France’s operation Barkhane: Pro et Contra

Современная французская армия имеет значительный опыт ведения боевых действий в Африке: с начала 1960-х гг. Пятая Республика организовала здесь десятки экспедиций разной степени сложности, от точечных специальных миссий до полномасштабных интервенций ^[1]. Однако и сегодня военное присутствие Франции на Черном континенте не прекращается, поскольку в одном из африканских регионов – Сахеле – Франция проводит одну из крупнейших в своей новейшей истории зарубежных операций. Она началась на территории Мали в январе 2013 г. (под наименованием «Сервал»), когда эта страна была охвачена конфликтом между центральной властью и сепаратистами на северо-востоке. Отвечая на просьбу официального Бамако о помощи в восстановлении территориальной целостности, Париж задействовал до 4500 человек личного состава, сотни единиц наземной техники, авиацию, отдельные компоненты военно-морских сил ^[2]. С июля 2014 г. по решению французского руководства операция была видоизменена: приобрела нынешнее название («Бархан») и распространилась, помимо Мали, на еще четыре государства – Мавританию, Буркина-Фасо, Нигер и Чад. В качестве главной цели с тех пор провозглашается борьба с международным терроризмом, плотно окопавшимся в Сахеле. Объем задействованных сил и средств поначалу был меньше, чем в ходе операции «Сервал», но в итоге был доведен до сопоставимого уровня. Так, по состоянию на октябрь 2018 г. французская армия располагала контингентом в 4500 военнослужащих, 470 бронемашин, 360 автомобилей снабжения, 19 вертолетов, 8 истребителей, 4 беспилотника, от 6 до 10 транспортных самолетов, а также 3 постоянными базами (Н’Джамена, Ниамей, Гао) и 6 аванпостами ^{[3, p. 12]}. По ориентировочным оценкам, подобный масштаб боевых действий обходится французскому бюджету в 700 млн евро ежегодно ^[4].

Как и всякая зарубежная военная экспедиция, операция «Бархан» приносит своим авторам определенные внешнеполитические дивиденды, – однако в той же степени она оказывается чревата и негативными проявлениями. Логичным образом возникает вопрос, что из этого в конечном итоге будет преобладать. Соответственно, цель настоящей статьи состоит в том, чтобы определить, какие именно плюсы и минусы несет в себе операция «Бархан» для Франции и какой общий результат можно от нее ожидать. В качестве наилучшего метода для проведения исследования в таком ракурсе был выбран SWOT-анализ. Это означает, что сначала следует вести речь о сильных (Strengths) и слабых (Weaknesses) сторонах самой операции как о неких внутренних свойствах, а затем – о возможностях (Opportunities) и угрозах (Threats), которые могут повлиять на операцию из внешней среды по не зависящим от французского контингента причинам. Данный метод позволил собрать в единую картину основные факты и тенденции, относящиеся к ситуации в Сахеле, не теряя из виду операцию «Бархан» как предмет исследования.

Следует обратить внимание на то, что подобный угол зрения имеет преимущество научной новизны, поскольку в имеющейся научной литературе операция «Бархан» интересна авторам очень часто не сама по себе, а в контексте каких-либо других, более общих феноменов. Например, А. С. Сидоров рассмотрел французское присутствие в Сахеле как один из примеров военной политики президента Э. Макрона в целом ^[5], а В. Р. Филиппов – как еще одно проявление африканского вектора внешней политики Франции ^[6]. Выходят на тему французского военного вмешательства и эксперты Института Ближнего Востока (например, А. А. Быстров), всесторонне изучающие особенности сахельского конфликта ^[7]. Тема миротворчества также находит свое отражение у авторов, специализирующихся на проблемах политического и социально-экономического развития стран Субсахарской Африки (в частности, Э. Е. Лебедевой) ^[8]. В свою очередь, для эксперта Французского института международных отношений (IFRI) М. Экера операции «Сервал» и «Бархан» стали поводом задуматься о французской стратегии борьбы с международным терроризмом вообще ^[9], а для Э. д’Эври – о будущем облике зарубежных операций Пятой Республики ^[10]. Таким образом, эти и другие работы могло бы удачно дополнить еще одно исследование, в котором, наоборот, в центре внимания находится сама операция «Бархан» и все наблюдаемые в Сахеле явления трактуются с точки зрения их положительного или негативного влияния на нее.

Статья состоит из четырех содержательных частей (по одной на каждый компонент SWOT-анализа) и обобщающего заключения.

Преимущества

Прежде всего, следует напомнить, что проведение любых военных операций в Африке (и особенно такой крупной, как «Бархан») позволяет Франции сохранять здесь особое политическое влияние. Как однозначно было сказано в Белой книге по обороне и национальной безопасности 2013 г., «Сахель, от Мавритании до Африканского рога, наряду с частью Африки южнее Сахары образуют приоритетные зоны интересов Франции в силу общей истории, присутствия здесь французских граждан, задач, которые перед ними стоят, и угроз, с которыми они столкнулись» ^{[11, p. 54-55]}. Хотя уже далеко не первый год Пятая Республика старательно открещивается от каких-либо обвинений в неоколониализме и образа регионального «жандарма», нельзя отрицать, что большинство франкоговорящих стран континента традиционно привыкли рассчитывать именно на Париж в качестве внешнего гаранта безопасности. Поэтому французская дипломатия по-прежнему внимательно отслеживает происходящее в Африке, считая ее своеобразным «задним двором» (pré carré), нуждающимся в защите. В этом смысле боевые операции можно назвать наиболее непосредственной формой французского участия в делах региона, применяемой в тех случаях, когда для достижения собственных целей Парижу недостаточно одних только дипломатических средств. Именно таким примером является Сахель, где необходимость противодействия террористическим группировкам потребовала прямого французского вмешательства.

Помимо политических дивидендов, военная сила помогает Франции сохранить еще и экономическое присутствие в Сахеле. В частности, известно, что компания «Orano» (бывшая «Areva») осваивает в Нигере месторождения урана, – стратегически важного ресурса для Франции, обладающей ядерным оружием и значительной долей АЭС в национальной энергетике (порядка 70%) ^[12]. Из других примеров можно вспомнить, что в Нигере, Буркина-Фасо и Чаде французские компании инвестируют в развитие транспортных сетей (группа «Bolloré») и производство питьевой воды («Veolia»). Нетрудно представить, что при разрастании нестабильности в Субсахарской Африке эти и другие проекты пришлось бы приостановить со всеми последующими издержками для бизнеса; теперь же им обеспечена защита.

Особую ценность для французского руководства операция «Бархан» имеет и в чисто военном отношении – как возможность отработать взаимодействие разных родов вооруженных сил. Следует напомнить, что ни на одном другом театре военных действий (в том числе на Ближнем Востоке) Пятая Республика сегодня не располагает однозначным лидерским положением в составе той или иной международной коалиции. Наоборот, только в Сахеле французские военные могут получить опыт ведения боевых действий в статусе той стороны, которой должна принадлежать стратегическая инициатива. Соответственно, возникает возможность использовать более широкий круг сил и средств, отточить навыки управления относительно крупным контингентом. Как следует из Белой книги 2013 г. ^{[11, p. 82-86]} и Стратегического обзора по обороне и национальной безопасности 2017 г. ^{[13, p. 75-76]}, способность эффективно вмешаться в конфликт за рубежом непременно должна быть свойственна французским вооруженным силам: как раз в Сахеле она проходит всестороннюю апробацию. В том же Обзоре сахельская кампания вообще позиционируется в качестве образца «прямого вмешательства» Франции, когда она сама может стать лидером ситуативного альянса (chef de file) ^{[13, p. 76]}.

Недостатки

В своем нынешнем виде сахельская экспедиция Франции имеет не только вышеперечисленные плюсы, но и не менее существенные минусы.

Главным естественным недостатком операции «Бархан», который французское руководство вынуждено учитывать при ее проведении, остаются тяжелые географические условия. Не секрет, что Сахель является одним из самых экстремальных регионов мира: летняя температура легко преодолевает планку в 30 градусов по Цельсию, крупные источники воды практически отсутствуют, часто случаются песчаные бури. При таком климате любые формы жизнедеятельности резко осложняются, и тем более это касается высокотехнологичных боевых действий на земле. Кроме того, Сахель – это еще и очень крупная территория (около 3 млн км²), проходящая через весь африканский континент, от Атлантического океана до Красного моря. Соответственно, любой державе, рассчитывающей взять под контроль хотя бы часть этого сухопутного пространства военным путем, пришлось бы невыгодно растянуть силы и пути снабжения. Для Пятой Республики это как раз тот самый случай, ведь ее контингент должен прикрывать территорию сразу пяти стран, каждая из которых (кроме Буркина-Фасо) сопоставима по размеру с самой Францией. В свою очередь, от центральной базы в г. Гао до ближайшего порта снабжения (г. Абиджан, Кот-д’Ивуар) ^{[3, p. 15]} кратчайшее расстояние по прямой составляет 1800 км; до Франции воздушным путем – более 3000 км.

Следовательно, французской технике приходится испытывать на сахельском ТВД повышенную нагрузку, с которой она не всегда успешно справляется. Как подчеркнули в специальном парламентском докладе от 2018 г. депутаты-социалисты Ф. Андре и Й. Пейо, за последние четыре года французская армия потеряла в зарубежных операциях 86 единиц техники, из которых 22 уничтожены, 64 выведены из строя (финансовый ущерб оценен в 54 млн евро) ^{[14, p. 46]}. Значительную долю от этих потерь составляют бронетранспортеры VAB, которые как раз активно применяются в Сахеле. Вследствие тяжелых природных условий и атак террористов с помощью самодельных взрывных устройств 5 машин оказались полностью непригодны для дальнейшей службы, 31 в разной степени потребовали ремонта. Нередко в расположение войск поступают уже устаревающие образцы, тогда как «новое оборудование и материалы, поставляемые в небольших количествах, используются слишком интенсивно, а значит, быстрее изнашиваются» ^{[14, p. 45]}. Насущная проблема есть и в сегменте транспортной авиации. Самый тяжелый самолет французских ВВС А400М способен поднять в воздух только 37 тонн груза, тогда как, для сравнения, ИЛ-76ТД – 50 тонн, АН-124 – 120 тонн ^[15]. Для полноценного снабжения своего контингента в Сахеле Франции приходилось арендовать эти самолеты у российских и украинских фирм, что, естественно, означало определенную зависимость. На окончание 2018 г. российские компании – «224 летный отряд» и «Волга-Днепр» – не стали продлевать соглашения с французской стороной, и вопрос об их замене оставался открытым ^[16].

Наконец, наиболее глубинный недостаток операции «Бархан» состоит в том, что французское руководство не определяет для себя четкий момент завершения боевых действий. Классик военной мысли К. фон Клаузевиц настаивал, что война всегда должна иметь понятную политическую цель, по достижении которой вооруженное противостояние сторон может считаться оконченным ^{[17, с. 137-139]}. Соответственно, после войны обычно подписывается мирное соглашение между бывшими противниками, фиксирующее новый статус-кво. Операция «Сервал» этим критериям отвечала: был задан ясный ориентир – восстановление территориальной целостности Мали – и подписано Алжирское соглашение 2015 г. между центральной властью и сепаратистами. Напротив, задачи операции «Бархан» определены достаточно абстрактно: нет критериев, по которым можно будет однозначно сказать, что безопасность в регионе раз и навсегда обеспечена, а местные государства отныне смогут постоять за себя. Нет и контрагента, с которым можно было бы подписать мирный договор на определенных условиях (террористические группировки в этом качестве априори не рассматриваются). Поэтому французский министр обороны Ф. Парли вынуждена говорить о том, что сахельская операция продлится «не вечно, но столько, сколько будет нужно» ^[18]. Значит, боевые действия так и будут требовать новых вложений без фиксированных сроков отдачи.

Возможности

Следует выделить несколько факторов, которые могут оказать положительное воздействие на операцию «Бархан», приблизив ее к удачному завершению.

Во-первых, благоприятным фоном для продолжения операции служит нынешняя военная политика самой Франции. Как известно, еще до своего избрания на пост президента Э. Макрон обещал повысить военные расходы до 2% ВВП к 2025 г., чтобы выйти на траекторию, согласованную на уровне НАТО ^[19]. Конкретный шаг в этом направлении был сделан в июле 2018 г., когда глава государства подписал новый закон о военном планировании. В данном документе зафиксировано, что военные расходы страны должны вырасти с 35,9 млрд евро в 2019 г. до 44 млрд в 2023 г., притом значительная часть этих средств должна пойти на приобретение новой военной техники ^[20]. По приведенной в законе программе перевооружения французской армии, основной акцент для сухопутных войск будет делаться на те образцы, которые могут быть использованы именно на сахельском ТВД. Так, в больших количествах будут приобретаться новые бронеавтомобили «Griffon», «Jaguar» и «Serval» ^[20], способные функционально заместить устаревающие VAB. Соответственно, проблема качества военной техники, используемой в Сахеле, по идее, должна быть решена, хотя у новых машин на практике тоже могут быть выявлены свои недочеты. Негативный опыт в этом плане имелся совсем недавно: новый ударный вертолет «Tigre» оказался не приспособленным к экстремальным температурам и песчаному ландшафту ^[6].

Во-вторых, французская сторона рассчитывает на то, что сами страны Сахеля со временем тоже будут играть акцентированную роль в военных действиях, взяв на себя часть рисков. Следует напомнить, что официально операция «Бархан» проводится по принципу партнерства: ставится задача не только победить радикальные группировки, но и постепенно все-таки «научить» местные государства самостоятельно обеспечивать собственную безопасность ^{[3, p. 3]}. Поэтому значительное внимание Париж уделяет не только собственным боевым действиям, но и подготовке и снабжению местных армий, а также объединению стран «сахельской пятерки» в полноценную коалицию. В июле 2017 г. лидеры Мали, Мавритании, Буркина-Фасо, Нигера и Чада объявили о создании многонационального контингента G5 численностью до 5 тыс. человек, который должен если не заменить, то поначалу хотя бы дополнить операцию «Бархан» и уже действующие миссии ООН (MINUSMA) и Евросоюза (Миссия ЕС по тренировке, EUTM) ^[21]. Французская сторона приветствовала этот шаг, надеясь, что теперь в Сахеле появится дополнительный союзник, по мере успехов которого можно будет сокращать спектр применения своих вооруженных сил. До этого, правда, еще далеко, поскольку даже на развертывание контингента G5 пришлось привлекать внешнее финансирование со стороны ЕС, США, Саудовской Аравии и ОАЭ (более 400 млн евро в первый же год, да еще и с большими задержками) ^[22]. По состоянию на конец 2018 г. его действия на поле боя пока не привели к ощутимому улучшению стратегической обстановки, – наоборот, в июне 2018 г. даже был атакован штаб сил G5 ^[23].

В-третьих, ситуация в Сахеле может стать для французской армии более благоприятной, если там начнет действовать еще и полноценный воинский контингент Евросоюза. Конечно, с формальной точки зрения военное присутствие ЕС в регионе есть уже сейчас – в виде упомянутой выше EUTM. Кроме того, отдельные европейские государства время от времени также отправляют в расположение операции «Бархан» свои группы поддержки: в частности, так поступали Великобритания (3 вертолета «Chinook») и Эстония (50 солдат) ^{[3, p. 13]}. Со временем увеличила военную, логистическую и экономическую поддержку Германия, также заинтересованная в умиротворении региона (несколько сотен военнослужащих, по четыре вертолета «Tigre» и NH90 – под эгидой MINUSMA) ^[24]. Однако масштабы этого присутствия в перспективе могут стать явно крупнее, ведь на уровне ЕС как раз обсуждается вопрос о совершенствовании общей политики обороны и безопасности. Так, в Сорбоннской речи 26 сентября 2017 г. президент Франции Э. Макрон особенно настаивал, помимо прочего, на создании общеевропейской «группы вмешательства» (Force commune d’intervention), которая могла бы проводить самостоятельные миротворческие операции ^[25]. В развитие этой инициативы в конце 2017 г. на уровне ЕС был учрежден Европейский оборонный фонд, а также принята программа Постоянного структурированного сотрудничества (PESCO) из семнадцати направлений работы, среди которых есть поддержка операций. Если эту «группу вмешательства» в обозримой перспективе действительно удастся развернуть, то наиболее вероятным местом ее первого применения видится именно Сахель, где она сможет одновременно взаимодействовать с силами операции «Бархан», контингентом G5 и миссией MINUSMA.

Угрозы

Вместе с тем, нельзя не отметить ряд обстоятельств, которые могут осложнить пребывание в Сахеле для французского контингента даже вне зависимости от того, как он сам будет действовать на поле боя.

Во-первых, хотя выше было сказано, что военная политика нынешнего руководства должна оказаться благоприятной для продолжения операции «Бархан» в плане поставок новой техники, в вопросе с финансированием все далеко не так однозначно. Дело в том, что французское правительство обычно спонсировало зарубежные миссии по двойной схеме: Министерству обороны ежегодно выделялась некая фиксированная сумма, а все, что требовалось сверх нее (т.н. «надбавка», surcoût), пропорционально удерживалось из бюджетов других ведомств. По новому же закону ассигнования военному ведомству на операции станут выше – до 1,1 млрд евро с 2020 г. ^[20], – но и помощь от коллег постепенно прекратится. Между тем, в 2017 г. стоимость всех операций французской армии за рубежом и внутренних миссий на собственной территории составила, по словам начальника Генерального штаба Ф. Лекуантра, 1,3 млрд евро ^[26]. Таким образом, в какой-то момент на операциях придется сэкономить, – скорее всего, за счет наиболее затратного «Бархана». Спонсирование операций тем быстрее уйдет на второй план, чем более дорогостоящие социально-экономические обязательства будет брать на себя правительство внутри собственной страны (в том числе для погашения внезапных социальных взрывов).

Во-вторых, усилия французской армии по нейтрализации террористов во многом перечеркиваются тем, что Сахель в силу своего «промежуточного» расположения остается открытым для проникновения и укоренения все новых и новых боевиков. Так, с севера данный регион граничит с Ливией, где со времен «арабской весны» стабильности не наблюдается, а с юга – с Нигерией, уже не первый год страдающей от деятельности организации «Боко харам». Особенно в первом случае едва ли можно говорить о какой-либо четкой, контролируемой границе. Соответственно, радикальные элементы могут легко перемещаться между странами, а также участвовать во всевозможной преступной деятельности: контрабанде, похищениях и продаже людей, наркотрафике. Как подчеркнул исследователь Института Ближнего Востока А. Быстров, местное население также получает выгоды от «черного рынка», что «делает тыловую поддержку <террористов> всеобъемлющей» ^[27], в том числе в плане подпитки рекрутами. Как результат, сахельские группировки, несмотря на все попытки французской армии их нейтрализовать, даже смогли в марте 2017 г. объединиться в зонтичную организацию, насчитывающую несколько тысяч человек ^[28], – «Группу поддержки ислама и мусульман» (под влиянием «Аль-Каиды»). Ею продолжает использоваться максимально неудобная для оппонентов из регулярных армий тактика ведения боя, подразумевающая точечные атаки на военные и гражданские объекты, засады, постоянные передвижения.

В-третьих, есть основания сомневаться в целесообразности французской ставки на государства G5, так как данную группу стран сложно назвать образцом стабильности и развития. Во многом сама же Франция и сыграла здесь определенную роль, поскольку ее разнообразная «помощь развитию» нередко доходила только до местных элит, а тем временем социально-экономическое положение большей части африканцев десятилетиями оставалось плачевным. Показательно, что в рейтинге восприятия коррупции 2017 г. от Transparency International Буркина-Фасо находилась на 74-м месте, Нигер – 112-м, Мали – 122-м, Мавритания – 143-м, Чад – 165-м ^[29]. Общими проблемами являются низкий уровень жизни населения, слаборазвитая экономика, ограниченный доступ к качественной медицине и образованию. Последние президентские выборы в Мали (июль-август 2018 г.) не обошлись без атак на избирательные участки, а кандидат от оппозиции С. Сиссе не признал победу действующего главы государства И. Кейта ^[30]. В таком контексте боеспособность национальных вооруженных сил тоже оставляет желать лучшего из-за низкого уровня воинской дисциплины, необеспеченности снаряжением, техникой и боеприпасами. А ведь местным армиям приходится действовать еще и в нескольких форматах одновременно: помимо контингента G5 и миссии MINUSMA, упомянутых выше, на южных рубежах Сахеля действует Многонациональная совместная целевая группа (MNJTF), противостоящая организации «Боко харам». Во всех трех коалициях состоит, в частности, армия Чада, поэтому президент И. Деби уже намекал, что силы его страны не безграничны ^[31].

Выводы

Представленные выше положения можно обобщить в виде своеобразной матрицы (см. Таблицу 1), демонстрирующей, что у французского правительства есть в общей сложности по шесть соображений «за» и «против» продолжения операции. Заметно, что те из них, которые связаны непосредственно с самой операцией, отличаются фактическим характером, т.е. имеются в наличии уже сейчас. В свою очередь, среди тех аргументов, которые проистекают из международной среды и действий других акторов, наблюдается любопытное различие. С одной стороны, внешние негативные факторы тоже являются реальностью сегодняшнего дня, – разве что новый метод финансирования операций, утвержденный властями в Париже, должен дать всходы в Сахеле через один-два года. С другой стороны, все три внешних позитивных фактора несут оттенок вероятности и проявятся (или нет) в более или менее отдаленной перспективе. Например, новая наземная техника может по факту оказаться не намного лучше устаревающих образцов; контингент G5 еще только на пути к превращению в боеспособную силу; прогресс в общей оборонной политике ЕС требует длительных политических согласований. Здесь кроется главная опасность: практически все минусы сахельской кампании видны уже сейчас, а половина уравновешивающих их плюсов появится позже и без какой-либо гарантии.

Исходя из сказанного выше, уместно заключить, что операция «Бархан» пока точно не может быть названа победой французского оружия. По сути дела, Франция оказалась в Сахеле в тупике, ведь с 2014 г. стратегическая обстановка так принципиально и не изменилась, а противник не собирается прекращать борьбу, даже несмотря на понесенные потери (450 «нейтрализованных» джихадистов за все время операции ^[18], – но осталось их, вероятно, в несколько раз больше). Поэтому действующему руководству страны приходится рассчитывать уже не столько на победу, сколько на достойный выход из сложившейся ситуации с минимальными политическими последствиями. С нашей точки зрения, вариантов здесь теоретически может быть три:

1) «Наступление». В этом случае президент Э. Макрон решит резко увеличить французский контингент в Сахеле, чтобы все-таки нанести террористическим формированиям решающий удар и быстро закончить войну. Выглядит малореализуемо, ведь такие действия потребуют еще больше сил и средств. Без четкой политической цели «победа ради победы» окажется бессмысленной.

2) «Полный уход». Данный вариант предполагает, что Э. Макрон уже в ближайшее время объявит об одностороннем окончании операции «Бархан». Все французские войска будут выведены из Сахеля, и обеспечивать региональную безопасность должны будут армии стран G5, включая их хрупкий совместный контингент, и миссия MINUSMA (по сути своей не боевая). Значит, с высокой долей вероятности Франция получит новый виток нестабильности в соседнем для себя регионе, а также понесет имиджевые издержи в глазах африканских стран как неудачливый миротворец. Естественно, идти на это добровольно Париж не собирается.

3) «Постепенный отход». Именно этот вариант Э. Макрон как раз и выбрал в первые же недели своего мандата: постепенно сократить военное присутствие в Сахеле, но только при четких гарантиях региональной безопасности со стороны стран G5. Как выявлено выше, такой подход пока не приводит к каким-либо ощутимым результатам. Однако похоже на то, что он остается единственным возможным для Франции на сахельском направлении. Следовательно, французским военным и дипломатам придется приложить еще больше усилий, чтобы их логика действий в регионе наконец доказала свою эффективность.

Таблица 1. SWOT-матрица по операции «Бархан»