The Perception of the Arab Muslim Culture by Modern French People: Old Problems and New Trends

Zaripova Aliya Ildarovna post-graduate student of the Department of Philosophy at Moscow State University of International Relations 119454, Russia, g. Moscow, ul. Prospekt Vernadskogo, 76 aliyazaripova357@gmail.com

Тема культурных стереотипов сегодня – одна из наиболее обсуждаемых в мире. Франция – не исключение. Хотя бы потому, что на протяжении своей непростой истории французы (точнее – предки современных французов) всегда находились в тесном контакте с другими народами и культурами. В том числе, с представителями арабо-мусульманского мира. Что, безусловно, сказалось на восприятии современным французским обществом мусульманской культуры в различных ее аспектах ^{[38, с. 129]}.

Для начала имеет смысл подчеркнуть: несмотря на то, что понятие «культурный стереотип» сформировалось лишь к 1922 году (ключевой здесь является работа американца Уолтера Липпмана «Общественное мнение» ^{[36, с. 79]}), можно говорить о наличии феномена, обозначенного данным понятием, на протяжении значительно большего времени. Многие исследователи подчеркивают, что наличие данного феномена пропорционально интенсивности межкультурных контактов, их частоте и произвольности; характеру и направленности межкультурной коммуникации ^{[10, 3, 4, 6, 13, 14, 15, 16]}. Особую роль при этом играет язык ^{[1, 5]}, что в контексте изучения французской культуры играет особенно важно: французы видят язык выражением не только особого способа мысли, но и определяющим идентификатором своей культурной принадлежности ^{[2, 11]}.

Непростую ситуацию с проблемой упрощенного, то есть стеоретипизированного, взаимного восприятия культур, несомненно, усугубляет развитие информационных технологий. Новые средства связи «разносят» стереотипы все более интенсивно, а работа над «искоренением» подобных клише получает поистине «планетарный» размах ^{[32, с. 14]}.

Отдельного анализа заслуживает проблема восприятия восточных культур (в частности, ислама) на Западе. Об этом давно и много пишут как зарубежные авторы (например, известный американский исследователь Эдвард Саид ^[12]), так и российские ученые ^{[17, 8, 9]}. Данное исследование ставит своей задачей не просто обратиться к истории вопроса (хотя и без этого не обойтись). Важно понять, какое влияние имеет (и имеет ли) эта история на современное положение дел. Здесь уместно вместе с выдающимся французским мыслителем Нового времени Шарлем де Монтескьё задать вопрос: «как можно быть персом?» ^[39]. Вопрос, который, напомним, Монтескьё задавал себе в попытке лучше понять самих французов. Отвечая на него сегодня необходимо перейти от истории к анализу относительно «свежих» публикаций средств массовой коммуникации – журналистских текстов, пытающихся понять место арабского населения во Франции.

Арабские завоевания в Европе в VIII-X вв. и, особенно, набеги во Францию VIII века, а также первые Крестовые походы (1096-1099) привели к тому, что образ арабов и мусульман (не разделяемых французами чётко как тогда, так и в настоящее время) характеризовался высокой степенью демонизации и, в определённом плане, дегуманизации. Во-первых, для средневековых французских хронистов наиболее типичными эпитетами при описании арабов-мусульман являются «жестокий», «вероломный» и «скверный» ^{[27, с. 15]} при практически полном отсутствии положительных контрэпитетов. Во-вторых, обычно искажался сам физический облик «сарацин», которые наделялись анималистическими и демоническими чертами: «лают, как собаки», «ревут и ржут по-лошадиному», «чернее чернил, не имеют ничего белого, кроме зубов» ^{[33, сс. 184, 312]}. При этом даже тёмный цвет кожи в контексте европейского христианского мировоззрения связывался со злом и адом. Одним из главных источников такого «идеологизированного» восприятия являлись как постоянные войны, так и отношение к исламу как к демонической ереси. По словам французского папы Урбана II, мусульмане являлись «неверной расой, достойной презрения, <…> подлыми рабами демонов» ^{[34, с. 183]}.

С течением времени, когда религиозный пыл войн за веру с обеих сторон уступил место более прагматичному сосуществованию в рамках единого экономического и политического пространства Средиземноморья, на смену демонизации мусульман пришли новые, более отвечающие реальности стереотипы. В период поздних Средних веков становится типичным описание мусульман как жадных, алчных до денег и нечестных купцов ^{[27, сс. 15-16]}. Безусловно, это связано с тем, что основной формат взаимоотношений европейцев с арабами представлял собой уже не перманентные военные конфликты, а активизировавшуюся торговлю.

Однако с началом французской колонизации арабских стран в XIX в. старые клише относительно «неверного» и «низшего» народа вновь заняли своё место во французском культурном и образовательном дискурсе. Так, в школьных учебниках конца XIX в., несмотря на светский характер системы образования, подчёркивалось именно религиозное несовершенство мусульманского мира ^{[37, cc. 152, 198]}, а также пагубное воздействие арабов на европейское «благосостояние» ^{[37, c. 24]}. Одновременно укоренился стереотип об арабах как людях, неспособных к правильному ведению хозяйства и рациональной экономике ^{[27, с. 20]}. Подобное восприятие мусульманского мира как культуры, неполноценной как с духовной, так и с материальной точек зрения, обеспечивало оправдание колонизаторской политики и давало чувство правоты французам, рассматривавшим себя как цивилизаторов низших народов ^[40].

ХХ в. привнёс во французское восприятие арабов и мусульман новый аспект – презрение к ним как к людям «рабского труда». Первые рабочие-мигранты из северной Африки, восстанавливавшие французскую экономику после Первой Мировой войны в исключительно тяжёлых условиях, получили во французском обществе такие прозвища, как «bougnoul» (в переводе с языка волоф – «человек, выполняющий работу по принуждению», фактически «раб»), gourbi – «нищий» (от алж. «гурби» – хижина, лачуга) ^[21]. На фоне подобного презрительного отношения зарождающаяся политическая активность в среде арабо-мусульманских иммигрантов привела ко всё большему росту расистских настроений и ксенофобии. Особенно подобные настроения усилились во время войны за независимость в Алжире и с началом послевоенной эмиграции североафриканских разнорабочих в бывшую метрополию ^[21].

Тем не менее, наиболее важным представляется исследовать восприятие французским обществом арабо-мусульманских иммигрантов на современном этапе. На основании имеющихся опросов общественного мнения (несмотря на то, что официальные расовые и религиозные исследования во Франции запрещены) и экспертных оценок возможно выявить наличие двух главных трендов в представлениях французского общества об арабо-мусульманской общине страны.

Наиболее распространённое мнение французского общества о выходцах из арабских (и шире — в целом мусульманских) стран заключается в представлении о них как о «культурной угрозе». Согласно мнениям социологов, многие французы считают, что иммигранты-мусульмане не стремятся интегрироваться во французскую культуру, а пытаются воссоздать в обществе, принимающем их, свои культурные нормы, образ поведения и ценности ^{[23, сс. 226-228]}. Так, в то время как 78% французских мусульман заявляют о своём желании интегрироваться во французское общество, более половины французов (54%) верят в то, что мусульмане хотят сохранить собственную культуру нетронутой и интегрироваться не хотят ^[19]. Это свидетельствует о высоком уровне недоверия коренных французов в отношении перспектив культурной конвергенции. При том, что около 45% мусульман старше 35 лет считают себя в первую очередь французами, а во вторую мусульманами, а примерно 15% заявляют о равнозначности данных критериев самоидентификации ^{[20, с. 67]}, в целом большинство французов считает, что мусульмане не только не хотят становиться французами, но и, напротив, желают преобразовать Францию под свои представления. С одной стороны, опросы общественного мнения в течение 1990-х гг. свидетельствовали об увеличении лояльности в отношении французского общества к арабским мигрантам. Если в 1990 г. около 80% французов считало, что в стране проживает слишком много арабов, то в 1997 г. число сторонников подобного утверждения снизилось до 60% ^[30]. Однако последние полтора десятилетия (насыщенные такими событиями, как городские волнения 2005 г. в Париже и теракты 2015-1017 гг.) привели к новому росту популярности мнения о мусульманах в целом как о «культурной угрозе» французскому обществу. Так, по результатам масштабного опроса в 2017 г., 61% респондентов ответили, что «мигранты не предпринимают никаких усилий для интеграции», 60% заявили, что «ислам несовместим с ценностями Французской Республики, и 78% посчитали, что «ислам стремится наложить свои правила на жизнь немусульман» ^[22]. Это свидетельствует о несомненном росте алармистских настроений французского общества, всё больше видящего в мусульманах «иных», настроенного на изменение привычного образа жизни и традиционного уклада. Согласно другим новейшим опросам, если в середине 2000-х гг. вопрос о разрешении хиджаба в школах вызывал ожесточённые дискуссии на национальном уровне, в 2017 г. меру запретить покрывать голову поддержали 79% французов (77% высказались также против разрешения мусульманского закрытого купальника - «буркини») ^[31]. Учитывая, что ношение того или иного вида одежды не может расцениваться как посягательство на права коренного населения, одобрение их запрета большинством французов свидетельствует об опасении именно культурной экспансии и изменения культурных норм общества. Частным проявлением опасений культурной экспансии является представление о том, что во Франции «слишком много мечетей» при том, что в 2012 г. в стране существовало 40 тысяч церквей (1 на 75 прихожан) и всего 2.5 тысячи мечетей (1 на 816 прихожан) ^[24].

При восприятии мусульман в качестве культурной угрозы ещё более негативный фон для межконфессиональных отношений создаёт укоренившееся во французском обществе мнение о том, что иммигранты (включая второе и третье поколение, имеющее французское гражданство) представляют собой социальную обузу, часть населения, пассивную экономически и поглощающую существенную часть доходов работающих французов ^{[42, с. 35]}.

С последним обстоятельством связан один из наиболее устойчивых стереотипов французского общества относительно людей арабского происхождения (и, шире, мусульман): а именно, якобы низкая работоспособность последних. В этой связи характерно наличие во французском разговорном языке выражения «арабская работа» (travail d'Arabe), которое словари определяют как «неудачно, небрежно выполненная работа, работа, которую следует переделывать» ^[35]. Подобное мнение о выходцах с Ближнего Востока и Северной Африки, утвердившееся в колониальный период, сохранило актуальность до наших дней. Несмотря на отсутствие официальной статистики по безработице в разных этноконфессиональных группах, исследователи подсчитали, что в то время, как среди эмигрантов из восточноевропейских стран и их детей уровень безработицы составлял в середине 1990-х гг. 9.5% (в целом данная цифра соответствовало общенациональному уровню), среди выходцев из прочих регионов (большинство из которых составляли североафриканские и ближневосточные арабы) он достигал 20-25% ^{[29, cc. 40-45]}. Настолько сильные отличия от эмигрантов из стран Восточной Европы, имевших при этом также очень низкий уровень квалификации и образования, позволяет утверждать, что причиной подобного плачевного положения арабских эмигрантов во многом было наличие определённых представлений о них как о «плохих работниках» в среде французских работодателей. Подобное предположение подтверждается исследованием 2017 года под названием «Существует ли во Франции проблема с мусульманами?». Согласно его результатам, при подаче заявлений на трудоустройство кандидаты, указавшие своей религией ислам, получали ответный звонок от потенциального работодателя в 11.7% случаев по сравнению с 18.4% среди тех, кто отметил в резюме христианское вероисповедание ^{[41, c. 32]}. При этом если среди кандидатов, идентифицировавших себя как «религиозный» христианин, ответ от работодателя получили 17.9%, «религиозным» мусульманам отвечали лишь в 4.9% случаев ^{[41, c. 32]}. Согласно исследованиям, подобные тенденции имеют свойство сохраняться и даже усугубляться. Так, в 2006 г. группа исследователей провела эксперимент, рассылая по работодателям идентичные по всем пунктам резюме, часть из которых была подписана аутентичными французскими именами и фамилиями, другая же якобы исходила от марокканцев. В результате на 100 позитивных ответов, полученных на резюме с французскими именами, пришлось лишь 35 согласий на абсолютно такие же марокканские ^{[26, с. 10]}. Согласно схожему исследованию от 2010 г., при прочих идентичных квалификациях и способностях кандидаты-мусульмане получали работу в 2.5 раза реже, чем их конкуренты-христиане ^{[18, с. 22384]}. В условиях сложной экономической ситуации и нестабильного рынка труда, коренное французское население, ожидаемо резко реагирует на поползновения в эти сферы жизни со стороны иммигрантов и проецирует роль «козла отпущения» на среднестатистический образ «араба» ^{[38, c. 131]}.

Не улучшают ситуацию и другие факторы, напрямую влияющие на укоренение и упрочение негативных стереотипов об арабском населении во французском обществе, в первую очередь – это продукты поп-культуры (кинематограф, музыка, литература) и образы масс-медиа ^[7], где зачастую представители арабской культуры оказываются изображены в карикатурном и даже презрительном свете ^[25]. «Араб» ассоциируется с опасностью, наркотрафиком и многими другими пороками настолько часто, что исследователи задаются вопросом: если даже такое прогрессивное искусство как кино не способно принять нового «актера», что можно говорить об обществе ^{[28, c. 189]}?

Таким образом, восприятие французским обществом ислама и арабо-мусульманской общины страны характеризуется двумя основными моментами.

Во-первых, несмотря на высокий уровень толерантности Франции к гетерогенным меньшинствам, а также на попытки выстраивания собственного имиджа как наиболее лояльной к исламу европейской страны, согласно опросам общественного мнения в последние годы подавляющее большинство французов рассматривает ислам и мусульман как культурную угрозу; общину, религиозно и культурно чуждую «коренному» обществу, не желающую интегрироваться и принимать французский образ жизни и даже стремящуюся самой проводить культурную экспансию по утверждению собственной системы ценностей и менталитета.

Другим распространённым представлением о мусульманах является стереотип об их низкой работоспособности, что выражается в описанной выше дискриминации при устройстве на работу. Подобный тренд вносит свой вклад в увеличение безработицы среди французов мусульманского вероисповедания, что приводит к их большей зависимости от государственной системы социального обеспечения. Это, в свою очередь, является дополнительным раздражающим фактором для «коренного» населения.

Итак, на основе публикаций французской прессы и исследований последних лет можно сделать вывод, что негативные стереотипы относительно представителей исламской культуры в современном французском обществе все еще бытуют. Более того, в последнее десятилетие возникли относительно новые их версии, потенциально способные углубить дистанцию между теми французами, кто относит себя к последователям ислама, и теми, кто воспринимает это положение дел как угрозу французской культуре и образу жизни. Кроме того, стереотипы, как можно отметить, статичными не являются и претерпевают определенные изменения в зависимости от исторического периода и условий взаимодействия культур. Это можно проследить на протяжении всей истории взаимодействия французского и исламского общества: во время религиозных войн стереотипы в первую очередь касались вопросов религии, во время расцвета торгово-экономических отношений – речь шла о нечестности в торговле. Сегодня социально-экономическая и культурная составляющие играют главенствующую роль в формировании стереотипов в отношении представителей арабского мира, что также объясняется общей ситуацией современности.