса), которым представлена ситуация. Представленные модели выступают в качестве «интегрированных структур предшествующего опыта» и являются хранилищем «для более общих и абстрактных «фреймов» или «сценариев», в семантической памяти. Они меньше нагружены влиянием архетипического, коллективно-родового опыта. И в большей степени транслируют индивидуальные атрибутивные установки и представления, согласующиеся с определенными социальными ситуациями [8]. Данная позиция очень близка к идеям, которые высказывает С. Московичи относительно природы социальных представлений. «Представления могут быть обозначены как дискурсивное мышление, символическая система, включающая язык» [1]. Актуализация концепции СП позволила сделать язык подлинным объектом изучения социальной психологии, подчеркивает в работах С. Московичи.

Логика рассуждений С. Московичи относительно природы СП перекликается с одной стороны идеями М.М. Бахтина о диалогичности персонального познания в ходе межличностного общения [1; 2; 7], а с другой – с идеей двойственности восприятия и оценки персонального бытия по Дж. Брунеру. И для М.М. Бахтина и для Дж. Брунера язык и коммуникация – это важнейшие инструменты познания себя, других и социальной реальности, при этом процесс познания возможен только в диалоге, в ситуации обмена персональными историями. И если у С. Московичи источниками социальных представлений выступают научные знания и убеждения, то у Дж. Брунера выделены два типа мышления: логико-научное (парадигматическое) и нарративное. Логико-научное тяготеет к построению формального, строгого описания, математизированного с наличием эмпирической проверки. Нарративное мышление ориентировано на создание хорошего и правдоподобного нарратива (рассказа). «И хорошая история, и хорошо сформулированные логические выражения являются естественными типами рассуждения, оба могут быть использованы для убеждения. Однако то, в чем они убеждают, имеет фундаментальные различия: логические аргументы убеждают в истинности, а истории – в их жизненном правдоподобии» [3, с. 11].

Социальные представления также различаются по характеру преобладающего источника – научных знаний или убеждений. Убеждения хранятся в народной культуре, опыте, традициях и языке. Они не требуют научного обоснования и системы доказательств, передаются от поколения к поколению посредством языка и общения. Убеждения не чувствительны к внутренним противоречиям, их основа – это гладкость изложения. Отсюда рассмотрение социальных представлений в форме цепочки идей, метафор и образов достаточно гибко связанных между собой, обеспечивающих их большую подвижность чем у отдельных научных теорий [1, с. 6-7]. С. Московичи отмечает, что научные знания и убеждения тесно переплетены и представления впитывают в себя как научные знания, так и социальные убеждения [1, с. 6-7].

Таким образом, мы можем отметить, что нарративные структуры способствуют выстраиванию социальных представлений в сознании отдельного индивида. Нарратив выступает как организующий принцип, как когнитивный инструмент для построения системы убеждений и самих социальных представлений. Нарративную модель необходимо рассматривать не только как свидетельство персональных исканий, но и как определенную культурную практику, способствующую выявлению механизмов конструирования, воспроизводства и трансляции социальных представлений и канонов. Построение нарратива выступает как способ принятия определенных социальных представлений, приятие их в структуру персонального опыта и на их основе выстраивание идентификации с отдельными группами, индивидами.

Глубокую взаимосвязь социальных представлений и нарративных структур можно увидеть на примере исследовании выполненных Кэйтэ Вайнгартен [4]. Исследовательница описывает опыт построения социальных представлений относительно тяжелых и мало известных болезней (СПИД, РАК и проч.) чем меньше люди в действительности знают о болезни, её симптоматике, формах протекания, специфике лечения, тем более фантастичны их социальные представления, одни пугаются, другие не понимают и не могут должным образом посочувствовать и принять участие в «моей» ситуации. Таким образом, когда речь идет о довольно редких заболеваниях, нарративная схема, как и социальные представления отдельного индивида оказываются размытыми, неполными, как в персональном, так и в социальном плане. Собеседник иногда не только не готов понимать, но даже принимать саму ситуацию. Исследовательница пишет: «Когда я рассказывала другим людям, что у меня рак груди, многие могли представить себе, через что мне приходится пройти, и что я при этом переживаю. Когда Миранда говорит, что у нее синдром Беквита-Видемана, мало кто понимает, что это для нее значит» [4]. Нарративная схема придает четкость социальным представлениям, структурирует персональный опыт, связывая его с социальными знаниям, позволяет добиться относительной стабильности как на уровне образа, так и на уровне содержательного компонента.

Среди последних исследований направленных на изучение связей между нарративами и социальными представлениями можно отметить работу S. Jovchelovitch. Автор рассматривает особенности нарративной архитектуры социальных представлений через включение теории повествования, для понимания тех видов трансформации которые претерпевают СП в публичной сфере, а также как блокируется их смысл в репрезентативном поле и ядре с помощью нарративов [13]. S. Jovchelovitch определяет нарратив как инструмент познания, который передает, структурирует многообразие культурных, эмоциональных и социальных закономерностей существующих как в социальных представлениях, так и в публичном пространстве. Описывая более детально нарратив, автор подчеркивает, что он скорее выступает как форма мировосприятия, способ мыслительного действия, или конструктивный инструмент запоминания и осмысления реальности, имеющий коллективный характер [13].

В подобном понимании характера взаимосвязей нарратива и СП исследовательница не одинока. Сходные мысли находим в работах И. Милстона (Millstone), Я. Лазло (Lászlo), Ю. Хабермаса (Habermas), и других ученых [13, с.7]. Нарративы являются посредниками (медиумами) для социальных представлений, в определении И. Милстона, выражающими процесс познания в активности. Рассказы всегда рассказываются кому-либо и включают в себя интерсубъективный контекст в котором присутствуют «я» и другие в коммуникативном взаимодействии [13]. Вне этого коммуникативного взаимодействия нет социальных представлений, они живут только в социальном пространстве [14]. Сопоставление и соотнесение социальных представлений и с публичным уровнем знаний не является в полной степени достоверным и надежным способом их изучения. Так как между этими двумя формами существует большое число переходных, развивающихся и модифицирующихся уровней. Обмен и диалог между отдельными социальными сферами создают новые модели социальных представлений по взглядам, по логике, по моделям поведения, эмоциональной окрашенности и другим различным характеристикам.

В сознании отдельного индивида происходит объединение различных представлений в целостный образ, где присутствуют элементы науки, религиозных представлений, искусства, здравого смысла, повседневного опыта и многих других, все они «притягиваются» к внедрению в одну базовую родительскую систему знания, определяемую как «cognitive polyphasia». Когнитивная полифазия» - система в рамках которой сосуществуют разные виды знания, обладающие разными рациональностями и представленные в сознании отдельного индивида или социальной группы. Данная система оказывает существенное влияние на развитие психологических, социальных и исторических процессов и их трансформацию в отдельные формы знания [13, с. 8].

Само понятие «когнитивная полифазия» было предложено С. Московичи для разъяснения процесса сосуществования множественного знания в сознании отдельного индивида. По С. Московичи «когнитивная полифазия» открывает путь к осмыслению когнитивных систем как непрерывно развивающихся. Они выражают динамику социальных взаимодействий и культурных контекстов формирующих процесс социального знания, участвуют в переключении внимания от такой когнитивной формы «знание как норма», на «знание как встреча» [13, с. 8]. Знание как социальная встреча опрежеляется как динамичная и постоянно развивающаяся форма, способная объединить многие формы рациональности, как того требуют социокультурные ситуации, характеризующие человеческий опыт. В этом смысле «когнитивная полифазия» становится ресурсом человеческого познания, инструментом, который подстраивается к ситуации, выражает множественную идентичность, включается в когнитивное понимание и самое важное, - организующая взаимодействие между когнитивными системами как источниками активности и осуществляющая функцию корректировки и преобразования знания [13, с. 8].

Наиболее структурированным, однородным и согласованным вариантом социального знания выступает историческая память облаченная в форму социального нарратива. Но и в этом пространстве присутствует полифония голосов и текстов. «Работа нарративов и социальной памяти обеспечивает организацию репрезентативных полей социальных представлений о прошлом, которые становятся местом столкновения для отдельных позиций и взглядов, при условии, что они обладают определенной легитимностью и достоверностью» – указывает S. Jovchelovitch [13, с. 9].

Более детально процесс структурирования репрезентативных полей был описан в работах Я. Лазло. Также как и любое повествование имеет сюжет, который организует события и семантически связывает отдельные эпизоды в единую историю, нарратив создает основание в структуре репрезентативного поля, вкладывая в него смысл, ценностное значение, практики, которые он содержит [15]. Это могут быть «и сюжеты, и темы, и категории, и персонажи и события, которые связываются в единое целое под влиянием силы “тематы”, определяемой “как все те виды мышления, которые актуализируются в повседневной жизни и которые сохраняются исторически в течение более длительных временных периодов’’» (Moscovici and Vignaux, 2000:159) [13]. Нарративные структуры образуют позицию ядра социальных представлений, притягивая к себе другие элементы, образующие когнитивную и практическую сферы (Moscovici and Vignaux, 2000) [13]. Нарратив при этом функционирует и как метасистема, обеспечивающая нормативность регулирования с осуществлением отбора, управления и активизации социальных представлений. Истории навязывают правила, предписания и моральные коды. Повествования не только перечисляют события, но и придают архитектурную форму социальному мышлению. Вписывают разнообразные артефакты и ритуалы в повседневную жизнь. Различия между целостной историей и отдельным перечислением событий достаточно существенны, они напоминают различия между кратковременным и семантическим (ассоциативным) видами памяти, которые также взаимосвязаны и способствуют организации всех форм человеческого общения [15].

Вопрос о соотношении обозначенных выше единиц в структуре СП логично решается в исследовании S. Jovchelovitch. Исследовательница пишет: «Нарратив занимает центральную позицию в структуре СП это его ядро, вокруг которого образуется репрезентативное поле, ведущая функция – метасистема, семантическое содержание реализовано в структуре “тематы”» [13, c.12-13].

Социо-культурный подход к пониманию структуры центрального ядра СП (по S. Jovchelovitch, 2012).

Центральное

Ядро СП

Структура: нарративная форма

Функция: метасистема

Смысловое содержание: темата

Введение нарратива как структурной единицы для описания центрального ядра СП позволяет подчеркнуть стабильность, логичность тех базовых суждений которые в нем содержатся. Закрепление представлений (или якорение в категориях СП) достигается с помощью смысловой связки с семантической “тематой”, функционирующей на основе господствующих представлений, актуально присутствующих в социальном мышлении. “Темата” выполняет стабилизирующую роль в процессе оформления социальных представлений. И.Б. Бовина отмечает: «темата – это часть знаний или убеждений, явно или неявно присутствующих в коммуникации и воспринимаемых как очевидные. “Темата” коренится в культуре, она обладает генеративной и нормативной силой в формировании представления, «в установлении соответствия между “новой” информацией и уже существующей» [1, с.11]. Реализация метасистемных качеств осуществляется через закрепление смыслов, которые сохраняются и подкрепляются другими представлениями, связанными с нашими системами социального мышления и действиями, составляющими наше настоящее и актуальный опыт. Метасистема участвует в процессе объектификации и якорения новых представлений, обеспечивая социально-дискурсивное единство в процессе овладения человеком новыми формами мышления и одновременно выполняет функции идентификации, защиты, социального объединения и социальной дифференциации [13, с.14].

При этом надо помнить, что центральные структуры ядра СП не являются жесткими, абсолютно укорененными и однородными. В исследованиях И. Марковой, Дж. Холтона и др. исследователей было показано, что “тематы” обладают дуальной природой. Они формируются диалогически через наборы фундаментальных оппозиций, которые и определяют смысл представлений. В качестве примеров “темат” И.Б. Бовина приводит в своем исследовании следующие: атомичность/континуум, простота/сложность, анализ/синтез [1, с.11]. Более тщательное рассмотрение функционирования символических систем в основе “тематы” требует внимания к микрогенетическим процессам в ходе взаимодействия, на уровне отдельных ролей и институтов, гарантирующих легитимность представлений.

Структура центрального ядра СП с учетом микрогенетических процессов и характеристик (по S. Jovchelovitch, 2012) [13].

Центральное ядро СП

Характеристики

Структуры

Социально-психологические функции

Носитель представлений

Нарратив

Социальная память

Архитектура

Сюжет и истории

Жесткость(устойчивость)

Свойство

Диалогичность

Общение

Процесс

Когнитивная полифазия

Эмпатия, Единство, Длительность,

Смысловое содержание

Темата

Значение

Институциональ-ное регулирование

Метасистема

Нормативность

Анализ представленных выше структур наглядно демонстрирует двойственность природы социальных представлений, устойчивость в системе социального функционирования, многоголосие в рамках процессуальной реализации отмеченных свойств. Данная модель позволяет учитывать наличие альтернативных представлений в нарративных структурах центрального ядра, которые делают его и стабильным и текучим одновременно. S. Jovchelovitch указывает: «На самом деле прочность ядерных структур достигается в результате её гибкости. Способность актуализировать различные языки, смысловые регистры и предложения, которые находят отклик в широком круге идентичностей, социальных групп и интересов [13, с.14].

Подводя итог нашей работе стоит отметить, что нарративные основания организуют и управляют социальными представлениями, определяя темы, сюжеты, персонажей, время и события, связывая их в единую метасистему, вокруг центрального ядра СП. При этом репрезентативные поля, окружающие ядро наполнены оппозиционными и противоречивыми суждениями. Сущность их функционирования может быть представлена с помощью понятия когнитивная полифазия.

Рассмотрение центрального ядра СП через призму нарративного подхода позволяет описывать микрогенетические процессы и структуры, анализировать диалогичность и коммуникативный характер социальных представлений, отслеживать исторические основания их происхождения. Включение нарративного подхода в исследовательское пространство СП раскрывает скрытые или «неясные» аспекты данного феномена, которые невозможно изучить с помощью других инструментов. Сопоставительный анализ природы СП и нарративного подхода демонстрирует множество точек пресечения этих явлений и подчеркивает единство их природы в рамках социокультурной парадигмы.

References
1. Bovina I.B. Teoriya sotsial'nykh predstavlenii: istoriya i sovremennoe razvitie //Sotsiologicheskii zhurnal, 2010. № 3, s. 5-20.
2. Bovina I.B., Stefanenko T.G., Tikhomandritskaya O.A., Malysheva N.G., Golynchik E.O. Rossiya v sovremennom mire: podkhod k teorii sotsial'nykh predstavlenii //Znanie. Ponimanie. Umenie. 2009, № 2. http://www.zpu-journal.ru/ezpu/2009/2/Bovina&Stefanenko&Tikhomandritskaya&Malysheva&Golynchik/
3. Bruner Dzh. Zhizn' kak narrativ. // Postneklassicheskaya psikhologiya. Sotsial'nyi konstruktivizm i narrativnyi podkhod. Nauchno-prakticheskii zhurnal. 2005. № 1 (2). C. 9—30.
4. Vaingarten K. Osmyslenie istorii o bolezni: teoriya, praktika, telesnost' i zhizn'. s. 41-54. http://dulwichcentre.com.au/making-sense-of-illness-narratives-russian.pdf
5. Van Deik T. A. Yazyk. Poznanie. Kommunikatsiya. Per. s ang. /Sost. V.V. Petrova; pod red. V. I. Gerasimova; Vst. st. Yu. N. Karaulova i V. V. Petrova. M.: Progress 1989,-312 s.
6. Vasilyuk, F.E. Struktura obraza [Tekst] / F.E. Vasilyuk // Voprosy psikhologii – 1993.-№ 5. – S. 5-19.
7. Emel'yanova T.P. Kontseptsiya sotsial'nykh predstavlenii i diskursivnaya psikhologiya //Psikhologicheskii zhurnal, 2005, tom 26, № 5, s.16-25.
8. Kazantseva E.V. Psikhologicheskii substrat narrativnoi skhemy //Psikholog, 2018, № 1, s. 39-48.
9. Rogova E.E. Teoriya «sotsial'nykh predstavlenii» v zapadnoevropeiskoi psikhologii // Evraziiskii soyuz uchenykh (ESU) 7, 2014, Psikhologicheskie nauki, s. 128-132.
10. Trushkova S.V. Struktura, dinamika i funktsii sotsial'nykh predstavlenii (obzor) //Sotsial'nye i gumanitarnye nauki. Otechestvennaya i zarubezhnaya literatura. Referativnyi zhurnal. Seriya
11. Sotsiologiya. 1996, s. 180-201. 11.Yakimova E.V. Sotsial'nye predstavleniya: teoriya, kritika, empiriya. //Sotsial'nye i gumanitarnye nauki. Otechestvennaya i zarubezhnaya literatura. Referativnyi zhurnal. Seriya 11. Sotsiologiya. 1995, № 4, s. 79-98.
12. Doise, W., (1993), Debating Social Representations. In: G. M. Breakwell and D. Canter (eds.)-Empirical Approaches to Social Representations. Science Publications, Oxford. 180p.
13. Jovchelovitch, S. (2012) Narrative, memory and social representations: a conversation between history and social psychology. Integrative psychological and behavioral science, 46 (4). pp. 440-456. ISSN 1932-4502 DOI: 10.1007/s12124-012-9217-8
14. Laszlo, Janos. (2008) The science of stories: an introduction to narrative psychology / Janos Laszlo. Routledge is an imprint of the Taylor & Francis Group, an Informa business. Taylor & Francis e-Library, 2008. 430p.
15. Lazlo J. (1997) Narrative organisation of social representations / Papers on Social Representations, 6 (2):93-190.